***
Солнечный теплый день. Свежий ветер пробивается сквозь щель чуть приоткрытого больничного окна. С улицы долетали веселые крики детской игры. Замечательный день, чтобы прогуляться, съесть мороженное или сходить на речку, но Нейджи снова снова направился к Саю. Сегодня он принес с собой свежий букет, который собрал из цветов, что росли в саду около дома. Старый, уже засохший, отправил в мусор. Нейджи прибывал в раздумьях, смотрел как через шторы проскальзывают солнечные лучи, поэтому не сразу услышал негромкий шелест больничного одеяла. Сай приоткрыл глаза. Блуждающий взгляд и растерянность. С каждой секундой осмысление проскальзывало в них. В какой-то момент они с особым выражением уставились на Хьюгу. — Как ты? Глупый вопрос, замявший даже приветствие, но хоть что-то сказать было необходимо. Нейджи казалось странным долгое молчание Сая. Возможно тот еще ничего не понял. — Что ты тут делаешь? — щуря глаза, хриплым голосом вдруг произнес Акаши и тут же перевел взгляд с Нейджи на тумбочку рядом с изголовьем кровати. — Пришел проведать тебя, — Хьюга проследив за его взглядом, увидел графин. Налив немного воды в стакан, протянул его Саю. Художник потянулся за стаканом, но резкая боль от движения пронзила его руку в ту же секунду, и она повисла в воздухе. В глазах его был ужас от осознания ситуации и вида своей руки. Нейджи мысленно выругался, коря себя за беспечность. Можно было и сразу догадаться: Сай пока не может держать предметы самостоятельно. Исправляясь, Хьюга поднес стакан к губам Акаши, но тот дернул головой, попросив шепотом: — Уйди. Нейджи ответил ровно: — Пей, я помогу. — Не держи меня за идиота Нейджи, — как-то странно ухмыляясь ответил Сай, смотря в окно. — Спасибо за заботу, но тебе не стоит больше сюда приходить. Нейджи тяжело вздохнул. Как вести с себя с Саем? Что сказать? Как подбодрить? Надо было сразу нажимать кнопку вызова медсестры, ведь очнулся он недавно. Хьюга поднялся на ноги, понимая, что сейчас вряд ли они смогут нормально поговорить. — Увидимся, — уже у выдоха сказал тот на прощание, припирая дверь. Когда солнечные лучи окрасились в ярко-малиновый, предвещая закат и отдавая последнее за день тепло, Нейджи с негромким стуком вернулся в палату. Принес упаковку соломенных трубочек. С каждым днем физическое состояния Сая стабилизировалось. Он уже мог сам брать предметы, не боясь их уронить или разбить, но его правая рука не слушалась, постоянно дрожа. Левая была чуть лучше, если в данном случае можно было так выразиться. Но что касается психики… тут все было гораздо плачевнее. Сай не проронил и слова об этом. Но Нейджи успел прочитать несколько статей о жертвах изнасилований в части рекомендаций о том, как им адаптироваться. Осталось только оказать некоторую степень поддержки. После таких инцидентов даже опытные шиноби с трудом приходили в себя. Временами, когда Нейджи приходил к Саю, то заставал его спящим. Тот ворочался в постели, а на лбу был виден выступавший холодный пот. Кошмары мучили и его. Пару раз Хьюге приходилось будить художника, когда тот начинал кричать, а тот, просыпаясь, сидел в прострации, долго не соображая, где находится. В глазах — все тот же застывший ужас, затем сменяемый безразличием. В очередной раз, когда Нейджи пришел в больницу после утомляющий тренировки, он уснул прямо на стуле возле кровати. Может, он проспал бы и дольше, но из дремы его вывели шуршание и скрежет. Удивительно, но за тот небольшой промежуток времени, что ему удалось вздремнуть, кошмары так его и не настигли. Открыв глаза, он увидел, что Сай сидит на кровати, подперев спину подушкой, держит на согнутых коленях лист, а в забинтованной руке — карандаш. Он еще не заметил пробудившегося Нейджи, поэтому, не скрывая эмоций, со злостью