Citius, altius, fortius!
Я наблюдала, как папина машина быстро поднялась на один из верхних уровней дороги - теперь ему предстоит долгий путь на окраину города, где находится его лаборатория. Вздохнув, я осторожно поднялась по ступенькам, которые какой-то безумец покрыл скользкой плиткой. Я поздоровалась с улыбчивым вахтёром и пошла по длинному коридору мимо кабинетов и официальных гостиных, в которых уже лет двадцать никто никого не принимал, рассказывая о лучшей в стране балетной школе. Мимо застеклённых витрин с прекрасными костюмами, созданными гениальными художниками и швеями, и фотографиями лучших танцовщиц. Долгие годы моей мечтой было видеть свою фотографию на этой стене и, вероятно, предстоящая поездка даст мне такую возможность. — Сервилия! Я обернулась и увидела спешащую ко мне Терезу: в огромной куртке, с шарфом, закрывающим большую часть лица, вся в снегу. — Ты что, в сугроб упала? — И тебе привет. Тереза чмокнула меня в щёку, и я вздрогнула от её холода. Сама-то я, благодаря машине, на морозе провела от силы минуту. — Как дела? — Тереза поправила на плече сумку и повела плечами, стряхивая на пол снег. — Не нервничаешь? Я покосилась на вахтёра, пытаясь понять, видел ли он снег на полу, и потянула подругу за рукав от греха подальше. Мы быстро миновали главный коридор и свернули к раздевалкам. — С чего мне нервничать? Это даже не генеральная репетиция. — А я вот нервничаю немного. Тереза улыбнулась, словно извиняясь за это. Улыбалась она почти постоянно, и это чудесным образом заставляло таять даже самые суровые сердца. — Ты всегда нервничаешь, как по мне, — я притворно вздохнула. — Но всегда как-то не по теме. — Зато ты не нервничаешь никогда. — Не правда, — парировала я. — Я нервничаю за рулём. А когда Атия вчера заорала на всю квартиру, у меня чуть душа в пятки не ушла, но, оказалось, это всего только Оссификация. — «Всего только»! — передразнила меня Тереза. — Бедная девочка. Как она себя чувствует? — Ну хоть ты не начинай, а? — взмолилась я. Мы, наконец, избавились от громоздкой верхней одежды и начали разбирать сумки. В раздевалке кроме нас никого ещё не было, что меня не удивило. Чем старше становятся ученицы, тем спокойнее они относятся ко времени начала занятий, отлично зная, что первые полчаса безраздельно отданы младшим девочкам. Я и Тереза были единственными, кто приходил вовремя. — Как будто ты не знаешь, как это бывает, Тереза. Поболит и перестанет. — Ты такая чуткая, просто прелесть, — Тереза обвиняюще наставила на меня палец. — Она же твоя сестра! — Поэтому я и не хочу, чтобы она распускала нюни. С ней сегодня осталась мама, так что она в полном шоколаде. Это случается с каждой, её дело - вовремя пить таблетки, и тогда всё обойдётся. Тереза закатила глаза, но спорить со мной больше не стала. Мы быстро переоделись и помогли друг другу убрать волосы. Теперь Тереза художественно складывала водолазку так, чтобы прикрыть ей всю стопку вещей, прежде чем закинуть их в свой шкафчик. — Есть идея, — объявила она. — Приходи завтра ко мне ночевать? Поможешь собрать вещи, посмотрим какой-нибудь фильм, поболтаем. От меня же идти всего минуту. — Опять не можешь определить что из шмоток взять? — рассмеялась я, но тут же подняла руки, останавливая поток оправданий. — Пойду, если дашь мне то синее платье. — Договорились, — просияла Тереза. Она, наконец, справилась с водолазкой и заперла шкафчик с таким счастливым видом, что я невольно расплылась в улыбке. Мы вышли из раздевалки, избежав встречи с остальными девчонками, прошли мимо раздевалки младших, откуда слышался смех кого-то из опаздывающих, и вошли в студию. Все мысли разом вылетели из моей головы, и я, кажется, даже подобрела. Губы растягивались в невольной улыбке, тело требовало движения. Просторное помещение встречало меня светом солнца, вливающимся сквозь полностью стеклянную стену и отскакивающим от зеркал напротив. Светлый ковёр был весь обсыпан солнечными зайчиками. Стайка младших учениц сидела в углу, лениво разминаясь и вслушиваясь в объяснения молодой преподавательницы. Мы пришли как раз во время, чтобы я могла в продолжение ночного события услышать эту лекцию. — Не нужно так пугаться, — увещевала Анита. — Оссификация проходит постепенно, в течение месяца. В первый день менструального цикла вам будет очень больно, если только вы не приняли таблетку заранее. «Или не занялись сексом», — про себя добавила я, тихонько фыркнув. Однако восьмилетки едва ли поймут, в чём тут дело. Тереза, кажется, думала о том же, потому что щёки у неё чуть зарумянились, и она кинула на меня косой взгляд, который я перехватила с насмешливой улыбкой. — Думаешь об альтернативных методах? — шепнула я. — Вовсе нет! Тереза вспыхнула и, прикусив губу, с достоинством уселась на пол, чтобы поправить пуанты. — Другие боли, гораздо менее сильные, — продолжала Анита, которая и не подозревала о том, какие разговоры ведутся в опасной близости от невинных детских ушек, — проявляются каждую неделю и чтобы избежать этого, нужно регулярно принимать таблетки. Они, как вы наверняка уже знаете, содержат особое вещество, которого нет в организме у женщины, его получают от мужчин и помещают в таблетки. Я подавила желание закатить глаза. Если бы мой папа услышал эти объяснения, он непременно рухнул бы в обморок. Вместо едких комментариев я встала на пуанты, проверяя, хорошо ли завязаны ленты, и принялась за разминку. — Важно соблюдать эти правила, чтобы быть здоровой. К тому же, окостенение происходит без какой либо последовательности, никто не знает, где это может случиться. Поэтому нам особенно важно этого избегать, ведь это может преградить ваш путь к вершинам балета. Эволюция весьма изобретательна в том, как заставить виды размножаться. Почему-то именно людям в обмен на высокий, относительно любых других живых существ, интеллект, ловкость и быстроту достался такой милый подарок. Природа наказывает женщин, не желающих размножаться, болями, как бы тонко намекая - переспи с мужчиной и останешься в живых. Правило это действует и сейчас, хотя нашему виду вроде как не грозит вымирание. К счастью, последние сто лет есть таблетки и инъекции для тех, кому действия таблеток мало. Иначе, действительно, никакого балета. — А это очень больно? — подала голос какая-то из девочек, чьё имя я всё ещё не дала себе труд запомнить. Больнее, чем стоять на пуантах несколько часов подряд, милая. Да, едва ли я могла бы сидеть и говорить об этом, как Анита. От меня мелкие сбежали бы и попрятались где-нибудь. И это меня полностью устраивает. — Больно будет лишь в первый раз, — дипломатично сказала преподавательница, — а потом ты будешь принимать таблетки. И тебе нет нужды выходить замуж и бросать танцы потому что в один день ты непременно забеременеешь, пытаясь избавиться от боли, не используя таблетки. Да здравствует лаборатория! — Думаешь об Атии? — поинтересовалась Тереза, становясь рядом со мной и контролируя свои движения в зеркале. — Ей сейчас тяжело, но твоя мама о ней позаботится. Я устремила на Терезу максимально грозный взгляд, но она, даже видя его в зеркале, не дрогнула. Привычная к моему характеру она с успехом его проигнорировала. Увы, стукнуть я её не могла - Тереза была моей лучшей подругой. — Я думаю о выступлении, и о том, что моего папу в тот же вечер наградят за вклад в науку. — Уверена, что наградят, — просияла Тереза. — Представляешь, вы созвонитесь после выступления, и он покажет тебе награду! Опоздавшие мелкие вошли в зал одновременно с двумя из наших, так что разговор на личные темы пришлось свернуть. Мы расцеловались с девочками и начали обсуждать планы на пребывание в Альфе и последующий месячный отпуск.***
