Книга тайн

1572 г. от заселения Мунгарда, Урсалия, Лапия Зима пришла в Лапию поздно. Приближался Донайтайд, а снежные сугробы за Урсалией едва доходили до колена. Дни стояли тёплые, ясные и лишь ночью мороз крепчал. Табун ненниров переместился на восточное плато Полночьгорья, совсем рядом с городом. Рыба в поисках лучшей доли ушла далеко от берега на юг. В остальном всё было спокойно. Даже слишком. Как будто наступило затишье перед бурей. Дни сделались совсем короткими, а темнело так быстро, что человеческий глаз едва успевал заметить, как закатывалось за горизонт холодное зимнее солнце. Тогда люди укладывали детей спать и рассказывали им чудесные в своей жуткой красоте сказки севера. Огоньки в окнах потухали один за другим, пока тьма не опускалась на город. Было уже глубоко за полночь. Лишь в одном доме на отшибе горел свет. Дрова тихонько трещали в камине. Возле поленницы валялось несколько скомканных листов бумаги. Николас сидел за столом и сосредоточенно выводил пером один и тот же рисунок. Оценивая работу как неудачную, Охотник кидал её в сторону камина, не заботясь, попадёт ли в огонь. С помощью ветроплава получалась одна дрянь, даже пальцы не отказывались повиноваться и отображать на бумаге то, что хотелось увидеть. Ладонь уже комкала очередной лист, как вдруг раздался громкий стук. На подоконнике сидел белый почтовый голубь и долбил клювом раму. Николас распахнул ставни, впуская морозный воздух с улицы. К ноге птицы крепился футляр. Охотник снял его и отпустил посланца. В гостиной показался заспанный целитель. Приоткрыв один глаз, он недовольно покосился на Николаса. – Снова бессонница? Может, настой красавки или маковое молоко? Сорвав с футляра сургучную печать Компании «Норн», Охотник вынул и развернул бумагу. Глаза заскользили по строчкам, написанным настолько коряво, будто автор послания научился грамоте только вчера. – Что с вами? – стоял над душой Эглаборг. – Хандра. Может, нанять корабль до Леннокса, тайком пробраться домой и хоть одним глазком взглянуть на могилы родных? – Вас же схватят! Мастер Пареда не одобрит! После случая с Мраком Эглаборг стал шпионить за хозяином и докладывать обо всём Ноэлю. В ответ друг присылал письма со строгими внушениями. Мол, даже не вздумай рисковать, забудь, занимайся учениками, устраивай личную жизнь. Никаких опасных предприятий! Иногда целитель тоже опускался до угроз. Как будто Охотника связали по рукам и ногам. И кто? Лучшие друзья! Эглаборг поднял со стола «неудачный» портрет. Казалось, изображённая на нём девочка вот-вот сойдёт с бумаги и устроится возле камина. Целитель перевёл взгляд на раскиданные на полу листы. – Правда, съездите куда-нибудь, смените обстановку. Не на Авалор, конечно, а, например, в Белоземье. Охотник успел изучить все его уловки, как свои пять пальцев. Он отложил письмо, забрал у Эглаборга рисунок и оставил его сохнуть на окне. – Хоть обещание своё исполните. У вас же теперь и свой дом есть, и даже положение в обществе. Отговорок больше не осталось. – Что я ей предложу? Стать моей вдовой через пару лет и похоронить себя под белыми одеждами? А знаешь, что страшнее? Я приеду и увижу, что она счастлива замужем и не вспоминает обо мне. И для неё это самое правильное. Николас отвернулся, пряча лихорадочно блестевшие глаза. Эглаборг по-отечески положил руку ему на плечо: – Гораздо хуже, если она будет вас ждать, а вы так и не приедете. Или что её забрали Лучезарные, а он не сделал ничего, чтобы это предотвратить. Охотник вернулся к столу, на котором лежало письмо из Компании. – Сейчас не получится. Через пару дней прибывает наставник с учениками из Веломовии. Звероуст Финист. Надо будет оценить успехи его подопечных. – Опять будете злобствовать? – вздохнул целитель. Этим летом Николаса повысили в звании. Теперь он испытывал чужих учеников. Тягостная обязанность. Что бы ни делали наставники, казалось, что