Beware

       Снег застилает окна, но он успокаивается уже через полтора часа после продолжительных возмущений Маркуса. Трой, кажется, засыпает, но порой его сон тревожат громкие реплики Маркуса, которого я тут же затыкаю, и мы сбавляем громкость разговоров. Я чувствую себя до нелепости уютно, потому что я нахожусь вокруг чего-то незнакомого, вокруг снежной бури, которая кажется мне ненастоящей. А я внутри тёплой машины, я не один, и я держу на руках спящего парня, который за какой-то месяц изменил мои взгляды на жизнь, заставил меня влюбиться в него. Я не знаю, сколько часов он пролежал на мне, ворча каждый час, как ему то жарко, то холодно, то неудобно. Мои руки всегда крепко охватывали его коленки, он утыкался холодным носом мне в шею. Честно говоря, я не думал, что он будет так спокоен на переднем сидении, потому что боялся, что его может снова охватить подобный ужас, раннее мне уже известный. Первые часы я старался обезопасить для него эту поездку, устраивал его поудобнее, успокаивающе гладил его по волосам. Когда Маркус резко тормозил, я переживал, что это может вызвать у него воспоминания, которые он так старался стереть. Но Трой прошёл через это, не подавал виду о том, что это могло его хоть как-то потревожить. Какое-то время он держал руку у меня на сердце, которое билось ужасно быстро, поэтому я попросил Маркуса выключить обогреватель, потому что внезапно стало невыносимо жарко. Этот момент я запомнил особенно остро. - Так, ну всё. Классно. Приехали к ёбаному чёрту на куличики,- истерит Маркус, ударив по рулю. Трой подаёт признаки пробуждения, я убираю руку с его волос. Мы пытаемся заглянуть в окно, но стекло очень мутное. Маркус останавливает машину, открывает дверь и запускает в наш уютный салон промозглый лесной воздух с запахом снега.        На улице сгущаются сумерки, кругом много деревьев, которые были странным явлением, потому что мы всё время ехали по дороге, а здесь мы оказались почти в самом лесу. Трой выпрямляет спину, убирает руку с моей талии, которая была для меня как ремень безопасности на протяжении всей поездки. Он смотрит на меня удивительно легко, без свойственной ему безразличности или наглости, он улыбается глазами. С него спадает плед, мне становится холоднее без его опоясывающих рук. Он снова заворачивается в плед и топчется на улице, приговаривая, как тут холодно. Я прячу своё лицо в воротник куртки, слежу за и диалогом за окном. Маркус чешет голову через шапку, его глаза растеряно оглядывают местность. Трой успевает замёрзнуть снова, хотя его не было в машине всего пару минут. - Мы заблудились,- ворчит Маркус, снова залезая в машину. - И что делать?- спрашиваю я, высовывая нос из куртки. - Нам надо быть там к завтрашнему дню,- говорит Трой. Он стряхивает с пледа снег и снова усаживается мне на колени. - Не торопи меня, я итак знаю.        Мы все молчим, думая над тем, что можем сделать дальше. Маркус напряжённо выстраивал стратегию на этот счёт, сжал брови в полоску и с носом залез в навигатор в телефоне. Я только чувствую лёгкий страх, заставляющий холодок пробежать по спине. К моему удивлению, самым спокойным оказывается Трой, которому мороз слегка ударил по щекам. Он только отчаянно вздохнул, грустно поджал губы, будто этим жестом сказал «Эх, жаль, ну и ладно», и снова устроил голову на моём плече. - Хорошо, вам, видимо, всё равно, что мы потерялись,- раздражённо говорит Маркус. Хотя все его прежние и последующие слова не лишены злости и ворчливости. Я не стал опровергать его слова, или доказывать обратное. Маркус закуривает прямо в машине, только открывает запотевшее окно. Трой протягивает к нему руку, выпрашивая сигарету. Маркус делится ей с ним. - Можно осмотреться и поискать указатели,- говорит он, убирая телефон в карман. Трой выдувает дум в потолок грузовика и даёт сигарету мне. Я курю, хотя у меня и нет никакой зависимости. - Эй, пойдёмте?        