Перевоспитание, или Как я жил в армии

      На завтрак мы все пошли без опоздания. После такой пробежки есть хотелось ужасно. Да вот если бы только в столовой ещё еду давали. А так какие-то помои. Блядь, да это же есть невозможно! Я не стал давиться этим кормом, а просто встал и ушёл в казарму.       Интересно, так будут кормить всегда? Сколько там человек может протянуть без еды? Месяц? Ох, но не я. Я и так слаб физически, а если ещё и ничего не есть… — Почему не ешь с остальными? — прервал мои раздумья голос Фаррелла. А он-то зачем сюда припёрся?! — Не хочу, — сухо сказал я. — Зря. Силы-то надо восстанавливать! — А от этих помоев вообще силы прибавятся? — не выдержал я. — Прибавятся от всего, если будешь есть! — На этот раз я воздержусь!       Вот и поговорили. М-да, душевненький разговор получился. И почему у меня вечно возникает желание послать этого сержанта куда подальше? Ответ очевиден: он меня бесит!       Когда в казарму подоспели все остальные солдаты, Фаррелл начал свою супер скучную лекцию, которую я полностью прослушал. Зато я побратался с одним пацаном, которому так же, как и мне, было совершенно параллельно на речь сержанта. Его зовут Энтони, хотя он предпочитает просто Тони.       У Тони, как оказывается, похожая ситуация. Он долго пытался откосить от армии, но ничего не вышло. Теперь как и я, сидит здесь. Вернее, служит.       Просидев лекцию впустую, я уже хотел было завалиться спать, но Фаррелл сказал, что через 10 минут будет тренировка. Почему я не удивлен?       Когда эта грёбаная скотина под свист этого грёбаного свистка вытащила нас из этой грёбаной казармы и заставила бегать по этому грёбаному лесу, проходя эти грёбаные препятствия, я окончательно убедился, что я ненавижу эту грёбаную армию! А ведь начался только второй день.       Так прошёл и третий день, и четвёртый, и пятый, и вся неделя, и вторая, а я с каждым разом всё больше и больше ненавидел армию. Для меня это ад!       Шеннон, на удивление, был во многом лучше других, за что получал поощрения сержанта, в то время как я — сплошные выговоры. Видите ли, Шеннон — мой брат, а я не похож на него в плане устойчивости. Короче, я слабак.       Сказать, что две недели пролетели незаметно, значит ничего не сказать. Всё длилось мучительно долго. Шеннон нашёл себе корешов, подобных ему, причём не только из своего отделения. А я думал, мы будем вместе. Нет, я, конечно, пытался влиться в их компанию, но один из этих дебилов как-то сказал мне, что такому лоху двадцать пятого сорта, как я, здесь не место. Шеннону я не стал ничего говорить. И что мне оставалось делать? Правильно, завести свою компашку, пусть и не такую чумовую, как у них.       Да, в армии всё было жёстко и сурово. Действовал один закон: выживает только сильнейший. Либо ты станешь нормальным солдатом, либо тебя загнобят до такой степени, что домой ты вернёшься с направлением к психиатру. Но меня не сломать! Я, блядь, Джаред, блядь, Лето, блядь! — Так, бездари, кто сегодня пойдёт на пост? — как-то спросил Фаррелл. Вот, мы уже не товарищи призывники, а бездари.       На его вопрос никто не ответил. Была полная тишина. Сидеть на посту было нереально скучно. Но тут я подумал: сиди себе и пропускай машины, зато никаких тренировок и лекций. А раз на посту стоят по двое человек, то будет не так уж и скучно, особенно если я возьму с собой Тони. — Я пойду, — вызвался я. — Так, Джаред, отлично, — по-моему, это была первая похвала Фаррелла в мою сторону. — Кто ещё? — Тони, пошли! — крикнул я ему. — Ок. Товарищ сержант, я пойду, — поднял руку Тони. Круто, его даже уговаривать не пришлось. — Замечательно! Тогда через полчаса пойдёте сменять пост, — сказал он и ушёл.       В назначенное время мы пошли сменять пост. Те двое, что стояли здесь, ушли. Мы же встали на их места. Но вот ебанутый парадокс: и десяти минут не прошло, когда я понял, что нам скучно. — Джа, у меня карты есть, — сказал Тони и показал мне колоду. — И ты всё это время молчал? Давай раздавай скорее! — обрадовался я.       Таким образом мы убили почти час времени, пока одна злосчастная гнида не решила нас прервать. — Хорошо сидим! Да, товарищи рекруты? — послышался голос сержанта. Вот только его здесь не хватало.       Мы с Тони соскочили с места и виновато на него посмотрели. — Что молчим? От стыда сгораем? — Извините, товарищ… — начал извиняться Тони, но я прервал его. — А чего это нам стыдиться, товарищ сержант? — Как чего? Глупый вопрос, Лето. На посту вы должны стоять, как оловянные солдатики, а не в азартные игры играть! — Да что вы говорите? А ничего, что тут все на посту только так и стоят — в карты играют?! — ну всё, меня попёрло. — Ты как к своему сержанту обращаешься?! Немедленно извинись! — начал кричать на меня Фаррелл. Тони аж побелел от страха, а вот мне было глубоко до фонаря. — И не подумаю, — нагло сказал я и отвернулся. Тогда Фаррелл вплотную подошёл ко мне и как можно спокойнее сказал: — Мне кажется, нам с тобой давно нужно поговорить по душам. Шагай за мной, Лето.       