Горела осень

Кристен Коулман, студентка. Двадцать один год. Второе декабря. Улица Вашингтона.

Девушка нервно застучала пальцами по ноге и взглянула на наручные часы. Не опаздывала. Но приходить ровно в шесть — неуважение какое-то. Метро вроде бы самый безопасный и самый удобный транспорт… Подумал каждый житель Вашингтона, забив все вагоны и вынудив девчонку проехаться до следующей станции. Ну, вот теперь пусть еще и на красном постоит. Камень с сердца упал, когда зелененький человечек загорелся. А что за серый котенок посреди зебры? Она выдохнула сквозь стиснутые зубы и на ходу подняла бедного на руки. Маленький, грязный весь. — Зачем ты мне? — пробубнила себе под нос русая и аккуратно засунула животное в куртку, не застегивая до конца. Ладно, пусть будет. Потом посмотрим. Девушка то бежала, то переходила на ходьбу, то поглаживала пищавшего котенка. Смотрела на часы — и все заново. Погода еще была мерзкая: дождь моросил, кругом одни лужи, ветер поднимал листья с пакетами и гонял их по кругу. Надо же, еще вчера сухо было. Вечно эти синоптики врут, когда дело доходит до осени. Скажут дождь — солнце будет греть, как в июле; сухо — ливанет так, что на лодке придется до университета добираться. Поэтому студентка и не взяла никакого зонта. Зачем? Сказали же — облачно. Университет большой и зеркальный, не промахнешься. Еще раз посмотрев на время, девушка коротко вздохнула с облегчением. И котенок притих. Вот куда его? Куда? Русая остановилась прямо у входа. Мысленно выругалась и, достав вновь запищавшего котенка, положила его в сумку. — Ну, зачем, — спрашивала сама себя, — зачем? Внутри толпился народ. Бегали туда-сюда, толкались, сдавали вещи в раздевалку. О, то, что нужно. Раздевалка, любимая. Стянув с себя куртку, она положила ее вместе с сумкой на стойку. Конечно, прежде всего, протиснувшись туда. — Коулман, — раздался знакомый голос сзади. — Сдаешь вещи в раздевалку? Ты здорова? Вообще-то, у нее ухо ночью стреляло, но не об этом сейчас. — Решила сегодня не таскаться, — оглянулась вполоборота. Сьюзан девушка неплохая, если закрыть глаза на передрягу с наркотиками в прошлом году. По крайней мере, это Коулман повторяла каждый вечер, соглашаясь пойти с ее компанией в клуб. Всегда ныла о том, что хочет стать актрисой и вокал не ее. Но тогда ее спрашивали, зачем пошла на вокал? Молчание. Вечно ей нечего ответить. — Что петь будешь? — облокотилась Сьюзи на стойку, чтобы не смотреть в спину подруге. — Селин Дион, — не сразу ответила русая, постукивая ногой. Очередь была длинная, а времени все меньше оставалось. Хотя, ее аудитория где-то тут шастала, значит, мистер Адамс кабинет еще не открывал. Нет, все равно девушке не имется. — Фу, Кристен, фу, — наморщилась Сьюзан, двигаясь вперед. — Ты бы еще песни старых Греков выбрала. — Он сказал современных не петь, — протянула сумку гардеробщице и натянуто улыбнулась. Вроде бы не заметила. Хоть труп ты расчлененный сложи в сумку — не заметит и даст номерок. — Поэтому я выбрала Highway to hell. Колуман нахмурила брови и наконец-то развернулась. — AC/DC? — открыла рот. — Серьезный выбор. Та довольно улыбнулась. — Зато я этот экзамен на раз-два сдам. Подобные группы были в ее стиле. Вообще, рок — это ее, стоит только взглянуть на проколотый нос и постоянно черную одежду. Конечно, Коулман не сомневалась в выборе рока, но AC/DC? Остается надеяться, что не сфальшивит. В первую очередь, Кристен нужно помолиться за себя, потому что мистер Адамс — псих, который каждый раз что-то новое выкидывает. Тем более, когда у тебя не лучший голос в аудитории, бояться есть чего. Первый экзамен или первый тест — как хотите называйте. Все равно от него будущее зависит. Все девочки что-то себе под нос напевали, неосознанно дирижируя одной рукой. А мальчики ходили от стены до стены, репетируя песню про себя. Крис стояла и лихорадочно сглатывала. Страшно даже повторять:, а вдруг поймешь, что не сможешь взять ноту. Что тогда? Хвататься за волосы? Побиться головой об стенку? Молиться. В таких ситуациях Коулман молилась Богу. Стояла, тихо читала молитву. Это волшебным образом давало надежду и не позволяло совсем раскиснуть. — Против Адамса тебе никто не поможет, — отвлеченно предупредила Сьюзан, рассматривая черный лак. — Надо было кого-то посерьезнее выбирать. — Вот мы и посмотрим на Ваш выбор, мисс Вуд, — появился из ниоткуда долгожданный профессор и принялся открывать дверь. Как