Книга тайн

1564 г. от заселения Мунгарда, Веломовия, Сайбера, Искер Уставшие после длительного перехода лошади медленно ступали по натоптанной дороге. Всадники вели их под уздцы, чтобы размять затёкшие ноги и дать измождённым животным заслуженный отдых. За рекой на высоком берегу виднелся Искер, самое большое поселение в диких землях Сайберы, последнее на пути до самых Снежных гор. Серый дымок клубился над трубами добротных бревенчатых домов. – Надеюсь, хоть сегодня нам не придётся спать на улице. Мои старые кости этого не вынесут, – пожаловался Эглаборг. – Попросимся на ночлег у местных жителей, – рассеяно ответил Охотник. Раз уж пользоваться настоящим именем стало опасно, Николас начал именовать себя в честь своего ремесла. Он плохо спал в последнее время. Шквалистые порывы ветра будоражили голосами, но слов было не разобрать. Тревожное предчувствие не переставало мучить даже во время дневных переходов. Путники миновали деревянный мост через Седую реку и вошли в город. Лошади остались на коновязи под глиняным навесом. Конюший подкинул им душистого сена и налил воды. Николас заплатил ему пару монет и поспешил за Эглаборгом. Целитель уже барабанил в дверь первого попавшегося дома. Оттуда выглянул чернобородый мужик в пёстром зипуне с заплатами на локтях и сурово посмотрел на незваных гостей. – Добрый человек, пустите двух уставших путников на ночлег. Мы хорошо заплатим, – Николас достал из-за пазухи кошелёк. Лицо мужика стало елейным. Местные жители настоящие деньги видели нечасто. Торговать здесь, на краю Мунгарда, было не с кем, а путники из-за Рифейских гор забредали так редко, что люди смотрели на них, как на диковинку, и принимали хлебом и солью. – Проходите-проходите, гости дорогие. Сейчас баньку растоплю. Жена вас щами накормит. Эй, жена! – крикнул хозяин зычно. Эглаборг, мявшийся за спиной Николаса, подался вперёд и с воодушевлением пожал мозолистую руку. Николасу пришлось громко закашляться, чтобы привлечь их внимание к показавшемуся из-за поворота отряду в полторы дюжины человек. Хозяин испуганно встрепенулся. Видимо, счёл их либо разбойниками, либо сборщиками податей, которые не сильно друг от друга отличались. От отряда отделились двое и подошли к его дому, ведь он был ближним к дороге, самым просторным и ухоженным. Оба гостя возраста Николаса, курчавые и темноволосые, с одинаковыми короткими причёсками. Первый высокий и нескладный, щурился близоруко и вертел головой по сторонам. Второй ростом ниже, узкий в плечах и бёдрах, но младшим в их компании не выглядел, наоборот, вышагивал стремительно и смотрел строго вперёд. В тёмных глазах горел такой огонь, что пришелец напоминал разъярённую кошку. – Добрый день! Голос-то высокий и звонкий, как у девицы, ровный, не похоже, чтобы ломался. Под платком, обвязанным вокруг горла, кадык не заметен. Черты мягкие, щёки чистые, даже над губами ни намёка на щетину. Впрочем, Николас и сам бриться ещё не начинал. Он прикрыл глаза и втянул в себя воздух. Нет, у мужского пота куда более резкий запах. Точно, девица! В Стольном много таких встречалось: короткостриженых, в мешковатой мужской одежде. Мода такая – доказывать, что женщины ничуть не хуже мужчин, хотя обратное никто в открытую не заявлял. Впрочем, что творилось в головах у девчонок, оставалось загадкой. – Мы дети маршала королевской армии Веломовии, Еремея Оленина, Олисав и Камай, – представилась девица мужским именем. – С дозволения Его величества мы вместе с отрядом сопровождения должны встретиться с отцом выше по течению Седой реки. По королевскому указу вы обязаны предоставить нам кров и пищу. Девица потрясла перед носом хозяина грамотой с