Первое задание

Я молча допивала четвертую порцию виски, гипнотизируя взглядом пламя огня в камине. - Так и будешь молчать? – Локи вытягивается на ковре, подпирая ладонью голову. - Какую часть моей биографии ты хочешь услышать? - Всю. - На свет появилась девочкой, двадцать семь лет от роду, не замужем, детей, родственников и животных нет. Живу и помирать не собираюсь. Вот такая биография, – я встречаюсь с ним глазами, - Что еще тебе рассказать? - Я же сказал – все. От детства до того, как ты дошла до жизни такой. - Это какой? - Ты живешь одна в каком-то скворечнике, гоняешь на мотоцикле, парня у тебя нет. И делаешь ты это сознательно. - С чего ты это взял? – про мою квартиру возражать бессмысленно, как и про все остальное. Он прав. Я сама загнала себя в эту келью. - Я видел тебя сегодня на концерте. Там ты была настоящей. - Да? Ты так в этом уверен? - Я бог, все-таки. Рассказывай. - И ты от меня отстанешь? - Если захочешь. - Я еще не настолько пьяная, чтобы разговаривать за жизнь. И, мне кажется, что неплохо бы закусить, – я пытаюсь встать и пойти на кухню, но ноги говорят мне бравое «Неа!», и я плюхаюсь обратно на ковер. – Черт, кажется, я таки напилась. - Чего тебе принести? - С чего ты такой заботливый? - Я не хочу чтобы ты вырубилась, пока не расскажешь, - он поднимается и шествует в сторону холодильника. На кой ему моя история? