Beware

       Вечеринка была спасена через час, когда всё больше и больше студентов были пьяными. Я изрядно выбился из реальности, поэтому после ещё пару опрокинутых мной стопок я стал более развязным. Коннор смеялся мне в висок пока мы стояли в каком-то тёмном углу зала. Его шатало больше чем меня, и я мог это понять по тому, как он перестал бояться дотрагиваться до меня на публике. Прошлогодня хэллоуинская история повторилась, только на этот раз без участия Грейс. Алкоголь действовал на Коннора очень сильно, поэтому, к моему удивлению, инициативу поцелуя проявил он, когда нашёл этот самый тёмный угол. Я говорил ему в губы о том, что мы сейчас находимся в зале, где кругом люди, но он не слушал, только кусал за нижнюю губу в ответ. Да и мне, ровным счётом, должно было быть всё равно. Он шумно вздыхает, заставляя моим посторонним мыслям отступить на второй план. Ещё через пару минут я даже не слышу музыки, мне не хватает воздуха, как будто я готовлюсь к прыжку с самолёта. Это завораживает, заставляет мир опрокинуться. Я целую его, мну пиджак, порчу ему причёску, и чувствую, то, чего не чувствовал много лет. Никакой перепих без обязательств с незнакомцем не мог заставить меня так возбудиться, как от какого-то поцелуя. Его губы оставляют поцелуи на моей шее, я держусь за его пиджак. Мои веки вздрагивают, а изо рта рвутся вздохи, поэтому мне понадобилось около пары минут, чтобы заметить на себе чей-то взгляд в другом конце зала. Я сосредотачиваюсь на постороннем человеке, и узнаю в нём Кори, который машет рукой мне, когда замечает мой взгляд. Мои эмоции перемешиваются, но я не останавливаю Коннора. Я смотрю на Кори, он на меня. Не знаю, что он чувствует. Я чувствовал невероятное возбуждение, злость от того, что здесь был Кори, растерянность из-за того, что меня застали врасплох. А что чувствовал он? Я циничен, я удивляюсь, как моё сердце ещё не сгнило внутри. Я зову Коннора так, чтобы меня услышал только он, и он слышит, снова находит мои губы, смазано целует. Кори преспокойно пьёт пунш из стаканчика. Я наблюдаю, как маньяк, наслаждаясь его болью. Да, я знаю, что много лет он испытывал ко мне что-то, что точно не напоминало дружбу, и, возможно, он много раз пользовался моим пьяным состоянием для своих романтических побуждений, но я бы ни за что не связал свою жизнь с ним. Он был копией меня через десять лет такой жизни, которую я вёл сейчас, и я боялся этого. Я гнию, в то время как Кори смердел гнилью хуже, чем труп в гробу. Он кусает внутреннюю сторону щеки, нервно бегает глазами по толпе, лишь бы сконцентрироваться на чём-то другом, кроме нас, а я возвращаюсь к поцелую, который не прерывался. - Что-то не так?- хрипло спрашивает Коннор. Его вопрос я понимаю не с первого раза, потому что музыка возвышалась над его голосом, и потому, что Кори стремительно покидает зал. Я пытаюсь не смотреть, мне всё равно. Я убираю чёлку с его лба слегка дрожащими пальцами, и впиваюсь в губы, заставляя его забыть о том, о чём он меня спросил. Через пару минут я забываю этот вопрос, забываю, что видел Кори, и забываю, что нахожусь на вечеринке.        Вся та первичная романтика, страсть и желание испарились, и этого стоило ожидать. В конце концов, место, где мы уединились, было не похоже на спальню, задние ряды кинотеатра, или на диван в гостиной, когда родители уезжают из дома. Было очень очевидно, что нас растолкали в разные стороны руки Хелбиг, когда из её рта вырвалось что-то вроде: - Ребятшки, ребятуньки. Мои руки рассеянно застывают в воздухе, потому что они привыкли обвивать шею Коннора, а он озирается по сторонам, как будто до него в тот миг дошло где мы находимся. Парень быстро спохватывается и подхватывает Грейс, которую сильно шатает. Я смотрю на его стояк и ухмыляюсь, засовывая руки в карманы. - Где вы были? Тут чёрт ногу сломит,- ворчит Грейс, обмокая в объятьях Коннора. Меня смешит его возбуждённый вид, говорящий.., нет, кричащий о том, что ему едва не перепал секс. Я не сдерживаю смешки, поэтому, возможно, краснею также как и он. - Тебе не приходила мысль, что тебя увидят деканы, профессора, стукачи из нашей группы?