I need home (our tangled bones)

В гостиной катастрофа. Это первое, на что обращает внимание Луи, когда входит в свою квартиру, возвращаясь из недельной командировки. Вторая вещь, которую он замечает, — это то, что его семилетняя дочь Оливия сидит в середине упомянутого беспорядка с выжидательным выражением на лице. — Я хочу, чтобы она ушла, — заявляет Оливия, прежде чем Луи успевает открыть рот и спросить, что, чёрт возьми, случилось с их гостиной. Луи вздыхает, проводя рукой по лицу. Он закрывает дверь за собой ногой и идёт к Оливии, обходя различные груды мусора на пути. — Ну, хорошо, — говорит он в основном для себя и садится перед ней на корточки. — Скажи мне, что случилось, пожалуйста? — он должен признать, что, даже для его собственного слуха, уровень терпения, излучаемый им, просто невероятный, учитывая ситуацию. Оливия мычит, её губы сжаты в тонкую линию, и Луи вздыхает снова, ставя свой портфель на пол. Он не выдерживает и полностью садится на пол перед ней. — Если ты не расскажешь мне, что не так, я не смогу ничего исправить, — напоминает он ей, подаваясь вперёд, чтобы протереть уголки серых глаз. Оливия хмурится в ответ, но в конце концов её плечи расслабляются, и она тянется на прикосновение. — Мне не нравится Кэсси, папа. Она такая грубая. Она не позволяла мне ничего делать! — жалуется она, преувеличенно вскидывая руки вверх. — Я всего лишь хотела построить домик из лего, а она начала кричать на меня! В любой другой ситуации Луи бы рассмеялся на то, как серьёзно она всё воспринимает. Однако, он только что перенёс восьмичасовой перелёт. Всё, чего он на самом деле хочет, — это спать. — И где она сейчас? — спрашивает Луи, больше потому, что нанятую няню нигде не было видно, а также потому, что, ему, вероятно, придётся снять ее с должности (это уже не в первый раз). Он знает, как Оливия ведёт себя, когда действительно расстроена… примера гостиной достаточно. Оливия хмыкает, пожимая плечами, но затем поворачивает голову в сторону прихожей, которая ведёт в гостевую комнату. — Она всегда очень поздно просыпается, — объясняет она раздражённо, с неодобрением в голосе. — Мне приходится самой делать свой брекки*. На этот раз Луи просто смотрит на свою дочь ошарашенно. — Делать что? Выражение его лица, должно быть, смешное, потому что Оливия взрывается в порыве хохота и снова пожимает плечами. — Не глупи, папа, я готовлю хлопья. Я твой ребёнок, в конце концов. Луи не стыдно, что он выдыхает с облегчением на это, возможно, даже немного задержав дыхание. — Хорошо, Лив, — бормочет он, проводя одной из своих рук вверх и вниз по её спине. — Это ты наделала весь этот беспорядок или Кэсси? — он жестом указывает на гостиную другой рукой. Того, как её щёки заливаются светлым оттенком розового, достаточно для ответа. Он слегка похлопывает её по спине, прежде чем встать и отряхнуть джинсы. — Я хочу, чтобы ты начала убираться, и я, после того как поговорю с Кэсси, вернусь и помогу тебе. Звучит справедливо? Сначала Оливия дуется, но в итоге кивает и протягивает руку. Луи с легкостью принимает её, помогая дочке встать на ноги. — Обещаешь, что поможешь? — спрашивает она тихо, опуская голову. Луи думает, что, наверное, даже если бы она попросила его помочь захватить власть над миром, он бы по-прежнему протянул ей руку помощи без капли сомнения. — Обещание на мизинчиках, — убеждает Луи. Он переплетает свой мизинец с её и оставляет поцелуй в верхней части её крошечной головы. Убедившись, что она действительно уберётся, а не просто будет ждать, пока он придет обратно, он уходит из гостиной в коридор. Ему хотелось бы сказать, что он удивлён состоянием стены (покрытой небольшими отпечатками пальцев различных цветов; Оливии нужно запретить пользоваться красками на неделю так же, как и Зейну, за то, что он покупает их ей, в первую очередь), но на самом деле это не так. Добравшись до гостевой комнаты, он дважды стучит, прежде чем открыть дверь и войти. Няня, которую он нанял, Кэсси, сидит на кровати, держась руками за голову, но в ту же секунду, когда он входит, она резко поднимает её. Под её красными глазами тёмные круги, и едва увидев его, она выпаливает «я ухожу», не дав Луи возможности даже раскрыть рот. Он удивлённо моргает на это, и она немедленно качает головой. — Мне очень жаль, мистер Томлинсон. Я знаю, какая это удивительная возможность, но я правда не могу. Ваша дочь… она… ох, это что-то. Мне безумно жаль, — извиняется она (но