Книга тайн

1571 г. от заселения Мунгарда, Полночьгорье, Лапия Сборы заняли неделю. Дольше всего пришлось убеждать людей. Впрочем, маявшиеся от безделья лесорубы и рудокопы согласны были хоть в Червоточину прыгнуть, лишь бы им позволили вернуться на работу и семьи не голодали. К ним присоединились охотники, давно мечтавшие изведать Полночьгорье в поисках ценных мехов. Подтянулись скотоводы и строители, которым тоже захотелось урвать краюху пускай и дикой земли. Да и среди рыбаков отыскалось достаточно авантюристов. С оружием вышло сложнее. Рудольф отдал все свои запасы. Кому не хватило мечей и копий, взяли косы и топоры. А вот за провиант Николас платил из своего кармана в складчину с бургомистром. Всё, что было в городе, они забрали себе. Чтобы остающиеся не голодали, нужно будет закупать муку и овощи у соседей втридорога. Но дело того стоило. Гримтурсы доставят их до места, но дальше гнать Мрак удобнее на лошадях. Тут подсобили туаты. У них был целый табун одомашненных ненниров. – Мы отлавливаем жеребят, когда им исполняется по полгода. Тогда их ещё можно приручить. Они гораздо лучше приспособлены к путешествиям по горам зимой. Смотри, какая шерсть густая, – рассказывал Бельгейн, гладя присмиревшего жеребца бургомистра по шее. – И копыта назад развёрнуты, чтобы в снег не проваливаться. По отвесным кручам ненниры не хуже коз карабкаются и едят практически всё. Не нужно за собой овёс таскать. Обоз с провиантом и лошадьми отправился в Полночьгорье загодя, пока в городе ещё собиралось ополчение. Когда Эйтайни зарядила мешок кристаллов, настал день похода. – Чар хватит на месяц-полтора. Всё, что я смогла сделать, – предупредила она, провожая их к мосту Биворн вместе с другими женщинами и детьми. Люди и туаты смотрели друг на друга с подозрением, но когда к ним присоединились гримтурсы, оба племени поняли, что разница между ними не так уж велика. Особенно если учитывать размер. Гиганты взяли по четверо воинов на каждое плечо, по двое в руки и отправились в путь. Шёпот послышался, когда до Хольгорма оставалось с дюжину миль. Похоже, Мрак уже очухался и выбрался из пещерного города. Перед столкновением нужно сделать привал. Гримтурсы поставили своих «наездников» на снег. – Погонщики доберутся сюда завтра, – сообщил Асгрим. – Тогда и выступим. Гримтурсы будут двигаться в тылу и помогут, если что. – Николас обратился ко всему отряду: – Сейчас главное, чтобы все научились сопротивляться голосам. Беруши бесполезны, потому что Мрак проникает в разум и сердце. Единственный щит от него – твёрдая воля. Вспомните, кто остался у вас за спиной: семьи, друзья, ваш светлый и гостеприимный город. Думайте о том, как хотите защитить их и вернуться, чтобы жить счастливо дальше. Никакие посулы Мрака не приведут вас домой, а лишь собьют с пути. Всё, что он предложит, обернётся горем. Слушайте мой голос, повторяйте мои слова. Пускай они заглушат шёпот Мрака в ваших сердцах. Возносите молитвы высокому небу, и пускай у нас всё получится. – Всё получится! – хором воскликнули воины. Охотник прижал палец к губам, напоминая, что надо вести себя тихо. После ужина Бельгейн раздал всем зачарованные кристаллы, а Николас отозвал в сторонку Асгрима. – Присматривай за отрядом. У меня нехорошее предчувствие, – он кивком указал на сторону людей на биваке. – Пойду в разведку. Припугну, чтобы завтра Мрак бежал от нас. Ждите моего сигнала. Надев маску, Николас вытащил меч из ножен и отправился за скалу. Клинок светил, как факел, поскрипывал снег под снегоступами, звенели в вышине звёзды, мороз колол щёки. Шёпот Мрака усиливался, подсказывая направление. Ауры на веках светились тонкими нитями. Час прошёл, прежде чем за очередным поворотом козьей тропы показались щупальца. Они были сотканы из тёмного тумана, более густого и плотного, чем ночь. Мрак пировал над чахлыми соснами и тушей козерога. Чернильные кончики разделились на тонкие нити и метнулись в сторону незваного гостя. Шёпот набатом ударил по ушам, заставляя мысли путаться. Николас встряхнулся, будто скидывал с себя снег, и замахнулся. Протянутые к нему нити вспыхнули и оплавились. Мрак недовольно зашипел: «Уничтожу! Не уйдёшь!» – Я и не собирался, – криво усмехнулся Николас и атаковал. Так же, как хозяин, меч жаждал битвы и не желал доставаться врагу. Чтобы не провалиться, не скользить и не оступаться на сыпучих камнях Охотник парил. Через рукоять в ладонь текла ярость, придавала сил и скорости. Рассекая щупальца с плеча, Николас перехватывал клинок за рикассо и колол остриём в самую гущу. В горах ветроплав действовал особенно сильно, резерв восполнялся почти мгновенно. Когда чернильные нити хлестали в его сторону, Охотник улетал и нападал сверху. Мрак дрогнул. Воя тревожно, жирная туша волнами потянулась обратно. Отогнав