Мы молчим, лениво развалившись в одном кресле. Страх уже уходит, потому что я вижу, что Разбойник не чувствует его, значит и я не должен. - Давай просто поедем обратно,- говорит Трой. В ответ на это Маркус закатывает глаза, будто всё было не так просто, как предложил Трой. Он быстро выходит из машины, и мы не успеваем ему ничего не сказать и вряд ли бы сказали. Здесь сразу становится тихо, не хватает чьих-то возмущений и упрёков. Разбойник тихо скуривает сигарету, поэтому через пару минут машина наполняется дымом, который потом заменяет лесной воздух с улицы. Окурок пулей летит через окно и пропадает в сугробе. Я живо закрываю окно, чтобы не растратить всё накопившееся тут тепло. - Я рад, что ты поехал со мной,- сказал Трой. Его голова снова покоится на плече, поэтому ему не приходится говорить это громко. Достаточно шёпота. - Я тоже,- говорю я негромко.- Хотя, если честно, ты мне все ноги своей задницей отдавил. - Оу,- говорит он, отстраняясь от меня так, чтобы я мог видеть его глаза.- Что ж, тогда я могу сесть к Маркусу. Его ноги я ещё не отдавил,- улыбается он. Я знаю, что он говорит это в шутку, без намёка на то, чтобы обидеть меня, поэтому я улыбаюсь тоже. И я знаю, что пусть он и не говорил о том, что я ему нравлюсь, не дарил цветов, не делал всяких глупостей, присущих влюблённым, я знаю, что он любил меня. Не важно, в какой степени, больше или меньше чем я. Мне было достаточно осознания того, что ему не нужен кто-то другой, и я понимал это, я видел это. Сейчас мы целуемся впервые за всю поездку. У меня было такое чувство, что мы ехали уже неделю. Мы целовались лениво и нежно, и это было неприсущее для нас. Обычно, мы делали это грязно и почти все наши поцелуи заканчивались сексом, но этот был почти домашний. Я даже чувствовал, будто целую совершенно другого Троя, и этот другой Трой тоже нравился мне. В нём почти не осталось уличного дерзкого Разбойника, который в разговоре любил много материться и курить наркоту. Сегодня он был абсолютно трезв. - Твои ноги и правда уже как стул,- усмехается Трой мне в губы. Я целую их ещё раз и ещё, от чего мои губы разгораются и краснеют. Трой внезапно отстраняется от меня снова и припадает к шее. Такие его намеренные поцелуи туда всегда служат намёком к чему-то большему, и именно в такие моменты мне трудно остановить его. Я почти загипнотизирован его поцелуями, я закрываю глаза и полностью сосредотачиваюсь на своих ощущениях. - Ты правда собираешься сделать это здесь?- спрашиваю я, облизывая губы. - Нет,- говорит он, едва прервавшись от своего занятия. Доказывая обратное, он придвигается ко мне плотнее.- Просто дразню. В его оправдание могу сказать, что он часто так делал, не доводил дело до конца. Бывало, что он целовал меня очень требовательно, целовал грудь и плечи, но не больше того, иногда ставил прозрачные засосы, кусал губы, но не больше этого. - Лыжники,- в машину врываются слова вместе с шумом снега и посторонними звуками, прорезающими нашу тишину. Наша тишина прерывалась лишь приятными звуками поцелуев, но эти чужие звуки совершенно разрушили даже это. - Эй,- удивляется Маркус, потому что мы не успели ещё отодвинуться друг от друга или принять другую позу, менее неловкую.- Надеюсь вам стыдно,- обиженно говорит он, закрыл рукой глаза и обзор на нас. Слишком драматизирует. Он стягивает шапку и трясёт её, стряхивая с неё снег, от чего он разлетается по всему салону, напоминая мокрую собаку. - Мы не голые. - Ещё бы вы были. Я бы вас оставил в лесу,- говорит Маркус, повернув ключ зажигания. - Что там с лыжниками?- спрашиваю я, когда Трой отворачивается от меня, чтобы снова надеть плед. - Встретил их на дороге. Сказали куда проехать.        Мы трогаемся с места, покидаем холодный снежный лес, и всё становится как прежде. Маркус говорит, что сегодня будет только одна остановка, потому что вечером мы пересекаем границу. Около часа мы подпеваем под известные песни, совершенно не думаем о чём-то другом, кроме нашего путешествия или обсуждения музыки. Даже Трой улыбается, и пританцовывает, смотря мне в глаза, потому что за его спиной лобовое окно, посмотреть в которое он не осмеливался даже тогда, когда обстановка не предвещала беды. Пару раз мне звонила Грейс, но я игнорировал её звонки. В сообщениях она писала, что уже ждёт меня дома, но я не собирался домой. Я даже был рад, что Трой соврал ей и мне о моём прибытии.        