Интересное предложение. Надеюсь, он меня заживо не закопает?       Колин развернулся и молча пошёл в нужном направлении. Я направился за ним. Мне было страшно и интересно одновременно. Что он задумал?       Пройдя метров сто от поста, мы дошли до его кабинета. Сержант открыл ключом дверь, пригласил меня, а уж потом вошёл сам. Я, не стесняясь, запёрся в его комнату и офигел. У него в комнате далеко не как у нас в казарме: в углу стоит аккуратно заправленная кровать, рядом тумбочка цвета грецкого ореха, шкаф, подобно цвету тумбочке. В другом углу стоит громоздкий дубовый стол, рядом небольшой диван и телевизор, а на полу во всю комнату был постелен ковёр. Видно, что он уже старенький, но в отличном состоянии.       Я стоял, как истукан, и не знал, что делать. Тут Фаррелл подошёл ко мне и сказал: — Скажи, Джаред, я тебя уже порядком достал? — Хм, — усмехнулся я. — Нет, ты скажи прямо, не бойся, — сказал сержант. Что? Я боюсь?! — Да, товарищ сержант, — ответил я. — Что «да»? — выпытывал он. — Вы меня достали! — Так. И у тебя наверняка есть желание врезать мне? — всё утверждал он. Да что ему от меня надо? — Ну, наверное… — я не знал, что сказать. Желание-то было, ещё какое, но вот хватит ли у меня смелости. — Если есть, ты можешь врезать мне, — спокойно сказал сержант. И снова его убийственно спокойный голос. А ещё у него тяжёлый взгляд и грустные глаза. Но к чему это вообще я? Мне тут возможность врезать самому инструктору в морду представляется, а я о глазах и взгляде думаю. — Ну, я не знаю… вы же… сержант… — Представь, что я сейчас не сержант. Ну, ударь меня, — сказал Колин. Он что, мазохист? — Товарищ сержант, это… — Что, слабо? — начал выводить он меня из себя. Что? Это мне слабо?! — Точно, я и забыл. Ты же Джаред, а не Шеннон. Вот Шеннон бы ударил! Он не слабак, в отличие от своего брата, — всё это Фаррелл говорил с ноткой злости. Почему? Что я ему сделал?       Его слова выводили меня из себя. Я не выдержал и замахнулся кулаком в его челюсть. Но не тут-то было.       Каким же я оказался дебилом. Эта падла только и ждала от меня удара. Когда мой кулак был почти у цели, Колин резко перехватил мою руку, скрутил за спину и ударил коленом в живот. После этого он отпустил меня, но я согнулся пополам. Живот ужасно ныл. И о чём я вообще думал? Он же в сто раз сильнее меня. Его к этому готовили. — Вот видишь, Лето. Ты хотел ударить меня, но при этом сам получил по заслугам. Ты ничего не знаешь о солдатской жизни. Должна быть дисциплина и честь. У тебя же ничего нет. Думаешь, от того, что ты тут передо мной выкобениваешься и строишь из себя крутого, у тебя получится легко пройти через армию? Чушь собачья! В своей жизни я всё видел и перевидел. И уж поверь: таких, как ты, было куча с горкой! Хочешь нормального отношения, тогда сам стань нормальным и выкинь все бзики из головы! Понял меня? — скрестив руки на груди, сказал сержант. Я просто молчал, корчась от боли. — Думаю, ты понял. Свободен! — строго сказал он и открыл дверь.       Я вышел с чувством полного унижения. Хорошо, что этого никто не видел. Вот же мразь! Как я его ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! И как ему вообще разрешили отделением командовать? Ему только в тюрьме за заключёнными можно следить или вышибалой работать. Сука!       Я вернулся на пост, стараясь не показывать вида боли. Но живот болел ужасно, и Тони всё равно заметил что-то неладное. — Что, получил от Коленьки на орехи? — засмеялся он. — Что? От кого? — не понял я. — От Коленьки. Ну, от Колина. Просто если говорить по-русски… — Мне плевать! — накричал я. Мне было не до шуток. У меня в голове неисчерпаемо выскакивал план мести. Тони резко замолчал. Видимо, понял, что меня лучше не нервировать. Хотя, скорее он обиделся. Я уже чётко познал его натуру. Тони хоть и был натуралом, но по характеру сильно напоминал цветного мальчика. Какой-то весь такой ранимый, обидчивый, нежный. А как он дует губы, когда обижается. — Ох, ну ладно тебе, Тони. Прости, я вспылил. — Хм, — вот и весь его ответ. — Тони, ну пожалуйста, прости, — клянчил я. — Эх, ладно, фиг с тобой, — засмеялся он. Слава Богу, хоть с этим я контакт наладил. Но вот с Фарреллом даже пытаться не буду. У меня на него другие планы. Отныне, это — война!