обычно, он был в сером свитере и черных брюках. — Споете нам первой, договорились? Одарил ее фальшивой улыбкой и вошел в кабинет, а за ним повалилась и вся аудитория. Только Сьюзан приросла к земле, сдерживая слезы. Петь первым — худший кошмар каждого студента. На первых он всегда больше всех отрывается и делает кучу глупых замечаний. Кристен только погладила подругу по спине и вошла в небольшую комнатку с красными стульями и пианино в углу. В первые ряды никто не захотел садиться; все толкались у последних и отбирали стулья друг у друга. Толкаться вместе с остальными? Нет. Коулман глубоко вздохнула и зашагала к первому ряду. Конечно, после минут пяти к ней присоединилась парочка ботаников, которые не боялись учителей и были уверены в себе. Крис тоже называли ботаником, но она считала, что в ней не хватало смелости для такого звания. Все утихли, осторожно наблюдая за мистером Адамсом. Он положил свои вещи на пианино и вытащил кучу бумаг, совершенно не обращая внимание на аудиторию. — Сьюзан, — позвал он брюнетку, записывая что-то. Оторвался. — Почему Вы все еще сидите? Сьюзан сидела в последних рядах, поэтому всем пришлось обернуться к первой жертве. Немного погодя, она поднялась и еле-еле дошла до профессора. Переглянулась с Коулман, бегло осмотрела зал и закрыла глаза. Сначала она фальшивила. Голос дрожал. Но потом разошлась, спев Highway to hell лучше самого исполнителя. Только Адамс никак не отреагировал. — Спасибо, — отметил что-то в своем листочке. Все захлопали, но мужчина резко хлопнул ладонью по пианино. — Мы не на концерте. Выходили еще, пели, получая или не получая замечаний от учителя. Кто-то вылетал из кабинета, сдерживая слезы, а кто-то сдержанно садился на место. С каждой минутой дыхание Коулман учащалось. Становилось жарко. Пришлось завязать волосы в хвост. Что там с котенком? — Мисc Коулман, — обратился он к девушке, которая тут же повернулась к мужчине. Нет, он позвал, значит, нужно выйти. Кажется, оставшийся кислород в помещении предназначен для нее. Поднявшись, Кристен повернулась к залу. Начала поправлять рубашку под свитером и убирать волосы. Ладони вспотели. Еще не хватало! — Что вы нам споете? — облокотился на пианино, скрестив руки на груди. — Селин Дион, — на выдохе. — I Surrender. Профессор жестом дал понять, что девушка могла начинать. Горло сковывало. Даже стыдно перед всеми. There's so much life, I've left to live Так или иначе, пришлось запеть. Попадала в ноты или нет… Она сама не понимала. Закрыла глаза и пела. Единственное, в чем она была точно уверена, — в неправильном дыхании. Сбивалось, не хватало воздуха, чтобы вытянуть некоторые ноты. To feel the chance, to live again У всех получалось забыть про страх на середине песни, но Кристен только еще больше занервничала. — Давай Wanted dead or alive. Бон Джови, — прервал он Коулман, которая чуть не подавилась слюной. — В смысле? — набралась храбрости переспросить. — В прямом, — ответил. — Ты должна уметь все стили, если хочешь стать хорошей певицей. Вся аудитория коллективно посочувствовала девушке. Нет, песню она знала, но спеть ее? Он же прекрасно знает, что к ней она не готовилась, и все равно заставляет. Или так, или экзамен уйдет коту под хвост. Как там идет? It`s all the same… Внезапная тряска прервала так и не начатое исполнение. На потолке зазвенела люстра, от которой все быстро отодвинулись. Землетрясение, не иначе. Все рухнули на пол, хватаясь за что попало. Но тряска не остановилась; люстра, висевшая на соплях, все же упала, и кабинет заполнился визгами. — Всем оставаться на… — профессор попытался встать, но его откинуло к стене. Он потерял сознание. Все кричали, бежали, ударялись, падали. Кристен лежала на животе, закрыв голову руками. Только бы кислород не пропал. Ладно, землетрясение. Бывает. Если не паниковать, никто не пострадает. В помещение ворвался яркий свет, от которого все позакрывались руками. Свет! Хотя закат уже давно прошел. Тогда у Кристен словно появилось второе дыхание: поползла на корточках к окну, пытаясь удержаться на руках. Желтый столб света поднялся с земли к небу. Неподалеку упал самолет, но до университета обломки не должны долететь. Сердце колотилось хуже, чем десять минут назад. Все кричали о землетрясении, но Кристен застыла, зная, что дело не в нем. Библию она читала и в церковь ходила. Только она и знала, что это не просто природное явление. А чертов Апокалипсис.