можно устроить всё лучше, что новобранцы не полностью используют свои таланты, а учителя не до конца их понимают. Он часто задерживал учеников на неделю-другую у себя, чтобы хоть что-то изменить. Потому многие считали его заносчивым щенком, стремившимся доказать свою исключительность. Охотник тяжело вздохнул: – Я бы и рад обойтись без этого, но Финист заработал себе настолько дурную репутацию, что мне придётся долго объяснять, почему я так высоко его оценил. К тому же, судя по его собственным отчётам, он то ли недалёкий простак, то ли врёт без зазрения совести. – Вы с ним обязательно подружитесь, – засмеялся Эглаборг. – В любом случае, путешествовать лучше ближе к лету. Тогда и демоны меньше лютуют. Разберусь с учениками и возьму отпуск в Компании. Вот прямо сейчас Ноэлю и напишу. – Завтра. А сейчас вы выпьете настой красавки и пойдёте в кроватку. – Эглаборг! Целитель взял с камина накрытую тканью деревянную чашку и всучил её Николасу. Терпкий запах дурманил голову не хуже, чем само зелье. Пришлось выпить, чтобы не слушать всю ночь нотации и нытье. Горевшие от усталости глаза начали слипаться. Охотник едва добрался до постели и, рухнув на неё животом, заснул в одежде. *** Пробуждение вышло не из приятных: смердело тухлятиной, желудок болезненно скручивало. Подавив рвотные позывы, Николас встал, расправил помятую одежду и спустился в гостиную. Там пахло ещё хуже. – Что стряслось? – всполошился он, открывая дверь на кухню. В нос ударила такая вонь, что заслезились глаза. Охотник натянул на лицо платок. – Ты перемудрил с очередным ядом и теперь крысы не просто сдыхают, а разлагаются мгновенно? – Очень смешно! – прорычал Эглаборг. – Перекупщик из порта, скотина, продал нам тухлую рыбу. – А зачем ты к нему обращался? Все знают, что он несвежим приторговывает. Николас принялся открывать настежь все двери и окна, чтобы поскорее выветрить вонь. Хорошо, что зима. В летний зной они бы точно ноги протянули. – А что вы предлагаете? Рыбаки уже три недели без улова сидят. Только у перекупщика товар остался. – Чем с такой, лучше вообще без рыбы, – покачал головой Охотник и принялся скидывать разложенную на столе тухлятину в ведро. – Конечно, учитывая, с каким предубеждением вы к ней относитесь. Между прочим, рыба очень полезна и входит в состав многих зелий. – Терпимо я к рыбе отношусь, если не сырой, – отмахнулся Николас. – А вот морских гадов и прочих моллюсков ненавижу. До сих пор с содроганием вспоминаю блюда с Островов Алого Восхода. – Нежный какой! Не принц даже – бог! Всё бы вам ладу матушки Умай лопать да небесной амброзией запивать. – По крайней мере, они не воняют. Ладно, схожу на рынок и куплю тебе сушёной трески, раз свежей нет. А заодно потолкую с перекупщиком. – Идите! А я тут всё вымою, – ворчал Эглаборг, суетясь с мокрой тряпкой. Надев тёплый кафтан, Николас запахнулся в меховой плащ и выглянул во двор. Уже вовсю светило солнце. Чистое небо сливалось с безмятежным будто выутюженным прачкой морем. Морозный воздух приятно щекотал грудь. Выбросив тухлую рыбу в помойную яму, Охотник направился в город. Первым делом он завернул в булочную на главной улице. Там уже собралась толпа. Похоже, отсутствие съедобной рыбы плохо сказалось не только на хозяйстве Николаса. Отстояв в длинной очереди, он всё же выцепил себе две свежие буханки ржаного хлеба и сметанную ватрушку на завтрак. У выхода бургомистр выслушивал доклад помощника Фритьофа. – Фермеры и охотники уже задирают цены на мясо. Если рыбный промысел не возобновится в ближайшее время, то люди примутся резать скот. А это большие убытки как для каждой семьи, так и для всего города. – Придётся занимать денег в Гартленде, – хмуро заключил Гарольд. – Их ростовщики сдерут с нас три шкуры, и голода мы всё равно не избежим, – возразил помощник. Бургомистр тяжело вздохнул и повернулся к Охотнику. Тот жевал у него за спиной ватрушку. – Морти, ты-то мне и нужен! – Гарольд хлопнул его по плечу. Николас поперхнулся, и ватрушка выпала изо рта. Ветроплав подхватил её в футе от земли и вернул на место – то есть в рот. – В Урсалийской бухте исчезла рыба. Рыбаки возвращаются с пустыми сетями, на удочку тоже не клюёт. Даже на мелководье мальков не осталось. Не по твоей ли части это происшествие? – Может, рыба ушла на нерест? – ответил Охотник, дожевав скудный завтрак. – Там… время года перепутали? – И холод не почувствовали? – усомнился бургомистр. – Рыба нерестится каждый год, но никогда вся не пропадала. Наверняка это козни демонов! – Хорошо, я проверю, – уклончиво ответил Николас. Давненько хотелось потолковать с морскими колдунами-фоморами, но повода не находилось. Сомнительно, что они причастны к исчезновению рыбы, но почему бы не сделать вид, что он настолько же суеверен, как неодарённые? Мимо шумной стайкой пробегали мальчишки. – Лейв! – выловил бургомистр младшего сына. – Отнеси матери хлеб, а то дома есть нечего. Он обернулся к своему темноволосому товарищу и что-то кротко шепнул. – Эйс! – подозвал туата Николас. Тот разочаровано развёл руками перед другом. – Держи, один занесёшь ко мне, второй отдашь матери. Охотник вручил сыну Эйтайни обе буханки хлеба. Мальчишки покривились, водрузили снедь на салазки и потащили их к вересковым холмам. Гарольд вместе с помощником вернулись в ратушу, а Николас направился на рыночную площадь. Перекупщик быстро отыскался по запаху. Другие лавочники держались от него подальше, чтобы их товар не вонял тухлятиной. Но отчаявшиеся горожане не брезговали даже этой разложенной на снегу мойвой. – У кого вы закупаете свой негодный товар? – без обиняков спросил Охотник, когда подошла его очередь. – Не нравится – не берите! Но не смейте наговаривать на мою рыбу! – взвился перекупщик. – Я здесь по поручению бургомистра. Так что хотите или нет, вам придётся ответить, – осадил его Николас. – Известно у кого, у капитана «Мейдоголды», – сообщила женщина из очереди. – Он со своими моряками последний видел рыбу в водах Урсалии. – Проваливайте, если не собираетесь ничего брать! – забранился перекупщик. С боков у мойвы уже начали отходить чешуйки, местами проглядывала бледно-зелёная плесень. Желудок жалобно заурчал. *** Порт обезлюдел. Рыбаки не выходили в море, отчаявшись добыть хоть какой-то улов. Даже торговые суда без дела стояли у причала. «Мейдоголда» оказалась солидным барком с тремя мачтами. Белые паруса были свёрнуты. На носу красовалась выкрашенная в белый цвет фигура дельфина. Не успел Охотник преодолеть последнюю сотню шагов до судна, как его окликнул мелодичный женский голос. – Ваше величество, – Николас почтительно склонил голову. – Где это видано, чтобы королева сама ходила в порт за рыбой? – Для снадобий мне срочно понадобилась северная мерваля. Достать и правильно выбрать ингредиенты, к сожалению, может только ворожея, то есть я. Эйтайни показала ему садок, в котором извивалась парочка мелких рыбёшек. Их спины переливались красно-голубой чешуёй, а глаза были ясными. – А говорили, рыба в водах Урсалии перевелась. Не подскажете, у кого её можно купить? Моему целителю тоже позарез нужны ингредиенты для снадобий. – Боюсь, там ничего не осталось. Рыбы гораздо более чувствительны к капризам природы, чем мы, жители земли, потому и уплыли, – задумчиво ответила туата. – Придётся подождать, пока ненастье не минует нашу бухту. – Это открыли вам фоморы? – Морти, не начинай! Фоморы не жаждут общения ни с кем, даже с тобой. Я храню их секрет так же, как твой. Не заставляй меня идти на предательство. – Я просто хочу поговорить. Беда грозит всем, даже вам! – Но разбираться с ней тебе придётся самому. Я не желаю становиться между морем и небом, – отрезала Эйтайни и бодро зашагала прочь. Пожав плечами, Николас направился к «Мейдоголде». Возле неё на табурете сидел высокий