отшвырнул от себя оба предмета. Выглядел подавленным; его всего трясло. Нейджи, не успев толком подумать, что делать дальше, накрыл обеими ладонями обе идущие мелкой дрожью кисти. Сай впервые посмотрел Хьюге прямо в глаза. Он даже не оттолкнул его, но, зная характер художника, Нейджи предполагал, что тот мог сказать пару колких фраз на этот жест. Зрительный контакт продолжался несколько секунд, а, может, и дольше. Сай первый прервал его, отвернувшись, и с трудом вырвав руки. — Тебе пора. Нейджи встал со стула, поднял разбросанные художественные принадлежности. Сложил их и, положив на тумбочку, направился к выходу. — Все наладится, вот увидишь. Бредя по коридору, Нейджи заметил Цунаде издали. Заговорив с ней, узнал, что по, ее мнению, состояние Акаши уже стабильное. Близилась выписка. — Как вы считаете, Цунаде-сан, его руки скоро смогут восстановиться? На данный момент Сай не может использовать даже простые изобразительные техники… Все ведь наладится? Когда-нибудь? — Оптимистичные прогнозы — это не моя задача. Мы смогли собрать по косточке его руки. Это уже хорошо. Полевая медицина не могла не сказаться. Время решило все. Я против него бессильна. Вернуть руки в первичное состояние не удастся. Саю нужно быть готовым к тому, чтобы покинуть ряды шиноби. Нейджи предполагал нечто подобное. Но не думал, что обстоятельства настолько плачевные. Произошло столько всего. «Сай сможет пережить это?» — Понял. Вы уже говорили ему об этом? — Я говорила с ним. Но сказала только, что шансов на полное восстановление мало. — Тогда, если можно, я бы хотел сам ему сообщить об этом. Медик кивнула и отправилась на обход. Хьюга же решил серьезно поговорить с Саем. Только после выписки. К художнику стали приходить посетители. Хьюга проводил слишком много времени у Сая, и замечал, как меняется его поведение при их появлении. Они всячески старались подбодрить того, убедить в том, что беспокоиться не о чем. В ответ Сай кивал, улыбался, отвечал сдержанно, отзываясь о своем самочувствии положительно. Те делали вид, что верят. Главным было поставить галочку внутренней уверенностью: «Я молодец. Навестил и поддержал, чем мог». Как только за посетителями закрывалась дверь, псевдо-радостные эмоции с лица Сая исчезали. Нейджи задумывался, почему при нем Сай не притворяется, ведь в этом весь он… Хьюгу терзали подозрения, что он сам никогда не давал художнику ложных надежд. Просто находился рядом. Настал день выписки. Акаши уже стоило выбраться из больницы, а то засиделся. И ему предстояло узнать, что будет с его дальнейшей карьерой, и как изменится его жизнь. Тому придется забыть о шиноби, о рисовании. Тяжело говорить об этом, ведь он отдавался любимому делу всецело. С того момента, как ему пришлось отнять жизнь брата, он полностью посвятил себя Листу. Все это время он пытался рисовать, но увечья сказывались на таланте. Жизнь шиноби непредсказуема. И как бы тяжело не было разрушать последние надежды, Хьюга понимал, что именно сейчас нужно все рассказать… Сай оторвался от разглядывания окна и повернулся к Нейджи. — Снова пришел. — Это в последний раз, честно. — А я вот все думал, — отворачиваясь обратно к окну, проговорил Акаши. — Когда тебе надоест сюда таскаться. — Собирайся, Сай-кун. Больница от тебя устала. Дай ей отдохнуть. — Что ты имеешь в виду? — То, что тебя выписывают. Идем, я провожу тебя. — Как будто мне нужна нянька. На выходе из больницы, Акаши хотел зайти к Цунаде и прояснить его дальнейшие действия, но Нейджи сказал, что она сейчас занята и поручила ему дать инструктаж. Шли не спеша. Погода солнечная, на улице ни одного человека. У детей — занятия, шиноби — на миссиях. Сай первым заговорил о сломанной руке, и то, что, видимо, ему придется долго восстанавливать не только ее, но и