Beware

      Да, какой-то Коннор, оказавшийся в другой стране из-за какого-то парня. Не друг и не парень, не муж и не родственник. Ответ Троя оставил у меня на языке горький привкус обиды, но и вместе с тем я осознавал, что он сказал правду.        Таким как сегодня я видел его впервые: он почти потерял дар речи, постоянно устремлял глаза в пол, будто ему было стыдно перед его семьёй, он часто тянулся к карману куртки, где оставались последние сигареты, но за весь тот день он покурил лишь однажды. Мне сложно описать все его странности. Сэйдж старалась выпытать у него пару слов, озабоченно разглядывала его поникшее лицо, выучивала каждую чёрточку лица, словно видела его впервые. Мы с Троем всё утро были участниками её беседы с Маркусом, но помалкивали по большому счёту. Трой не задавал вопросов, но на них сразу же отвечала Сэйдж, будто уже знала, о чём её брат мог спросить. С сестрой он старался быть вежливым, пытался затыкать в себе внутреннего ублюдка по имени Разбойник, который в своё время успел измотать мне нервы своим легкомысленным отношением ко всему. Трой не рассказал семье чем он занимается сейчас, да и для меня это было загадкой. Я лишь знал, что это было что-то незаконное. И я оказался прав в том, что семья переехала сюда не так давно, почти сразу после смерти брата. Сэйдж любила в разговоре углубляться в описания своего родного города Перта, вспоминать дом. Она мечтательно поднимала хрустальные глаза вверх, и говорила, что там сейчас во много раз теплее и солнечнее, чем тут.        Обеды у них были слишком семейные. К столу присоединился отец Троя, который встретил его с большой радостью. У меня не поднималась рука взять вилку, я постоянно чувствовал на себе эти взгляды, говорящие, что мне тут не место, что я даже не любовник их сыну, что я даже не друг, а что-то между этим. Шон не заострял на мне внимания, лишь сказал, что у меня зелёное лицо от его стряпни и скорчил грустную рожицу. Я тут же извинился, поковырял пару раз вилкой в стейк с салатом и сделал вид, что наелся. Мне казалось, что особенно меня не возлюбила мать Троя, которая едва могла самостоятельно передвигаться и часто кашляла. Меня тоже заботило её полуживое состояние, но я помалкивал. Неловко о таком спрашивать. - Ты так обрадовал папу,- весело говорит Сэйдж, хватая после обеда Троя за плечи и осветляя всё его лицо своей улыбкой.- Он проснулся таким разбитым, а когда увидел тебя, чуть не разрыдался. Трой в ответ смущённо улыбается и прячется от улыбки сестры. - Мелкий ты паршивец, Трой. Пропал на целый год,- она бьёт его кулаком в плечо, едва сдерживая эмоции. Он улыбается шире, но его глаза веселеют лишь на мгновенье. - Я хочу сходить к Тайду,- говорит он и смотрит на Сэйдж, только уже без усмешки. Улыбка тут же сползает с её лица, будто ей становится стыдно за своё возбуждённое состояние. - Конечно, конечно,- быстро лопочет она, убирая прядь волос за ухо. Из кухни доносится смех и голос Маркуса, который разговаривает с родителями Троя, и мы все невольно устремляем туда свои взгляды. - Погода не самая лучшая сегодня,- грустно добавляет Сэйдж, посмотрев за спину Троя, за которой находилось окно, и вид там был очень унылый. Дождь бился с окно тоненькими капельками, тучи стали гуще, да и сама природа будто решила переждать грозу, спрятав свою цветущую красоту. Трой даже не оглянулся назад и не посмотрел туда, будто пошёл бы на улицу хоть в торнадо и снежную бурю. - Ладно, пойду, скажу родителям, что вы уходите,- говорит Сэйдж, посмотрев поочерёдно на меня и Троя.        