королевской печатью. Тот смиренно кивнул и даже не стал заглядывать, видимо, читать не умел. – Заходите, думаю, ещё на двоих места хватит. Девица недовольно сощурилась, оценивая размеры дома: – На мой взгляд, здесь уместится не меньше восьми. – Но тогда им придётся спать на холодном полу. И эти достопочтимые путники первыми попросились на ночлег, – озадаченно ответил мужик, указывая в сторону Николаса с Эглаборгом. Целитель яростно заскрежетал зубами. – Уважаемая госпожа Олисава, почему бы вам с вашим отрядом не разместиться в других домах и позволить бедным путникам передохнуть с дороги? Какая муха укусила сдержанного и кроткого Эглаборга? Девица злобно сверкнула глазами и огрызнулась: – Моё имя Олисав, и вашего мнения никто не спрашивал! Нет уж, с девицами что драться, что ругаться – дело последнее. Тем более, за ней отряд в полторы дюжины человек и королевское покровительство. Николас отстранил спутника и с натужным смирением заговорил сам: – Прошу извинить моего дядюшку. Его старые кости плохо переносят сырость и холод. Не могли бы вы позволить нам остаться на ночь в доме этого достопочтимого мастера? Мы уже две недели не видели человеческого жилья и очень устали. – Причём тут мой отряд? – безразлично ответила девица. – Оли, что ты в самом деле? – подал голос брат. – В округе полно домов не хуже этого. В крайнем случае, мы можем переночевать вместе с ними. – Нет, Кам, это дело принципа, – отмахнулась девица. – Я не собираюсь делить кров с подозрительными голодранцами. Какими ветрами вас сюда занесло? Уж не в мятежный ли Хитеж направляетесь? Николас с Эглаборгом недоумённо переглянулись. Врать Охотник уже привык: – Мой дядюшка травник, изучает редкие растения и явления природы Сайберы. А я его сопровождаю, ведь у бедных травников нет ни связей при дворе, ни денег, чтобы нанять отряд. – Мы едем к целебным источникам Тепловодья. Говорят, они обладают чудотворными свойствами, – поддержал его Эглаборг. – Такого больше нигде не встретишь. – Травники, охотно верю! – Оли смерила их насмешливым взглядом и направилась к отряду. – Вы уж простите мою с... брата! – оговорился Кам и принялся неловко оправдываться: – От отца уже несколько недель не было вестей. Оли переживает, ночами не спит, совсем несносный стал. – Ничего страшного, остановимся где-нибудь ещё, – Николас вымученно улыбнулся. Искренности он точно не просил и не хотел снова быть втравленным в чужие разборки, а предчувствие подсказывало, что это вот-вот случится. – Боюсь, Оли распорядится, чтобы никто в Искере не пускал вас на ночлег, – грустно покачал головой Камай. – Не беда, разобьём лагерь за городом, нам не привыкать, – пожал плечами Охотник, игнорируя негодующий взгляд компаньона. Камай кивнул и последовал за сестрой, а Николас с Эглаборгом отправились искать место для ночёвки. Целитель продолжал ворчать, пока Охотник разводил костёр и возился с вещами. – Нет, вы видели? Зачем эта девица парня из себя изображает? Моя мать воспитывала нас с братом одна и своим трудом зарабатывала на кусок хлеба. Но в мужское платье она не рядилась и нос не задирала! – Нелегко ей одной на севере приходилось, – отозвался Николас, пропуская всё ненужное мимо ушей. – И я говорю! Почему бы этой девице не пустить нас в дом на одну ночь? Тоже мне краля выискалась! – Велика беда: переночуем здесь. Я плохо сплю в четырёх стенах, – усовестил его Николас. – Угу, а на улице вообще не спите! – Эглаборг, сделай милость, не ворчи. Лучше спустись к реке и набери воды, – Охотник протянул ему чёрный от копоти котелок. – Нет, я, пожалуй, воздержусь. Там берег крутой и тиной воняет. Я же ваш дядюшка-травник, вы – мой племяш