- злится на неё Коннор. А тебе такая мысль не приходила когда мы целовались, Коннор? Грейс хмурится так, будто старается сложить решить квадратное уравнение в голове, но в итоге опускает взгляд куда-то в пол, виновато поджимая хвост. - Мы отойдём на пару минут,- отвечает за неё Коннор, посмотрев на меня. Я быстро киваю, закусив губы, чтобы ещё раз не улыбнуться, в то время как Грейс машет на себя рукой, тяжело вздыхая, словно вокруг была не вечеринка, а баня. Они волочатся к выходу. Коннор воровато оглядывается по сторонам, боясь поймать взгляд одного из преподавателей или знакомых, а я откидываюсь к стенке, к которой пару мгновений назад он меня прижимал. Дежавю прошлого Хэллоуина.

***

       На меня сомнительно смотрят профессора. Как бы они ни косились в мою сторону, я игнорирую их взгляды, попивая алкогольный пунш. Вокруг меня слоняются пьяные студенты, от чьих костюмов у меня уже рябит в глазах. Меня шея всё ещё горит, поэтому мне трудно быть невидимкой дискотеки. Несмотря на это, я стою у входа, как охранник, и кидаю похотливые взгляды во всех прохожих, которые в ответ кривятся или странно таращатся.        Коннор и Грейс пропадают на целую вечность, из-за чего моё терпение кончается, а вечеринка наводит скуку. Две диснеевские принцессы продолжают коситься на меня, и я не могу не заметить это. - Роберт?- говорит кто-то совсем рядом. Я не сразу понимаю, что обращение ко мне, только задумчиво хмурюсь, перебирая лица вокруг глазами, как банкир, считающий деньги. Чья-то рука касается моего плеча, и я вижу широко улыбающегося парня, глаза которого сверкают слишком ярко. Да, в них я вижу блики гирлянд, поэтому они напоминают мне звёзды. Я могу ответить лишь что-то вроде «Эмм», потому что я ещё не могу оторвать глаз то звёзд, плывущих в его больших карих. И, честно, я не понимаю, что он от меня хочет. - Рад увидеть тебя тут снова,- говорит он, стеснительно покусывая губы. Я хмурюсь ещё больше, пытаясь вспомнить его лицо, но только убеждаюсь в том, что виделся с ним где-то. К сожалению, память подводит меня, но и любопытство не разгорается. Я криво улыбаюсь, вздыхаю, смотрю на дверь, надеюсь, что сейчас появится разыскивающий меня Коннор, или на крайний случай Кори. Да хоть Дэн с Филом, выносящие аппаратуру из зала. Даже диснеевские принцессы куда-то подевались. Тогда я жду, о чём ещё попытается заговорить парень, но он не находит нужных слов. К нему подходит девушка, похожая на большую лампочку (очень странный костюм), говорит ему о чём-то, до чего мне нет дела, а парень говорит ей подождать. - Потанцуем?- спрашивает он, когда музыка сменяется на гитарное завывание. Многие тут же рассаживаются по стульям, или находят пару, а света становится меньше. - Девушку жду,- неохотно отвечаю я. Лучший способ заставить гея потерять к тебе интерес – это притвориться натуралом. Так я обычно избавлялся от не заинтересовавших меня персон, и, как правило, этот способ действовал безотказно. Вряд ли я бы смог подойти под описание гетеросексуала, пусть моя ориентация и не имела чётких границ. В ответ на мой отказ парень только посмеивается. - Идёшь по прошлогоднему сценарию?- сказал он. - Что? - Пошли,- говорит парень, смело беря меня за руку и притягивая к центру зала. Я грустно кошусь назад к входной двери, осматриваю посторонних и растерянно смотрю на наши сцеплённые руки. Они у него были холодные и потные. Музыка меня абсолютно не впечатляет как и объект, с которым мне было суждено находится здесь. Я не танцую, я просто топчусь, вспоминая в голове то, что алкоголь стёр на следующее утро год назад. Этот парень был не просто незнакомцем, я вспомнил слишком многое из прошлогоднего Хэллоуина, и этот индивидуум был его частью. - Как ты здесь оказался?