по ней не видно, что ей так жаль). Её вещи уже упакованы и стоят около ног, и Луи в слишком большом замешательстве, чтобы ответить что-либо. Ему действительно плевать на то, что это пятая няня, которую он нанял в этом году, и что ни одна из них не захотела остаться больше, чем на пару дней. Оливия иногда может быть угрозой, но только потому, что она похожа на отца. Он также уверен, что она знает, когда нужно остановиться, и именно поэтому он просто не понимает, почему все эти няни продолжают уходить от них. Правда, учитывая то, что вся квартира в беспорядке, он думает, что может понять Кэсси. Но в то же время, это всего лишь обычный бардак. Ничего достойного увольнения, как он думает. Кажется, он всё же неправ. Он вздыхает, кивая. — Всё в порядке, Кэсси. Твоя зарплата за эту неделю должна придти по почте. Кэсси отвечает лишь: «Спасибо, мистер Томлинсон» — себе под нос, прежде чем быстро подбирает свои сумки и несётся мимо него к двери. Он смотрит ей вслед, когда она исчезает в холле. Он не в состоянии обработать всю эту информацию, пока не слышит крик Оливии: «И больше не возвращайся!» — прямо перед тем, как входная дверь с шумом закрывается. — Оливия Элиза Томлинсон! — кричит Луи, идя обратно в гостиную и видя свою дочь, уставившуюся на дверь. — Так мы относимся к нашим гостям? Она присматривала за тобой целую неделю! — Что ж, она проделала ужасную работу! — кричит Оливия в ответ, скрещивая руки и сморщив нос так, что это выглядит слишком мило, когда он должен злиться на неё. — Почему ты не можешь присматривать за мной? Решительность Луи рушится. Оливия до сих пор смотрит на него, нахмурившись, и наконец Луи опускается на колени, прежде чем показать ей жестом, чтобы она подошла к нему. Она неохотно подчиняется, делая большие шаги, чтобы переступить детальки лего, до сих пор разбросанные по полу. Как только Оливия наконец добирается до него, она кладет руки на бёдра и спрашивает: «Что?» — закатывая глаза. Они примерно одного роста, когда он стоит на коленях, а она немного возвышается. Так что ему становится просто потянуться вперёд и заключить её в объятие. — Мне очень жаль, Лив. Ты же знаешь, я хотел бы оставаться с тобой дома целыми днями. Это занимает немного времени, но, в конце концов, Оливия растворяется в объятии и крепко оборачивает свои руки вокруг его шеи. — Я знаю, папа. Прости. Я тебя обидела? — бормочет она ему в плечо. Луи смеётся до слёз на это, прежде чем уткнуться лицом ей в волосы и покачать головой. — Нет, малышка, ты меня не обидела. А я обидел тебя тем, что оставил на неделю наедине с Кэсси? — Да, — отвечает она, не задумываясь. А затем тихо добавляет: — Я скучала по тебе. Эти слова заставляют сердце Луи рухнуть к животу, и он сжимает её крепче. — Я тоже скучал по тебе. Извини, что был далеко так долго. Она отклоняется назад, чтобы слегка погладить его по щеке, а затем сжать ухо и захихикать: — Всё оки доки артишоки. Ты привёз мне подарки? Он удивлённо моргает на её странную формулировку, прежде чем кивнуть и потянуться к заднему карману. Он вытаскивает маленькую коробочку и затем протягивает её ей. Оливия сразу же взволнованно выхватывает её из его рук, прежде чем открыть. Она тихо выдыхает и начинает поднимать браслет с брелками, который, Луи знает, находится внутри. — Он такой красивый, папа! — Только всё самое красивое для моей красивой девочки, — напоминает Луи, и она лучезарно улыбается ему, их прошлый разговор уже забыт. Такие моменты напоминают ему, что всё это стоит того. И также такие моменты заставляют Луи вспомнить, что, для начала, Оливия даже не его дочь. Она дочь его лучшего друга, Стэна. Или была ею, пока он и мама Оливии, Ханна, не погибли в результате аварии из-за вождения в нетрезвом состоянии, которое Луи не любит вспоминать. Из-за этого Оливия осталась ни с кем. Ни родители Ханны, ни родители Стэна не одобрили ребёнка, так как Ханне было шестнадцать, когда она забеременела, так что было довольно очевидно, что никто из них не собирался брать опеку над малышкой. Луи благодарен, что был отмечен как её крестный отец и опекун, на случай если что-то произойдет, иначе Оливия, возможно, уже попала бы в приёмную семью, и даже сейчас эта мысль приводит его в ужас. Учитывая то, что в то время ему был всего лишь двадцать один год, Луи, возможно, предпочел бы оставить Оливию в приёмной семье, но в то же время он знает, что никогда не смог бы сделать этого. Так или иначе, Луи удавалось воспитывать Оливию и управлять звукозаписывающей компанией одновременно. Потребовалось много труда, и ему приходилось брать Оливию на множество деловых встреч, которые ей, вероятно, не следовало посещать, но в конце концов всё получалось. И именно это имеет значение. Единственное, что плохо, — чаще всего Луи занят. Его лейбл действительно занимает огромное количество сил и времени, подписание различных контрактов с успешными артистами, и было только вопросом времени, когда реальность нагонит его. Он пытается проводить как можно больше времени с Оливией, и он бы с радостью возил её по всему миру с собой, но, как у родителя, у него есть обязательства, например, следить за тем, что она посещает школу и ведёт размеренный образ жизни. Он полагает, что, возможно, он мог бы перевести её на домашнее обучение, но он знает, что Оливия — общительная личность, и из этого бы ничего ни за что не получилось. Луи качает головой, выбрасывая эти мысли из головы. Прямо сейчас он собирается помочь Оливии прибраться, и затем они вдвоем вздремнут. — Хорошо, Лив, давай. Избавимся от этого беспорядка, ладно? — предлагает Луи, аккуратно подталкивая Оливию, и она кивает, задерживаясь только чтобы надеть браслет с брелками на запястье. Верёвка, изогнутая в знаке бесконечности, ложится ей на ладонь, и Луи слегка щёлкает по ней, прежде чем встать на ноги. Когда они убираются, Оливия говорит: — Знаешь что, папа, я вообще-то уже большая девочка. Мне будет восемь в следующем месяце! Луи усмехается, помогая ей поднять сундук с игрушками, с которым она боролась. — Будто бы я мог забыть, — отвечает он, слегка щёлкая её по носу, после того, как поставить сундук туда, где он и стоял. Оливия фыркает, сдувая упавшую на лицо прядь волос и поднимая плюшевого медведя. — Папа, пожалуйста. Как я уже сказала, в следующем месяце мне будет восемь. Может, я смогла бы ездить с тобой в твои деловые поездки! Вздохнув, Луи оборачивается к ней. — Всё не так просто, Лив, ты же знаешь. — Но ты же босс! Сделай так, чтобы было просто, — требует она, кладя руку на бедро и бросая медведя в постоянно растущую кучу плюшевых зверей. Он хмурится и качает головой. — Только то, что я начальник, не значит, что я могу делать всё, что захочу, помнишь? Кроме того, ты учишься в школе, если ты вдруг забыла. — Школа — отстой, — ворчит Оливия, пиная куклу Барби. — Оливия, не используй такие слова, — отчитывает её Луи, подходя и поднимая куклу с пола, прежде чем положить её обратно на своё законное место. — Это нехорошо. Она говорит что-то ещё себе под нос, но Луи не обращает внимания, так что он просто кидает ей недоверчивый взгляд, прежде чем выбросить пустую коробку из-под сока. Они молчат ещё около десяти минут, пока Оливия не начинает неожиданно вопить. Луи бросается к ней, не задумываясь, обронив стопку DVD-дисков. Он видит, что она схватилась на ногу, и, когда опускает взгляд на пол, нарушитель в лице красной детальки лего лежит там. — Папа, это больно! — кричит она, прыгая на одной ноге. Луи улыбается, прежде чем может остановить себя, и Оливия впивается в него взглядом, всё ещё подпрыгивая: — Это серьёзно! — жалуется она, и он знает, что она бы ударила его, если бы обе её руки не были заняты тем, что держат ногу. — Знаю, милая, — заверяет он, а затем осторожно убирает её руки и берёт ножку в свою собственную. Оливия колеблется, но он быстро перехватывает ногу в другую руку и переводит её в равновесие, прежде чем она может упасть. — Хочешь пластырь? — Да, пожалуйста, — отвечает Оливия. Она замолкает на мгновение, задумавшись. В конце концов, она добавляет: — Хочу с Человеком-пауком. — Моя девочка, — отвечает Луи, его улыбка растёт. — Хочешь, чтобы я перенес тебя в ванную или подождешь, пока я принесу его сам? Проходит какое-то время, пока она наконец не говорит: — Я большая девочка, папа. Тебе не нужно нести меня. Я подожду здесь. Когда он возвращается, она уже заняла себя его телефоном, оставшимся лежать рядом. Он даже отдаленно не удивлен. Он полагает, что это только вопрос времени, когда она попросит его купить ей телефон. Он помнит, как смеялся несколько лет назад, когда видел детей с телефонами, говоря себе, что никогда не будет одним из тех родителей, которые купили бы своему ребёнку телефон в таком малом возрасте, но Оливия с абсолютным успехом манипулирует им. Он прикладывает пластырь к её ступне, и затем, после того как ему удается вырвать свой телефон из ее рук, они заканчивают