Когда мы заезжаем на заправку, становится уже совсем темно. Маркус хватает нам придорожный ужин, заправляет машину. В пути Маркус делится с нами своими забавными историями, которых у него в достатке. Они все у него заканчиваются довольно неловко, или начинаются слишком пошло, поэтому мы просим Маркуса замолчать или приберечь эти грязные шутки при себе. Но я любил это. Всё это – нескончаемую дорогу, прекрасную компанию, Троя, отдавившего мне ноги, кислый кофе с заправки, специфическую музыку Маркуса. То, как Трой засыпал на мне. К слову, кофе не прибавил ему бодрости, и он вскоре замолчал, и мы с Маркусом перешли на шёпот. В машине темно, я вижу только свет фар впереди, и фары других машин, проезжающих мимо. - Я не думал, что он найдёт себе кого-то,- говорит Маркус, спустя небольшой промежуток тишины. Сейчас я сам едва не нахожусь во сне, поэтому мне не хватает энергии на разговоры, но слова Маркуса пробуждают какие-то мысли в моём засыпавшем мозгу. - Я не думал, что это буду я,- говорю я хрипло и немного улыбаюсь. Меня сразу охватывает множество мыслей, но они не тревожные, они светлые и заставляют меня уснуть. Трой напоминает мне кота, лежавшего на мне. Он тёплый, его кудри мягкие, он вкусно пахнет. Я обнимаю его и почти сразу засыпаю. Звуки двигателя и шин служат прекрасной колыбельной для путешественника и особенно для меня.        Наверное, я засыпаю не до конца. Я вроде как сплю, но чувствую и слышу происходящее вокруг, чувствую, как Трой ворочается или меняет местоположение рук, слышу, как Маркус сочиняет музыку или вспоминает её. Из-за этого мой сон кажется длиннее. Заканчивается он примерно в час ночи, когда наша машина тормозит. Сразу поднимается какая-то суматоха, количество голосов умножается. Трой недовольно поднимает голову и щурится от света. На его щеке виден отпечаток от складок на моей куртке, а я поправляю его мятые кудряшки, прилипшие ко лбу. Маркус уже находится снаружи, мы ждём, когда всё уляжется, но нас всё равно просят выйти для обыска. Обыскивают также и нашу машину. Обычная процедура, которую проходят на пограничном контроле. Сотрудники не находят у нас того, к чему можно было бы придраться или зацепиться, да и они сами уже были потрёпаны рабочей рутиной днём, поэтому скоро пропускают нас ехать дальше, сразу после того, как изучают наши документы. Они тоже не кажутся им подозрительными, так что мы получаем разрешение на проезд в Канаду.        После десяти минут езды по совершенно незнакомой мне дороге, я чувствовал себя неуютно вдали от дома, где каждую деталь я не смог узнать или припомнить. Если бы я был здесь один, то я бы и вовсе растерялся, но со мной была одна родная сопутствующая меня вещь, напоминающая о доме. Трой, разумеется, не был вещью, но я обнимал его как пятилетняя девочка плюшевого медведя, и в те минуты и лучшего не мог желать, чем чувствовать его так близко. Маркус сосредоточился на незнакомой местности особенно сильно, хмурил лоб, разглядывая окружающую нас темноту, которую прорезали только два белых фонаря наших фар, как копья. После получасовой езды по лесистым пригоркам, мы выезжаем на автомагистраль и даже встаём в пробку, где уже никак не можем укутаться тишиной, как одеялом перед сном. Я смотрю в окно через затылок Троя, вижу обширную реку и светящийся над ней мост. Его огни плывут по течению, лежат на воде золотыми пятнами, змейками расползаются под тёмным мостом. Я слышу шум с той стороны города, похожий на шипящий звук из сломанного телевизора, и мне невольно вспоминается наш родной город, его центр, в которым мы с Троем чуть не потерялись, который был у нас весь на ладони когда мы были на макушке одного из зданий. Я провожу ладонью по его изящной фигуре упрятанной в плед, и борюсь с потоком нахлынувших чувств. Хотя, они часто накатывали волнами на меня, душили, приятно щекоча под сердцем.