- спрашивает меня парень, сминая ткань футболки на талии под курткой. Его руки определённо не чужие мне, я чувствовал их там и раньше, но слишком давно. Возможно, я был слишком трезв, поэтому поддерживал разговор неохотно, возможно, поэтому его появление не пробудило во мне воспоминаний, или из-за этого мне хотелось, чтобы песня скорее закончилась.        Он рассказывал, что изменилось у него за год, хотя я и не помню, какую жизнь он вёл вообще. Он озвучивает своё имя, которое я пытаюсь тут же забыть, потому что вряд ли продолжу с ним общение после этой песни. Зря он надеется, что я соглашусь с ними уединиться после вечеринки, мои отказы пролетают мимо его ушей, либо он слишком хорошо скрывает смущение. - Я здесь до конца вечеринки, так что если понадоблюсь – ищи меня,- улыбается парень, когда музыка сменяется на привычную танцевальную. Я кротко киваю ему, осматриваю зал в сотый раз и спиной иду к входу, задерживая взгляд на парне, к которому тут же подбегает девушка-лампочка. Он ведёт себя чересчур скромно, поэтому я с трудом узнаю в нём человека, который так настойчиво год назад целовал меня на публике, чуть не отымев на глазах людей.        Я ещё долго припоминаю прошлый Хэллоуин и красивого парня, с которым я бессмысленно отплясал пару минут. Воспоминания об этом слишком размытые и обрывистые, но я всё ещё помню тот день. В коридоре я нахожу Коннора, который шёл по пути в зал. Он выглядел серьёзно и немного растеряно, и у меня в голове тут же зарождаются вопросы. - Почему так долго? Где Грейс?- спрашиваю я. Коннор продолжительно молчит. - На улице. Ей нельзя пьяной в универе разгуливать,- отвечает он. Коннор боком проходит через достаточно широкую дверь, и даже немного нагибается, заставляя меня вопросительно поднять брови. Следующие пару минут он ведёт себя очень возбуждённо, словно за время отсутствия он вылил в себя бутылку водки. Мы много разговариваем, а он пританцовывает в такт второсортной мелодии. В какой-то момент он даже забывает, что я стою рядом, и уходит вглубь зала, увлечённый странным танцем, напоминающим танцевальный индейский ритуал. Поэтому мне приходится сомневаться в том, куда он уходил на самом деле. Ещё через какой-то промежуток времени я с трудом разбираю его речь. Это вовсе не из-за громкой музыки или моего ухудшения слуха из-за этого. Я думаю о том, что для этой вечеринки был недостаточно пьян, как все остальные, или же моё пьянство уже перестало оказывать на меня такое сильное влияние как на Коннора. Коннор выглядел слишком счастливым, будто он получил новость о названии спутника в его честь, и вызывающе танцевал, с трудом контролируя свои эмоции. Его поведение подходит больше под описание человека, принявшего наркотики. Полгода назад, когда я с них практически не слезал, я вёл себя так же неадекватно на вечеринках, только это не выглядело так вызывающе, потому что я находился в помещении, где так вели себя полсотни людей. Этот опыт закончился плачевно, когда наркотики вызывали побочные действия, из-за которых я угодил в больницу и реабилитационный центр, где мне оказывали психологическую и физическую помощь. Хуже ничего не придумаешь. Там я бессмысленно проживал около трёх недель, выслушивая психотерапевтов и их советы, которые я не воспринимал с должной серьёзностью, только закатывал глаза, желая убраться из этого места как можно скорее. Когда меня оттуда выписали, от меня простыл след, как у собаки, сорвавшейся в поводка. Разные наркотики вызывают разные эффекты, а с моим опытом в этой области мне не составляло труда предположить какой наркотик мог принять Коннор. Это определённо был не алкоголь, потому что даже будучи пьяным, Франта вёл себя сдержанней. В конце концов, вечеринки почти никогда не обходились без колёс. Взять к примеру прошлогоднюю вечеринку здесь. Даже тогда я был под наркотическим опьянением, смешанным с алкоголем. Я удивляюсь, что ещё помню происходящее в тот день, пусть и без чёткости и ясности. Сегодняшняя вечеринка была без этого огонька, поэтому всё казалось мне довольно заунылым и скучным. Я бы не отказался принять что-то, чтобы ощутить подобное счастье, как Коннор.        