уборку вместе. Как только всё возвращается на свои места, он шутливо бегает за ней ещё около десяти минут. Оливия, должно быть, замечает, насколько он устал, потому что сама предлагает им вздремнуть. Сначала он укладывает девочку в её собственную постель, а затем идёт в свою комнату, но спустя минуту или две дверь спальни открывается, и Оливия залезает в кровать, не говоря ни слова. Он также ничего не говорит, просто поднимает одеяло и позволяет ей заползти под него к нему, прежде чем быстро проваливается в сон. Когда он просыпается, уже наступает раннее утро, и Оливия до сих пор спит. Луи смотрит на то, как она спит, положив голову на верхнюю часть руки, и чувствует, что его губы незамедлительно растягиваются в улыбке. Он так сильно её обожает, что его сердце полностью разрывается от этого. Он убирает прядь русых волос с её лица, прежде чем мягко отодвинуть её руку, чтобы голова лежала вместо этого на подушке. Затем он наклоняется вперёд и оставляет нежный поцелуй на её лбу, бормоча тихо: «Я тебя люблю». После этого он выскальзывает из кровати, направляясь в ванную. Прошлой ночью он настолько устал, что даже не смог принять душ после перелета. Из-за разницы во времени у него небольшое нарушение суточного ритма, так что он полагает, что именно поэтому он встал так рано. Луи думает, что у него есть ещё час или два, прежде чем Оливия проснется, и с этой мыслью забирается в душевую. Это обычно не занимает у него много времени, но спустя полчаса он идеально чист. У него всё ещё осталась щетина на лице, и он, наверное, должен побриться, но ему слишком лень. И только достав телефон, он вспоминает, что ему нужно найти Оливии новую няню. Именно поэтому первое, что он делает, — звонит Лиаму. — У нас проблема, — сообщает он, как только Лиам принимает вызов. Луи слышит справедливые сонные ругательства в свой адрес, но затем Лиам наконец отвечает: — Тебе тоже доброе утро, Луи. — Я правда только что разбудил тебя? Я на самом деле встал раньше? — спрашивает Луи недоверчиво, натягивая одеяло вверх на плечи Оливии, прежде чем выйти из комнаты. В итоге он оказывается на кухне с телефоном, зажатым между щекой и плечом. — Заткнись, — отвечает Лиам, теперь звуча намного бодрее. — Что за проблема? Луи задумчиво мычит секунду, занятый тем, что кладет два куска хлеба в тостер. — Речь идет о Кэсси, — отвечает он, найдя банку арахисового масла. — Няня, которую ты нанял Оливии? — предполагает Лиам, и Луи кивает, прежде чем вспоминает, что тот не может его видеть, и с запозданием понимает, что телефон падает с его плеча. — Блять, — бормочет Луи себе под нос, ставя на стол банку и нож, и затем поднимая телефон. К счастью, он не разбился при ударе. — Прости, я уронил телефон, — объясняет он, прежде чем положить телефон на стойку и переключить на громкую связь. Он слышит фырканье Лиама на той линии и хмурится, находя другую банку варенья. — Конечно, ещё бы ты его не уронил, Лу. Так что случилось с Кэсси? Луи колеблется мгновение, прежде чем решает, что может сказать все в открытую. Сорвать, как пластырь. — Она уволилась. На другой линии наступает такая долгая тишина, что, когда хлеб выскакивает из тостера, Луи действительно удивляется. Наконец, Лиам говорит: — Разве это не четвертая няня в этом году? — Пятая, — тихо исправляет Луи, кладя ещё два куска хлеба, чтобы заменить те, которые он достаёт. — Это пятая няня за этот год. — Что, чёрт возьми, делает Оливия? Гонится за ними с бензопилой? — интересуется Лиам в недоумении. Луи не особо винит его, потому что он задаётся тем же вопросом. — Я понятия не имею, — наконец признает Луи. — Но мне нужна новая няня как можно скорее, иначе я не смогу поехать на нашу встречу в Лос-Анджелесе на следующей неделе. Лиам руководит звукозаписывающей компанией вместе с ним. На самом деле, он считает, что без Лиама он бы вообще не смог пробиться в эту индустрию. Их лейбл называется One Direction Records (Лиам предложил это в шутку, но Луи с радостью принял идею), и они основали его, когда им было по восемнадцать. Честно говоря, всё началось с того, что Луи и Лиам просто проводили время в самых различных кафе, надеясь встретить какой-нибудь талант. Когда они нашли Зейна, это, в основном, было просто большим везением, и с тех пор каждый день Луи бесконечно благодарен за своего лучшего друга, который так невероятно талантлив. Зейн даже не находился внутри кафе. Он даже ничего не исполнял, если на то пошло. На самом