её подальше, Николас вернулся в лагерь. Нужно было поспать хотя бы несколько часов. Когда немного просветлело, а солнце в зимние месяцы здесь почти не показывалось, из-за гряды на юге выехал табун ненниров. В первый бой решили брать туатов, более опытных и стойких, а людям дать время привыкнуть. Последние высказывали недовольство. Впрочем, когда они уселись на демонических коней, то заметно присмирели, боясь, что те скинут их в пропасть. Николас повёл отряд туда, где ощущал присутствие Мрака. Воины надели кристаллы и обнажили оружие. Туаты прикрывали людей. Все стали похожи на Охотника, со звёздными клинками наголо, будто он расщепился на множество осколков и был сейчас в каждом из отряда. Стряхнув наваждение, Николас подтолкнул своего неннира. Скакун нехотя потрусил по заваленной снегом тропе: хрипел натужно, в теле ощущались напряжение и страх. Но с обычными лошадьми было бы и того хуже. Жаль, Харысай пока не готов. Интересно, выросли ли у него крылья? Посреди жидких сумерек вскинулся сгусток черноты, накрывшей склон. Распахнулись тысячи алых глаз, на всё небо разверзлась пасть и взревела. Лошади попятились. Люди в задних рядах заметались в панике. Николас засадил пятки в конские бока. Неннир сорвался в тяжёлый галоп. Выхватив меч, Охотник с гиканьем помчался на врага. Мрак нацелил щупальца в неннира. Чёрные нити врезались в ветрощит. Задрожал, зазвенел морозный воздух. Словно поджигаемый мечом, ветрощит тоже вспыхнул фиолетовыми огнями. Николас рассёк клинком ближнее щупальце. Запахло гарью, из Мрака посыпались искры и пепел. Ожёгшись ещё несколько раз, Легион завизжал и волнами помчался прочь. Приложив к губам сигнальный рожок, Охотник издал гудок к атаке. Воодушевлённые его победой, воины погнали ненниров вперёд, а кто ещё боялся, не мог удержать демонических лошадей от общего порыва. Фиолетовые огни мерцали вокруг отряда. Мрак верещал всё испуганней и спешил на север, оставляя за собой только снег и мёртвые камни. К вечеру отряд добрался до пещерного города и встал лагерем, дожидаясь, пока по их следам подтянутся остальные верхом на гримтурсах. Выставив часовых из не ездивших в атаку воинов, они улеглись спать, а с рассветом вступили в город. Ещё в Урсалии гримтурсы обеспечили Николаса подробной картой Полночьгорья и его пещер, а туаты – тундры, которая примыкала к Заледенелому морю. Жаль, заручиться поддержкой фоморов не вышло. Охотник отправил туатов парами перекрыть все выходы из пещер кроме того, что вёл на север. Снаружи Мрак гнала оставшаяся часть отряда. Когда Легион уберётся из Хольгорма, воины соединятся у северного выхода и перекроют его. Николас снова первым наступал на сгустки Мрака, затаившиеся в глубине тоннелей. Враг не должен сомневаться, что остальные в масках и с полыхающими мечами – так же опасны. Легион огрызнулся когтистыми щупальцами, но снова обжёгся о ветрощит и звёздную сталь. Николас сёк его всё яростней, мстя за погибших гримтурсов. Мучаясь от боли, Мрак обратился в бегство. Он уже не нападал, хоть и шипел на разные голоса так, что голову стягивало тисками. В этот день им удача сопутствовала – всё прошло по плану. К вечеру гримтурсы праздновали освобождение города. Они топили в котелках на кострах снег и напивались талой водой. Оказалось, что от неё можно захмелеть. Лёгкий успех настораживал. Слабо верилось, что злокозненный Мрак сдастся, не устроив подлость. Утром воины хотели продолжить веселье. Гримтурсы предостерегали, что выпало много снега и возможны сходы лавин. Но Николас оставался непреклонен: – Нельзя расслабляться, пока враг рядом. Если разгадает нашу хитрость, нам конец. Вы ведь хотите вернуться домой? Только после этого они согласились выступить в атаку. Отряд разделился на маленькие группы, чтобы не позволить Мраку просочиться сквозь заслон. Переговаривались воины звуками горнов. Гримтурсы караулили на случай опасности. *** Крошился колкий наст, скрипел снег под копытами. Сосульки покрывали шарфы и края капюшонов. Николас нёсся в сердце чёрной тучи, ветроплав молниями сверкал вокруг него, будто весенняя гроза начиналась посреди зимы. Бои шли уже вторую неделю, все порядочно устали. Многие брали передышки, меняясь по жребию. Охотник же не позволял себе такой роскоши и пил приготовленный Эглаборгом «бодробой». – Не злоупотребляйте, – говорил на прощание целитель. – Только на крайний случай. Ни отдых, ни сон это зелье не заменит. Так-то оно так, но с каждым днём опасность становилась всё ощутимее, а победа казалась недостижимой несмотря на то, что Мрак отступал. Однажды со стороны правого фланга раздалось три коротких гудка – сигнал тревоги. Николас поспешил на подмогу. Мрак шептал настолько навязчиво-монотонно, что кружилась голова. Мерцающей пёстрыми цветами лестницей в небе вырисовалась