Я надеваю куртку, мнусь на пороге. Желание пойти с нами просыпается и у Маркуса, поэтому мы втроём шуршим одеждой в прихожей. Я смотрю на все эти фото здесь, с грустью освежаю в памяти историю Троя в кузове грузовика, и это вызывает у меня сожаление, поэтому я обеспокоенно смотрю на парня, который с напряжённым лицом поправляет на себе куртку. Дождь на улице вызывает у меня какой-то страх и ложное чувство тревоги. Я постоянно подглядываю за Троем, потому что я переживаю за него, переживаю за то, как тяжело для него находиться дома, среди людей, которых он не видел после смерти брата. Я держусь поближе к нему, пусть и не знаю, даст ли это ему какой-нибудь успокоительный эффект. Вместе с нами молчит и особенно весёлый Маркус, который был определённо рад встретить эту семью, но не был рад перспективе оказаться у могилы одного из них.        Дорога от этого дома была долгой. За всё это время никто из нас ничего не сказал, стая мыслей-воронов кружилась в моей голове, панически размахивая крыльями. Земля под моими ногами меняет текстуру – то камень, то снег, то протоптанная стадами домашних животных трава. В конце концов, мы оказываемся в безмолвной долине, вид которой убивает своей мрачностью и жуткостью. Там под моими ногами была трава, по которой не гуляли животные и которую не стригли люди. Никто к ней не прикасался, и поэтому она представляла собой коротко-стриженный газон. В таких холодных местах она бы вряд ли выросла выше. Обстановка угнетающая – настроение соответствующее. Впереди всех идёт Маркус, потому что Трой не знает дорогу, а Маркус тут бывал каждый раз, когда приезжал сюда. Посреди всех могил мы останавливаемся у одной, скромной, с именем Тайд и фотографией в рамке. У парня с фотографии светлая улыбка, капающий дождь рисует ему слёзы под глазами, медленно стекающие по стеклу. Сверху на земле лежат свежие цветы, оставленные, видимо, другой частью семьи ещё утром. Трой тут же бледнеет, потому что первый раз видит Тайда вот так, на фотографии у могильной плиты. Насколько я знаю, по словам Маркуса, Трой исчез сразу после того, как его выписали из больницы после аварии, он не присутствовал на похоронах и ни разу не был в их новом доме. Я затрудняюсь описать его таким, каким потерянным он был в тот момент, когда находился там. Каждое его движение завораживает меня. Они замедленные, заторможенные, серые глаза прикованы только к фотографии. Меня охватывает неприятная грусть и боль от этой ситуации, от места, в котором мы собрались по такой отнюдь не весёлой причине. Трой присаживается на корточки, кладёт руку на могильную плиту, будто она была плечом старого друга. Он старается улыбнуться, но его улыбка серая и натянутая. - У нас всё отлично, знаешь,- говорит он запинаясь. Мои руки в карманах сразу леденеют.- Но с тобой было лучше,- спустя паузу договаривает Трой и снова смотрит в добрые глаза Тайда на фотографии. Маркус молча кивает, соглашаясь с Троем. Он неподвижен, как скала, и меня удивляет его кивок, потому что Маркус стоял не шевелясь около пары минут. Трой достаёт из кармана конфету, ворованную ещё около месяца назад. Я узнал их, эти дары Разбойника накопились у меня в достатке. Парень кладёт одну на землю и встаёт на ноги. Маркус тоже касается мокрого холодного камня. - Увидимся, брат,- говорит он, хотя он не был ему членом семьи, но, тем не менее, был очень близок. Я не могу сказать того же, пусть мне и грустно за этого парня. Я отчётливо помню, как его взгляд с фотографии вызывал у меня такую боль, словно я тоже был его другом, я едва не заплакал, хоть и знал о существовании брата Троя всего пару дней.        Я первым разворачиваюсь от этого места, потому что чувствую, как к горлу подступает ком. Меня догоняет Маркус. Когда я смотрю назад, то вижу, что Трой до сих пор гипнотизирует фотографию, поэтому я окликаю его, и он тут же вздрагивает. Я киваю головой в знак того, что пора идти, и он медленно нагоняет нас. Я не вижу на нём розовых щёк, светящихся глаз. Мы можем провести тут гораздо больше времени, мы никуда не спешим, но почему-то все знаем, что нам надо уходить. Если я держал свои нежные чувства всю дорогу сюда, то сейчас я беру Троя за руку и совершенно не жалею об этом. Его пальцы мокрые и холодные, как первый снег, но он крепко держит мою руку, переплетает пальцы, но не выходит из омута своих мыслей, не смотрит на меня.