мужчина лет двадцати пяти. Он латал рыболовную сеть настолько сосредоточенно, что не замечал даже холода. В зубах был зажат росток водоросли. Когда моряк завязывал на верёвке узел, то перекатывал тёмно-зелёную нить из одного уголка рта в другой. Такой знакомый, будто они виделись раньше. – Я бы хотел поговорить с капитаном этого судна, – наконец, заговорил Охотник. Мужчина медленно поднял голову. В его глазах плескалась морская бирюза, переходящая в тёмно-синий оттенок глубины, будто внутри отражалось сердце океана. – Ну, я капитан, – его голос походил на грохот прибоя об утёсы. – Моё имя Сайлус. Чем могу служить? – Люди говорят, вы последним видели рыбу у наших берегов. – Они, поди, ещё и не такое скажут. В последний раз мой корабль приходил с уловом три недели назад, как остальные суда в этом порту. Пахло от него даже не рыбой, а солёной, цветущей морской водой, несмотря на то, что повсюду лежал снег. Николас прошёлся вдоль деревянного борта корабля. Какой гладкий! Даже просмолённых швов между досками не видно, как будто его целиком вырезали из гигантской сосны. Капитан недобро прищурился. Охотник передвинулся ближе к носу, чтобы изучить манившего к себе дельфина. – Хватит! – рявкнул Сайлус, отталкивая гостя от своей посудины. – Ты же ходячий ураган! Всё разрушаешь, к чему прикасаешься. Если меня в чём-то обвиняют, то пусть ведут к бургомистру. А мою детку оставь в покое! Ишь, мнительный какой! Кому нужна эта его «детка»? – Я пытаюсь разобраться, отчего пропала рыба, и был бы признателен за любые сведения, – Николас спрятал руки за спину и заговорил более вежливо. Сайлус снисходительно ухмыльнулся: – Тут и дураку ясно. Чуешь, откуда ветер дует? Облизнув палец, Охотник поднял его в воздух. – С запада, – уверенно ответил Николас. Западный ветер сеет бури и ураганы, это даже детям известно. – Хотите сказать, что будет шторм? – Знаешь, как у нас говорят, Небесный Повелитель и Повелитель Вод поссорились. Вот-вот начнётся драка. Потому рыба рванула на юг, подальше от Ока бури. А оно, по моим расчётам, очень близко отсюда, в Поле айсбергов. – А вам приходилось там бывать? – губы против воли растянулись в ухмылку. Поле айсбергов соседствовало с Заледенелым морем. Никто кроме фоморов так далеко на север не забирался. Даже говорили об этих водах суеверным шёпотом. – Может, и приходилось. – А к северо-западным берегам Авалора вы не подходили? Лет эдак семнадцать назад? – Ты дурак? Я ж тогда даже двумя руками штурвал удержать не мог, – скривился Сайлус и покрутил пальцем у виска. Улыбка Николаса становилась шире. – Не свозите меня в Поле айсбергов? Я хорошо заплачу! Капитан аж поперхнулся: – Совсем рехнулся? Нас смоет первой штормовой волной, если до этого не протаранит айсберг. Ищи другого дурака себе в пару. Сайлус проглотил свисавшую изо рта водоросль и поднялся на борт, захватив с собой табурет. А не разнести ли эту посудину и проучить наглого демона? Нет, его помощь нужнее. Заносчивый, конечно, грубиян, но ведь людям вреда пока не причинил. Николас направился в ратушу. – Что насчёт рыбы? – спросил Гарольд, как только Охотник показался на пороге его кабинета. – Напал на след. Что вы знаете про капитана «Мейдоголды»? – Сайлуса? – бургомистр удивлённо вскинул брови. – Добрый малый. Людей в Норикию иногда возит. Рыбаков часто у нас набирает. Все с удовольствием к нему нанимаются. Говорят, удачлив, как фомор, смел, как саблезубый мелькарис. В порту на своём барке может с закрытыми глазами пришвартоваться. Знает, где рыба косяками ходит, ветер и течение угадать умеет, рифы и скалы сквозь воду видит. Зачем он тебе? – Сайлус последний приходил с уловом три недели назад. К тому же, эти истории … Не бывает, чтобы человеку так везло. – Странно слышать такие речи в Урсалии, да ещё из твоих уст. Что ты предлагаешь? Спалить его на главной площади за ворожбу? Чем мы тогда лучше единоверцев