деле, он сидел на дороге бездомный, лишь тихо подпевая песне, играющей в пекарне, рядом с которой он находился. Луи — в основном потому, что в нём совсем нет тактичности — сразу же попросил Зейна пойти к нему домой, на что получил довольно грубый ответ («ой, отъебись, чувак»). Понадобилось какое-то время, но в конце концов он понял, что Зейн подумал, что он сделал ему непристойное предложение, и, что ж. Луи не собирается отрицать, насколько Зейн красив. Но, в любом случае, вместо этого Луи зашёл в пекарню и принёс оттуда две булочки, вручая одну Зейну, взявшему её с подозрением. Затем он поговорил с ним и рассказал о том, чем они занимались с Лиамом. Потребовалось значительное количество времени, но, в конце концов, Зейн согласился провести ночь у Луи и встретиться с Лиамом. Благодаря этому, Зейн стал жить с ним как сосед по квартире. Благодаря этому, Зейн стал человеком, которому Луи доверяет больше всего в мире. И благодаря всему этому, компания One Direction Records была создана. А потом, спустя три года, умер Стэн. Последующие месяцы были трудными и неспокойными, но Луи рад сказать, что всё сработало довольно хорошо. — Ты не можешь нанять няню, которая работает неполный рабочий день? Просто заплати немного больше, чтобы она оставалась на все сутки несколько дней подряд? — предлагает Лиам, и Луи вздыхает, потому что знает, что всё не так просто. Он кладет нож, после того как заканчивает намазывать арахисовое масло и варенье на тосты. Он соединяет их друг с другом и начинает обрезать корку, когда говорит: — Всё происходит не так. Никто не захочет этого делать, и ты знаешь, как я ненавижу таких нянь. Они никогда не выполняют свою работу правильно. — Ты всё равно обязан быть на этой встрече, Луи. Мы не можем её пропустить, — напоминает ему Лиам, звуча утомлённо. — Я знаю, Лиам. Неужели ты думаешь, что я не знаю? К тому же у нас запланирован ужин на сегодня с этими исполнительными продюсерами, который я не могу пропустить. Когда он говорит это, он слышит тихие шажки, спускающиеся в зал, и кладет сэндвич Оливии на стол прямо перед тем, как она входит. — Доброе утро, папа, — бормочет она, сразу же подбегая, чтобы обернуть свои ручки вокруг его талии и прижаться лицом к животу. Все беспокойство, заполняющее его мысли, сразу же исчезает, и он проводит рукой через её спутанные от кровати волосы. — Утра, Лив, — приветствует он, мягко сжимая её плечо. — Брекки на столе. — Ты самый лучший, папа, — сообщает Оливия, целуя его в руку, прежде чем подбежать к маленькому столу на кухне. — Доброе утро, дядя Лиам! — кричит она с набитым ртом спустя мгновение. Луи улыбается, глядя на неё, не в состоянии остановить себя, и слышит, как Лиам тихо смеётся, прежде чем весело ответить: — Доброе утро, Оливия! Просто поразительно, как Оливия может сделать ярче любую комнату, в которую входит. Каждый раз она так широко улыбается, что Луи чувствует, как его собственные губы вытягиваются в улыбке. Оливия делает это прямо сейчас, улыбается с набитым ртом, и Луи испускает смешок, оборачиваясь прямо в то время, когда следующая пара тостов выпрыгивают из тостера. — Думаю, я просто позвоню Найлу, и, возможно, он будет свободен вечером. А для следующей недели… Я что-нибудь придумаю, — говорит он Лиаму уже более тихим голосом. Даже несмотря на то что Оливия кажется занятой своим сэндвичем, он не хочет рисковать перспективой расстроить её мыслью о другой няне. Конечно, Оливия любит Найла, так что сегодняшний вечер не должен быть большой проблемой. — Звучит хорошо, — соглашается Лиам. — Я тоже осмотрюсь. Может, что-нибудь да найду. Луи оборачивается обратно, чтобы посмотреть на Оливию, которая сейчас наливает апельсиновый сок в пластиковую чашку. — Спасибо, Ли. Было бы прекрасно. Просто напиши, если что-нибудь всплывет, ладно? С этими словами он наклоняется через раковину, чтобы нажать кнопку сброса вызова на телефоне. Он позвонит Найлу после завтрака. Как только он заканчивает делать свой собственный сэндвич, похожий на сэндвич Оливии, он садится напротив неё. — Итак, что ты хочешь делать сегодня? Я весь твой, — сообщает он, потянувшись рукой, чтобы убрать ресничку с её щеки. Глаза Оливии сразу же начинают сиять, и Луи игнорирует укол вины в груди. — Мы можем посмотреть фильм? Кэсси не позволяла мне смотреть "Рапунцель"! Луи хмурит брови. — Почему? — спрашивает он, и Оливия пожимает плечами, неожиданно начиная выглядеть весьма виновато. — Оливия, что ты