Червоточина. Ближние воины с остекленевшими взглядами помчались в распахнутую бездонную пасть. Асгрим, Бельгейн и Рудольф гнали отряд наперерез зачарованным. В воздухе свистели арканы. Они стягивались вокруг плеч обезумевших, и те падали в снег. Николас заградил путь ветрощитом. Басовитым эхом пророкотало предупреждение гримтурсов. Лавина! – В укрытие! – Охотник затрубил к отступлению. Воины бросились под скальные выступы, в выемки, в пещеры, закрывая лица шарфами. Николас снова заслонял их ветрощитом, растягивая его, насколько было возможно. Отчаяние придавало сил. Ревя обезумевшей волчицей, с вершин летели снежные клубы. Они разрастались вперёд и в небо – снежная пыль подлетала во все стороны. Лавина волокла за собой камни и опрокидывала иссушенные Мраком деревья. К вжимавшимся в скалы воинам будто протягивались белые руки, опаляла холодом. Комки снега барабанили по щиту. Вздымаясь вверх, сквозь воздушную преграду просачивалась ледяная крошка. Она набивалась в рот и нос, залепляла глаза, сыпалась за пазуху. Чуть-чуть бы продержаться. Воины смотрели на предводителя испуганно. Из носа текло, колени дрожали, мышцы натягивались в струну, внутренний резерв истощался до предела. Пару тягостных мгновений, и лавина прошла, оставив за собой горы взрыхлённого снега. Николас рухнул на колени. В глазах темнело, глухота сдавливала уши. Воины несмело выглядывали из укрытий и собирались на ночлег. Охотника подняли под руки и повели к месту отдыха. – Скольких потеряли? – спросил Николас у Асгрима, когда пришёл в себя у костра, закутанный в тёплые одеяла. – Четверых утянул Мрак, трое не успели укрыться от лавины. Их тела уже откопали, но… – туат отвёл взгляд. – Парни роют могилы. Николас прикрыл лицо руками. Асгрим подсел ближе и вручил ему миску с горячей похлёбкой. – В первый раз воинов теряешь? – Нет. Но каждый раз надеюсь, что обойдётся без этого, – нехотя ответил Охотник. – А лет-то тебе сколько? – Двадцать три. – У нас в этом возрасте только-только к охоте допускают под присмотром старших. – Тем, кто родился после войны, взрослеть пришлось быстро, чтобы занять место павших воинов. Я справлюсь. Должен справиться, пока не появится мой преемник. – А если его не будет? В легендах говорится, что Вечерний Всадник – предвестник конца. – Значит, появится кто-то другой. Застывшее время двинется вперёд, река вновь наполнит русло и потечёт к океану. А я, наконец, отдохну, – усмехнулся Николас невесело. – Ветер дует с запада. Завтра будет пурга. Придётся снова искать укрытие. – Раз ты сам так говоришь. Но боюсь, тебе понадобится более продолжительный отдых, – примирительно ответил Асгрим. – Пойду передам приказ остальным. Охотник оказался прав. Не успели они укрыться в ущелье, как начался буран. Густые хлопья кружили в воздухе, стенал ветер, заглушая даже шёпот Мрака и навевая тревожные сны. На следующий день снова слышались отголоски лавин. В лагере разговаривали мало: первые потери поубавили боевого настроя, хотя Охотник старался поднять дух рассказами о подвигах Сумеречников. На второй день непогода немного унялась. Асгрим выбрался в разведку вместе с небольшим отрядом туатов. К вечеру он вернулся, докладывая, что Мрак остановил бегство. – Завтра надо атаковать, иначе нас накроет. Позволь мне повести наступление, ты ещё слишком слаб. – Но Мрак уже убил четверых. Вполне возможно, он догадался о нашей хитрости и не будет уже таким трусливым. Если нападёт, вы не отобьётесь, – покачал головой Николас. – Придётся рискнуть. Охотник не стал перечить. Он старался восстановить резерв как можно быстрее, но чтобы биться хотя бы вполсилы, требовалось ещё пару дней. Тусклым сумеречным утром с Асгримом пошли туаты и добровольцы из людей, которые показали себя самыми смелыми и стойкими. Дожидаясь их, Николас перепробовал все техники. В следующий раз он воинов не отпустит. Как в глаза их близким смотреть, если что-то случится? Вернулся отряд в кромешной тьме. Оставшиеся ждать на биваке уже проглядели в ночь глаза. – Отогнали подальше от лагеря, – бодро сообщил Асгрим, хотя вид у воинов был изнурённый. – Двое ушли. Боюсь, они намеревались это сделать ещё с прошлого раза. Николас отрешённо уставился в огонь. Надо торопиться, иначе действие кристаллов ослабнет. – Сколько переходов до заледенелого моря? – Полторы недели, если без задержек, – ответил Асгрим. На следующий день они снова двинулись в путь. Напоровшись на звёздный клинок, Мрак бежал. Воины двигались куда более решительно. Либо он, либо они. На северных отрогах всё чаще попадались следы огромных лап. В предгорьях повстречался табун диких ненниров. Мелкие похожие на песцов мердабады выскакивали из-под копыт, вдалеке мелькали силуэты косматых йети. Жизнь возвращалась в Полночьгорье вместе с отступлением