***

       Душ, очередь в который достаётся мне самым последним. У меня в голове до сих пор стоит сцена на кладбище, словно кадр из фильма, только в более утемнённой версии, в такой, какой я её запомнил. Вода здесь не постоянно тёплая, я долго мучаюсь, постоянно настраивая её.        Отец Троя предоставляет нам комнату с одной кроватью и раскладным креслом. Это довольно приятное место, почти не обжитое, как объяснился Шон «Для внезапно нахлынувших детей». Сэйдж уже забывает, что её комната находится напротив, поэтому много времени проводит с Маркусом. Она встречает нас с улицы с понимающим взглядом, поэтому не пристаёт около получаса, но потом пытается развеять в нас грусть. - Пап, перестань, мы взрослые люди,- шутливо говорит Сэйдж, пихая Шона в грудь, когда он в очередной раз заходит к нам в комнату. Невероятно счастливый, будто сюда собралась вся его семья, дом был не полупустой. Сабрина, высунувшая язык, особенно дополняла эту картину и вилась у ног каждого, в надеждах, что кто-нибудь возьмёт её на руки. - Взрослые? Взрослые люди моют за собой посуду, Сэйдж,- с наигранной строгостью отвечает Шон.- Почему ты вообще у парней вьёшься? - А с каких пор у нас в доме разделение полов? - Только на время, пока они приезжают. Шуруй отсюда, вертихвостка. - Полегче, пап,- Сэйдж надувает губы и берёт с кровати свои щипцы для волос. - Шире шаг, дамочка,- приговаривает Шон, когда она начинает искать в комнате что-то ещё. Сэйдж с глубоко обиженным видом проходит мимо него, высокомерно задрав нос. - Пока, дети,- говорит нам Шон, и закрывает дверь прежде, чем мы все успеваем пожелать ему спокойной ночи в ответ. В тот момент мне казалось, что я был частью этой семьи, я уже не чувствовал себя неловко, я будто оказался дома – Сэйдж была моей родной сестрой, Шон отцом, а я его сыном. - Так, ладно, я не спал полночи, пока вы в машине ворковали, поэтому вы у меня в долгу, понятно?- говорит Маркус, откладывая телефон. Он спал в раскладном кресле, которое было чуть уже, чем наша кровать. Я понимал стремление Маркуса поскорее оказаться в кровати, потому что именно он возил нас полночи в темноте по канадской теряющейся дороге и остановился подремать лишь утром. Но время была почти детское. Я вдоволь наелся сном в грузовике, чувствуя, что могу бодрствовать хоть всю ночь. Мы с Троем кивнули, после чего Маркус вздохнул и спрятался под одеялом. - Ты тоже спать?- спрашиваю я у Троя, который забивается в углу и накрывается одеялом по плечи. - Нет выбора,- тихо говорит он. Выбора у него и правда не было. Когда они все разлеглись, то мне стало немного грустно от того, что я остался наедине со своей бодростью и готовностью свернуть горы.        Я нахожусь в другой стране, в чужом доме с незнакомыми людьми, впервые вижу эти стены, рядом спит Трой, который был слишком обеспокоен сегодняшним днём. Мне хочется поговорить с ним обо всём, что вокруг происходит: о его семье, о его матери, о его втором брате, который присутствует на всех фотографиях в прихожей. В последнее время я очень посмелел в плане личных вопросов, но никогда не находил для этого подходящий момент. Сейчас он снова был не тот. Я хотел поговорить. На мне даже не сказался долгий путь в транспорте, где сон был невозможной вещью без подушки и одеял на твёрдых сиденьях из грубых тканей. Минуты тянулись вслед за очередью мыслей, тишина только делала минуты длиннее, растягивала их на часы, заставляя мои кости чесаться и вертеться вокруг себя. - Ты спишь?- спрашиваю я у Троя, мягко царапая его плечо. Я говорю это спустя час моей борьбы с внутренними голосами, но проигрываю. Хотя, наверняка меньше. Мне казалось, что прошло больше часа, часа полтора, а то и два. Я не ожидаю услышать что-то в ответ, но радуюсь, когда Трой поворачивается в мою сторону. Его глаза не слеплены сном, они такие же, как у меня, расширенные и безумные. - Всё хорошо?- снова спрашиваю я, вытаскивая из темноты призрачную картину его лица. В этой комнате особенно темно из-за хвойных облаков сосновых деревьев, в которых жил этот дом. Густой мрак и запах коры в этой комнате чувствовались сильнее, чем где-либо. Он хмурится, будто думает, соврать мне или нет, но выбирает первое и кивает. - Я здесь чувствую себя так, словно меня здесь быть не должно,- говорю я шёпотом, боясь быть услышанным Маркусом. - Без тебя я бы, наверное, сошел тут сума,- ещё тише отвечает Трой, едва касаясь пальцами моего лица. В темноте он не видит моей улыбки.- Тайд не любил Канаду. Он мечтал жить в Лос-Анджелесе, и если бы узнал, что его похоронят здесь, он бы расстроился,- продолжает парень. Он говорит это так, будто давно думал над этим, но ему было не с кем поделиться. - Зато здесь его семья. - Он говорил как ты. Некоторые фразы, которые ты говоришь, в точности взяты из его уст,- перебивает меня Трой. Я теряюсь, не нахожу слов, чтобы ответить, потому что это мне немного льстит. Меня удивляет это, я долго молчу. - Кто из нас спустится на кухню за спиртным?- задаю глупый вопрос я, потому что мне в голову приходит вариант, что именно алкоголь может помочь Трою расшатанные после этого дня нервы. Задав его, я тут же жалею. - …Наперегонки?- спрашивает Трой, пожав плечами. - Вдвоём мы разбудим всех. - Тогда ты. Я не умею быть тихим,- он немного улыбается. - А что если я попадусь?- спрашиваю я с усмешкой. Я замечаю, что наша беседа переходит в другое русло, и мне нравится это. - Это будет забавно. - Не будет. Я здесь незнакомец в гостях, а уже тырю продукты в первую же ночь. - Так и быть, я возьму вину на себя. - Тебе ведь просто лень идти, да?- с сомнением склоняю голову набок я. - Нет, я просто плохо вижу в темноте. - Это тебя не оправдывает, первооткрыватель. У, меня можно подумать, есть ночное зрение,- немного ворчу я, улыбаясь. - Будь джентльменом, Коннор,- стонет Трой, ехидно сверкая глазами из темноты. - Конечно буду,- говорю я, вставая с кровати и натягивая футболку на живот.        С появлением алкоголя в нашей постели, наши разговоры становятся искреннее, как это обычно бывает со спиртным. Я бесшумно краду из кухни вишнёвый эль, который оказывается слишком терпким и переслащённым, но приходится Трою по вкусу. Маркус дремлет в медвежьей спячке, поэтому через час мы с Троем уже позволяем себе превысить громкость, но даже когда наш смех доходил до предела, он не просыпался, и нам не приходилось затыкать друг друга подушками. - Ало, Грейс?- говорит Трой в трубку. Мы с ним сидим под одеялом, разделяя наушники с телефоном, чтобы объясниться перед моей сердечной подругой за своё долгое отсутствие. Это желание больше выражается у Троя, нежели у меня. Грейс сразу же распознаёт незнакомый голос и приписывает его Разбойнику, поэтому вся наша беседа сразу складывается с фразы: - Верни Коннора. - Споко-ойно,- отвечает парень, смотря мне в глаза. Тут не так уж и темно, благодаря свечению смартфона. - Я знала, что тебе нельзя верить. - Ага,- говорит он, отпивая из бутылки. - Он жив? - Здоров. - Я из-за тебя лгала его сестре, постыдись. - Что?