— Молодцы! Старшая преподавательница Мария Кер довольно кивнула нам, позволяя устало повалиться на пол после трёх часов постоянного напряжённого движения. Мелких уже давно отпустили по домам, а мы всё ещё отдувались. Я с наслаждением вытянула ноги, расслабляя мышцы и мысленно прокручивая те замечания, которые сама себе сделала. — Вы хорошо поработали. Кое-где, конечно, были ошибочки. Кайли, Алиса, — преподавательница многозначительно глянула на двоих из нас, — сами знаете, где напортачили. Павла, кое-где не синхронно, Агата, будь чуть собраннее на поворотах. Названные неловко закопошились и опустили глаза. Тереза, кажется, с трудом сдерживала торжествующую усмешку, ведь Павлу только что пристыдили за то, что ей постоянно говорила сама Тереза. — Ладно. Сервилия, — я подняла голову, — давай-ка ещё разок сольную партию, а потом в последний раз вместе. Я с готовностью встала, принимая исходную позицию. Остальные отодвинулись в угол, чтобы не мешать мне двигаться. Это не было классическим балетом - нечто более красивое, менее академическое, гораздо более живое и чувственное. Раз решившись на модернизацию, культурное сообщество только выиграло от этого. Когда прозвучали первые аккорды, у меня как будто второе дыхание открылось: сердце забилось в особом, правильном ритме, мысли выстроились в ровные цепочки. Свои заученные движения, отточенные до прекрасного совершенства, я видела в зеркале. Ничто в мире не доставляло мне большего удовольствия, чем лёгкость, с которой я выполняла элементы; чем непередаваемые ощущения контроля над каждой клеткой тела; чем радость, что я испытывала, танцуя. Прыжки, повороты сливались в одно длинное, исполненное ликования движение, вдох и выдох отмечали в нём яркие акценты. В то время, что я танцевала, я оказывалась в другом, лучшем мире, где всё подчинено самым важным целям: передать нечто прекрасное через движение, почувствовать совершенство, создать нечто идеальное и чарующее. И меньше всего мне хотелось, чтобы музыка кончалась и раздавались редкие выверенные хлопки сухих ладоней преподавательницы. — Молодец, Сервилия. Блестяще. Блестяще? Она это сказала? Мария Кер, наша сухая старшая преподавательница, известнейшая балерина, это сказала? Определённо, я увижу свою фотографию на стене в коридоре, в самом скором времени, не иначе. Мария почему-то не отрывала от меня задумчивого взгляда, от которого мне стало неловко и захотелось переступить с ноги на ногу. — Вы так на меня смотрите, как будто я совсем не молодец. — Да думаю, тебя в блондинку покрасить или остальных - в брюнеток? — откликнулась преподавательница с усмешкой. Беглый осмотр подтвердил, во всей студии, по странной иронии судьбы, только я могла похвастаться тёмными волосами, остальные ранжировались от совсем белоголовых до рыжевато-русых, как Тереза. Едва ли это имело отношение к реальным мыслям нашей преподавательницы, но спорить и расспрашивать было бы странно. — Их, конечно, — фыркнула я. — Но-но! — Тереза возмущённо наставила на меня палец. — Ты тут одна, а нас много. Я развела руками, приглашая их попытаться меня переубедить. В рядах беловолосых противниц поднялся гомон и раздался первый смех. — Всё, всё, никого не красим, — с улыбкой остановила начинающийся беспредел преподавательница. — А теперь давайте ещё разок и разойдёмся. Завтра от меня отдохнёте, вещи соберёте - всё как вы любите, но сейчас вставайте и танцуйте. Всё ещё ворча, девчонки встали и заняли свои места, быстро настраиваясь на рабочий лад. Последний прогон в родных стенах, дальше только гала-вечер, который мы собирались сделать своим триумфом.«We all are living in a dream, But life ain’t what it seems Oh everything’s a mess» Imagine Dragons – Dream