Книга тайн

1564 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Озёрный край Звенели клинки. Эдвард легко увёртывался от ударов нерасторопного верзилы и теснил его к краю поляны. Представление нельзя заканчивать быстро, иначе зрители останутся недовольны. А если они останутся недовольны, то вечером вместо сладкого эля и горячего мяса придётся пить воду и есть чёрствый хлеб. Он крутанул меч в руке, зрелищно кувыркнулся и резким ударом выбил клинок из рук противника. Толпа наблюдала за ним, затаив дыхание. Сражённые его очарованием девушки посылали томные улыбки, мужчины хлопали в ладоши и одобрительно кричали. Медлительный верзила возился в пыли, подбирая оружие. Решил напасть со спины, нарушив правила честного поединка. Но не тут-то было. Эдвард развернулся и отбил летящий сверху клинок молниеносным выпадом. Толпа заулюлюкала на верзилу. Нарушителя надо наказать! Эдвард налетел на него яростным коршуном. Не сбавляя скорости, он наносил удар за ударом. Противник не мог выйти из глухой обороны, потел и задыхался, колени дрожали. Замахнувшись от плеча, Эдвард снова поверг его на землю и встал ногой на грудь, чтобы тот наверняка не поднялся. Горожане зашлись ликованием. Посыпались монеты. Обезоружив противника и хорошенько пнув его, Эдвард выкрикнул: – Жаждущие попробовать свои силы – приходите завтра в это же время! Обращайтесь, кто хочет поучиться фехтованию у мастера меча! Меня всегда можно найти в трактире «Драчливый петух»! Он церемониально раскланялся и принялся собирать с земли монеты. Неплохой улов. Неделю продержится, две, если затянет пояс потуже. Жаль, скопить ничего не удаётся, а то бы школу свою открыл – почётное дело. На Эдварда упала плотная тень. – Вы так виртуозно владеете мечом. Я в восхищении, – послышался тихий, завораживающий голос. Парень удивлённо вскинул голову. Над ним стоял мужчина лет тридцати в дорожном костюме из немаркого коричневого сукна, на ногах высокие сапоги с отворотами, на голове широкополая шляпа. По всему видно, не из бедных зевак. – Мелочи. Если упорно трудиться, каждый сможет, – отмахнулся Эдвард. – За справедливую плату покажу пару приёмов. Он поднялся и протянул незнакомцу только что полученный в качестве трофея клинок. – Нет, – веско сказал тот и заставил Эдварда опустить руку. – Чтобы достичь таких успехов, к выучке должен прилагаться недюжинный талант и выдающаяся родословная. Вы же выходец из семьи мечников? Не отпирайтесь, благородство запечатлено на вашем лице. Никакая грязь этого не скроет. Какое кому дело до древних родов в эпоху новой единоверческой знати? Тем более, называть своё родовое имя сейчас опасно, ведь повсюду ищут заговорщиков. – Внешность никто не выбирает, но насчёт таланта вы правы. Талант нужен в любом деле. – И не жаль вам закапывать его в землю, сражаясь на потеху публике? Вы же как нищий выпрашиваете у прохожих милостыню! Эдвард недобро сощурился и вернулся к монетам. Пускай этот незнакомец катится на все четыре стороны! – В стране тяжёлые времена, каждый выживает, как может. Не смейте меня жалеть! – высказался он, когда незнакомец продолжил нависать над ним. – Я и не думал. Извините, что полез не в своё дело. Хотите, угощу вас ужином? – Вот уж милостыню я действительно не возьму. – Это не милостыня. У меня к вам дело. Оно намного почётнее, чем драться под хохот толпы, и поможет не только вам, но и вашим близким. Благородные семейства не должны влачить свои дни в нужде. Странный человек, не бывают они такими добрыми. Он явно что-то задумал, но Эдвард не такой простак, чтобы поддаться на дешёвую лесть. – Я знаю, кто вы, юный мастер Комри. Что теперь делать? Садануть мечом и бежать без оглядки? Далеко ли получится уйти от патрулей Лучезарных? Да и после о самостоятельной жизни и речи уже не будет, придётся прятаться в Озёрном крае вместе с отцом. – Я знаю всё о вашей семье, даже то, чего не знает ваш досточтимый отец. Я поделюсь с