Я стараюсь подстроиться под его поведение, и мы танцуем. Этот танец не назовёшь романтическим, или дружеским, он по-максимому пошлый, как я люблю. Коннору нравятся мои перемены, он закрывает глаза и полностью отдаётся движениям, притягивая меня к себе. Вся идиллия рушится, когда Коннора начинает тошнить. Благо он вовремя успевает отстраниться от меня, и делает это очень быстро, к счастью. Мы тут же привлекаем на себя ещё больше внимания. Коннор, смеясь, падает мне в руки, а я неловко улыбаюсь в ответ на взгляды, которые нам адресованы. Мне удаётся исправить положение так, что наши личности теряют интерес в светском обществе, и мы продолжаем развлекаться как и все остальные. Парень цепляется за моё плечо и говорит, что ему не очень хорошо. Его слова не соответствуют действительности, потому что Коннор навеселе, будто ничто его прекрасное настроение не могло испортить. Но всё же, я удивляюсь его бурной реакции на наркотики, что заставляет меня отбросить вариант с травкой или марихуаной. Тут явно было что-то посильнее. Самым разумным было отправить Коннора подальше от музыки, чтобы его рвение стать королём танцпола снизилось. А желательно, прямиком к Грейс, которая пребывала в подобном опьянении. В коридоре Коннор рассказывает мне о том, как ему отлично себя чувствуется. Ну, я же говорю, что не соответствует действительности. При свете я прекрасно вижу, что его глаза под линзами невероятно раскраснелись, а губы порозовели. Временами его ужасно счастливое и расслабленное лицо перекашивалось и зеленело, поэтому мы ускоряли шаги к ближайшей уборной, где он очередной раз испачкал белоснежную раковину.        Из всего этого складывается удивительная картина, на которой Коннор плачет над унитазом, выблёвывая последние органы, а я стараюсь не комментировать его действия, и сижу рядом на кафельном полу, молча наблюдая. Он тяжело дышит, когда приступ тошноты его отпускает. Мне хочется рассмеяться, потому что он напоминает мне подростка, которому подсунули наркотики низкого качества. Картина была схожа. Коннор ворошит чёлку, вытирает слёзы, проступившие во время ответной реакции на наркотики. - Иди сюда,- медленно и внятно говорю я, чтобы Коннор услышал мой призыв. Он нехотя поворачивает голову, и я обхватываю рукой его щёки, чтобы снять линзы, от которых его глаза лопнули бы ещё через час хождения в них. Как я и ожидал, болевой порог и чувствительность снизились, так что я снял их без труда. Его глаза стали непривычно тёмными, из-за расширенных зрачков было сложно опознать цвет глаз. - Что ты принял?- спрашиваю я, закуривая. - Ничего. Мне Кори только виски дал,- отвечает Коннор быстро, протирая кулаками покрасневшие глаза. Пару мгновений я не нахожу слов, поскольку я меньше всего думал, что тут замешан Кори. Хотя, возможно, он был тут единственным дилером, которого я ещё и вдобавок прекрасно знал.        