сопровождающий, – Эглаборг упрямо задрал голову. «Ну, злишься ты на Оли, в тепло хочешь, но я-то тут причём?» Николас безнадёжно махнул рукой: – За костром присмотри. Целитель придвинулся к огню и вытянул над ним руки, чтобы согреться. Берег действительно оказался крутым, но это не мешало мальчишкам спускаться вниз и рыбачить, стоя у самой воды. Николас сбросил сапоги, закатал штаны и осторожно сполз по песку. В камышовых зарослях покоилось нечто уродливое. – Эй, малышня, в ваши сети попало что-то крупное, – крикнул Охотник, бросив котелок на отмели. – Ух ты, смотрите! Помогите нам, дядя, помогите! – наперебой закричали юные рыбаки. Николас упёрся ногами в илистое дно и потянул на себя сеть, с хрустом сминая колоски рогоза и тростника. – Ну, дядя, вы силач! – свистели дети. Николас старался дышать как можно ровнее. Ноги проваливались в ил всё глубже. – Это же... это... у-у-у-топ-п-пленник! – завопили рыбачки у него за спиной. Кто-то лез вперёд, чуть ли не под руки, чтобы рассмотреть находку, а кто-то наоборот нёсся прочь, расплёскивая воду, оскальзываясь и падая. Скрывающиеся под илом коряги царапали ноги. Закинув край невода на плечо, Николас выволок мертвеца на берег. Одет утопленник был в лохмотья коричневого костюма веломовской армии. Оставшиеся рядом мальчишки бросились разворачивать сеть, но Николас отогнал их. – Нечего на смерть глазеть! Родителей зовите! – прикрикнул он так, что никто из сорванцов ослушаться не посмел. В самом деле – зрелище не из приятных. Кожа покойника сморщилась, покрылась бурыми пятнами и кое-где начала отставать. Ёжик полностью седых волос местами облез. Тело разбухло. Золотой галун, обившийся вокруг предплечья, свидетельствовал о высоком чине погибшего. Николас перевернул тело на спину и чуть не скатился в реку от неожиданности. Глаза утопленника были широко распахнуты. Белёсые, как у вёльв, они всё ещё мерцали в стремительно опускающихся сумерках. Истинный ясновидец, надо же! На шее болтался амулет Кишно. Перед смертью утопленника явно настигло видение. Может, потому он и свалился в реку? Берега здесь топкие, течение сильное, а ближе к Снежным горам ещё и опасные каменистые пороги встречаются. Хотя опытный ясновидец, к тому же на военной службе, вряд ли мог оказаться настолько халатным. Скорее уж ему помогли утонуть. За спиной слышался топот и шипение факелов. Охотник прикрыл мертвецу глаза. Голова утопленника мотнулась в сторону и неестественно запрокинулась. Похоже, шея сломана, хотя следов удара незаметно. Над ухом громко шептались, вокруг смыкалась стена горожан. – Солдатик какой-то, из ненашенских. Хитежане! Бунтовщики погубили! Может, там сражение было, скоро и другие приплывут. Река из Седой превратится в Кровавую! На погибшего в бою он мало походил, скорее, убит был исподтишка или при попытке к бегству. – Расступитесь! Что здесь происходит? – перекрыл голоса горожан бойкий возглас Оли. – Да пропустите же, у меня разрешение от короля! Она расталкивала зевак локтями, пробираясь вперёд. Разглядев лицо покойника, Оли оступилась и побледнела. – Отец! Она опустилась на колени возле головы покойника и коснулась пальцами его щёки. Тонкие губы дрожали, глаза распахнулись широко и блестели. Сорвав с пояса флягу, Оли сделала несколько глотков и приложилась лбом ко лбу покойника. Зашипела вода, аура девчонки вспыхнула настолько яркой бирюзой, что резануло по глазам. Воздух напитывался влагой, как перед грозой, от нарастающей мощи даже дышать было трудно. Кто же резерв так резко опустошает? Николас сгрёб её в охапку за мгновение до того, как Оли начала биться в судорогах, захлёбываясь текущей изо рта пеной. Толпа