вами, если вы рискнёте мне поверить. Ну же, фехтование невозможно без риска, – незнакомец протянул ему руку. – Блейн Саджерс, будем знакомы. Эдвард долго вглядывался в его затянутые стальной дымкой глаза, прежде чем согласиться. В тёмном и тесном «Петухе» всегда было много народу. Задымлено и пахло потом. Но Эдвард хорошо знал хозяина, подавальщиков и поваров, снимал комнату наверху уже больше года, так что ловушки опасаться здесь, под столькими дружественными взглядами, можно было меньше всего. Они уселись за укромный столик в дальнем углу на почтительном расстоянии от других посетителей. Блейн заказал немыслимо дорогое жаркое из дичи и крепкий янтарный виски. Видимо, хотел пустить пыль в глаза. – Наслышан, что каледонцы драчливы, как петухи, особенно что касается кулачных боёв, – Блейн поднял кубок, устремив взгляд на разыгравшееся в центре трактира представление. Захмелевшие зрители кричали и хлопали в ладоши. Да, драки здесь любили все от мало до велика, причём неважно, благородное ли это искусство или грубый выброс ярости наружу. – Для нас, южан, это всё в диковинку. – Я не каледонец, вы должны бы знать, – заметил Эдвард, осушая свою порцию залпом. – Знаю, – кивнул Блейн. – Знаю, что ваш род считает свои поколения ещё с исхода из Гундигарда. Древнее и представить сложно. А вот Эдвард, напротив, об этом не слышал. Отец не посвящал его в семейные тайны. Все они предназначались Ники, в котором тот души не чаял. И спрашивается почему? Что мелкий для семьи сделал? Сбежал, как только смог, а им приходится дожидаться своей участи на осаждённой земле. – Вы знаете, что ваш дед, Гэвин Комри, тоже был непревзойдённым мечником и великим полководцем? Эдвард удивлённо нахмурился. Он догадывался, что прежде отец мог позволить себе куда большее и блестящее воспитание получил не в северном захолустье, а в самой столице. Казалось, что выслали его из-за того, что Комри поддержали не ту сторону во время Войны за веру, но чтобы вот так… Дед наверняка участвовал в боях, возможно, даже убивал единоверцев. Каким чудом их семье удалось выжить? – Слава о нём в былые времена гремела по всему Мунгарду. А знаете, что произошло после? – спрашивал, поддразнивая любопытство, Блейн. – Его казнили на костре как колдуна. Так Ники, и правда, колдун? Он унаследовал это от деда! Эдвард ошарашенно выдохнул. Этот страшный человек всё знает, он же может донести! – Вы позвали меня, чтобы угрожать? – Дослушайте, наконец! Ваш дед был благороднейшим из людей, даже лорд Веломри преклонялся перед ним. Гэвин Комри положил конец войне, в которой нам пришлось пролить столько крови. Этого колдуны ему не простили и оклеветали перед честными людьми. Лорда Веломри тогда только назначали Архимагистром Лучезарных, он спешил в Ловонид из последних сил, чтобы остановить казнь, но опоздал всего на несколько часов. Он не перестаёт сожалеть о гибели вашего деда и до сих пор хранит его прах в урне возле своей постели. – Тогда почему мой отец прячется в северном захолустье? – Эдвард передёрнул плечами. – Колдуны из Норикии жаждали мести и несколько раз покушались на него, когда он был даже младше вас. Наверное, он устал от бесконечных интриг и решил скрыться, когда в королевстве была смута. Его искали очень долго и тщательно. Честно скажу, если бы не слава о вашем искусстве, мы бы никогда его не нашли. Вот же! Как заяц в капкан угодил! – Успокойтесь! Никто не собирается устраивать над вами судилище. Наоборот, я здесь, чтобы предложить помощь. Как я уже говорил, ваш дед был очень дружен с лордом Веломри. Они даже заключили соглашение, что их семьи породнятся в будущем через брак. Блейн вынул из кожаного футляра свиток с печатью, на которой изображался всадник, пронзающий змея копьём. – Это герб вашего рода, вы не знали? Эдвард подставил бумагу к свету от свечи и пробежался глазами по строчкам. Составлена она была ещё до войны на буквице и старинном письме колдунов