В следующую минуту я вспоминаю, что Кори последние несколько недель очень увлёкся распространением гамма-гидроксибутиратом, и сам баловался им время от времени. Теперь сомнений у меня не оставалось, поскольку бутират идеально подходил под описание происходящего. Его можно было легко помешать во что-то. Он даже не имел вкуса, но при взаимодействием с алкоголем вызывал тошноту. У меня было много историй, связанных с бутиратом, так как это очень излюбленный наркотик на вечеринках, на которых я часто бывал пару месяцев назад. Пока Коннор умывался и полоскал рот, я вкратце ему рассказал о том, что ему подсунул Кори, опустив ту часть, в которой бутират приводил к смерти и глубокой коме. Парень не особо жалел, что принял наркотик, или просто его действие ещё не прошло, поэтому он не мог сказать правду. - Откуда ты так много об этом знаешь?- спрашивает Коннор, смотря на меня через зеркало. - Волчья жизнь научила,- косвенно отвечаю я на его вопрос, немного улыбаясь. - Кори стрёмный тип. - Временами. В основном, он не так уж и плох. - Что я ему сделал? - Твоему котелку сейчас тяжело вариться,- говорю я, стуча пальцем ему в макушку. Когда я подошёл к нему, Коннор пошарил по моим карманам, достав из заднего кармана джинс конфету, которых у меня всегда было с собой в запасе.        Я смотрю в его абсолютно пьяные глаза, напоминающие две кровавые лужицы, а он смотрит в мои, которые, скорее всего, выглядели сонно и устало. Режим дня и проведённые ночи на улице, как-никак, отражались у меня на лице. Возможно, либо Коннор посмелел, либо сексуальная гиперактивность в штанах, вызванная наркотиками, сподвинула его на неожиданные поцелуи. Возбуждённый Коннор – это забавный человек, который от этого чувства был готов ползти на стенку, лишь бы никто не прерывал нас и не останавливал. И я не мог не воспользоваться этим. - Не здесь,- говорю ему в губы я, отстраняясь. Это место было довольно отвратительным и слишком общественным для его планов. Сейчас мне казалось, что Коннор стал в разы выше меня и сильнее, поэтому это не могло не заводить меня. Он нежно целует, долго прижимается к моим губам, потом берёт за руку, и мы идём вперёд по коридору. Чем дальше мы идём, тем коридоры темнее.        Коннор смотрит на табличку на двери, где написано «Финансы», и распахивает дверь. В кабинете полутьма, пространство освещает только большая картинка из проектора, висящего под потолком. На нас тут же устремляются десятки пар глаз. Дэн чуть ли не падает со стула, на котором он раскачивался. Я улыбаюсь им всем, радуясь, что они с Филом осуществляли свой план. Коннор, говорит что-то вроде «Упс» себе под нос и закрывает дверь, не успев дать отреагировать незаконным посетителям компьютерного класса.        Он идёт куда-то ещё дальше, где каждая дверь кабинета была заперта. Открытой оказалась только кладовка, против которой я не был. Коннору было вообще всё равно где мы будем трахаться, пусть даже на глазах планеты всей. Позже выяснилось, что в кладовке было слишком мало места, и вся она была забита прочим хламом, о который мы спотыкались. На какую бы полку Коннор не сажал меня, всем они были не пустые. Весь бардак с полок падал вниз. Да и полки не были слишком мягкими. Ни Коннор, ни я не придавали этому значения. Судя по стонам, на которые он не всегда срывался в прошлые разы, я мог сказать, что этот раз был у него самым лучшим. Мне даже стало завидно, что я не был накачен наркотиками, потому что под ними чаще всего оргазмы ярче, даже прикосновения чувствуются в пять раз сильнее. Я искусал ему всю шею, и в этот раз он абсолютно не возражал и не старался беречь её. Он исцеловал мне рёбра и живот. В соседней комнате нет Грейс, из-за которой нам приходилось бы затыкаться, поэтому мы трахаемся так, будто провели год друг без друга, совершенно забыв про посторонний мир или про то, что дверь в кладовке была открыта. Он кончает мне на живот, дыша в макушку, а я ему в руку. В любой момент я мог упасть с полки, поэтому моей опорой был только Коннор, который не отпускал меня. Пару минут мы переводим дыхание, заключённые в стенах маленькой кладовки. - Повторим?- спрашивает он на выдохе. Я не отвечаю, в ответ я целую его, и мы повторяем.

***

- Да нет же. На Земле куда больше людей,- говорю я, заканчивая курить сигарету. Вся кладовка пропиталась её дымом, он слезил нам глаза. Мы сидим рядом в кладовке и обсуждаем что-то очень отдалённое от того, что происходит с нами и вокруг нас. Мы обсуждали то, что нас не касалось. - Я говорю теоретически,- говорит Коннор, отнимая у меня остатки сигареты. - Хорошо, профессор. Толкайте свою мысль. - Вот, сколько людей в нашем городе? Ты знаешь? - Да. Я, ты и ещё какие-то люди,- усмехаюсь я. Коннор улыбается, задерживая взгляд на мне. Это не то, что он ожидал услышать, а я не ожидал, что скажу это. - Короче, иди нахуй. Не могу сказать что-то умное. Давай поговорим о другом,- говорит он, хохоча, и бросая окурок в жестяное ведро. За эти двадцать минут мы сменили около десяток тем для разговоров, но они ещё никак не исчерпали себя. Я задумчиво улыбаюсь уголком губ и хмурю взгляд, придумывая для него вопросы на такую же тему, не имеющую к нам отношения. Думать слишком не хочется притом, что тишина здесь такая глухая и сводящая сума. Музыка из зала всё равно достигает нас, но мы её практически не слышим, только бит, легонько стучащий по стенам. Я притягиваю его к себе за ткань полу расстёгнутой рубашки. Это был именно такой поцелуй, после которого окружающий мир кажется туманным и подделанным. - Что это?- спрашивает Коннор, отрываясь от поцелуя. Звук из коридора тоже пробуждает во мне любопытство. Музыки уже не слышно, только сирену и крики. Во мне не просыпается страха или паники, а уж тем более в Конноре, который заражён чувством спокойствия и безмятежности. Мы переплетаем пальцы и покидаем кладовку, оглядываясь по сторонам. Дверь из класса финансов распахнута, но теперь там никого нет. В центральном коридоре поток людей стремится на улицу. Мимо нас молнией проскакивает Фил, дико хохоча и убегая быстрее всех. Дэн касается моего плеча и ураганом сметает посторонних людей. Их компания друзей смеётся так же громко, поэтому я не думаю, что они затеяли что-то слишком серьёзное. Серьёзность вообще была им не к лицу. - Идиоты,- бурчу я, плетясь позади всей толпы вместе с Коннором.

На улице Грейс разговаривает с Зоуи, которую я узнал из рассказов Коннора. В беседе принимает участие и её парень, но в основном помалкивает. - Боже, что случилось?- спрашивает Грейс, увидев Коннора. Я бы тоже задал этот вопрос, если бы не знал причину его ужасного вида, будто он всю ночь плакал в подушку. Былой энтузиазм испаряется из Коннора тогда, когда он очутился на улице. Он выглядит потерянным и грустным, так что вопрос Грейс был вполне уместным. - Пошли домой,- говорит Коннор, снова беря меня за руку. Мы расцепили их, когда терялись в толпе. Грейс шатает в разные стороны, она идёт, опираясь на подругу и её парня. Толпа у входа постепенно рассасывается по домам, преподаватели и деканы исчезают внутри здания, в поисках неполадок, которые могли вызывать тревогу.        По дороге Коннора тошнит ещё раз, из-за чего мы все подсуетились и быстрее добрались до дома.