***

       Где-то в четыре утра грузовик останавливается. Я не чувствую присутствия Троя, усердно тру глаза, чтобы отличить какие-то фигуры в ночной темноте. Маркус лежит в водительском кресле, опустив его спинку и отвернувшись к окну. Здесь слишком тихо, очень безмятежно, словно время перестало выжидающе тикать и остановилось на пару мгновений. Наше дыхание рисует потину на окнах грузовика, поэтому я протираю рукой мокрое стекло и вижу возле машины курящего Троя, который топчется и ворошит руками кудри. На фоне снега его силуэт хорошо очерчивается, пусть я и не могу видеть в ночной тьме его лица. Он поднимается обратно через пару минут, но уже не может не заметить, что я не сплю, потому что я оставил большую улику на окне в виде прозрачной дырки. - Мы почти приехали. Отдыхай сколько тебе нужно,- говорит глухим шёпотом он, по-хозяйски усаживаясь на мне и принимая своё любимое положение, обхватив пальцами мой затылок, другой засовывая ледяные руки мне под куртку на талию. От него сильно пахнет табаком вперемешку с уличным холодом. Я не могу ему ответить что-то, я только киваю, и через несколько минут снова чувствую сонливость, которая была сильнее, чем моё ощущение и чувствительность к реальности. Трой находит своё любимое местечко у моей шеи и прячет там своё холодное лицо, я устраиваю его стройные коленки поближе к себе и только тогда засыпаю снова.

       Дальше там, где мы едем, снег кончается, и начинаются холмистые местности с видами снежных низких гор на горизонте. Утром мы обмениваемся редкими фразами, мы все будто подвержены обоюдному трауру, который затыкал нам голоса невидимой ватой. Дорога впереди напоминает затоптанный столетиями ковёр, трава больше напоминает серый мох, чем растительность. Её было мало, больше места занимали каменистые потрескавшиеся ландшафты, протянутые по всему тусклому пейзажу. Я устало смотрю в окно на это каменное кладбище, задеваю свой образ в маленьком боковом зеркальце, и вижу там свой скучающий взгляд, бледные щёки как следствие некомфортного сна, торчащие из-под шапки волосы, спутанные и потерявшие свой лоск. Трой обкуривает всю машину, не может оторваться от сигареты, поэтому мы мёрзнем под открытыми окнами. - Приехали,- говорит Маркус, потерев ладонями колени и с энтузиазмом посмотрев на нас. Его глаза горят нетерпением, он готов прямо сейчас бросить грузовик и рвануть вперёд. Я хочу выйти и оглядеться, но мне не позволяет Трой, сидящий на мне. Он поник взглядом, смотрит на мою руку, которая прижимала к себе его коленки в драных джинсах. Он кусает губы, напряжённо смотрит Маркусу в глаза, и только потом начинает принимать какие-то действия. Запах здесь совершенно иной. Травянистый, цветочный. Ветер здесь постоянно гуляет с другими ветрами, поэтому у воздуха в этом месте нет своего определённого запаха. Этот воздух приятно вдыхать, он вытрезвляет ото сна и испаряет усталость, которая ещё несколько минут назад была готова погрузить меня в следующий прозрачный сон. Мы все подхватываем наши рюкзаки, я с интересом изучаю новую землю под ногами и незнакомую панораму. Как только Трой перекидывает через плечо рюкзак, то сразу тянется к пачке сигарет и снова курит. Сегодня он говорил меньше чем я и Маркус, и из этого я сделал вывод, что он не рвался посетить то место, в которое позвал меня с собой. Я не вижу вокруг жилого поселения, и уж точно подумал про себя, что это не большой город с утыкающимися в небо пентхаусами. Под моими ботинками постоянно хрустят камни или твёрдый крошистый лёд. Этот звук заставляет меня сжать зубы и стараться ходить по коричневому мху. Маркус беззаботно идёт впереди, под его ногами больше всего шума. Он крутит головой, видимо, вспоминая эти места, но в Трое они не пробуждали такого интереса, как в нашем спутнике. Он изучает в пальцах окурок, крутит его, затягивается снова и снова рассматривает с таким видом, будто это был случайно найденный им метеорит, чем просто табак. После пятнадцати минут