- спрашивает Трой. После услышанного я также повторяю его вопрос и подношу телефон ближе к своим губам. - Грейс? Как там Никола? - Она в панике была. Тебя давно не было дома, и мне пришлось сказать, что ты уехал с Фреддом куда-то,- виновато отвечает девушка. - Что-о-о?- спрашиваю я, округляя глаза.- Ты не могла соврать ей что-нибудь другое? - Она хотела звонить в полицию. - Что ты ещё ей сказала? - Клянусь, ничего. И вообще, почему ты крошишь батон на меня, хотя позвонила я? - Ладно, справедливо, продолжай,- пожимаю плечами я, пусть она этого не видит. Я был откровенно задет тем, что Грейс так просто разболтала моей сестре о Трое, и это слегка возбудило во мне тревогу, но я не хотел сейчас в панике выслушивать все подробности об этом. - Где ты вообще находишься? - Мы в Канаде,- грустно отвечаю я, царапая ткань одеяла. Здесь становилось душно. - Коннор, если он что-то сделал тебе, то просто шепни в трубку наше кодовое слово,- после паузы обеспокоенно говорит Грейс. - За кого ты меня принимаешь?- возмущается Трой, непонимающе уставившись на меня. Хоть мы и разговаривали с Грейс, но часто смотрели друг на друга. - За лжеца и лицемера. - Оу, класс. Вы случайно не женаты? С чего она тебя так ревнует? - Кон, давай поговорим в скайпе, чтобы я убедилась, что ты не привязан к стулу в подвале. - Я, по-твоему, извращенец какой-то? - Ты хуже. - Мир, ребята. Грейс, я перезвоню тебе утром, ладно?- останавливаю телефонную драку я. - Что-о?! Нет уж. Иди спать, а я поговорю с твоим напарником. - Не утрируй, с нами ничего плохого не происходит. - Скажи, ты переезжаешь в Канаду? Хочешь оставить меня тут одну в мире манящего алкоголя, верно?- ноет в трубку Грейс с наигранной интонацией. Я тут же закатываю глаза. - Бога ради. Хелбиг, ты пьяная?- спрашивает Трой, вопросительно вскинув брови. - Немного, но это не имеет значения. - Спокойной ночи,- продолжает парень. - У Коннора есть право на кодовое слово. - Ага,- говорит он и сбрасывает вызов. Я с усмешкой смотрю на него, и меня больше не терзают мысли о том, что Грейс сейчас переживает за меня и ждёт. Сам Трой тоже улыбается, а когда улыбается он, то мне тоже хочется.        Реальность размывается ближе к трём часам ночи, когда бутылка опустошается. Мне не нравился тот факт, что алкоголь вошёл в нашу привычку. Но он заставлял забыть обо всём, помимо нас самих. Нам открывались наши души и сердца, такие мгновенья были очень дороги нам обоим. Когда мы перестали стараться быть тихими, на нас шипит Маркус, ворча, что мы ведём себя глупо. Я не стал опровергать его слова, потому что мы и вправду вели себя чересчур глупо.        Рассвет в Канаде мы не успели застать. Ночью мы становились особенно активными, и частенько нам приходилось наблюдать его в родных местах. В тот день мы проболтали всю ночь, уснув в пятом часу, когда мы уже начинали зевать. - Я правда рад, что ты сейчас здесь,- говорит Трой после долгой возникнувшей между нами тишины. Он сказал именно то, что я хотел услышать, было бы странно скрыть улыбку. Хорошо рассмотреть друг друга нам мешает темнота, к которой глаза уже привыкают спустя много часов. Я не придумываю ничего лучше, чем положить ладонь ему на лоб и, захватив пальцами чёлку, долго поцеловать в щёку. Но потом мне кажется, что я позволил себе слишком много, потому что за всю ночь между нами не возникло никакой подобной романтики вроде поцелуев или случайных касаний. Этим жестом я автоматически выразил свою благодарность за его слова и взаимность.        Мы засыпаем после этой фразы, касаясь лбами, как какие-то щенки.

