Книга тайн

1556 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Озёрный край Поздним утром, когда дом уже шумел хлопотами, в спальню заглянула мама. – Вставай. Скоро занятия, – позвала она, настороженно глядя в угол, где была спрятана одежда. От неё редко удавалось что-то утаить. Она отдёрнула занавеску, опустилась на колени и вынула неприбитую доску, под которой мальчик соорудил тайник. – Ники-Ники, что же ты творишь? – покачала головой мама, вынимая наружу грязную одежду и сырые ботинки. В отличие от отца ругаться она не умела, только расстраивалась и опускала глаза. От этого становилось намного неприятнее. Будто Николас действительно подкидыш и сосёт из родных все соки. Зевая, он натянул на себя чистую одежду, которую мама достала из комода. Мокрую она унесла дородной экономке Эмме. Строгая любительница порядка постоянно грозила надрать пострелёнку уши за очередную шалость, но не забывала впихивать ему лишнее печенье или кусок пирога, ведь он такой мелкий и щуплый, что все косточки сосчитать можно. Николас спустился в столовую. На застеленном льняной скатертью столе его дожидалась тарелка с овсянкой. Устроившись на табуретке, Николас принялся завтракать. Он набирал кашу в ложку и водил ею у лица. На самом деле это вовсе не ложка, а шмель, который хочет пробраться ему в рот и искусать, чтобы всё внутри опухло, и он умер от удушья. В дверном проёме появилась мама: – Поторопись, милый! Эдвард уже ждёт тебя. Ложка упала обратно в тарелку. Николас соскочил с табуретки, забрал из маминых рук деревянный меч, флягу с водой и полотенце на случай, если он измажется. Последнее происходило с ним часто. – Ты же совсем не поел! – возмутилась мама, глядя на почти полную тарелку. Раньше Николас выкидывал завтраки в окно, но когда измазанный в каше карниз обнаружил отец, то заставил сына вытирать грязь и надавал подзатыльников. Теперь приходилось доедать всё, что накладывали, а порой и добавку. Но сегодня Николаса мутило, а из носа грозила снова пойти кровь. – Ты так никогда не вырастешь. Взгляни на Эдварда, на отца. Они хорошо питаются, поэтому такие большие и сильные, – уговаривала Николаса мама, поправляя его одежду и растрепавшиеся волосы. – Это от того, что они – люди, а я – злой гном. – Что за вздор! – мама упёрла руки в бока. Даже когда сердилась, она выглядела доброй и немного забавной. – Снова Эдвард подучил? Не говори так больше! Если бы ты высыпался, то и аппетит у тебя не портился бы. Ступай! И не бедокурь на занятиях. Она вручила ему почищенную молодую морковку. Сладкую! Николас схрумкал её с гораздо большим удовольствием, чем невкусную кашу, поцеловал маму в щёку и побежал к ожидавшему на крыльце брату. Эдвард молча ухватил его за запястье и потянул за собой. Брат до сих пор злился из-за случая на Площади наказаний. Он вообще не любил возиться с малявками. Лизи всё равно тянулась к нему, показывала своих кукол и рукоделие, раз за разом терпя пренебрежение. Николас же говорил: «Не больно-то и хотелось. Мне никто не нужен, я и сам смогу, совсем один». От этого Эдвард бесился ещё сильнее. На площадке для занятий за оградой уже стоял учитель фехтования, мастер Лэйтон. Он был высокий, с зализанными назад тёмными волосами. Тонкие щегольские усики загибались кончиками вверх. Эдакий жук: сучит лапками, помогая себе объяснять урок. Начинал мастер Лэйтон с длинных рассказов о дисциплине и правилах поединков. Николас уже выучил их наизусть, но не находил смысла. Какая разница, как ты кланяешься, в какие места бить можно, а в какие нет, какие приёмы использовать и сколько ждать, пока противник не подготовится к новой атаке? В настоящей схватке никто этим заниматься бы не стал! Главное ведь выжить. Почему нельзя использовать хитрость, преимущества, которые давал маленький рост? Почему нельзя облегчить вес деревянного меча, который был настолько тяжёл, что даже замахнуться не получалось? После