заволновалась. – Что с ним? Припадочный какой-то, слабый совсем. Или мертвецов никогда не видел? – Дайте пройти! Ему нужна помощь! – крикнул Николас, срывая с шеи утопленника амулет. Нужно ещё прихватить флягу Оли. Почему он не многорукий демон-асур? В Каледонской общине приучили, что собратьев (и сестёр, переодетых в братьев, без разницы) в беде бросать нельзя, насколько бы глупыми и заносчивыми они ни были. Тяжела стезя героя! Так как других целителей в округе не нашлось, Николас отнёс девицу к Эглаборгу. – Мастер Стигс, ясновидица – это не вода, а Дитя воды. Существенная разница, – обернулся тот на его шаги. – Что стряслось? – Её отца прибило к берегу течением, уже неживого, – ответил Охотник, устраивая Оли на одеялах рядом с костром. – Она глотнула какой-то дряни и опустошила свой резерв при всём честном народе. Охотник передал целителю флягу. Тот откупорил её и понюхал зелье, пока Николас подкладывал под голову Оли мешки. Хоть биться перестала, и то хорошо. – Настой кампалы, – заключил целитель и принялся изучать девушку. Приподнял её веки – глаза под ними были молочно-белые, без радужки, без зрачка. Они быстро вращались, как во сне. – Сколько она этой дряни выпила? – Несколько больших глотков, – Николас пожал плечами. – Кампала – это северное полевое растение с белыми, похожими на маленькие колокольчики, цветами. У них очень дурманный запах, – пояснил Эглаборг. – Из семян готовят особое зелье. Оно обезвоживает тело и заставляет разум работать на пределе возможностей. От этого усиливаются способности ясновидцев и мертвошёптов, а может, начинаются галлюцинации. Мама пишет, что когда проводили отбор в круг вёльв, претендентки злоупотребляли этим зельем настолько, что сходили с ума, заболевали падучей или даже умирали. – Можно же что-то сделать? – Можно привести её в чувство, но если она продолжит в том же духе, то долго не протянет, – Эглаборг нашёл среди вещей мешочек с рвотным порошком, высыпал в кружку и залил водой. Николас стянул с Оли камзол, чтобы ей легче дышалось. Под рубахой грудь стягивали бинты. Их пришлось долго разматывать. Эглаборг влил Оли в рот лекарство. Она очухалась уже через мгновение и согнулась пополам, исторгая из себя отраву. Хоть глаза стали нормального карего цвета. – Оли! Оли, что стряслось? – испуганно звал Камай, подбегая к ним. – В городе переполох. Ты куда-то пропала. Я ничего не понимаю, – тараторил он, присаживаясь рядом с сестрой. – Ваш отец нашёлся, – ответил за неё Николас. – Мои соболезнования. Камай поражённо ахнул, разглядывая клонящуюся к земле сестру. Бледно-зелёный цвет кожи выдавал, насколько ей дурно. Ослабевшие ноги подвели её. Николас подхватил Оли за талию и уложил обратно на одеяла. – Надо идти! – вырывалась она, судорожно всхлипывая. – Отец... надо позаботиться... – Ваш брат всё сделает, – Охотник пихнул Камая в плечо, чтобы вывести из ступора. – Мой брат даже о себе позаботиться не может, – возразила Оли. Гнев в её голосе сменился отчаянием. – Может, это потому, что вы не давали ему шанса? – Николас повернулся к Камаю: – Велите своему отряду разогнать зевак и заберите тело. Распорядитесь насчёт погребения. Если возникнут затруднения, обращайтесь, я помогу. – Но я, я... – лепетал Камай. – Идите, мы доставим вашу... вашего брата в дом, где вы остановились. Мой дядя-травник позаботится о нём. Камай встал и, шатаясь, направился к селению. – Травник, ха-ха, – пробормотала Оли, затравленно глядя через расшнурованный ворот рубахи на свою маленькую грудь. Эглаборг намешал ещё одно зелье и заставил её выпить. – Он поставит вас на ноги за пару дней, но до этого вы останетесь под его присмотром. Мы будем ночевать