сделала? — Я просто хотела заплести себе волосы! — жалуется Оливия, выглядя жутко расстроенно, с сэндвичем на полпути ко рту. — Я не знала, что расческа застрянет! Луи требуется время, чтобы понять, и затем он разрывается в хохоте. — Твоя расческа застряла в волосах? Оливия лишь корчит рожу и не отвечает, сердито жуя вместо этого. Луи снова смеётся, молча поедая свой собственный сэндвич. Он не ругает Оливию, как обычно, когда она берет его телефон со стола и начинает во что-то играть одной рукой, держа еду в другой. Это также объясняет, почему, когда она проливает апельсиновый сок на свое платье, он смотрит на неё я-же-тебе-говорил взглядом, на который она хмурится. Конечно, в итоге он помогает ей найти новое платье, но это не относится к делу. После того как она приняла душ и переоделась, они вдвоем устраиваются на кровати, и Луи ставит «Рапунцель» на просмотр. Он не столько смотрит фильм, сколько наблюдает за ней вместо этого. Оливия сама похожа на персонажа мультика. Она невероятно настойчива в своих жестах, каждый смех со сморщенным носиком и хихиканье с покрасневшими щеками абсолютно неподдельны. Луи не знает, как ему удается уснуть, но, видимо, он это сделал, потому что когда его глаза открываются в следующий раз, уже наступила середина дня, и вокруг его плеч обернуто одеяло. Где-то неподалеку он может слышать, как Оливия громко подпевает новому синглу Зейна. Он улыбается себе, когда смотрит вниз, а одеяло с Человеком-пауком лежит на нём. Оливия, должно быть, как попало набросила его, когда поняла, что он спит. — Оливия? — зовёт он, садясь прямее, и слышит, как музыка затихает, прежде чем появляется топот ног, бегущих прямо к нему. Он, наверное, должен сказать ей не бегать по квартире, так как у них есть соседи снизу, но понимает, что не может этого сделать, когда она появляется с яркой улыбкой на лице и волосами, собранными в беспорядочный пучок. — Папа, ты проснулся! — кричит она, прежде чем запрыгнуть на него, крепко обхватив руками шею. Он резко выдыхает в удивлении, но затем обнимает ее в ответ, оборачивая руки вокруг талии и зарываясь лицом в волосы. Луи тихо смеется, когда отстраняется, до сих пор улыбаясь. — Почему ты такая счастливая, гномик? — спрашивает он, убирая челку с ее глаз. Наверное, скоро ей потребуется новая стрижка. — Я просто рада, что ты здесь, — отвечает она, все еще улыбаясь, и затем оставляет поцелуй на его щеке. Она отстраняется почти сразу, хмурясь. — Ты колючий. — Полагаю, это так, — соглашается Луи, тон легкий и игривый. — Значит ли это, что больше не будет никаких поцелуев? — Нет, глупый! Ты всегда можешь получать поцелуи! — отвечает Оливия, снова ухмыляясь. — Но как я могу быть единственной, кто тебя целует? Луи наклоняет голову с озадаченным выражением лица. — Что ты имеешь в виду? Оливия фыркает, явно впечатленная его незнанием. — Я имею в виду, почему у тебя нет девушки, которая целовала бы тебя? Или парня? Если бы Луи что-то пил, он бы непременно это выплюнул. В данном случае, он давится воздухом и резко кашляет в удивлении. — Что? В ответ Оливия закатывает глаза, указывая на экран телевизора, где «Рапунцель» приостановлен на моменте, как Рапунцель целует Юджина. — Как же так получилось, что никто не целует тебя, папа? — Эм, — Луи ищет адекватный ответ. Не то чтобы он может сказать, что у него нет времени между Оливией и работой, потому что от этого он получит сердитый взгляд и намеренное равнодушие до конца вечера. — Я просто еще не встретил нужного человека? Оливия всё равно не кажется довольной этим ответом, потому что она раздраженно стонет. — Папа, ты никогда не ищешь! Я помогу тебе в этом, ладно? — И как ты собираешься это делать? — спрашивает Луи с искренним любопытством, перемещая Оливию со своих коленей к месту на диване рядом с ним, так что он может смотреть на нее более правильно. — Ну, если ты скажешь мне, что тебе нравится, я поищу кого-нибудь похожего! — объясняет она, выглядя намного более весело в предвкушении, и Луи не такой родитель, который стал бы расстраивать свою дочь. Именно поэтому после момента безмолвных внутренних дебатов он вздыхает и кивает. — Ладно. Ну, мне нравятся люди с хорошим чувством юмора… Кто-то, кто может поддержать разговор, добродушный. С приятной улыбкой и красивыми глазами. Просто кто-то милый. Всегда плюс, если этот человек умеет готовить, так как мы с тобой — нет. Хороший вкус в одежде, я думаю. — Он пожимает плечами. — Пусть это