Мрака. Впрочем, восстанавливаться природе придётся долго. В тундре воинство растянулось цепочкой, чтобы покрыть как можно большее расстояние и не дать Мраку просочиться обратно. Были ещё потери: от лавин, от обморожений и падений. Поддавались на предательский шёпот утомлённые до смерти люди и туаты. Хоронить их приходилось тут же, в снегу и льдах. Чем ближе отряд подбирался к Заледенелому морю, тем яростнее огрызался Мрак. К началу весны показалась кромка расходящегося лучами льда с застывшими волнами-торосами. Наконец, выглянуло солнце, день стал настоящим, а не едва просветлевшими сумерками. Отчётливее слышался грохот. Измождённые ненниры неуклюже ступали по скользкой поверхности. Верхом отряд преодолел не больше двух-трёх миль, когда лёд затрещал. Пару миль воины пешком уводили Мрак в Нордхейм. – Поворачиваем! – крикнул Асгрим. – Тёплое течение истончило лёд настолько, что дальше мы утонем. – Ступайте! – отдал приказ Николас. – Я припугну его, чтобы надолго запомнил. – Погоди! Ты же рассчитывал на это с самого начала! – предводитель туатов хлопнул себя по лбу. – Я благодарен вам за помощь, но дальше должен действовать сам. Смотри, как Мрак скалится. Без боя он не сдастся. – Но ты погибнешь! – Не говори так, пока я жив. Уводи всех. Вели не оглядываться, иначе Мрак превратит их в соляные столбы. Подождёте меня на берегу. Если через три дня я не вернусь, уходите. Если увидите, что Мрак приближается, уносите ноги. – Знаешь, что жена сказала мне перед уходом? Что ты безумен, но в этом твоя сила. Надеюсь, она права, потому что с большим безумием, чем сейчас, я не сталкивался. – Не прощайся со мной, воин из-под холмов. Мы обязательно ещё встретимся. Войско нехотя разворачивалось. Никто не смел смотреть назад. Видно, Асгрим хорошо их припугнул. Николас сбросил с себя плащ и кафтан, оставшись в рубашке матушки Умай. Под белые перья холод не проникал. «Я знаю, почему ты не уничтожил отряд, хотя давно догадался о нашей хитрости. Заманивал в ловушку? Так нападай, я готов к последней битве!» Словно услышав его мысли, Мрак протянул к нему острые щупальца. Голоса наседали всё неистовей. Фиолетовый клинок со свистом рассёк воздух, обрубая ближние пики. Враг атаковал снова и снова, каждый раз всё более остервенело. Тени окружали. По телу пробежала дрожь, как во время битвы с Аруином. Кожа горела, рвались мышцы, ломались кости. Николас двигался так быстро, словно стал ветром, бушующим и безудержным. Мрак свернулся клубком и чёрным туманом пополз к берегу Нордхейма. Расставив руки в стороны, Охотник подпрыгнул. За спиной распахнулись крылья. Отталкиваясь от воздуха мощными взмахами, Николас взмыл в сумеречное небо. Мороз щипал кожу, но в жилах словно текла раскалённая лава и обогревала его. Самая первая встреча вела его к этому. Надо ударить сверху в самое сердце и оставить во Мраке такую рану, чтобы тот зализывал её ещё полторы тысячи лет и носу не казал из своей темницы. Стремительно набирая высоту, Николас двигался к северу. Оказаться бы посередине чёрного пятна, а потом рухнуть на него коршуном. Очертания тучи внизу складывались в знакомое лицо. Лицо Белого Палача. Алые глаза полыхали ненавистью. Рот распахивался бездонным провалом. Вверх устремился язык. Шепчущие голоса замолкали, звучал лишь один, хриплый, зловещий: «Убью! Не уйдёшь!» Николас выставил перед собой клинок и упал с такой скоростью, что заложило уши и из глаз хлынули слёзы. Мрак мчал навстречу, словно вознамерился уничтожить, чего бы это ни стоило, как если бы им управлял не знающий ни страха, ни сомнений, ни угрызений совести Белый Палач. Язык Мрака замахнулся, чтобы смести. Охотник пронзил его мечом. Вспыхнул и осыпался купол искр. За ним ещё и ещё: языки, нити, ленты, пики. Кружа вокруг своей оси, Николас отражал атаки со всех сторон. Меч слился в шар фиолетового огня, куда бился Мрак. В вихревом полёте, в неистовой пляске меча Охотник не заметил, как чернота накрыла его. Сверху, снизу, со всех сторон, хоть и Мрак и не мог пробраться в огненный шар. Пробить бы ветроплавом брешь, но на месте ожогов появлялись новые тени. Как же много этой безжалостной тёмной стихии! Сколько ни круши, вред едва заметен. Никак не выбраться. Неужели гостеприимную Урсалию не спасти? – Ты никогда этого не мог, – злорадствовал Белый Палач. За огненным шаром багровый ореол обрисовал посреди неплотного Мрака мощную фигуру Микаша. Мышцы гудели, пот застилал глаза, дыхание сбивалось. Руки двигались медленней, крылья взмахивали из последних сил. Сколько Николас так барахтался: час, день или два? Последние потуги, и ослабевшая рука опустила меч. Крылья истлели и разлетелись снежными хлопьями. Ноги не держали. Подогнув колени, Охотник парил в мрачной невесомости. – Уже выдохся? – издевался Белый Палач. – Больно ты