***

Я рад вновь очутиться в этом доме. Здесь пахло Коннором, свечами и утренним чаем, я любил этот запах. Коннор провалился в сон, как только имел возможность упасть в свою кровать. - Расселяйтесь ребят,- кричит на весь дом Грейс. Это звучало больше как призыв или объявление о начале конкурса. Костюм Золушки на Зоуи уже сильно помят, а её причёска вовсе развалилась. - Тшшш,- шипит она на Грейс, укладывая её на диване. Грейс ещё долго возмущается, говоря, что ей очень надо веселиться, но совместными усилиями нам удаётся её успокоить, и она мгновенно засыпает, осведомляя нас об этом пьяным храпом на всю гостиную. - Спокойной ночи,- говорит мне Зоуи перед тем, как исчезнуть за дверью спальни Грейс вместе с Алфи. Я киваю ей, улыбаясь, и тоже скрываюсь за дверью спальни Коннора. Это место было одним из тех самых мест, в которых хотелось провести всю жизнь, даже не выходя отсюда. Внизу живота приятно ноет, из-за чего мне хочется улыбнуться. Я остаюсь в одних боксерах и ложусь рядом с Коннором, который спит в позе, в которой рухнул на кровать. Через пару минут меня одолевает дремота и омут сна, в который я медленно погружаюсь, как в горячую ванну. Мои пальцы лежат на шее Коннора, потому что её украшают мои засосы, потому что я любил оставлять на нём их. Я долго смотрю на него, засыпая. Мне кажется, что ему не снится снов. Он выглядит безмятежным, по-детски расслабленным, словно никакой кошмар его не сможет измучить.

***

       Мне снится, что я сижу в каком-то незнакомом месте. Я пытаюсь опознать окружающие предметы, но память не воспроизводит ничего похожего на то, что я ищу. Передо мной только шахматный столик. Я вообще не люблю шахматы, я не опытен в этой игре, но сейчас я совершенно не хочу в неё играть. Что-то заставляет меня переживать. Я преодолеваю себя и играю, но каждый мой ход заканчивается неудачей, я терплю поражение раз за разом. Передвигать фигурки кажется невероятно волнующей задачей, как будто на мой ход поставлено много денег. Наконец на моей половине доски почти не остается шахмат. Я щупаю пальцами гладкую доску, как слепец, и ищу фигурки, словно они могут быть невидимыми для глаз. Я абсолютно растерян, я хочу уйти, мне больно от того, что я был поражён в этой игре. Я позорно плачу, хотя в жизни делаю это очень редко. В реальности мне удаётся подавливать это чувство. Моего плеча касается ладонь, и я оборачиваюсь, обозревая красное заплаканное лицо. Коннор широко улыбается, почти смеясь, и протягивает мне фигурки, который отнял у меня во время игры мой невидимый соперник. Я держу их так, будто могу уронить, а если уроню, то они рассыпятся по полу. Для меня во сне они были чем-то большим, сравнимым с золотом или бриллиантами.       Не удивительно, что я просыпаюсь первым. Ночь прошла слишком спокойно и тихо. Я не проснулся от лая собак, или от старика, выгоняющего меня с лавки, или от гудков машин, которые пронзительно сигналят на всю улицу. Я просыпаюсь в абсолютной тишине спустя десять часов здорового сна, которого у меня не было около двух недель.        Коннор лежит так, как я его оставил вчера. Его лицо ужасно побледнело, как у трупа, но дышал он ровно и размеренно.        Первым делом я граблю холодильник, потому что вчера мне не удалось поживиться халявой на вечеринке, и я думаю об этом с сожалением. Особого выбора в чужом холодильнике нет, но мне удаётся немного унять голод. В кармане нет и пары долларов, чтобы позавтракать в уличной кафешке, поэтому хозяевам дома я не оставляю остатков еды, и мне приходится их лишить завтрака.        Я смотрю в зеркало в спальне Коннора и вижу, как сонно я выгляжу. Будто не Коннор вчера обдолбился бутиратом, а я. Мешки под глазами можно подбирать с пола, а подводка цвета угля украшает почти всё лицо. Её следы я вижу даже на лице Коннора. Без неё мои глаза теряются и становятся бледными. Я треплю свои непослушные кудри и подбираю плащ, который оставил вчера на спинке стула. - Увидимся,- говорю я Коннору, который мёртвой тушей лежит на кровати без движения. Из кармана я достаю две конфеты, отправив одну себе в рот, а другую в ладони Коннора. Это уже стало своеобразной привычкой, без которой я не мог покинуть этот дом. Коннор никак не реагирует, а я исчезаю, оставив парня проводить утро в пустой кровати. Эгоистично и нагло.