первых же занятий мастер Лэйтон заявил, что у Николаса нет даже десятой толики способностей его брата. Он обязан выполнять то, что ему скажут, и не напрашиваться на неприятности. Николас мечтал фехтовать и сам учился махать палкой, пока был слишком мал для уроков. Казалось, что его ждёт успех. Отец восхитится его способностями, похлопает по плечу, скажет заветное: «Ты мой сын». Жаль, что всё вышло по-другому. После нескольких неудач Николас пожаловался отцу, что хочет бросить фехтование, но тот запретил. Мол, всё обязательно получится, если будешь стараться. Он занимался больше, один и вместе с отцом в те редкие дни, когда тот выкраивал время. Вроде бы удавалось повторять стойки и удары, защитные финты, перекаты и даже сложные трюки, которые Николас выискивал в книгах. Но когда он приходил к мастеру Лэйтону, всё валилось из рук, а ноги становились тряпичными. Учитель ругал его и бил деревянным мечом, чтобы он делал хоть что-то. А когда Николас использовал запрещённые приёмы, тот багровел и прогонял его с уроков. Теперь мальчик с нетерпением ждал, когда его отпустят и можно будет заняться куда более весёлыми делами. Без учителя намного лучше, когда ты у себя самый правильный ученик и никто не ругает непонятно за что. Мастер Лэйтон показывал Эдварду, как делать кручёный замах снизу, потом отступать на шаг и нападать, чтобы продвинуться на два шага вперёд и приблизиться к противнику вплотную. Николас жмурился на ярком солнце и зевал, прикладывая ладонь ко рту. Чтобы не рухнуть, посапывая, он принялся крутить петли. Хоть меч и оттягивал руки, а мышцы напрягались и болели, ему нравился свист воздуха и круговые движения. Такая мощь в них – кажется, что даже слабаку под силу нанести значимый удар. – И-я! – выкрикнул Николас, делая резкий выпад. – Что ты творишь?! – обернулся к нему мастер Лэйтон. – Ты же едва не упал! Кто так равновесие держит? Он ударил по ногам, чтобы Николас поставил их уже и перенёс вес назад. – Плечо отведи назад и спину держи прямо. Голову оторви от груди и смотри на противника. Ты должен видеть всё пространство вокруг. Николас сделал обычный ученический выпад. – Не крути всем телом. Меч и рука от локтя – одна прямая. Делай шаг вперёд и укол, потом шаг назад и сначала. Да он делал это много раз! Мастер Лэйтон вернулся к Эдварду, а Николас принялся отрабатывать движения. Скучно! Нужно придумать что-то новенькое. Вначале он попробовал ступать всё шире и шире, насколько позволяли ноги, а потом начал менять их в прыжке. Вот это здорово, ух! Вдруг ему на плечо легла ладонь. Замерев, Николас опасливо повернул голову и встретился с укоряющим взглядом учителя. – Ты можешь хоть немного послушать, что тебя говорят? Сейчас я покажу, чего стоит твоё бесконечное фиглярство! Грядёт очередная порция тумаков. Мастер Лэйтон встал напротив и вскинул меч. Николас опустил свой к земле, а хотел и вовсе выронить. Невзначай так. Учитель поддел его оружие ногой: – Подними и не празднуй труса! Эдвард забыл про собственную тренировку и внимательно наблюдал за братом. Николас стиснул зубы и всё-таки выставил меч перед собой. Вес оружия очень замедлял, а двигаться хотелось быстрее. Бесполезная громоздкая штука! Замахнувшись сверху слева, учитель нацелился в плечо. Вместо того чтобы отбить, Николас пригнулся. Мастер Лэйтон перегруппировался и ударил снизу – Николас вильнул вбок. Он докажет, что его идеи тоже имеют право на существование! Будет стойким и сильным, пускай даже маленький и слабый. Нужно предугадывать движения, реагировать и принимать решение мгновенно. Николас увёртывался всё проворнее, отмахиваясь мечом лишь для вида, чтобы не растрачивать силы и дыхание. Один удар он всё же пропустил, и рёбра обожгла боль. Кроме противника уже ничего не существовало: только движения норовившей ушибить и искалечить деревяшки. Он выдыхался быстрее учителя, несмотря на то, что мастер Лэйтон