прыткий для мертвеца. – Я всё слышал. Про ключ. Я нужен тебе живым, – натужно выдыхал Николас каждое слово. Мрак набивался в ноздри пеплом и душил. – Ты нужен богам, которые навязывают нам своим правила. А я лишь хочу увидеть твои страдания. Чтобы ты мучился, как мучился я. Чтобы ты познал всю глубину той боли, что причинил мне. – В прошлой жизни? Но я не помню её! – Всё ты помнишь. Тебе нравится притворяться, прятаться за этой дурацкой маской. Белый Палач сорвал её с лица Николаса и разломал на мелкие осколки. Тот отшатнулся, ощущая себя тошнотворно уязвимым. Обычным неодарённым человеком! – Ты слаб. Пока ты отрицаешь себя, тебе не победить. Как жаль, что мой единственный враг оказался настолько ничтожен, – с горечью заметил Палач. – Но у меня есть кое-что твоё, кое-что, что тебе очень дорого. Как думаешь, сможет оно поднять тебя с колен и распалить былой огонь? Герда? Неужели Лучезарные добрались и до неё? Добрались, потому что он ничего не сделал, чтобы уберечь её от ядовитых осколков! Неужели маленькая девчушка, которая верила в него так самозабвенно и трогательно, стала бездушным чудовищем с мёртвыми разноцветными глазами? Чистоту и тепло сменила жажда мести и ненависть ко всему живому. Веточка вереска в её пальцах осыпалась трухой, как прежде маска в руках Палача. Это Герда произносила приговор и подводила Николаса к эшафоту, она подносила факел к его костру, улыбаясь злорадно. «Предатель! Клятвопреступник! Сколько обещаний ты давал и не выполнял». «Нет! Я постараюсь. Выполнить хотя бы часть». Охотник достал из-за пазухи медальон с горлицей. Единственная действенная защита. Мягкие прикосновения вилии на плечах возвратили надежду. Шептал, перекрывая Мрак, нежный голос: «Я никогда на тебя не обижалась. Прости же сам! Перестань мучиться! Нельзя отрицать себя вечно». Николас без страха заглянул в лицо Палачу: – У меня тоже есть кое-что твоё. Может, обменяемся и будем квиты? Он протянул врагу распахнутый медальон. Фиолетовый луч сорвался с проклятого клинка и обрисовал хрустальный гроб, в котором Норну выставляли, как трофей. Обманутые Жерардом люди подходили к ней и целовали мощи, надеясь получить награду. Судорожно выдохнув, Палач рванулся к жене. – Не такие уж мы и разные, – хмыкнул Охотник. – Тва-а-арь! – зарычав, Микаш выхватил меч и бросился на Николаса. Собравшись с силами, он выставил клинок для защиты. Удар, ещё удар. Скрежет. Посыпались искры. Получалось только отбивать выпады и увёртываться – на атаки не хватало скорости. Усталость брала своё. Долго этот бой не продлится. Мрак цеплялся за Николаса, утягивал, как в трясину, топил, заставляя захлёбываться гарью. Палач и вправду хорош, в других обстоятельствах этот поединок стал бы лучшим. Но теперь впереди лишь смерть. Стылый туман Тихого берега щекотал затылок, скрипели уключины утлой лодчонки паромщика. Или нет? Так, кажется, стонут киты, когда зовут родственника. – Мы будем жить! Слышишь? Мы ещё поборемся! – отозвался голос из детских воспоминаний. У берегов Авалора фомор так же сражался с косатками и тонул в безнадёжности. – Мы всем покажем, кто тут хозяин! Затрещал лёд, всплеснулась вода. Холодные солёные брызги окатили с ног до головы. Пронзая Мрак, из Заледенелого моря выпрыгнул огромный белый кашалот. Тени визжали и вспыхивали, соприкасаясь со светящимся телом. Охотник протянул к нему руки. Стоило коснуться гладкой китовой шкуры, как в стороны разошлись мощные волны. Дети воды и ветра, они сметали Мрак, очищая мир от Полночьгорья до самого Нордхейма. Над головой показалось тёмное небо с необычайно яркими звёздами, полная луна подмигнула ласково. Внизу бушевало ледоходом море. Впереди пульсировала разноцветными огнями Червоточина. Морозный воздух будто пел ей в такт, ликуя. Эйфория прошла, и Николас осознал, что падает. Падает прямиком в пасть кашалота. Мощная челюсть сомкнулась над ним, окунув в кромешную тьму. *** 1573 г. от заселения Мунгарда, Эскендерия, Священная империя Микаш резко наклонился и выдохнул, просыпаясь от транса в своём кабинете. Вспыхнув, полотно Мрака опало пеплом. Трюдо проворчал: – Наши запасы Мрака уничтожены! И чего ты добился?! – Мы узнали, что лорд Комри жив и нашёл сильного союзника, – невозмутимо ответил Палач, поднимаясь с пола. – Всё идёт по плану. Эту взбучку он запомнит надолго. Собеседник недовольно сложил руки на груди: – Что дальше? Направим войска в Лапию? Пока мы доберёмся до него, весь срок выйдет. – Велика честь. Пускай сам за нами бегает, – отмахнулся Микаш. – Выманить его не так уж сложно, достаточно показать нечто, что привлечёт его внимание. – Хочешь, чтобы мы разыскали твоего сына в Белоземье? – недоумённо нахмурился Трюдо. – Нет, милостивый Мрак, когда же вы уясните, что он бесполезен и оставите его в покое? – потерял самообладание Палач. – Не надо никуда ехать. У нас уже есть всё, что потребуется. Позвав дежурившего в коридоре посыльного, Микаш отдал короткий приказ. Через четверть часа на пороге кабинета появился заспанный светловолосый парень. – Вы хотели меня видеть, Ваше превосходительство? – спросил он смиренно. – Да, Олаф, мой мальчик. Слышал, тебе нездоровилось последние дни, – участливо заговорил Палач. Трюдо наблюдал за ними из тёмного угла. – Вас, правда, интересуют мои тревожные сны? Иногда я скучаю по младшему брату, только и всего. Он был неодарённый, и нас разлучили в детстве. Порой мне снится, будто он зовёт меня на помощь, а я никак не могу до него добраться. Не думаю, что это что-то серьёзное. – Ты, конечно, прав, – Микаш отвернул голову, скрывая торжествующую ухмылку. – А как учёба? Слышал, ты блестяще сдал испытания на звание судьи. – Вы же знаете, как я хотел помогать людям. Все жаждут справедливости. Я подал прошение, чтобы меня назначили разбирать дела в Тегарпони. Там как раз освобождается место. Из-за этого вы меня вызвали? – Ты удивительно проницателен, мой мальчик. Но почему ты решил, что твои таланты не достойны более высокой должности? Вздохнув, Олаф отвёл взгляд. Видимо, готовился к этому разговору. – Не всё же мне быть вашим помощником. Хочу добиться успеха сам, понимаете? – Угу, считаешь, что уже достаточно созрел, – кивнул Микаш. – Что ж, все родители через это проходят. Я должен отпустить тебя в большой мир. Олаф улыбнулся, не веря своему счастью: – Я вас не посрамлю! Как только наберусь опыта, переведусь в более значимое место… – Нет, – оборвал его Микаш. – Для тебя есть работа важнее, чем разбирать кляузы горожан в захолустье. Магистр Трюдо уже достиг почтенного возраста. Ему трудно справляться со своими делами в одиночку, тем более, в таком неспокойном месте, как староверческий Авалор. Совет ордена решил назначить ему преемника, молодого, энергичного, талантливого и старательного. Того, кому мы бы полностью доверяли. Лучше тебя никого нет. – Преемника? – вскинул брови Олаф. – Но ведь это не то же, что помощник, который разбирает бумаги и исполняет поручения. Такая ответственность! У меня нет опыта в управлении людьми, нет влияния в ордене и… Я не проходил ритуал просветления. – Всё приложится. Ты же не завтра плащ Магистра примешь. Трюдо введёт тебя в курс дела, будет следить и подсказывать, если возникнут трудности. Я верю, что всё получится, – легкомысленно отвечал Микаш. – А ритуал мы проведём по всем правилам чуть позже, когда ты будешь готов. Подумай, судьёй ты улучшишь жизнь одного города, а если станешь Магистром, то будешь влиять на политику не только на Авалоре, но и по всему Мунгарду. И ещё… ты сможешь разыскать брата. – Но ведь… – Олаф ошарашенно шевелил губами. – Не в правилах ордена поддерживать родственные связи, особенно с неодарёнными. – Когда же ты поймёшь? У кого в руках власть, тот правила и устанавливает. Только от нас зависит, насколько они будут справедливыми. Не обязательно отвечать сейчас. Ты же умный мальчик, чем больше будешь размышлять о нашем предложении, тем больше преимуществ увидишь. Ступай! И не забывай, я в тебя верю. Слабо улыбнувшись, Олаф откланялся. – Я, конечно, всё понимаю, – недовольно заговорил Трюдо. – Даже то, что это не попытка меня сместить, а подготовка к Часу Возрождения. Но… зачем ты поддерживаешь в нём привязанность к брату? – Друг мой, похоже ты невнимательно читал его дело, – улыбка Микаша вышла похожей на оскал. – Его забрали из родительского дома, когда ему и года не исполнилось. Никаких братьев у него не было, по крайней мере, в этом воплощении. – Ты думаешь?.. – поражённо ахнул Трюдо. – Лучшей приманки для Вечернего Всадника не сыскать. Он сам отдастся нам в руки, вот увидишь, мой друг, вот увидишь… *** 1573 г. от заселения Мунгарда, Урсалия, Лапия Среди ночи кто-то громко постучал в дверь. Эглаборг запалил свечу и пошёл открывать лишь потому, что ждал известий о мастере Стигсе. Если в такое время, значит, что-то срочное. Сердце тревожно ёкало. Хоть бы не погиб! А остальное решится. За дверью ощущались нечеловеческие ауры. Впрочем, Охотник предупреждал, какие у него союзники. – Отпирайте! Ему нужно в тепло! – донёсся с улицы звонкий женский голос. Отодвинув засов, Эглаборг толкнул дверь. Туаты на носилках внесли мастера Стигса внутрь. Он выглядел неподвижным, как мертвец. – Что случилось? – спросил целитель у возглавлявшей отряд женщины. – Снова летаргия? Она кивком велела остальным уйти. – Битва с Мраком отняла много сил. Ему пришлось зачерпнуть лишнего. – Но ведь… он придёт в себя? – Через некоторое время. Но если продолжит в том же духе… – туата покачала головой. – Но это же не болезнь дара, – высказал свою тревогу Эглаборг. Может, хоть эта нечеловеческая женщина