будем? – Зачем палить? Да и дело тут не в человеческой ворожбе, а даже если и в ней, такие меры рыбу не вернут. Я хочу с ним в море выйти и посмотреть, насколько правдивы слухи. – А если он к пропаже рыбы не причастен? Мы, главный порт свободной Лапии, беспочвенно обвиним человека в колдовстве? Да соседи нас на смех поднимут. Моряки перестанут заходить в нашу бухту из-за такой славы. – Доверьтесь моему чутью, – остановил бургомистра Николас до того, как тот успел дойти в своих рассуждениях до начала новой Войны за веру. – Хотелось бы иметь за душой нечто более весомое, чем твоё чутье, если мне придётся злоупотреблять положением, – мрачно заметил Гарольд. – Ладно, показывай своего капитана. Николас привёл бургомистра к причалу, где была пришвартована «Мейдоголда». Сайлус сидел на табурете, надвинув на глаза шляпу с широкими полями, и курил трубку. Изо рта кольцами вырывался дым, пахнувший водорослями. – Мастер Сайлус, из-за сложившейся в городе чрезвычайной ситуации я, властью данной мне жителями славной матушки Урсалии, прошу вас оказать содействие мастеру Мортимеру Стигсу в поисках пропавшей рыбы. – Мортимер Стигс? Как река мёртвых, что ли? Да ты остряк! – расхохотался капитан из-под шляпы. – Никуда я не повезу этого безумца. Хотите семейное предание потомственных моряков? Гарольд с Николасом недоумённо переглянулись. – Так вот, у моего отц… нет, дальнего, ну очень дальнего предка был лучший друг. Даже не друг, а брат. Шебутной, с шилом в причинном месте, больше всех ему надо было. Вот прямо как наш мастер Мёртвый. Пришёл он однажды к моему предку и говорит: «А давай переплывём большую воду, новый мир откроем. Сами его обустроим и хозяевами станем». Бред, да? Безумие! Но вот беда, мой от… тьфу! Предок не мог ответить другу «нет». Потому они поплыли. И приплыли, можно сказать. И что теперь? – Что? – потерял нить его рассуждений Николас. – Я застрял в этом захолустье с тобой! – Сайлус обвинительно ткнул в него пальцем. – Но я не мой… предок. И вполне в состоянии ответить тебе своё решительное «нет». – Так я не понял, открыли они новый мир или нет? – перебил его Гарольд. – Лучше бы они сидели дома, – развёл руками капитан. – И медленно там загнивали без возможности расширить свои горизонты и создать нечто новое, – заспорил Николас. – Я не знаю, о чём вы толкуете, но вынужден настаивать на своей просьбе. Это для общего блага… – пытался Гарольд уговорить строптивого морского волка по-хорошему. – Если он жаждет утопиться в ледяной воде для общего блага, я не против. Но, пожалуйста, без меня и уж точно без моей детки! – Сайлус сдвинул с глаз шляпу и с нежностью посмотрел на свой корабль. – Он же в Поле айсбергов, в самое Око бури собрался. – Вы, наверное, не так поняли, правда, мастер Мёртвый? Тьфу! Морти, – со слабой надеждой спросил бургомистр. – В Поле айсбергов находятся все ответы на интересующие нас вопросы, – ответил Николас невозмутимо. Гарольд обречённо велел: – Отвезёте, куда он хочет. Это приказ бургомистра. Закатив глаза, Сайлус выругался невнятно. Из трубки на снег посыпался пепел. – Только не на моей детке. К тому же, мы вдвоём с ней не управимся, понадобятся матросы. Я в отличие от некоторых никого на корм кракену или Йормунганду не потащу. Одолевало раздражение, но устраивать разборки в порту Николас не решился. Они спустили на воду узкую, как сельдь, плоскодонку. Сайлус забрал со своего корабля длинный шест и кинул его в лодку вместо вёсел. Охотник составил пальцы рамочкой и навёл её на строптивого моряка. Именно такую картину он запомнил с детства. – Так вы точно разобьётесь! – встревожено воскликнул бургомистр. – С этой лодчонкой я совладаю, если мы, конечно, в шторм не угодим. Не смотрите, что она неказистая. Просмолена недавно и не течёт, устойчивая просто чудо, – похвалил капитан маленькое судно. – Уж поверьте, ему не в первой. Главное, с косатками не