в виде острых значков. В бумаге говорилось о брачном союзе между родом Комри и родом некоего Микаша Остенского. – Так звали лорда Веломри до его назначения, – усмехнулся недоумению Эдварда Блейн. – Копия этого соглашения хранится в вашем особняке в Ловониде. – У нас есть особняк в столице? – Эдвард распахнул рот от изумления. – Конечно! На главной площади рядом с королевской резиденцией. Вам его вернут, как только вы заявите на него права. У лорда Веломри есть сын, единственный наследник. Если у вас найдётся сестра, то их поженят, а заодно помогут поправить ваши дела. Если боитесь, заявите об этом при свидетелях, тогда никто, даже Лучезарные, не смогут ни отказать вам, ни уж тем более в чём-то обвинить. Договорённости, пускай и старые, дороже денег. – Но Элизабет ещё нет шестнадцати, – недоверчиво отозвался Эдвард. – Мы согласны подождать. А есть ли у вас другие братья или сёстры? – Ники, но он уехал на материк. Отец не говорит зачем. Виски быстро ударил в голову, развязав язык и лишив бдительности. Эдвард ещё ощущал опасность, но слова Блейна звучали настолько заманчиво, что в них хотелось верить несмотря ни на что. – Печально, но не очень существенно. Для нас главное – ваша сестра. Если вы укажете путь к своему дому, то мы преподнесём ей подарки от жениха и объявим о помолвке. Эдвард раздумывал. Отец не велел никого приводить в усадьбу, да и… – Мы купим строение с землёй под вашу школу, какое сами выберете, и будем защищать её от бандитов. Вам нужно всего лишь указать дорогу к вашему дому, – Блейн снова протянул ему руку. – Ну же, или с вами будут разговаривать Лучезарные. Но голубых плащей нигде видно не было. Что терять, когда он уже и так на острие клинка? Эдвард пожал ладонь Блейна во второй раз, но не покидало ощущение, что он заключает сделку с демонами. Блейн заплатил за ужин и удалился, оставив Эдварда доедать жаркое и заливать совесть виски в одиночестве. В тёмной прихожей Блейна поджидал высокий человек, с ног до головы укутанный в неприметный тёмный плащ. Незнакомец вскинул руку, и Блейн обвис, словно марионетка на нитках после представления. Взгляд сделался пустым и далёким. – Что ж, уже совсем скоро ты станешь лордом Комри, мой юный друг, последним в своём роде. Жёстких губ коснулась лёгкая ухмылка, полыхнули в темноте разноцветные глаза – один голубой, другой зелёный. 1564 г. от заселения Мунгарда, Веломовия, Сайбера, Хитеж Находиться в одном шатре с Магистром Лучезарных, Томилой Кербатовым, было тревожно. Впрочем, к хождению по краю лезвия маршалу веломовской армии, Еремею Оленину, было не привыкать. Ворот рубахи он всегда шнуровал под горло, чтобы никто не заметил прилегавший к груди амулет Кишно. Оленин заливался зельями, которые глушили его дар, не допускал случайных выплесков или приступов. Ни с кем – ни с сослуживцами, ни даже с женой – он не делился своим прошлым, не рассказывал, кем был до Войны за веру. Знали его тайну только король и дочь Олисава, которой не посчастливилось унаследовать проклятье их рода. А ведь четверть века назад он гордился бы её способностями, которые с возрастом, вероятно, превзойдут его собственные. Ради спасения своей шкуры он перешёл под покровительство веломовского монарха, но в душе оставался верен Сумеречникам и помогал, чем мог. Так он обещал своим братьям по оружию, когда оставлял их в штабе при осаде Стольного. Так он обещал своим родным хитежанам. – Зачем вы пригласили меня и почему томите ожиданием? – не выдержал маршал и заговорил первым. – Как же зачем? Нужно обсудить дальнейшие планы по поиску мятежных хитежан, – усмехнулся себе в усы Кербатов. Разноцветные глаза – один голубой, другой зелёный – внимательно следили за Олениным. – Ведь мы только этим и занимаемся последний год. Или даже больше? – Город опустел – вы сами видели брошенные дома, – отозвался маршал. – Люди предпочли умереть в Снежных горах. Король велел не растрачивать армию на поиски мертвецов. – Да-да, я всё это слышал двенадцать лет назад, когда вы провалили карательную миссию. Но это очень непохоже на доблестного королевского маршала. Вы ведь внешностью напоминаете местных жителей, даром что особенности говора почти стёрлись из вашей речи. Сознайтесь, это вы предупредили хитежан, вы помогли им укрыться? Укажите к ним дорогу, и быть может, вас простят. Или хотя бы помилуют ваших детей. – Как бы я смог провернуть подобное под носом у своей армии и ваших людей? – выдержано отвечал Оленин. – О, я расскажу вам как. Мы тщательно обследовали место, и знаете, что обнаружили? Следы временных петель и пространственных тоннелей. Гористый участок приграничья словно накрыло куполом, в который мы тыкаемся, как слепые котята, плутаем по идущим вспять дорогам, а внутрь попасть не можем. – Удивительно! – воскликнул Оленин. – Похоже, это колдовство, хитежане ведь не отреклись от бесовских практик. Но вы же разбираетесь в этом куда лучше моего, ловите и сжигаете колдунов. А я простой солдат, моя работа – исполнять приказы. – Не делайте вид, что вы глупее, чем есть, – оборвал его речь Кербатов. – Мы уже давно к вам присматриваемся и даже можем доказать вашу связь с Компанией «Норн». – Не стану скрывать, их вербовщик связывался со мной, но я ответил ему то же, что и вам. Я простой солдат, служу моему королю и никому больше. Некоторое время они сверлили друг друга взглядами. – Это ваша проблема, что норикийских вербовщиков развелось так много и они баламутят народ. Проблема куда серьёзнее, чем мёртвые беглецы в труднодоступных горах, – продолжил маршал. – Давайте всё же поговорим начистоту, – Кербатов подался вперёд. – Как ваше урождённое Сумеречное имя? Дар ведь у вас, судя по всему, к ясновидению? – Моё имя Еремей Оленин. Другого у меня нет. А о чём вы толкуете, я не понимаю, – маршал сложил руки на груди и отстранился, закрываясь из последних сил. – Прислушайтесь же к доводам рассудка! Вы ведь знаете, почему случилась Война за веру. Совет рыцарей, ведших свою родословную чуть ли не от заселения Мунгарда, прогнил насквозь. Сумеречники нарушали ими же установленные правила, заключали союзы с демонами, угнетали, унижали и обирали неодарённых до нитки. Рыцари утратили народную веру, довели боевой дух ордена до упадка и сделали армию небоеспособной. Они сами во всём виноваты. Весь Мунгард вздохнул с облегчением, когда орден распустили. Оленин сжал ладони до побелевших костяшек. – Людям нужно было обновление, освобождение от стагнации, возможность развиваться и улучшить быт. Мы дали им всё это. Неужели вы настолько слепы, что не замечаете, насколько жить стало проще? Зачем поддерживаете бунтовщиков, которые тянут общество обратно на дно? Разве мало вам печального примера Зареченского восстания? А Норикия? Вы читали донесения разведки? Компания пьёт из королевства все соки, простолюдины бегут в соседние страны, даром что границы закрыты. Некогда самое богатое и влиятельное в мире королевство превращается в нищее и разорённое. Они не жизнеспособны, они не победят даже со своим мальчиком-мессией. Поддержите нас! Вместе мы не допустим нового кровопролития. Мы помилуем всех, кто покается и встанет на нашу сторону. – Мне не в чем каяться! – разъярился маршал. – Я ни в чём не виноват, не перед вами так точно! Он встал и направился к выходу из палатки, но Кербатов ухватил его за плечо. – Если не хотите думать о себе, подумайте о своих детях. У них вся жизнь впереди. Амулет на груди раскалился и жёг кожу. Кербатов настырно лез в голову мыслечтением. Приступ приближался так некстати. На языке чувствовался привкус крови. Глаза застилал мутный полог, становилось трудно дышать, по рукам и ногам связывала липкая паутина, отрезая от ощущений тела. Разум растворялся в видениях. Морозила снежная пустыня, повсюду нагромождались торосы, щекотал слух треск льда. Но Магистры Лучезарных в голубых плащах с злотым