творческий процесс. Говорил, что до сих пор практически ничего не чувствует: от предплечья, заканчивая кончиками пальцев. Странно, что он вообще об этом говорит. Не любил обсуждать свое состояние. Нейджи понял, пора. И все рассказал. Акаши кивает головой, некое подобие ухмылки озаряет его лицо на несколько секунд. Нейджи казалось, что он и так все знал, но все же пытался хоть немного, но поверить в… чудо? Нейджи пытается привлечь его внимание: кладет руки на плечи, говорит что-то еще, лишь бы не видеть в лице напротив разочарование. Саю все равно… — Мне нужно побыть одному. Нейджи все еще держит в руках сумку, которую помогал нести от больницы. Думает о том, что, наверное, стоит дать тому время побыть в одиночестве. Уже потом Хьюга зайдет к тому, отдаст вещи, а после постарается и дальше… Быть рядом. Главное, не оставлять его одного надолго. Сай же думал о своей картине, которую так и не успел завершить и, наверное, для него это было самым страшным на данный момент. — Прощай, Нейджи. Хьюга думает что ослышался, но нет. Короткая фраза, но Сай сказал ей все. Видимо тот винит стоящего перед собой. Он не хотел чтобы его спасали… не в том состоянии. Но как иначе? Хьюга не мог предвидеть, что вся жизнь Акаши обернется под таким углом, а даже, если бы и знал, то все равно вытащил бы его из злополучного убежища. Нет, Хьюга не раскаивался. Может, даже лучше, если он видит в нем виноватого. Это хоть как-то отвлечет. Но после всего двух слов, Хьюга задумался, что оставить сейчас Сая одного — плохая идея. — Это не конец, Сай. Мы что-нибудь придумаем, — напряженно проговорил тот. — Мы? — будто бы говоря не с ним, ответил тот. — Ты уже достаточно сделал. — Если ты винишь меня за то, что я тебя нашел, значит, теперь это моя задача — помочь тебе. Со странной улыбкой на лице Сай лишь покачал головой. — Знаешь, это ведь был мой шанс — умереть достойно. Как шиноби. Но ты меня забрал. Учиха вернулся и прикончил бы меня. Но теперь… — Не смей такого говорить! — Нейджи снова положил руки на плечи Саю и, глядя в глаза, продолжил: — Да, теперь тебе придется забыть о прошлой жизни. Ее не вернуть. Попробуем начать все заново, с чистого листа. Найдем новый смысл и новую цель в жизни. Я не могу позволить того, чтобы ты так рано загнулся… — после этих слов он остановился, беря паузу, а после добавил: — Давай начнем вместе. — Почему? — Кто знает, — сделав один небольшой шаг навстречу, Нейджи практически вплотную подошел к Саю. Глаза в глаза. Опаляя дыханием, Нейджи прикасается к губам художника. Он не знал что делать дальше Саю, как можно все исправить и помочь, но почему-то именно этот порыв был верным, как ему казалось. Не ожидая ответной реакции, спустя пару секунд, он отстранился.***
Вчера ночью Саске чувствовал, что это будет его последний бой. Узумаки надеялся не зря. Учиха знал, что погибнет, но это будет дань дружбе. Прощаясь с усаратонкачи издали, не думал, что в итоге столкнется с ним на той поляне. И все же был счастлив увидеть в последний раз его улыбку. А потом этот поцелуй… Пусть для Узумаки это останется сном. Ему ведь всегда нравилась Сакура. Участь как у Итачи виделась тому впереди ярким отблеском. Учиха никогда не мог жить нормальной жизнью. Пусть закончится начатое. Силы же на исходе. Саске завидовал в этот момент Наруто. Тот никогда не сдавался… Глаза болят. Сказывается аматерацу, он слишком много его использовал… Кровь… Она капает, как дождь… Больно… Как же больно. Остался лишь последний удар. — Следуй за мной в ад, Мадара, — чуть слышно шепчет мститель, собирая последние силы, что у него остались. Взрывная волна разошлась на несколько миль вокруг. То, что было поблизости: деревья, ветхие постройки, дорога, — все превратилось в пыль, словно исчезло с лица земли.