Dirty paws

      Мокрая шерсть, испорченная причёска и такое мерзкое чувство на душе, будто всё светлое выскребли перепачканными в грязи лапами. Становится хуже, когда понимаешь, что лапы были твои собственные.       «Теперь довольна?»       Дикси неуверенно кивает. Она не собиралась давить на жалость или в бессилии метаться, вымаливая прощение. Она ничего не собиралась делать. Хотя бы потому, что презрение в карих и когда-то любимых глазах не вызвало ровным счётом ничего. Вихрь эмоций, захлестнувший с головой несколькими минутами ранее, обратился в руины безразличия. Кстати, о руинах: масштаб разрушений ярмарки поистине роскошный. Ну, хоть в чём-то она себе не изменила. Дикси никогда никому не уступала.       Вот только кому теперь какое дело, что в животе всё болезненно сжимается при воспоминании о бешеной гонке на колесе обозрения? А кто чувствует, как невыносимо трудно дышать от осознания, что в голове могла быть дырка от пули, пущенной хозяином этого выскочки-щенка? Для кого будут иметь смысл её попытки вновь стать нужной, уже не говоря о незаменимой? Ни-ко-му. Да и ей самой надоело безрезультатно биться за прежнее место в жизни.       — Тебя тоже не поняли?       Дикси застывает на месте, ища источник звука, и мгновение спустя сдавленно кивает. В горле застревает ком, когда она встречается глазами с лисёнком. Тоска, отпечатавшаяся на радужке, безвольно опущенный хвост и едва приподнятые от головы уши. Он — её отражение. Только вот под его тоннами отчаяния, теплится уголёк надежды; она же полностью увязла в безысходности.       Тод забирается вглубь перевёрнутой бочки, освобождая место для подруги по несчастью, и когда та устраивается поудобней, он доверчиво прижимается к пропитанному дождевой водой боку. Дикси вздрагивает и хочет отстраниться, но не двигается с места.       Запах мокрой древесины потихоньку возвращает вымытые дождём мысли. Они ведь просто хотели вернуть то, что должно принадлежать им. Они же не виноваты? Это страх потери толкнул на этот поступок, равносильный предательству. Разве можно, видя, что важнейшая часть жизни неумолимо отдаляется, не попытаться привязать её к себе намертво?       — Как думаешь, нас простят?       — Не знаю, малыш.       — А ты бы простила?       Дикси всматривается в глаза, нестерпимо горящие надеждой, и так же нестерпимо хочет ободрить лисёнка, но не может выдавить из себя даже хрипа, понимая, что что-то упускает. Абсолютно ненужные факты со скрежетом ржавых шестерёнок встают на место, и бывшая солистка отводит взгляд. Они вдвоём разрушили мечту. Почти осязаемую, до безумия близкую. И их ненавидят. Её — до скончания времён, его — временно.       Голос заботливо спокоен и успокаивающе тих:       — Коппер тебя обязательно простит, вот увидишь! Ему просто нужно время, чтобы отпустить обиду. И вы станете дружней, чем прежде, обещаю.       Дикси почти не фальшиво улыбается, наблюдая за пока что мутной, недоверчивой радостью, проблёскивающей в глазках напротив. Вскоре к этой радости примешивается недоумение и вопрошающий взгляд.       Дикси внимательно рассматривает свои промокшие лапы, делая вид, что очень занята. Ей просто не хочется признавать вслух, какая она одинокая эгоистичная дрянь. Она попросту не заслуживает прощения, и малыш навряд ли это поймёт. Бедняжка даже не понял, что полчаса назад его использовали в личных целях.       Тод едва успевает приоткрыть рот, как вдалеке раздаются шаги и громкий оклик Твид. Лисёнок дёргает ухом и незамедлительно вскакивает с места, всматриваясь в пелену дождя. Осторожно выбравшись из укрытия, он оборачивается и робко произносит:       — Ты права, всё наладится, — и добавляет более смело, — не может же дождь идти вечно!       Тод верит своим словам, но всё равно прижимает уши к голове и крадучись направляется в сторону хозяйки, словно боясь, что его мысли смоет вода.       Дикси, слыша осторожную удаляющуюся поступь, запоздало кивает, но не поднимает глаз от лап. Вечного дождя, разумеется, не бывает. Зато застывшей грязи слишком много, и отчистить её нет сил.