***
До Скайхолда было далеко, а Лавеллан не любила снег и холод. Зимний ветер будто бы пронизывал ее хрупкую фигурку насквозь, а метель оставляла липкий снег на пушистых ресницах, вода текла со лба по разводам валласлина. Кони брели медленно по едва расчищенной дороге, спотыкались. Все чаще и чаще приходилось останавливаться лагерем, чтобы переждать непогоду. Лавеллан забилась в угол палатки и дрожала, сгребая на себя все одеяла, какие могла. А шемлен рубил дрова. Притащил из леса упавшие деревца и рубил, чтобы подкормить костер. Лавеллан, высунув нос в пургу, наблюдала, как он размахивает топором. “ Nadas…” — вздохнула Лавеллан, сердце ее сжалось, видя, как когда-то тонкое и упругое деревце превращалось в безжизненные обрубки. Но другого выхода не было. Лагерь замерзал, заносимый снегом. Она вернулась в свой угол и зарылась в одеяла, вскоре уснув. — Инквизитор, — ее разбудил Варрик, осторожно отогнувший полог палатки. — Еда готова. Пурга унялась, небо вызвездилось, тронутое лишь тонкими полосками полупрозрачных облаков. Костер гудел под котелком, голоса звенели веселее. Отряд будто бы воспрял после долгой бури, окрыленный надеждой поскорее добраться до Скайхолда. Лавеллан вышла наружу, кутаясь в плащ, и приняла из рук одной из разведчиц миску с похлебкой. Кассандра и Варрик ушли проверить дорогу. Железный Бык ходил, будто и не окружала их зима, лишь накинув на плечи темную попону, снятую с чьего-то коня. Мишель де Шевин сидел на камне, безмолвно разглядывая белую простыню занесенного снегом поля. Шемлен был непривычным, даже слишком. Лавеллан не обращала внимания на мужчин-шемов, они казались ей огромными и шумными. Но Мишель был другим. Слишком тихим. Слишком задумчивым. Слишком красивым для шемлена. — Vhen'alas, — тихо произнесла Лавеллан. — Что? — он словно очнулся и обернулся к ней. — Это наша земля, — пояснила она. — Древняя земля Элвен. — Да, — улыбнулся он. — Я знаю. Лавеллан тихо дрожала и, когда руки перестала греть горячая миска, снова сжалась в комок. Когда на ее плечи опустился плащ, подбитый вытертым мехом, она почему-то сразу поняла, чей он. Шемлен пах не кровью и железом. Он пах деревом и землей, как Элвен. Странно… — Эту землю разрушили, — почему-то снова сказала она, поймав его взгляд. — Да, — он присел перед ней на колени и поплотнее натянул капюшон своего плаща ей на лоб. — Люди разрушают многое. Слишком многое, чтобы потом не пожалеть. Шемлен ее понимал. Говорил близкими ей словами. Это почти пугало. — Вы замерзнете, Lethallin, — сказала Лавеллан. — Нет, — улыбнулся он. — Работа согреет. Шевалье поднялся и снова взял в руки топор. Костер так и не успел догореть, подпитанный свежими дровами. Стало теплее, и не только телу. Неблизкой была дорога. Непростой. Лавеллан устало тряслась в седле, иногда почти засыпая, но чья-то рука то и дело крепко прихватывала повод Засада красных храмовников, как и полагается засаде, появилась неожиданно, но Лавеллан закрыли спиной, позволяя почти безопасно посылать в отвратительных, гнилых от лириумных ран существ заряды огня и холода. Мишель де Шевин стер кровь со щеки, когда все закончилось, и улыбнулся ей. Лавеллан показалось, что холодное солнце на небе взобралось чуть выше.***
— Мы рады приветствовать вас в Скайхолде, шевалье, — церемонно поклонилась Жозефина, когда отряд добрался до крепости и измотанно свалился с усталых коней. Мишель поклонился в ответ. — Я рад быть частью Инквизиции, ваша милость, — ответил он. И Лавеллан показалось, что он на самом деле, совершенно искренне рад. Позже ей стало казаться, что будто бы чего-то не хватает. Чего-то, без чего раньше она могла обходиться. И порой встречая шевалье во дворе, Лавеллан становилась чуточку радостнее. Шемлен снова и снова кланялся ей при встрече. Снова и снова дарил улыбку. И ей было спокойно рядом с ним. Он не раздражал, как другие шемлены, а будто бы приносил покой. Как Солас. Как другие Элвен. Лавеллан хотелось быть ближе, еще ближе. Хотелось потрогать. Хотелось… — Ma emma lath… — она тихо шептала, ложась спать. Это было даже похоже на правду.***
Она пришла к нему в комнату ночью, завернувшись в одеяло. Безрассудно, но Лавеллан больше не могла ждать. “Нельзя запрещать себе действовать, — говорила ей Хранительница когда-то. — В бездействии гибель, в бездействии поражение”. Лавеллан толкнула дверь и замерла на пороге. Шевалье не спал — писал письмо, тихо скрипя пером по бумаге. Свеча на столе почти догорела. — Инквизитор? — он изумленно нахмурил брови. — Что-то случилось? — Что-то случилось, — эхом прошелестела она, скинула одеяло и потянулась к нему, вставшему с кресла. Прикоснулась холодными губами к его, теплым, мягким. Неотзывчивым. Он придержал ее за талию, но лишь для того, чтобы бережно отстранить. — Не стоит, ваша милость, — тихо сказал он, целуя ее руку. — Я буду всегда вас защищать. В этом мой долг и моя радость. И здесь нет места сердцу.