кантом, похоже, не чувствовали холода. Они собирались в круг у чёрной глыбы, уходившей во чрево океана на многие-многие мили. Внутри копошилось нечто, переливалось из одной формы в другую. Оно было живое, шептало множеством голосов, уговаривало примкнуть к ним и угрожало, точь-в-точь как Кербатов сегодня. Осколок этой черноты был в каждом из Магистров. Он лишал их личности и воли, заставлял служить шепчущей ледяной глыбе. А шептала она о вере и власти, о вожделенном воплощении и послушной пастве. На горизонте появился человек в белом, лорд Веломри, незапятнанный. Он гнал перед собой трёх пленников. Первый падал на колени, заламывал руки и молил о милосердии, не за себя, но повинуясь живущей в душе любви. Второй сверкал глазами в ярости и отворачивался от света. Чернота пела ему. В его груди отзывался спавший до того осколок, соблазнял заветным желанием, чудом, до которого можно было дотянуться рукой, сказать слово, но второй оставался нем, глух и слеп, хотя верил в своё прозрение. Третий же кружился в неистовой пляске вместе с Белым Палачом. Сверкала сталь на нестерпимо ярком солнце. Лёд трещал всё отчётливей, словно под ногами у третьего разверзалась бездна. Хотелось предупредить, но тот видел сам. Первый рвался к нему, но его удерживали Лучезарные. Второй выносил суровый приговор, не осознавая, что проклинает себя. Третий насаживался на клинок лорда Веломри. Его кровь, необычайно яркая и сладкая, захлёстывала рекой, бездна пожирала тело. Высвобождалась из глыбы темнота и заполоняла небо. На земле вспухали жилы и разрывались, брызгая кровью. Язвы шли по поверхности глубокими расщелинами, до самых недр. Лучезарные перешёптывались тревожно, пытаясь удержать твердь. Белой искрой мчался посреди чёрного поля лорд Веломри, прижимая к себе первого пленника. Второй же запрокидывал голову в безумном хохоте злого бога. – Это и есть ваш Единый? – вырвалось у Оленина, когда приступ закончился. – Что вы видели? – вскинул брови Кербатов. Оленин выхватил меч из ножен и снёс ему голову. Сумеречная выучка даже спустя десятилетия не забылась, демоны ведь не зря их головорезами величали. Нужно спалить тело, чтобы он наверняка не ожил. Хотя огонь в лагере заметят и поднимут гвалт. Мощными взмахами клинка маршал расчленил Кербатова на дюжину частей и посыпал песком. Обливаясь потом, он успел закончить до того, как убийство обнаружили. Только весь кровью заляпался – пришлось одолжить у Магистра плащ и закутаться в него с ног до головы. Может, не узнают. Лагерь спал, часовые не остановили, приняв маршала за Кербатова. Нужно разыскать детей и отвезти их в Долину Агарти, а потом… Нет, в безопасности отсиживаться совесть не позволит. Нужно предупредить кого-нибудь. Компанию «Норн»? Норикийцы-то не далеки от истины оказались. Твари с разноцветными глазами не люди даже, одержимые, потерявшие души, демоны, поклоняющиеся смертоносной дряни. Из-за них погибнут не только Сумеречники, но и весь мир! Показался обрыв. Плескалась вода, серебристой дорожкой в ней отражалась луна. – Стой! Стой, глупец! – услышал Оленин голос Кербатова. Нет, не может быть! Нужно было поджечь палатку. Зыбкий туман заволок лагерь, погрузив в сон даже часовых. Никто не слышал ни торопливого топота сапог, ни суматошных криков. С головы Магистра упал капюшон, и на месте лица раскрылась пасть бездны. Двигались по кругу ряды кривых зубов, обдавало тленом зловонное дыхание Мрака. «Будь с нами, будь одним из нас», – шептали голоса. Нет, нет! Оленин прыгнул с обрыва. Спаси, родная Седая речка! Плевать, что сочтут предателем, ведь дело уже не в политике и не в вере. Ядовитое жало ударило в основание шеи, перебив позвонки. Тело перестало повиноваться. Нужно передать кому-нибудь, хоть кому-нибудь! Оли! Бель затянула глаза, в нос ударила вода и заполнила грудь, ноги коснулись каменистого дна, бурное течение подхватило и понесло маршала к океану на севере. Смерть пришла быстро.