***

       Утро для меня наступает ближе к обеду, точнее уже после него. Я просыпаюсь в совершенно новом для меня месте, будто я оказался здесь впервые, но через пару минут успокаиваюсь. - Утра,- хрипит Разбойник, поднимая голову с моей груди. Лохматые кудри лезут ему в глаза, почти слепым он ползёт через меня и опрокидывает бутылку, стоявшую подле кровати. - Чёрт,- быстро сквозь зубы злится он.        Я приподнимаюсь на локтях, немного спихиваю с себя Троя, и замечаю, что кресло Маркуса уже застелено, будто только вчера куплено. На первом этаже уже слышен шум и разговоры. - Надо же, смотрите, кто разлепил глазки,- своим голосом Маркус заставляет меня чуть ли не подпрыгнуть, точнее от его слишком громкого тона. Трой едва удерживается, чтобы не упасть с кровати, потому что я от испуга толкаю его. - Спокойней. Откуда столько радости?- спрашивает он, подхватывая с кресла свой рюкзак.- У вас есть где-то двадцать минут на сборы, а вы лежите тут вылизываетесь. - Какие сборы?- спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на Троя, который карабкается по мне обратно на кровать. - Отдых кончился, пора в машину,- говорит Маркус, доставая из рюкзака какие-то вещи, убеждаясь в их наличии и снова складывая. - Что?- спрашивает Трой. - Какую машину?- спрашиваю я. - У тебя универ, у меня – работа. Давай не будем мешать Меллетам воссоединяться?        С этими словами он вешает рюкзак на плечо и выветривается из комнаты, оставляя дверь открытой.        Я быстро одеваюсь, кидаю злобные взгляды в Троя, потому что он не сказал мне, что мы останемся тут всего на ночь, но я знаю, что он с самого начала так планировал. - Коннор, завтракать?- забегает в комнату светящаяся искринка Сэйдж. - С радостью,- говорю я, хотя не люблю проводить время за общим столом в кругу чужой семьи от того, что я не чувствую себя её частью. - Присоединяйся,- подмигивает Сэйдж Трою, который в разбитом состоянии пытается натянуть на себя свитер.       Слишком быстро, я не хотел так. Я не хотел возвращаться, мысль о Грейс и учёбе наводили на меня грусть. Я впервые абсолютно не скучал по дому. Я знаю, что когда мы снова окажемся дома, Трой будет пропадать на улицах, а я в университете. Эта поездка была для меня своеобразным отпуском, я слегка развеял повседневную рутину, но я не хотел, чтобы эти дни пролетали так скоро. За столом я жую тосты, стараюсь смириться с тем, что покидаю это место. Если оно мне и казалось «неправильным» сначала, то в тот момент я пытался запомнить его и растягивать минуты. Шон тянет за столом прощальную речь для уезжающих, под конец которой является Трой с мешками под глазами до пола и мохнатым гнездом на голове. Он почти не притрагивается к еде. - Ты чего?- спрашиваю я у Троя, когда мы после завтрака набиваем рюкзаки вещами, и парень внезапно останавливается. - Кон, я, наверное, останусь,- наконец говорит он, спустя секундных сомнительных мычаний. Я сразу откладываю из своих рук футболку и смотрю на него, уверяя себя, что он говорит правду. Хотя нет, я старался уверить себя в том, что это была его очередная ложь. - Ну, хорошо,- пожимаю плечами я и возвращаюсь к прежнему занятию. У меня сразу начало быстро колотиться сердце, в голове я представлял, как поеду домой один, представлял, как Трой поедет обратно, будет сидеть у кого-нибудь на коленях, но не на моих. Я слишком драматизировал, но я не понимал этого в тот момент.        Трой отодвинул от себя сумку и пересел на кровать. При свете она казалась мне больше, чем вчера в темноте ночью. Он смотрит за тем, как я принимаю на себя маску безразличия, сижу в ней, складывая вещи. - Готовы?- спрашивает Маркус, высунув голову в нашу комнату. - Трой не поедет,- чересчур громко отвечаю я, потому что меня невероятно злил этот факт. Я тут же отругал себя за то, что буквально плюнул эти слова Маркусу. Я хватаю рюкзак, прохожу мимо него, поджав губы.        Все, кто собрались в прихожей, невероятно обрадовались тому, что Трой решил остаться. Видимо, недовольным остаюсь только я. - Маркус, милый, приезжай чаще,- говорит Лорель, обнимая парня. Здесь слишком много людей, под ногами лает Сабрина, на которую я тоже злюсь. - Была рада познакомиться, Коннор,- Сэйдж широко улыбается, счастливо сверкая глазами, и обнимает меня, чему я немного удивляюсь, но мне становится приятно.