встречаться, правда, мастер Сайлус? – вызовом подмигнул ему Николас. Моряк передёрнул плечами и оттянул ворот кафтана. Что, не по нраву тебе киты-убийцы, а, морской колдун? – С оружием не повезу, таков закон. Оставь меч на «Мейдоголде». Там его никто не тронет. Ни против косаток, ни против шторма он не поможет, – ответил капитан уже куда менее строптиво. «Зря его слушаешь. А то сшиблись бы! С Повелителем Вод никогда скучно не бывает», – посетовал проклятый клинок. «Я хочу уладить дело миром», – ответил Охотник, покорно спрятав меч в каюте барка. *** Захватив с собой сушёную треску и баклажки с водой, они отчалили. Был уже почти полдень. Подхваченное сильным течением судёнышко понеслось на север, огибая побережье Полночьгорья. Море едва заметно колыхалось, вспениваясь и закручиваясь барашками у самого берега. Ветер совсем стих. – Такой штиль бывает только перед бурей, – мрачно сообщил Сайлус. – Показал удаль? Может, хватит? Нет тут никакой рыбы. Поехали домой, пока не поздно. Николас покачал головой, натянул капюшон и туже обвязался шарфом. Капитан медленно погружал шест в воду, но не грёб, а скорее направлял. Ехать пришлось несколько дней. Для отдыха они останавливались в уединённых гротах, которые не затапливало во время прилива. На третий сумеречный день впереди показались первые айсберги. Крохотные белые звёзды на тёмной морской глади – они уходили под воду на многие мили, показывая лишь свою ничтожную часть. Стемнело окончательно. Николас поднялся в полный рост, разглядывая звёздное небо. Вдалеке над Полем айсбергов рваной занавесью, зубастой короной сияла Червоточина. Яркая красная полоса, рядом с ней зелёная. Краски перемешивались, сливаясь в невообразимые оттенки то одного, то другого цвета. И ветер, и море гудели в такт её мерцанию. – Красотища! – Николас не уставал восхищаться этим зрелищем ещё в Полночьгорье. – Что тут красивого? В Нордхейме появляется новый демон, – глухо бормотал Сайлус. Огни погасли, и на море опустилась звенящая тишина. – Теперь точно будет шторм, – забеспокоился капитан. – И мы в самом его сердце. – Тебе-то что? – оборвал его Охотник. – Обернёшься кашалотом и заляжешь на дно. – Достал уже со своими намёками! – оскалился Сайлус. – А сам-то! – Николас смерил его тяжёлым взглядом. – Ты фомор? Приплыл невесть откуда, родственников нет, дома тоже. На редкость удачлив и ловок. Знаешь, куда уходит рыба и умеешь предсказывать погоду. – Так может каждый опытный моряк, – капитан сложил руки на груди. – Но ты выглядишь едва ли старше меня. Хотя… ведь это тебя я спас от косаток, когда был ребёнком? Ты ничуть не изменился с тех пор. – Ты обознался. Я такой же человек, как и ты! – И потом в Заледенелом море это же ты меня спас. Решил отдать долг? Что значили твои слова? Сайлус плотно стискивал губы, в глазах наливался темнотой шторм. – Не отпирайся. Никто из людей не заплыл бы в этой лодке так далеко, да ещё и с шестом вместо вёсел. Так куда ты дел рыбу? – Я же сказал, рыба ушла южнее, чтобы не погибнуть. – Раз не хочешь отвечать, то верни её. – Не могу, хоть бей меня, хоть режь, – развёл руками капитан. – У тебя, кстати, оружия нет. Он качнул лодку в бок и нырнул в воду. Николас едва успел скинуть с себя плащ и взлететь, прежде чем судёнышко перевернулось. – И он ещё меня упрекает?! – возмутился Сайлус, выныривая и ступая по морю, будто по суше. – Не всё же тебе одному фокусы показывать, – крикнул Николас, делая круг у него над головой. – Думаешь, в небе тебя не достать? – капитан широко расставил ноги и взмахнул руками. Вода, вторя его движениям, всколыхнулась. Поднялась гигантская волна. Её гребень едва не захлестнул Охотника – тот увернулся в последний момент. За первой последовала вторая, ещё более мощная, но Николас сбил её ветроплавом. Брызги проливным дождём накрыли Сайлуса, но тот развёл руками, и вода разлетелась в стороны, не задевая его. Охотник метнул в его грудь ветросгусток. Фомор пошатнулся, но устоял, посылая за Николасом очередную волну. Стихия разыгралась не на шутку. Такого шторма урсалийцы не наблюдали уже давно. Как будто сам Повелитель Вод схлестнулся с Небесным Повелителем. Звёзды испуганно укрылись за чёрными тучами. Поднялся шквал, завыл в кронах заснеженных сосен на берегу, застучал в окна домов. Дворовые собаки забились поглубже в будки. Люди плотнее запахивали ставни, чтобы не слышать жуткого стенания ветра. Метель мела с неистовством чистоплотной хозяйки. Снег валил непроглядной пеленой. Море грозно бурлило и бушевало. Громадные волны бились о берег, желая погрести под собой лодки и жилища. Николас с Сайлусом кружили друг против друга, забываясь в пылу схватки. Существовал только противник, которого нужно победить во что бы то ни стало. Повод и предлог стёрлись из памяти. Осталась только кипучая, неудержимая ярость, пожаром бушевавшая в сердцах. Снежные вихри сталкивались со штормовыми волнами. Сгущённый воздух бичом хлестал по ним, разнося брызги и грохот на многие мили. Израненное море стонало, и ветер, нёсший равные потери, вторил ему. Из бездны вынырнул призрачный фрегат. Губчатый капитан Эльма устало поглядел на беснующихся мальчишек, перевернувших море вверх дном. Ручной кракен схватил обоих за шиворот щупальцами, швырнул на палубу и скрылся под водой. – Полюбуйтесь, голубчики, что вы натворили! – пристыдил их Эльма. Николас с Сайлусом обескуражено уставились на бушующий шторм. – Так это и есть Око бури? – поразился Охотник. – Это всё из-за меня? Из-за меня пропала рыба? – Из-за вас обоих, – Эльма указал на задравшего подбородок Сайлуса. – Всё, что вы делаете, отражается на мире так или иначе. В следующий раз советую быть осмотрительней. Из-за чего хоть драка? Надеюсь, не из-за бабы? Николас с Сайлусом одновременно поморщились и замотали головами. – Вот и хорошо. Остальное можно поделить. Пойдём обмоем ваше примирение. Они с отвращением протянули друг другу руки и нехотя поплелись в каюту. Спорить с Эльмой было бесполезно. Хозяин раскупорил бочонок рома. – Лучше решать споры за карточным столом, чем устраивать бурю в кружке с ромом, правда, Сальермус? – старик хлопнул по плечу присмиревшего моряка. – А! Так это и есть маленький белый кашалотик! – Николас показал пальцами малька, вспоминая первую встречу с Губчатым капитаном. Фомор гневно сверкнул глазами: – Тебя в два счёта проглотить могу! Уже проглатывал. Кстати, на вкус ты ещё более гадкий. Фу! – Да хватит вам! Расслабься, Сай. Хочешь, расскажу, как он мне палубу драил? – смеясь, предложил Эльма. Лицо «кашалотика» просветлело. – Серьёзно? Этот гусь? И как, корона не свалилась? Он же ничего, поди, кроме меча в руках не держал. – Я, между прочим, неплохо рисую, – возразил Охотник. – А какой из него картёжник, м-м-м! – подмигнул ему Эльма и, разлив ром по кружкам, полез за игральной колодой. – Партию-две? – Только не это! – застонали Николас с Сайлусом. – На добрую память. Сколько мы не виделись: год, два? – настаивал старик, яростно тасуя карты. – Десять, – подсказал Охотник. – Как летит время! Тем более, вы обязаны меня уважить! Гости обречённо переглянулись. Карты бойко застучали по столу. Через несколько часов перед «кашалотиком» и Николасом выросли горы золотых монет. Эльма уронил голову на стол и захрапел. Гости перенесли его в постель. – Извини мою настырность… – начал Охотник, снимая с камина свою рубашку. – Пустяки. Я сам подставлялся столько раз… – ответил фомор, закладывая руки за голову. – И спасибо… за тех косаток. У меня с мачехой давняя вражда. Она всё надеется отцовское наследство к рукам прибрать. А мне оно даром не надо. Но она всё равно травит меня своими косатками. Ненавижу! Родственники – это всегда тяжело. Сам знаешь. Николас припомнил тёмные шрамы на шкуре белого кашалота. – Поэтому ты обосновался в