останется между нами, но я думаю, что предпочитаю парней. Оливия серьёзно кивает. — Я никому не скажу, — уверяет она, прежде чем тихо промычать. — Я найду тебе самого идеального бойфренда, обещаю. Луи улыбается, прежде чем кивнуть, оборачивая руку вокруг плеч Оливии и притягивая ее для очередного быстрого объятия. — Спасибо, Лив. Я ценю это. Она просто ярко улыбается и затем устраивается рядом с ним, хватая пульт с подлокотника дивана и нажимая на «плэй», позволяя фильму продолжиться. Они сидят в таком положении ещё долгое время, и после того как «Рапунцель» заканчивается, Оливия настаивает на «Русалочке», так что Луи счастливо повинуется. В какой-то момент Луи оставляет дочку, чтобы пойти сделать им ужин (быстрые макароны с сыром), прежде чем возвращается. На этот раз первой засыпает Оливия, и Луи относит ее в постель, прежде чем возвратиться в свою собственную комнату и набрать номер, который он помнил наизусть. Найл поднимает телефон после третьего гудка, приглушенное «что тебе надо, задрот?» доносится через динамики телефона Луи. — Мне нужно пойти на важный ужин сегодня, и новая няня Оливии только что уволилась. Ты не занят? — спрашивает Луи голосом, полным надежды. Появляются несколько других звуков, громкое «Ты чертов мудак, это была моя любимая пара обуви!» доносится из трубки, прежде чем Найл прокашливается и говорит: — Снова? Что эта мелкая проказница вообще может делать? И прости, приятель. С меня хватает этих штучек с Грегом с тех пор, как он начал приходить. Боже, ненавижу гостей. Луи стонет, сжимая пальцами переносицу, прежде чем начать биться головой об стену позади него. Он предполагает, что мог бы взять Оливию с собой, но тогда ему нужно будет найти для нее подходящее платье и позвонить в ресторан, чтобы дать им знать, что это будет стол для пяти, а не четверых, и затем ему бы пришлось на самом деле заботиться об Оливии вместо того, чтобы сосредоточиться на… — Лу, ты еще здесь? — зовёт Найл, и Луи качает головой, очищая свои мысли, прежде чем издать звук согласия. — Если ты действительно такой отчаянный, я думаю, что мой друг, возможно, сможет помочь. Луи сразу же заинтересованно оживляется. — Друг? Какой друг? — Мой приятель Гарри, ну, знаешь, тот, который постоянно оставляет кожуру от бананов по всей моей квартире? — говорит Найл, и Луи корчит лицо, потому что нет, он не помнит ничего подобного. — Конечно, — отвечает он так или иначе, потому что Найл прав. Он действительно настолько отчаянный. — Прекрасно! — возглашает Найл. — Он действительно хорош с детьми, они все его любят. Я уверен, что он не занят, но позволь мне только написать и… да, он только что ответил, он не занят сегодня. Он замечательный, правда. Оливия полюбит его, я уверен в этом. Луи думает об этом на секунду… факт в том, что этот парень Гарри является совершенно незнакомым ему человеком, и Луи собирается оставить его наедине со своей семилетней дочерью на, по крайней мере, несколько часов. Это определенно не самое умное решение, принятое им, но он думает об альтернативе и быстро прогоняет мысль из головы. Он моргает, прежде чем снова начать говорить: — Он может придти сюда около семи? Появляется другой шум, прежде чем Найл кричит: — О мой чертов- Грег, что ты, блять, делаешь? — и затем его голос снова понижается. — Извини за это. Да, Гарри должен придти вовремя, но как насчет того, что я приеду в течение часа, и ты сможешь уйти пораньше, пока я жду его? Мне правда нужно какое-то время вдали от Грега, иначе я могу в конечном счете убить его. — Звучит как план, — отвечае Луи, и, наконец, напряженность спадает с его плеч. — Ты мой спаситель, Ни. Прежде чем Найл может ответить, появляется грохот, который оставляет даже Луи встревоженным, и затем Найл бормочет быстрое прощанье и бросает трубку. Пока он ждёт прихода Найла, он снова звонит Лиаму и говорит ему о своей договоренности на вечер, на что тот испускает вздох облегчения. После этого он оказывается на кухне, пытаясь посмотреть, есть ли что-нибудь подходящее для ужина, или Оливии придется есть хлопья. Он думает, что ему может быть необходимо пойти в магазин за едой в ближайшее время. За десять минут до того как должен был приехать Найл, Оливия пробирается в гостиную, где Луи занимает время, еще немного прибирая квартиру. Она даже не утруждается помочь ему; вместо этого она плюхается на диван и смотрит на него с маленькой улыбкой на лице. Луи поднимает бровь, но ничего не говорит, просто