его поймёт. – Я изучал её везде, где появлялась возможность, спрашивал других целителей, читал книги, даже наблюдал несколько случаев. Больные становятся вялыми, их глаза тускнеют, тело ослабевает, мышцы дрябнут, и контроль над даром пропадает постепенно. У мастера Стигса таких симптомов нет! – Вы правы. Это болезнь души. Вылечить её сможет только он сам, когда перестанет бояться и ступит за грань, по которой блуждает в летаргии. – Неужели ему никак нельзя помочь? – Можно. Ему нужен стимул, который сделает его сильнее и заставит бороться. Туата подошла к альбому, который Охотник перед отъездом оставил на столе в гостиной, а Эглаборг не решился убрать. Среди рисунков демонов она отыскала портрет дочки лесника из Волынцов. Мастер Стигс рисовал Герду так часто, что это казалось наваждением, но он сам всё отрицал и даже злился, когда спрашивали. – Ему нужно то же, что и раньше, – туата ткнула пальцем в портрет. – Она растопит лёд в его глазах и сердце. Она излечит его душу и вернёт утраченную целостность. Ради неё, единственной, он пойдёт до конца и взглянет в глаза собственным демонам. – Осталось только её отыскать, – печально вздохнул Эглаборг. Туата повела плечами. За окном занимался рассвет. Как зыбкий сон, туманный морок, она спешила в страну грёз под волшебными холмами. Целитель перенёс Охотника в спальню и уложил в постель. Нужно было приготовить снадобья, которые бы вернули друга в чувство. Не успел Эглаборг закончить, как в дверь снова забарабанили. На этот раз одарённый. Целитель поспешил открыть. На пороге стоял высокий темноволосый мужчина в бело-зелёной форме. Причёска встрёпанная, под глазами круги, в лице ни кровинки. – Мортимер Стигс! Мне сказали, он тут живёт, – выпалил незнакомец на одном дыхании. – А вы?.. – О, простите! Ноэль Пареда, помощник вождя Компании «Норн», – он протянул руку для приветствия. – У меня тут, ну… Небольшая проверка, да. – Ах, это вы, – хлопнул себя по лбу Эглаборг. – Заходите. Правда, он сейчас не в лучшем состоянии. Ноэль вошёл, внимательно оглядывая обстановку. Целитель вручил ему часть снадобий и повёл наверх. Увидев Охотника в постели без чувств, Ноэль закатил глаза: – Ну, вот опять! Обещал же вести себя разумно! Во что он вляпался? – В Нордхейме проснулся Предвечный Мрак. Мастер Стигс решил загнать его обратно вместе с отрядом людей и туатов. – А помощи попросить у него рука отсохнет, – заворчал Ноэль и принялся поить больного водой, пока Эглаборг растирал его согревающими мазями. – Скажите… это он или не он? Внук Утреннего Всадника, лорд Комри, – не сдержал любопытства целитель. – Он изредка проговаривался и про знаменитого деда, и про проклятый род. Да ещё и вы… Я подумал… Ладонь мастера Стигса взметнулась и обхватила запястье Ноэля. Охотник медленно открыл глаза и просипел: – Лорд Комри умер. – Ты не находишь, что это стало дурной традицией? – Ноэль щёлкнул его по носу. – Ещё хоть раз такое вытворишь, и я заберу тебя обратно в Дюарль. Улыбнувшись, мастер Стигс хрипло закашлялся. Мастер Пареда не удержал на лице серьёзную мину и обнял его. – Глупый ты, глупый, когда уже перестанешь себя переоценивать и поймёшь, что просить о помощи не зазорно? Эглаборг влез между ними и всучил Охотнику чашку с лечебным отваром. – Мрак? – выдавил из себя мастер Стигс. – Туаты, которые доставили вас сюда, сказали, что вы победили, – ответил целитель. Охотник расслабился и перевёл взгляд на Ноэля. – Как чувствовал, что ты в беду угодил. Места себе не находил, – ответил тот на незаданный вопрос. – Совсем как в прошлый раз. Хорошо, что твой поход закончился удачно. Ты же напишешь мне обо всём, когда поправишься? Мастер Стигс дёрнул уголком рта. – Красивые здесь места, хоть я и мало увидел. Мне уже пора. Впредь веди себя осмотрительно, иначе я исполню свою угрозу, – назидательно выговаривал ему Ноэль на прощание, совсем как старший брат. – Я присмотрю за ним, – пообещал Эглаборг. Как только его друг ушёл, мастер Стигс снова уснул, но на этот раз обычным усталым сном без сновидений. *** Последнее сражение запомнилось смутно, даже пробуждение дома под уютное ворчание друзей сохранилось в голове лишь зыбким сном. Отлёживался Николас ещё несколько дней, а после принялся возвращать себе форму. Эйтайни отказалась говорить, кто спас его в Заледенелом море. Наверняка фоморы. Они всё-таки согласились поддержать общее дело. Ничего, со временем он выведет их на чистую воду. Харысай сделался совершенно невыносим: выпрыгивал из загона, носился козлами по двору, раскидывал пуки заготовленного для него же сена, ломал забор, лупцуя его ногами. Он попался на верёвку, когда обгладывал во дворе молодую ёлку. Натянув на длинные уши узду, Охотник укрыл конскую спину толстым одеялом, наверх кинул войлочную подушку и приладил седло. Подпруга