- Удачной поездки. Маркус, води аккуратно,- приговаривает она. Маркус тот час закатывает глаза от переизбытка заботы к нему. Да, тут определённо была очень домашняя обстановка. Словно я прощался с собственной семьёй. Картина наших прощаний была похожа на эту.        Я с надеждой смотрю на лестницу второго этажа, сильно надеюсь, что сейчас там появится Трой, но с обидой вспоминаю, что такой жест элементарной вежливости был не присущ ему. Деревянная веранда снаружи мокрая. Она пахнет лесом сильнее, чем вчера из-за ночного дождя, становится прохладнее. Вся эта семья машет нам руками, желает самых тёплых слов в дорогу, но я пропускаю их мимо ушей. Я отхожу отсюда очень медленно, кусая губы. - Одну секунду,- кидаю я, и с чувством твёрдой уверенности в себе и своих мыслях возвращаюсь обратно. Я бросил рюкзак где-то на веранде, меня проводили чужие глаза, не осмелившись остановить меня или задать вопросы «В чём дело?».        Я распахиваю дверь в спальню, у меня горят щёки от безумства моего поступка, но я уверен, что всё делаю верно. Прямо у двери я чуть не сшибаю с ног Троя, который прятал ладони в рукавах и убирал со лба кудри. - Не попрощаешься, да?- вспылил я, громко дыша. Глаза Троя не выглядели сонными. Они были полны нетерпения, будто он тоже собирался догнать меня у порога или поменять решение.- Как обычно?- у меня к горлу подступает ком, потому что я боюсь услышать другой ответ, не тот, который ожидал.        Он молчит. Мне хочется прижать его за воротник к стенке, чтобы он не мучил меня. Я был готов сорваться с места обратно. Чёрт, я понятия не имел, как поступить. Ноги были прикованы к полу, я разрывался между этими вариантами. Но внезапно я забываю об этих вариантах. Я смотрю в его глаза, они казались мне такими иными в тот момент. Не сами глаза, а взгляд. Я бы мог подумать, что он взвешивает что-то в голове, но нет. Это был влюбленный взгляд, значащий больше, чем любые поцелуи. Мы не были романтичной парой, да и парой как таковой мы не были: не кормили друг друга с ложечки, редко говорили комплименты, редко держались за руки и не засыпали в обнимку каждую ночь, но я знал, что это мне абсолютно не нужно. Его взгляды стоили больше, чем всякие прелюдия. Мне бы хватило и его полных заботы глаз.        Я впадаю в гипноз. Он улыбается, подкрадывается ко мне на носочках, обхватывает лицо, нежно целует. Меньше всего я ожидал именно этого. Я совсем забываю, что этажом ниже меня ждут провожающие, что Маркус злится и смотрит на часы. Моё сердце пару раз подпрыгивает, я кусаю его губы, словно хватаюсь за кусочки земли перед обрывом, повиснув в воздухе, держусь за него так, будто готов упасть прямо туда. - Прощай,- говорит он, отрываясь. Это слово ударяет мне холодом в спину. Почему-то я всегда хотел услышать от него прощальные слова, но не в тот момент. Они пахли горечью, обладали неприятным вкусом расставания. После них я целую парня требовательнее. Настолько требовательнее, что этот поцелуй может занять второе место в рейтинге наших самых откровенных поцелуев. - Ты портишь романтику,- говорит Трой, хватая губами воздух. - К чёрту её,- говорю я серьёзно. - Не к чёрту,- говорит Шон, который входит сюда, но не заставляет нас отцепиться друг от друга. Было бы глупо отскакивать как испугавшиеся зайцы и строить лживые оправдания. - Я… Я уже… Скоро буду внизу,- говорю я, ослабляя хватку на талии Троя от растерянности. - Не торопись,- спокойно отвечает мужчина, улыбается и закрывает за собой дверь. Я не успеваю одарить вопросительным взглядом Троя. - Навещай меня чаще,- говорю я ему и снова прижимаюсь к его лбу своим, чтобы максимально сократить расстояние между нами, которое умножится в два раза через пару часов. Трой много раз кивает, облизывая губы.        Я молю время, чтобы секунды могли быть часами, или хотя бы минутами. Наши объятья складываются в водопады, казалось, что именно настолько сильными они были. Только когда я отпускаю его, у меня перед глазами рождается сцена Алфи с Зоуи в аэропорте, которая была такой трогательной для меня. Я помнил, что подумал в тот момент. Я думал, что никто так сильно не захочет, чтобы я не уезжал, и тогда, когда я посмотрел этому парню в глаза, я понял, что ошибся. - Пока,- говорю я. Сердце уже находилось у меня в горле, перекрывая доступ к воздуху. - Иди уже,- усмехается он.        Он провожает меня взглядом до конца лестницы, присоединяется к семье и они вместе желают нам хорошо доехать, и теперь я чувствую, что всё идёт правильно.