ходьбы мы выходим в место, где количество сосен преобладает над каменистой равниной. Следом от леса растут дома, нелепо построенные и выкрашенные в некрасивые яркие цвета, которые утратили свою былую яркость и облупились. Дома низкие, маленькие, будто в них жили мизантропы и опасные для общества психически-больные люди. Эти цветные стены словно были сделаны для того, чтобы восполнить количество ярких красок в их жизни, но их никто не подкрашивал. Жуткое место, которое пытались сделать весёлым в самой тоскливой точке мира. Над нашими головами проносились серые тучи, от одного взгляда на которых становилось ещё холоднее. Я морщусь и кутаюсь в свою курку, пропахшую грузовиком и Троем. - Дальше сюда, Трой?- спрашивает Маркус, указывая куда-то наверх. Парень не сразу слышит это, его взгляд прикован к его обуви. Он быстро поднимает голову и коротко кивает. Из-за сосен я вижу небольшой двухэтажный домик, криво косящий вправо. Он смастерён из почти новых досок, покрыт лаком, и смотрится очень приветливо в глубинах тёмной хвои деревьев. К дому присоединяется что-то похожее на сарай или гараж, есть даже машина солидного вида, будто её обладатель мог жить в месте гораздо богаче, чем эта небольшая халупа. Маркус прокашливается и топчется у порога, готовя кулак, чтобы постучать. - Подожди, подожди,- говорит Трой, закрывая лицо руками. Через них до нас доносятся его тяжёлые вдохи, будто за дверью находилось нечто, что могло поставить его жизнь под угрозу. Я не успеваю среагировать, когда он обнимает меня. Буквально бросается мне на шею, я обнимаю его в ответ и кормлюсь любопытством и нетерпением узнать, от чего его настроение так резко падало. Он отчаянно впивается ногтями мне в спину, вжимается так крепко, как ещё этого не делал. У меня перехватывает дыхание от неожиданности и его перемен настроения. Я пытаюсь успокоить его, глажу по волосам, и только тогда он отрывается от меня весь раскрасневшейся и смущённый. - Хорошо,- говорит он себе под нос, вытирая с лица стыд. Он не любил, когда его истинные чувства побеждали его. Обычно, он стыдился этого. Прежде чем Маркус стучит в дверь, с губ Троя срывается рванный выдох, но он не успокаивается после этого.

       Дверь открывает молодая девушка, но она не встречает нас соответствующе. Она выглядит растерянной и удивлённой, шокированной. Её внешний вид говорит о том, что вряд ли дом был хорошо утеплён: вязанный кремовый свитер, закрывающий горло, пара смешных пушистых сапожек на ногах. Она розовыми губами хватает воздух и медленно подходит к Трою, взгляд которого серый и поникший. - Трой,- мягко шепчет она, выдыхая его имя ему в плечо. Он слабо охватывает её талию в ответ и закрывает глаза. К нашим ногам тут же прибегает собака, виляющая хвостом. Он тычет в наши ноги мокрым носом, шумно вынюхивает, пытается забраться на руки. Она единственная здесь, кто выглядит приветливой и расположенной к нам. Спустя минуту девушка едва не плачет парню в плечо, быстро поглаживая его по спине. Даже Трой не выдерживает, долго прижимает её к себе, жмурится, будто вдоволь наслаждается этими объятьями. - Господи, Трой,- шмыгает носом блондинка, улыбаясь сквозь намокшие глаза. В её улыбке я узнаю Троя, и тогда картина сразу становится на свои места. Её глаза, возможно, более кристальные, более голубые, но тоже схожие, поэтому я уже догадываюсь что это за место. - Я предполагала, что ты появишься,- говорит она, отстраняясь, и смотрит ему в глаза, которые тоже немного краснеют. - Маркус, рада, что ты приехал,- почти смеётся от радости она, утирая ладонью проступившие слёзы. С меньшим энтузиазмом она приветствует Маркуса, я остаюсь без внимания. - Кто это?- тихо спрашивает Трой, когда ему в ноги бросается до нелепости радостный пёс. - Это Сабрина. - Куда подевалась старая собака?