Слезы ангела, оберегающего меня

«Что же держит нас в этом бренном мире?» Наверное, это вопрос каждого самоубийцы. Вот и я после всех произошедших со мной событий задал себе этот вопрос. И не то чтобы каждый, кто его себе задает, в итоге отправляется в мир иной, нет. Просто тот, кто уже решился уйти, думает, что ответ тут один – «Ничего». «Что же с тобой произошло?», спросите вы. Просто я пришел домой одиннадцать вечера. Отец, смерив меня обвиняющим взглядом, объявил меня в том, что я пьян. Конечно, я выпил чуть-чуть в компании друзей, но сам факт этого привел отца в бешенство. Мы с ним ужасно разругались, и в порыве злости он неожиданно решил мне рассказать правду о моем происхождении. Они с матерью, оказывается, не являются мне родными. Как он сам тогда сказал: «Теперь ты все знаешь и можешь проваливать, бессовестный и неблагодарный урод». Мать горько плакала и умоляла не обращать внимания на слова сказанные отцом. Как же мне жаль было тогда ее, ведь она всегда прощала мне все мои проказы, а я будто в душу ей наплевал, разоравшись на отца. Да, я ушел из дома, громко хлопнув дверью, но еще долго простоял на лестничной площадке, слушая громкие рыдания матери и проклятия отца в мой адрес. Тогда я просто не мог себе позволить дать слабину и вернуться домой. Этому всему мешала моя гордость. Ну что же я такого сделал, для того что бы он меня так внезапно невзлюбил? И вот теперь у меня не осталось ни одного родственника, теперь я совершенно один. Вот тут встает второй вопрос: «Неужели только из-за того, что тебе теперь негде жить ты решил покончить собой?». Отвечу сразу, жилье у меня есть, так как моя милая бабушка, пусть тогда она, как и я, не знала, что она не родная вовсе, отписала свою однокомнатную квартирку мне. В последний месяц ее жизни я не отходил от ее постели, ухаживая за ней. Еще тогда она пообещала записать единственным наследником этой маленькой квартиры. Признаться честно, она всегда не понимала, почему ее сын, мой приемный отец, так меня не любил. Сама же бабушка во мне души не чаяла и, кажется, любила больше всех остальных родных мне людей. И, наконец, вопрос третий: «Так что же тебе мешает жить спокойно дальше?» На него у меня тоже есть ответ. Моя девушка умерла ровно сорок дней назад, так и не придя в сознание. Свои последние две недели на краю жизни и смерти она провела в глубочайшей коме. Зачем я тогда отпустил ее домой одну, не смотря на поздний час? Ее родители во всем обвиняют только меня, и я сам так думаю. Нет теперь не единого человека в мире, который смог бы утешить и поддержать меня. Я не могу себе простить смерть своей любимой, никогда не смогу. На самой окраине нашего городка есть «Мост самоубийц», как его теперь стали называть местные жители. Построили его совсем недавно. Раньше же на его месте был другой, но не подлежащий реконструкции. Старый мост был не так высок как этот, да и не так красив. Сейчас же с нового открывается замечательный вид на город, и я невольно думаю, что не зря те, кто решились распроститься с миром, стали выбирать именно его в качестве «орудия» самоубийства. И я тоже решил, что встречу смерть именно здесь, вместе с рассветом. Даже сейчас во мне не умер романтик. На часах уже 3:40, тот самый мост уже был виден в метрах пятисот от меня. До того как я посмотрел на часы, я шел будто не чувствуя течения времени. Солнце выйдет примерно через полчаса. Ничего, я успею дойти до восхода. Прибавив шагу, я добрался-таки до моста за десять минут. Выйдя ровно на его середину, я остановился, подошел поближе к перилам и, держась на них, глянул вниз, на реку. Здесь должно быть самое глубокое место. Течение нашей реки тихое, и вода лишь приятно журчала, успокаивая медленно, но верно, мои расшатанные нервы. Я повернулся спиной к восходу и сел, спиной опираясь на перила. И тут совсем близко раздалось: — Послушай, а тебе и в самом деле так хочется умереть?