Кроссовер ПКМ и ОКБ

Питер Блад вошел в просторный вестибюль губернаторского дома, мысленно подбирая слова, которые скажет Арабелле в качестве объяснения. Он знал, что она его ждет, но вряд ли предполагала, что задержка выйдет настолько долгой. Получалась все время какая-то банальщина. В конце концов, губернатор оставил эти попытки и тяжело вздохнул. Они были вместе уже третий год, но, странное дело, будучи большую часть времени если не в одном доме, то в одном городе, им редко когда удавалось провести вместе хотя бы целый день. А в последнее время, с этой войной, которая никак не хотела утихать, и строительством нового города, Блад каждый раз чуть ли не с боем отвоевывал возможность побыть с любимой женой. Он отметил, что начинает чувствовать себя виноватым в этом. И подобное настроение ему не нравилось. Единственный плюс подобной жизни был только в том, что оба супруга ждали каждой встречи с нетерпением и предвкушением. Вот и сейчас губернатор едва сдерживался, чтобы не побежать вверх по лестнице. В доме горел свет, и это насторожило Блада. — Ох, господин, наконец-то вы пришли! — услышал он голос своего слуги, Бенджамина. Негр уже спешил ему навстречу, и вид у него был встревоженный. — В чем дело, Бен? — спросил Блад, невольно заражаясь его беспокойством. — Маленькая мисси, сэр… — ответил Бенджамин. Блад почувствовал, что сердце его тревожно екнуло. — Что с Бесс?! — резко спросил он, ринувшись вверх по лестнице. Слуга побежал следом, говоря на бегу: — Мэри говорит, что она никак не может заснуть, кричит и плачет… — Боже, только не это! — пробормотал Блад, взлетев на второй этаж в мгновение ока. — Неужели опять?! — Госпожа уже там, пытается ее успокоить, — продолжал говорить Бенджамин, рысью семеня следом за губернатором. Блад уже слышал громкий плач маленькой дочери, идущий из приоткрытой двери в детскую. Он влетел туда и увидел Арабеллу, которая держала ребенка на руках. Бесс орала во всю мощь своих маленьких легких, и ее пухлое личико было мокрым от слез и красным от натуги. — Не понимаю, что с ней такое, Питер! — сказала Арабелла, увидев его. — Но она не успокаивается… Блад взял дочь на руки и легко прикоснулся губами ко лбу. Он опасался, что лихорадка вернулась, но жара не было. — Что же с тобой тогда? — пробормотал он, разглядывая плачущего ребенка. Няня, мулатка по имени Мэри, испуганно объясняла, что случилось. Она уже уложила девочку спать, но та проснулась примерно час назад и начала дико кричать, перепугав и ее, и госпожу. — Я приготовлю микстуру! — решительно сказал Блад, передав ребенка на руки Арабелле. — Тихо, тихо, солнышко! — жена принялась ее укачивать, но девочка только визжала еще сильнее. — Что же случилось, что у тебя болит? — Тут как-то душно, — сказал Блад и подошел к окну, чтобы отодвинуть ставни. Спальня выходила окнами на гавань, и он невольно замер, заметив огромную полную луну, висевшую так низко, что казалось, она касалась моря краем диска. Ночь была на редкость красивой, но люди, находившиеся в детской, совершенно не обращали на это внимания. — Дя-дя! — выпалила Бесс, икая от слез. — Там! Блад и Арабелла недоуменно переглянулись. Дочь их говорила очень плохо, в основном, «мама», «папа» и «дай». Дядей она иногда называла Волверстона и других мужчин из числа друзей и подчиненных Блада, которых ей доводилось видеть. — Я так и знала, что это твой драгоценный мистер Волверстон! — прошипела Арабелла, баюкая дочь. — Вечно он начинает рассказывать всякие ужасы, а Бесс это слушает!.. — Дорогая, я сомневаюсь, что Бесс понимает хотя бы треть того, что говорит старый волк, — попытался урезонить ее Блад. — И она его действительно обожает… — И все-таки я не хочу, чтобы он рассказывал свои морские байки при нашей дочери! — Арабелла, встревоженная и испуганная состоянием ребенка, не желала быть снисходительной. — Так я ему и скажу в следующий раз! Прямо и откровенно, как он любит! Блад хотел еще раз возразить, но передумал. В таком состоянии это вряд ли было разумно. — Я принесу успокоительную микстуру, — повторил он, попятившись к двери. И остановился на мгновение, услышав странный звук, идущий из открытого окна. Остальные тоже обратили на него внимание и замерли. Выли собаки. Надрывно и протяжно. И, судя по громкости, не одна и не две, а все, что были в городе. — Это еще что за дьявольщина? — пробормотал Блад, снова подойдя к окну. От этого тоскливого воя по коже побежали мурашки, и губернатор, недолго думая, захлопнул ставни и задернул портьеры. Краем глаза заметил, как няня украдкой перекрестилась. — Там! — повторила Бесс, взмахнув ручкой. И добавила слово, которое никогда раньше не произносила: — Плокой!