был медлительной громадиной. Если продолжать в том же духе, то проигрыш неизбежен. Нужно что-то сделать. Существовало множество вариантов, жаль, доступен всего один. Зато никаких мук выбора! Учитель занёс меч для удара сверху и выставил вперёд ногу. Нырнув за деревяшку, Николас проскочил под коленом мастера Лэйтона и стукнул по второму мечом. Учитель вскрикнул. Мальчик навалился на его больную ногу и опрокинул на спину. И кто тут не умеет держать равновесие? – Ах, ты подлец! – зарычал мастер Лэйтон, опираясь на меч, чтобы подняться. Николас припустил к лесу. Теперь точно влетит. От брата, от учителя, от отца. Даже мама расстроится! Может, лучше уйти? Будет жить в лесу с лисами и косулями. Его настоящая семья – злые гномы – заберут его к себе и научат, что делать таким, как он. Бродить вдоль усадьбы вскоре надоело и, перемахнув через деревянную ограду, Николас вернулся в сад. В сарае с инструментами мальчик прятал «особый» альбом и уголь. Если отец увидел бы, что Николас там рисовал, то отобрал бы всё и сжёг. Но эти картины осаждали, как неуёмный зуд – хоть ты палочкой на земле рисуй. Николас устроился в тени старой развесистой яблони. Угольный стержень затанцевал в пальцах, выводя на бумаге скачущих по волнам косаток. Оторвался мальчик, только когда живот заурчал от голода. Яблоки были уже достаточно крупные, но всё ещё зелёные, только на верхушке румянились бока. Туда трудно добраться, ветки очень тонкие. Николас уже пробовал. Но есть иной способ. Он воровато оглянулся по сторонам – никого. Глаза сощурились, взгляд отыскал цель. Голубой вихрь крутанул самое красивое яблоко вокруг черенка. Оторвавшись от ветки, оно полетело в подставленную ладонь. – Ники! – позвала сестра. Лизи в лёгком летнем платье подбежала к нему и села рядом, держа под мышкой тряпичную куклу Эву. – Как ты это сделал? – Фокус. Раскрывать их нельзя, иначе они перестанут работать. – Тогда сорви яблочко и для меня! Николас недовольно нахмурился. Необыкновенной способностью Лизи, курносой шестилетней девчушки с чёрными локонами и смеющимися васильковыми глазами, было умение заставлять всех домочадцев плясать под её дудку. Если что просила, то это непременно исполнялось, иначе… иначе просто не случалось! Николас вручил ей своё ненадкусанное яблоко и высмотрел на ветке другое. Оно точно так же скользнуло в его ладонь. Хрустя сочной мякотью, Лизи уселась рядом. – Что это? – спросила она, ткнув пальцем в рисунок на его коленях. Николас закрыл его от капающего сока. – Это злобные косатки-тэму, а это, – он указал на силуэт закутанного в плащ лодочника, – морской колдун фомор. Они живут на подводном острове к западу отсюда. На шее у них жабры, как у рыб. В туманные ночи фоморы выбираются из глубин и пристают к нашему берегу, чтобы полакомиться случайными путниками. Я в книжке вычитал. Лизи расширила глаза от ужаса: – А зачем одни злодеи сражаются с другими? – Может, они друг друга не любят, – Николас пожал плечами. – Если фоморы и косатки едят людей, это ещё не значит, что они не могут враждовать. – Фу, какие ужасные! – поморщилась Лизи. – Зачем мне их войны? Лучше нарисуй фею с крылышками, как моя Эва. Она погладила свою куклу. – Я уже рисовал её раз десять! – фыркнул Николас. Несмотря на то, что Лизи была жуткой плаксой и обожала девчачьи штучки вроде платьев, цветочков и украшений, Николас дружил с ней гораздо больше, чем с братом. Она его ни в чём не упрекала и прикрывала любые шалости. А когда она делала такие большие несчастные глаза… Нет, устоять он определённо не мог. – Хорошо, я нарисую тебе фею в последний раз. Лизи радостно хлопнула в ладоши. В саду раздались шаги и громкие голоса. Нужно спасать альбом! Эх, жаль, времени уже нет. – Этот ребёнок просто несносен! – ябедничал учитель. – Он не знает, что такое дисциплина и послушание. Он всё время ноет и не может сосредоточиться ни на одном задании. Искусство