Урсалии? – Город тихий, море рядом, гонений нет. Раньше я часто заходил в порт Леннокса на Авалоре, но в последние годы там не безопасно, – печально ответил Сайлус. – Предвестники Мрака запросто могут на медленном огне зажарить. – А по дому не скучаешь? – Иногда, – взгляд фомора стал далёким. – Редко. Мне принадлежат все воды мира. Что значит клочок дна по сравнению с этим? Николас подошёл к окну. – Светает. Пора возвращаться, а то все решат, что мы утонули. Сайлус пихнул храпящего Эльму в бок. – Свистать всех наверх! – затрубил Губчатый капитан спросонья. – Нам пора, – сказал Николас, выходя на палубу. – Так быстро? – расстроился старик. Как жаль расставаться с гостями. За последние пару сотен лет единственным собеседником Эльмы был кракен, а какого веселья можно ждать от осьминога, пусть и исполинских размеров? – Не скучай, старина. Ещё встретимся, – махнул ему на прощание Сайлус. – Обязательно! – подтвердил Охотник. – Не устраивайте больше драк, – снова пристыдил их Эльма. За бортом кипела рыба. Суетливо толкался планктон, крупные осётры выпрыгивала из воды и резвились в лучах восходящего солнца. Сайлус оттолкнулся от края фальшборта и нырнул в воду. Так глубоко, что не видно. – Он может дышать под водой? – встревожился Николас после продолжительного ожидания. – Он может опускаться на дно самых глубоких впадин и ловить там гигантских кальмаров, – усмехнулся старик. В подтверждение из воды выпрыгнул белый кашалот. С грохотом поднялась туча брызг. Он плюхнулся обратно брюхом кверху, размахивая плавниками. Ещё раз и ещё, вертикально, чтобы зрители оценили его размер и грацию. Аж дух перехватило. Николас захлопал в ладоши. – Спорим, я успею в Урсалию первым! – крикнул он. Кашалот погрузился в воду и выпустил в рассветное небо фонтан в знак, что вызов принят. Охотник взмыл в небо, распахнув за спиной крылья. Эльма махал ему и кричал что-то, становясь точкой в бескрайнем просторе. На месте фрегата возник водоворот, захватил его и потянул обратно в пучину. – Первый! – крикнул Николас, приземлившись на причал рядом с «Мейдоголдой». Туманным утром порт ещё пустовал. – Не надейся! – послышался голос Сайлуса. Капитан выпрыгнул из моря на палубу. После превращения он остался в одежде, только вода стекала ручьями. – Тебе не холодно? – глядя на него, Николаса охватывала дрожь. Хоть рубашка из перьев хорошо согревала, без плаща всё равно становилось зябко. – Закалённый, – отмахнулся Сайлус и вручил Охотнику меч. – Ты это… выспись сегодня хорошенько. Следующий год будет бурным. Если не отдохнёшь сейчас, больше шанса не выпадет. Его морские глаза затянуло белой мглой, как у ясновидцев, но она тут же исчезла. Николас заторопился домой. Не хватало ещё, чтобы Эглаборг затрубил тревогу, что он пропал. Рыбаки с сетями уже спешили к лодкам, чтобы побыстрее выйти в море и вернуться с богатым уловом. – Ну и буря вчера была! Такие волны поднимались, чуть берег не затопили. Мастер Гарольд переживал, что вы утонули. У меня самого чуть сердце не стало, – запричитал Эглаборг, как только Охотник показался на пороге. – У нас есть что-нибудь от похмелья? – хриплым голосом спросил он. – Напомни, когда проснусь, что я ненавижу ром. Целитель нахмурился и упёр руки в бока. Николас глотнул рассола, добрался до постели и тут же уснул. Не просыпался он до глубокой ночи. Спал бы и дольше, если бы на карнизе не появился рыжий кот. На белой морде вспыхнули синие глаза. Пройдя сквозь стекло, он забрался на кровать, понюхал выбившуюся из-под одеяла руку и улёгся в месте, где билось сердце. Лизнув небритый подбородок, кот просочился под кожу святящимся шаром. Всё менялось. Мельница неутомимо вращала колесо истории, поднимая и опрокидывая в реку времени воды жизни и смерти. Охотник пробуждался – маленькая вилия вновь звала на помощь. Он не знал, сон это или явь, как не знал, что приготовил ему щедрый на сюрпризы год.