с вами, хотите вы того или нет, – Николас потряс перед лицом Оли амулетом её отца. – Для вашего же блага. Ей оставалось только яростно сверкать глазами. Оказав первую помощь, они затушили костёр. Николас отнёс Оли в селянский дом и уложил отдыхать на лавке у печки. Эглаборг за это время собрал их вещи. Когда Николас закончил таскать их и устроился за столом передохнуть, целитель уже вовсю колдовал над аурой Оли, вытягивая нездоровое влияние кампалы. – Вам сейчас нужно больше воды и отдыха. Оли осоловело хлопала ресницами и зевала. Эглаборг напоил её очередным зельем, и она уснула. Ближе к вечеру Николас отправился за Камаем. Тот нашёлся у временного деревянного храма – постоянный каменный возвести ещё не успели. Веломовский отряд уже доставил туда утопленника. Камай оказался не таким уж бестолковым: организовал людей спустить из тела воду и просушить его. Вдобавок они соорудили носилки из жердей и досок, насобирали хвороста и дров для костра. Сам Камай раздобыл холщовый саван и договаривался с молоденьким жрецом о прощальной церемонии. Дождавшись, когда они закончат, Николас отвёл брата Оли в сторону и зашептал: – Нужно собрать цветы, твоей сестре непременно захочется. Обязательно полевые, а не садовые. Камай оказался слишком доверчив, чтобы задавать вопросы. Похоже, что в отличие от Оли, о Сумеречниках он знал очень мало. Вместе они направились за город. Огибая пустыри мелкосопочника, вдоль берега реки тянулись болота. Ряска затягивала маленькие озёра до светло-зелёного цвета. Пахло гнилой травой и тиной. На тонкой полоске почвы между бочагами росли редкие кустики крупных голубых колокольчиков – паладинников. Редкие, труднодоступные, а посему особенно ценные, они считались важным атрибутом похорон в ордене. Чтобы почтить память об усопшем, нужно было бросить их в погребальный костёр и приносить на могилу каждую годовщину. За паладинниками пришлось прыгать по мелким, покрытым клюквой, кочкам. Камай замочил ноги, угодив в лужу, но Николас вовремя вытянул его на твёрдую почву. – Очень красивые, отцу бы понравилось, – отозвался Камай, срезая цветы. – Я говорил Оли, что никто не купится на её маскировку, но разве она меня когда слушала? – Девчонки очень-очень странные, – кивнул Николас, сцепив руки за спиной. – Не сказал бы. Оли хоть и старше меня всего на год, а заботилась обо мне всю жизнь как мать. Она очень серьёзная и ответственная, отец ею гордился, а меня почти не замечал. Кому нужен неуклюжий недотёпа? – он посмотрел на свои измазанные в тине и ряске сапоги. – Ты очень нужен сестре, даже если она не показывает вида, – Николас ободряюще похлопал его по плечу. – Не бросай её одну и не позволяй пить ту дрянь, что она носит в своей фляге. *** Утром воины сложили костёр на высоком месте у реки и перенесли туда тело. На прощание собрался весь Искер. Горожане снимали шапки, воины говорили красивые речи о ратных подвигах маршала. Все пили крепкую настойку за упокой души. Камай молча смотрел на обезображенное смертью тело. Что эти люди знали о человеке, который сейчас лежал на деревянных носилках? Для одних он был всего лишь маршалом, поставленным на эту должность кем-то сверху. Для других – узурпатором, принёсшим в этот край чужую веру. – Странно, – прошептал Николасу Камай. – При жизни у него почти не было седых волос, а сейчас они все белые. По толпе волной прошёл шёпот. Опираясь на плечо Эглаборга, к ним ковыляла всё ещё бледная Оли. От измождения черты и без того худого лица болезненно заострились, чёрные круги под глазами выглядели особенно ярко. В руках Оли сжимала подаренный братом букет паладинников. Она склонилась над телом отца и положила