продолжает укладывать несколько журналов и ставит коробку с DVD-дисками рядом с телевизором. Их квартира не самая большая, но все равно довольно огромная. Луи безусловно может позволить себе получше, но ведь это только он и Оливия. Им некого удивлять. Они обычные люди, они могут жить в обычной квартире. Когда раздается дверной звонок, Оливия немедленно садится, сузив глаза. — Кто это? — спрашивает она, а ее улыбчивость заменяется на хмурый вид. — Открой дверь и узнай, — отвечает Луи, закатывая глаза на ее кислое выражение лица. Она раздраженно показывает ему язык, прежде чем подбегает к двери и открывает ее так, как он её научил. Он знает, в какую секунду она видит Найла, потому что она восторженно кричит «Дядя Ни!», а затем по квартире разносится громкий смех Найла. — Не ты ли моя дорогая Оливия, — напевает он таким образом, что это заставляет Луи фыркнуть. — Как прошел твой день? — Он прошел здорово, потому что со мной был папа! — взволнованно восклицает Оливия, потянув его внутрь квартиры за руку, после того как закрывает дверь. Луи точно знает, что она делает. Она постоянно упрашивает Луи быть с ней так же, как постоянно упрашивала игрушечную машину и постельное белье с Человеком-пауком, которые в итоге у нее появились. Это ее способ дать Луи понять, что она хочет чего-то, и почти всегда она это получает. Покачав головой, Луи встает и предлагает Найлу быстрое объятие, бормоча «спасибо» ему в ухо, прежде чем прижаться губами к макушке Оливии. Затем он идет в свою собственную комнату и переодевается в один из своих деловых костюмов. Он тратит еще немного времени, чтобы сделать прическу, просто укладывая волосы на правую сторону, так что они лежат на лбу челкой, но как только у него получается так, как он любит, он возвращается обратно в гостиную. Луи находит Найла и Оливию сидящими на диване и оживленно обсуждающими что-то (хотя Луи не уверен что именно), но как только Оливия замечает его, она пристально начинает на него смотреть. — Почему ты одет? — спрашивает она обвинительным тоном. В ответ Луи нервно смеется и движется по направлению к двери. — Мне нужно идти на ужин, Лив. Друг Найла, Гарри, позаботится о тебе, пока я буду там, не так ли, Найл? Найл сразу же кивает, сжимая руку Оливии. — Он замечательный, Оливия, обещаю. Вы с ним классно повеселитесь! Оливия не выглядит убежденной, всё ещё глубоко хмурясь. — Зачем мне нужна сиделка? Можно я пойду с тобой, папа? Луи медленно качает головой. — Извини, Лив, я так не думаю, — он извиняется, прежде чем повернуться к Найлу. — Мне нужно заплатить Гарри? Он может остаться здесь до одиннадцати? — Нет, — отвечает Найл, качая головой. — Всё в порядке. У него за мной все равно должок. Кроме того, он с легкостью может остаться на какое угодно время. Он просто твой обычный студент университета. — Это здорово, на самом деле. Просто скажи ему, что мой номер на холодильнике на случай экстренных ситуаций, ладно, Найл? — просит Луи, и блондин кивает. Найл фактически еще один человек, с которым Луи познакомился через звукозаписывающую компанию, но вместо того чтобы быть певцом как Зейн, Найл работает звукорежиссером; один из лучших в своем деле, к слову. Фишка Найла в том, что с ним просто забавно находиться рядом, и Луи сразу же купился на его лёгкий характер. Их дружба была простой и непринужденной. Луи считает его одним из своих лучших друзей вместе с Зейном и Лиамом, и он безоговорочно ему доверяет, именно поэтому он вообще позволил Гарри придти к себе в дом. Луи возвращается к Оливии, которая смотрит на него с гримасой, и хмурится, прежде чем может остановить себя. Он приседает, так что теперь может быть с нее ростом, прежде чем извиниться: — Мне очень, очень жаль, Лив. Оливия ничего не отвечает, лишь скрещивает руки на груди и фыркает. Губы Луи сжимаются в тонкую линию, но он решает не подталкивать её. — Увидимся позже, ладно? Я безумно очень сильно тебя люблю, — говорит он, наклоняясь, чтобы щелкнуть ее по носу. Она морщит лицо, а затем быстро фыркает «Я тоже безумно очень сильно тебя люблю», потому что ни один из них никогда не сможет промолчать на это. С последним вздохом Луи оставляет поцелуй на ее лбу, прежде чем встает обратно, чтобы уйти. И когда он проходит через дверной проем, он задается вопросом, действительно ли Гарри понравится Оливии, или она прогонит его, как и всех остальных нянь, но затем он бросает взгляд на часы, и мысль мгновенно покидает его голову.