пришлась Харысаю не по вкусу. Он недовольно прижимал уши и пихался мордой, пока Николас затягивал её потуже. Сразу садиться в седло не хотелось. Жеребец, закусив удила, пытался таскать хозяина за собой по всему двору. Нужно дождаться Бельгейна. Пару советов от укротителя зловредных демонов явно не помешают. Через пару дней тулпар немного успокоился и стал слушать хотя бы то, что говорил Николас. Команды, подаваемые от повода и от давления на бока, доходили туго, хотя в Дюарле встречались и более тяжёлые случаи, справлялся с которыми разве что Ноэль. К началу второго месяца весны, цветовика, когда стало припекать солнце и растаял снег, из Полночьгорья вернулся отряд. Их перенесли назад гримтурсы. Тягости пути сильно сплотили враждовавшие народы. Вечером в городе устроили большой праздник в честь освободителей. Крепкий эль с охотой наливали как длиннобородым лапийцам, так и остроухим туатам. Все были очень удивлены и обрадованы, увидев Николаса живым. Даже семьи погибших воинов не держали на него зла и кивали с пониманием. Погонщики ещё вели табун ненниров по Полночьгорью. У Заледенелого моря оставили нескольких караульщиков на случай, если Мрак снова выползет из Нордхейма. Но пока всё затихло. Пускай мир продлится подольше, хотя бы до конца его жизни, а там разбираться будут другие. На следующий день Охотник показал тулпара Бельгейну. – Э, нет, – задумчиво протянул тот. – Я на него не сяду. – Неужели он хуже ненниров? Шебутной, конечно, но бывают и горячее. – Не в этом дело. Мои предки ловили и дрессировали ненниров многие века. Я знаю их повадки, любую пакость могу предсказать. Но этот… не конь даже. Он как твой меч. Тебе – верный друг, а другим и за рукоятку взять страшно. Похоже, его наездником тоже должен быть Безликий. Сейчас скажет: «Отыщи меня, и я решу все проблемы!» Ладно, Николас же справился и с мечом, и даже с книгой. Харысай, к тому же, к нему благоволит и называет хозяином. – Сесть поможешь? – спросил Охотник. Бельгейн придержал коня, пока Николас переносил вес на спину Харысая. Тулпар послушно зашагал вокруг державшего его за верёвку туата. – Я попробую рысь, – решил Охотник. Неспешно перебирая ногами, конь перешёл на более быстрый аллюр. Движения лёгкие и гибкие – не трясло даже на скорости. Харысай набирал темп, пока не поскакал галопом. Бельгейн мелодично посвистывал, пытаясь успокоить, но вдруг упал. Верёвка обожгла ему руки. – Держись! – запоздало предупредил туат, глядя на тулпара огромными от ужаса глазами. Тряхнуло вперёд, Николас вывалился коню на шею. Харысай оттолкнулся от земли задними ногам и взмыл в небо, помогая себе невесть откуда взявшимися крыльями. – Что ты творишь?! – закричал Николас. – Тебя проверяю, – ехидно ответил жеребец, закладывая крутой вираж. Едва не сорвавшись, Охотник сполз на конскую спину и обнял ногами его бока. Эх, казалось ведь, хуже Вестфольды уже не будет. – Прежде, чем покориться, я должен проверить, достоин ли хозяин того, чтобы я носил его на своей спине, – сообщил Харысай. Лучше бы он проверял Безликого! – Ты что, прошёл пол Мунгарда, чтобы меня убить? – Почему сразу убить? Ты же герой! Я это знаю, и ты это знаешь. Поэтому провала быть не может, – воодушевил его тулпар. – Держись крепче, я спускаюсь. Харысай рухнул к земле так резко, что вышибло дух, в висках застучала кровь. Хорошо, что Николас не забыл надеть рубашку из перьев. Сейчас только она бы спасла его от падения. Тулпар то поднимался так высоко, что от холода становилось больно дышать, то опускался так низко, что казалось, они разобьются, то поворачивал так круто, что Охотник едва не опрокидывался под лошадиное брюхо. Прошёл час. Налетавшись вдоволь по безоблачному небу, Харысай опустился на пустынный берег и сложил крылья. Они словно приросли к его вороной шерсти, и теперь никто бы и не поверил в их существование. Николас спрыгнул на землю. Ноги гудели от напряжения. Харысай широко раздувал тонкие ноздри. Охотник отвязал от узды верёвку и ослабил подпругу. Прогулявшись по усеянному сосновыми иголками песку вдоль кромки прибоя, они взобрались на высокий утёс. Николас устроился на краю обрыва. Погода стояла тихая и безветренная. Заходящее солнце оставляло на воде жёлто-красную дорожку. Зыбким миражом на горизонте вырисовывался родной остров. Так близко и так недостижимо далеко. Харысай сел по собачьи на задние ноги и уставился в пустоту. – Скучаешь по дому? – поинтересовался Охотник. – Иногда, – тихо ответил тулпар. – Но там не осталось никого, кто был мне дорог. Отец умер, хан Саргал тоже. Теперь ты мой хозяин, а значит мой дом рядом с тобой, хоть он и не похож на тот, где я родился и вырос. Но знаешь, снег – это тот же песок, только мягкий и холодный. – А ты философ! – Николас усмехнулся и похлопал коня по шее.