ему на грудь цветы, забрала у воинов факел и принялась поджигать костёр со всех сторон. Лучезарные превратили ритуал погребения Сумеречников в очистительном пламени, которое не позволяло демонам пользоваться мёртвыми телами, в страшную казнь. Оли замерла у бушующего пламени, заворожено глядя, как оно пожирает её отца. Остальные держались от неё на почтенном расстоянии. – Подойди к ней, – Николас пихнул Камая в бок. – Зачем? Она не любит... – замотал он головой. – Подойди, тебе говорю. Не видишь, она еле на ногах стоит! Камай взял сестру под руку, и вместе они дождались, пока пламя не опадёт, обратив тело в пепел. После того, как ветер развеял его над речкой, Камай отвёл уставшую и безучастную Оли в дом. Николас с Эглаборгом последовали за ними. Солдаты и искеровцы помедлили ещё несколько мгновений для соблюдения приличия, и вернулись к своим делам. *** Вечер выдался тревожным и ненастным. Небо затянули свинцовые тучи. Дул холодный порывистый ветер. Приближалась буря. Оли добровольно устроилась на лавке и следила за хлопотами остальных. – Ложись спать пораньше, – обратилась она к брату. – Завтра поедем дальше. – Но ты же ещё не выздоровела! – запротестовал Камай. – Дальше, это домой в Северный? – В Хитеж, как хотел отец. Нужно выяснить, что произошло. В дороге приду в себя, мне не привыкать, – отмахнулась она и отвернулась к стенке. Камай сел за стол и, развернув карту, принялся намечать маршрут. Николас оторвался от наброска, на котором пытался запечатлеть тело маршала. Странная смерть не давала покоя. Чутьё подсказывало, что без демонов тут не обошлось. Если они так легко справились с бывалым полководцем, то скоро могло начаться нашествие на мирных людей. Совесть не позволяла закрыть на это глаза. К тому же, двигаться с отрядом Олениных им предстояло в одном направлении. Эглаборг разбирал только что найденные мхи и лишайники. От кипевшего на печке котла исходил дурманящий запах, голова становилась тяжёлой и хотелось спать. Николас поманил целителя на улицу, чтобы их не подслушали. – Помнишь зелье, которым ты меня опоил, когда мы только спустились с Рифейских гор? – шёпотом спросил Николас. – После которого от нас даже волки шарахались? – почесал в затылке Эглаборг. – Нет, после которого я тебе всю ночь душу изливал, – осклабился Охотник. – Сможешь сделать его ещё раз? – Ах, это зелье! – целитель неловко рассмеялся. – Смогу, конечно, особенно если вы всё-таки назовёте своё настоящее имя. – Не для меня, – Николас указал глазами на дом. Эглаборг удивлённо вскинул брови, но возражать не стал. Вскоре они вернулись. Целитель высыпал в котёл щепотку ядовито-жёлтого порошка, помешал и добавил трав. Вскоре зелье вскипело, булькая зелёными пузырями. Эглаборг разлил его по чашкам, добавив в две из них по капле вязкой жидкости из своей фляги. – Мастер Камай, не хотите помянуть отца? Легче станет. Да и брата вашего лучше сейчас не тревожить, – целитель кивнул на укрывшуюся с головой одеялом Оли. Камай проследовал за Эглаборгом в смежную комнату. Николас направился за ними и затворил дверь. – Только не крепкое, – встрепенулся брат Оли, принимая из рук целителя чашку. – Это травяной отвар. Он успокоит и придаст сил перед дальней дорогой, – объяснил тот. – О, благодарю, – Камай вдохнул кружащий голову аромат и сделал первый глоток пряного отвара. – Очень вкусно. Напиток Эглаборга и Николаса, наоборот, оказался тошнотворным. Охотник еле сдержался, чтобы не выплюнуть после первого глотка. Ехидный взгляд целителя красноречиво говорил: «Сам хотел, теперь терпи». – А можно попросить? – начал Николас проверять действие зелья. Камай медленно кивнул. – Вы выше по течению