- спрашивает Маркус, трепля за ушком довольное животное. - Полгода назад умерла, мы завели новую,- первую часть предложения девушка проглатывает. Она старается улыбаться, но у неё плохо получается. Трой уничтожающим взглядом смотрит на эту собаку, будто она не смогла заменить ему ту, которая жила здесь раньше. Эта семья, видимо, потерпела много потерь. - Сэээйдж,- протягивает женский голос откуда-то сверху. Мы все сразу смотрим на девушку, кожа которой на щеках из оливкового превращается в персиково-розовый.- Кто пришёл? Девушка закусывает нижнюю губу, хлопает глазами на Троя, пару раз стреляет ими в меня. - Одну минуту,- быстро говорит нам девушка, явно взволнованная приездом брата. Она с трудом отводила от него взгляд, будто искала в нём каплю новизны, искала что-то чужое, что могло заставить её насторожиться. Улица оставила огромный отпечаток на Трое, я мог сказать, что Разбойник и Трой были разными людьми. Разбойник был всего лишь ролью Троя, чтобы огородить себя от прошлой жизни, в которой он был беззаботным застенчивым мальчишкой, умеющим любить. Разбойник же этого не умел.        Я много раз обеспокоенно смотрю на него, но он слишком занят своими мыслями, чтобы оглядеться по сторонам. Именно в этот момент мне хочется знать почему я здесь, почему он позвал меня к своей семье, хочется, чтобы он спас меня из неловкого положения, в котором я себя чувствую чужим. Этот дом пахнет своими фотографиями, своей историей, возможно, не положительного характера. Полки у входа украшали фото, которые, разумеется, привлекли моё внимание. Сентиментальные рамки, в них старые картинки всей семьи: мать, отец, я узнаю Троя по большим лазурным глазам и хохочущей улыбке, маленькая девочка с чёрным щенком, рядом ещё один мальчик, которого я именовал Тайдом и, который, судя по истории Разбойника, погиб в аварии; и ещё один мальчуган, казавшийся самым старшим из детей. Стопки фотоальбомов на полках. На них нет ни пылинки, что наталкивает меня на мысль о том, что именно эту часть дома регулярно убирали, как алтарь или икону. Или, возможно, что семья переехала сюда недавно. Мне было неловко, что я вторгся в это семейное гнездо без приглашения.

      Сэйдж жуёт свой длинный золотистый хвост, нервно вытирает лоб, будто ей внезапно стало жарко. Я сам едва не проваливаюсь сквозь землю из-за недостатка внимания. Даже Трой с момента нашего появления здесь не окинул меня любого рода взглядом. На втором этаже дома меньше места, меньше комнат, но тут очень уютно и солнечно. На кровати лежит женщина, подле которой стоит Сэйдж и виновато опускает глаза. Трой недоверчиво смотрит на неё, приближается медленно, как к опасному животному из леса. - Лорель?- спрашивает он. - Трой,- пришептывает его имя она, слегка улыбнувшись уголком губ и расслаблённо прикрыв глаза.- Мы навестили его ещё утром,- говорит она и тут же прокашливается. Трой сжимает губы, прячет глаза от женщины, которая изучает каждое его движение, но ничего не отвечает ей. - Приятно снова встретиться, Маркус. Ты не приезжал два месяца, мы уже начали волноваться,- хрипло продолжает она, переводя взгляд на Маркуса. Она смотрит на него с большей любовью, но в ни обоих я не вижу ничего родственного, как у неё с Троем, поэтому я считаю странным этот холод между ними и то, что они не называют друг друга членами семьи. - Я к вам ненадолго. Сегодня я просто не мог не приехать,- отвечает Маркус, качая головой с грустной улыбкой. - Спасибо, милый,- довольно говорит женщина, перенимая эту улыбку себе.        Всё это время я будто наблюдаю за сериалом по ту сторону экрана, я поглощен сюжетом, охвачен любопытством. Я словно смотрел его не с первой серии, а с начала следующего сезона, поэтому не мог понять о чём именно шла речь. У меня немеет лицо, когда меня, - зрителя всего этого, - замечает бледная женщина, и я, наверное, краснею от стыда. Я никем не приходился этой семье, я ведь просто зритель. - Ты его парень? Да?- спрашивает она, от чего на меня устремляются все, кто был со мной в комнате кроме Троя. Я набираю воздуха в лёгкие, открываю рот, чтобы выдать какую-то кашу, но меня останавливает Трой. - Нет, это Коннор.