фехтования не терпит такого несерьёзного отношения. К тому же, посмотрите на его хрупкое телосложение. Мой вам совет, не тратьте свои деньги, а заодно и моё время зря. Он, кажется, хорошо рисует демонов из сказок? Отдайте его в подмастерье художнику, пускай храмы расписывает. – Спасибо, но в ваших советах я не нуждаюсь, – огрызнулся отец. – Раз уж вы сами намекаете, то и в ваших услугах тоже. – Звякнули монеты. – Если захочет, Эдвард будет приезжать к вам самостоятельно пару раз в неделю. Бывайте! Лизи забрала альбом и сунула за спину. Из-за деревьев появился отец. – Что ты скажешь в своё оправдание? – строго спросил он, приметив и лежавшие на земле огрызки, и то, что Лизи держала руки за спиной. Николас молча разглядывал носки своих сношенных башмаков. – Он ничего плохого не хотел! – заступилась сестра. – Конечно, – отец взял её за руки и заставил отдать альбом. Вглядываясь в рисунок, он тяжело вздохнул. – Лизи, ступай в дом. Сегодня все должны выглядеть празднично. – Только не ругай его сильно! – попросила она, поднимаясь. – Иди же! Сестра припустила к крыльцу. Николас продолжал сидеть, не поднимая взгляда. – Может, мне и правда стоит? Подмастерьем художника, м? Я не могу не рисовать, это сильнее меня, я… – он передёрнулся. Отец взял его за подбородок и заставил посмотреть в глаза: – Никогда и ноги моего сына не будет в единоверческих храмах. Николас испуганно сглотнул: какой он сердитый! – Сегодня к нам на ужин придёт новый учитель, самый лучший на Авалоре, а может, во всём Мунгарде. Пожалуйста, постарайся ему понравиться. От этого зависит твоё будущее. – Какое там будущее, – Николас вырвался и скрестил руки на груди. Не умел он никому нравиться. И мечтать о том, как его оценят, больше не хотелось. – Снова придётся соревноваться с Эдвардом? – Нет, – отец взял его за плечи и развернул к себе всем телом. – Этот учитель только для тебя. Он испытает твоё почтение, послушание и веру. Сделай всё, что в твоих силах и даже больше. Не разочаровывай меня! Отец потащил Николаса к дому. Мальчик тоскливо смотрел то на лес, то на альбом в руке родителя. *** Мама нарядила его в парадный костюм: тёмно-синие суконные бриджи и такой же камзол, очень узкий, расходящийся двумя клиньями на спине. Выправила белый кружевной воротник рубашки, из рукавов – манжеты. На ноги натянула белые чулки с оборками и чёрные, начищенные до блеска туфли. Николас задумчиво поколупал ногтем серебряную пряжку на груди. Мама пригрозила пальцем: – Не порви ничего и не испорть. Сегодня очень важный вечер. Потерпи и постарайся быть на высоте. Она зачесала его волосы назад и внимательно осмотрела со всех сторон. Тесно, жарко, душно и жутко страшно! Что там за учитель? Почему на него возлагают столько надежд? Один вечер, конечно, можно потерпеть, чтобы родные остались довольны. Раздался стук, послышались шаги на лестнице, заскрипела дверь. Николас выбежал в холл, где отец уже встречал гостя. Им оказался долговязый старик в балахоне из грубого льна. Гладковыбритое лицо подёрнула сеточка глубоких морщин, нос с крапинками походил на сморщенную сливу. Глаза под сросшимися на переносице бровями отливали яркой бирюзой. Седые волосы были убраны в конский хвост. Учитель фехтования такой старый? Он же даже не ходит, а ковыляет, опираясь на белый посох. Как же он будет приёмы показывать? Стойку исправлять? – Так это и есть Николас? – тонкие кривые губы растянулись в улыбку. – Много о тебе наслышан, молодой человек. Опомнившись, мальчик сложил ладони лодочкой и поклонился: – Приветствую вас, учитель! Николас скосил взгляд на отца. Всё верно? – Гвидион, – представился старик. – Что ж, приступим. Желающий стать моим учеником должен омыть мои ноги после долгого пути, что мне пришлось проделать до вашего дома. Николас испуганно вытаращился. – Это неслыханно! Он ещё слишком мал, мы никогда… – возмутилась мама. Отец оборвал её властным жестом