Седой реки направляетесь? Тепловодье ведь вам по пути. Возьмите нас с собой! С отрядом легче и безопаснее. – До мятежного Хитежа оттуда рукой подать, – лицо Камая заметно расслабилось. – Я бы с удовольствием, но Оли... – Зачем вам туда? Неужто такими малыми силами со староверами воевать хотите? – интересовался Николас невзначай. – Нет там никого. Город-призрак, только перекати-поле по пыльным улицам тянется. В Хитеж, как и в Норикию, после Войны за веру бежали колдуны. Двенадцать лет назад отца отправили их покарать, но когда он прибыл на место, город уже опустел. Люди ушли в горы. Может, надеялись отсидеться там, пока опасность не минует, может, искали проход в мифическую Долину Агарти, где обитают старые боги и всегда царит весна. Отец посчитал, что все погибли, ведь склоны там отвесные, а ветра дуют такие, что срывают плоть с костей. Николас сглотнул. Как тяжёл будет этот путь! Гвидион, конечно, предупреждал, но от таких рассказов на пороге восхождения по спине бежал неприятный холодок, и пальцы морозило, словно в поясе вечного льда. – Отец отказался гнать туда людей и вернулся в Стольный, но Лучезарные этого не простили. Подозревали его в сговоре с мятежниками, но были слишком заняты другими делами. А недавно дотянулись и до Хитежа. Заставили отца отправиться сюда ещё раз, уже вместе с их войсками. Полгода назад он прислал нам приказ ехать следом, но ничего не объяснил. Оли, наверное, знает больше, но предпочитает не посвящать в их секреты глупого младшего брата, – Камай пьяно рассмеялся. – Вы не были близки? – Я паршивая овца в семье, – Камай согнулся ниже над столом и заговорил заговорщическим шёпотом: – Ведь знаете, может, я тоже как колдун на костёр отправлюсь. У меня иногда бывает... Как же это называли? Предвидения! Могу угадать, кто стоит за дверью, где искать пропавшего ребёнка или куда ведёт та или иная дорога. В детстве мама рассказывала, что её прабабка была ясновидящей. Я унаследовал от неё частичку этого великого дара. – А Оли тоже будущее предсказывает? – отринув осторожность, спросил Николас. – Да она от горя удавилась бы! – отмахнулся Камай. – Истинная единоверка. Верноподданная Веломовской короны. Любимая отцовская дочка. Для него всегда существовала только она, вся такая правильная и послушная. А я был пустым местом, никем. Знаете, как тяжело, когда твой отец смотрит на тебя и не видит? Прожилки ясновидческого дара, хоть и блёклые, в ауре Камая тоже присутствовали. Если бы развивал свои способности, мог бы дотянуть до второго уровня или даже первого. Но с отцом и сестрой он бы не сравнился. Видимо, в этом и причина его отчуждения. Николас положил руку Камаю на плечо. – Раньше мне тоже казалось, что отец считает меня ни на что не годным слабаком. Когда мы расставались, я наговорил ему много неприятных слов, а теперь жалею. На самом деле он хотел меня защитить, а я отказывался его понять. Когда вернусь, обязательно попрошу у него прощения. Эглаборг удивлённо переводил взгляд с Камая на Николаса и не мог понять, кто из них захмелел больше. Ведь о своей семье Охотник соглашался говорить разве что под развязывающим язык зельем. – Жаль, что мне этого сделать не удастся, – Камай разрыдался как девчонка. – Ладно тебе, у тебя же ещё сестра осталась. Она любит тебя, не пренебрегай ею, – Николасу было неловко видеть его таким. – Давай в постель. Совсем тебя, брат, развезло. Охотник выглянул из-за плеча Камая и показал Эглаборгу поднятый большой палец. Хитрость сработала как нельзя лучше. Николас подхватил Камая под руку и отвёл в комнату, где спала Оли, уложил на соседнюю лавку и подоткнул одеяло, чтобы не упал и не разбудил сестрицу.