и повернулся к сыну: – Конечно, он всё сделает. Николас, ты ведь не боишься? Раз уж начал, надо непременно дойти до конца. Мальчик взял старика за руку и провёл к большому деревянному креслу в гардеробной. Мама принесла кувшин с тёплой водой, лохань, мыло, рогожку и полотенце. Она явно хотела посмотреть, как и притаившиеся за углом Лизи с Эдвардом. Отец вложил в руки учителя альбом и увёл маму, плотно затворив за собой дверь. Николас остался с Гвидионом один на один. Старик ощущался не таким, как обычные люди. Более веским и плотным, как тот таинственный лодочник-фомор или Белый Палач. Это пугало, заставляло прислушиваться к шорохам и раздумывать над каждым действием. Николас закатал рукава и опустился на колени возле ног Гвидиона, поднял полу балахона и снял со ступней стоптанные сандалии. Учитель листал альбом, исследуя рисунки. – Да у тебя талант. Где ты видел все эти чудеса? Он указал на самый страшный портрет двуликого владыки. – Нигде. Просто… из сказок, снов, сам выдумал, – Николас пододвинул лохань к ногам Гвидиона и принялся поливать их из кувшина. – А врать нехорошо, молодой человек, – цокнул языком учитель и отложил альбом. Николас поёжился. Отёкшие ноги старика выглядели жутко: сухая кожа обвисала и собиралась в складки, на ней проступали бурые пятна. Вспухли, перевиваясь, жилы, царапались края старых мозолей, ногти желтели. Николас закрыл глаза и задышал часто-часто, повторяя про себя: «Я не слабак! Я ничего не боюсь! Ничего!» Успокоившись, Николас принялся тереть ступни мылом. Вода в лохани быстро мутнела. Хоть бы не испачкаться! Может, это тоже часть проверки? Старик достал из мешочка на поясе ольховые шарики. Узловатые пальцы перекатывали их, мерно постукивая. Николас вздрогнул и задел мозоль рогожкой. Шарик упал и со стуком покатился по полу. Николас подскочил и вернул его обратно. Гвидион плутовато сощурился и снова бросил на этот раз намного дальше. – Принеси! Наставник считает Николаса дрессированной собачкой?! Мальчик сжал кулаки и снова сделал несколько глубоких вдохов. Нет, один вечер он выдержит! Ради отца… ведь так хотелось, чтобы тот им гордился. Николас исполнил, что было велено, и, отставив воду, вытер ноги Гвидиона полотенцем. Вредный старик снова бросил шарик, и тот укатился в дальний угол. – Принеси. Николас уже хотел подняться, но учитель с необыкновенной силой надавил ему на плечо. – Нет, принеси его так, как можешь только ты. Николас смотрел то на Гвидиона, то на шарик. Это тоже часть проверки? Если он нарушит отцовский запрет, если покажет свою силу, то его сдадут Лучезарным и объявят колдуном! Или… Отец говорил что-то про веру. – Давай же! – потребовал Гвидион. Нужно понравиться наставнику. Нужно смиренно выполнять его просьбы. Если перечить, все злятся. Нужно довериться. Но как же это трудно! Николас выставил руку. Шарик влетел в раскрытую ладонь. Мальчик протянул его наставнику, глядя исподлобья. Закричит? Обзовёт злом? Эх, отец снова расстроится! – Как же сильно тебя запугали, – Гвидион забрал шарик себе. – Я начинаю жалеть, что мы пошли на поводу у твоего отца и оставили тебя среди обычных. – Обычных? А кто вы? – Наставник. – А вы… вы научите меня фехтовать? – Нет, но я знаю одного из лучших фехтовальщиков в округе. Ты тоже познакомишься с ним, если у тебя хватит таланта. Николас понурился, ведь мастер Лэйтон обзывал его бездарным. – А чему же учите вы? – спросил мальчик, обувая ноги Гвидиона в войлочные башмаки. – Жизни, – ответил тот и поднялся из кресла, опираясь на посох. – Идём, нас уже заждались. Николас расправил одежду и подставил ему плечо. В столовой уже был празднично накрыт стол. Николаса посадили рядом с наставником и отцом. Эдварда с Лизи устроили как можно дальше, чтобы мальчишки не задирали друг друга. Взрослые вели скучные разговоры. Николас заставлял себя поглощать всё, что ему накладывали, пока не объелся до тошноты и отставил от себя тарелку. Хоть бы Эмма не пристала с добавкой! Лизи и Эдварду повезло: они шушукались между собой, а Николасу полагалось сидеть смирно. Ужин длился смертельно долго. Когда стемнело, отец хлопнул в ладоши. Эмма с Джаспером принялись убирать посуду со стола, мать взялась руководить ими, Лизи с Эдвардом отправились в свои комнаты. В столовой остались только Николас, отец и Гвидион. Старик устроил локти на столе и положил подбородок на ладони. – Не страшно вам привечать в своём доме бунтовщика? – с издёвкой спросил он. – Особенно после того, как ваш отец нас предал. Решитесь уже, на чьей вы стороне. Так он – бунтовщик против единоверцев? – Как жаль, что нынче предательством у Сумеречников считается желание выжить, – процедил сквозь зубы отец. – Вы хотите отказаться от моего сына на этом основании? – Если бы мы жаждали отказаться от вашего сына, то его уже давно не было бы в живых, – ответил Гвидион не менее строго. – Одарённые дети и прежде были драгоценной редкостью, а теперь в нашей маленькой общине они и вовсе не рождаются. – Вы, Лесли, Белый Палач. Да мой мальчик прямо нарасхват! Не удивлюсь, если скоро и норикийцы потребуют отдать Николаса им, – горько усмехнулся отец. – Мы этого не допустим. Старик указал глазами на пустой табурет. Отец подхватил сына на руки и поставил туда. – Потерпи немного, скоро всё закончится, – зашептал он и принялся снимать с Николаса одежду. Вскоре тот остался в одном исподнем. Холод крался по коже мурашками. Мальчик обнимал себя руками, с трудом выдерживая направленный на него изучающий взгляд. Словно корову на ярмарке присматривали. За подбородок повертели, заставили зубы показать, в выпирающие ключицы потыкали. Да с таким цоканьем противным, мол, тощий ты слишком. А особенно тщательно рассматривали зудящую родинку, щупали, чуть шею не свернули! – Узнаю породу, – усмехнулся Гвидион, отстраняясь от него. – Волчонок, глаза прямо искры пускают. Вот-вот куснёт. – Николас! – пристыдил его отец. Ну а что? Только он дерзить может, потому что взрослый, да?! Но всё равно пришлось покорно потупиться. – Сними с него амулет Кишно, – приказал наставник. Отец застыл, словно боялся, как и Николас. Серебряный кулон на кожаном шнурке мальчик носил на шее, сколько себя помнил. Три закорючки, заключённые в круглую оправу с небольшими лучиками – отец не объяснил, для чего это нужно. Предупреждал только: никогда, ни при каких обстоятельствах не снимай кулон с себя. Даже если попросят, будут требовать или угрожать – никогда не снимай. А теперь отец сделал это сам. Гвидион присвистнул, глядя поверх головы Николаса. – Такой мощный дар! Неудивительно, что он не может сдерживать выплески. Если мальчик не будет пользоваться своими способностями ежедневно, то его разорвёт от копящейся внутри силы. – Вы его обучите? – с надеждой спросил отец. – Есть правила, которые нельзя обойти. Мы не посвящаем в наши секреты недостойных. Неужели ты не знаешь? – ответил Гвидион. – Издеваетесь? Вы отказались от моего старшего брата Кевина, а потом на испытании саблезубый мелькарис оторвал ему обе ноги! У отца тоже был брат? Сколько же ещё скелетов припрятано в семейном шкафу Комри? – Соболезную, – холодно ответил Гвидион. – Но лучше недостойный погибнет от своего дара, чем получит такие знания, с которыми станет опасен для мира. – Кевин никогда не был опасен, – возмутился отец. – Не нам судить. Моё слово: мальчик должен найти в лесу оленя с золотыми рогами и принести их в качестве трофея. Ты запомнил? – Гвидион обернулся к Николасу. – Добудешь рога, и тогда тебя возьмёт в ученики настоящий мастер меча, а не то недоразумение, которое неодарённые зовут «учителем фехтования». Николас удивлённо моргнул. Могло бы быть и хуже. Белую лисицу же он нашёл! – Но у Кевина вы просили лишь отыскать оленя, – забеспокоился отец. – Ставки стали выше, – дёрнул бровями Гвидион и направился к выходу.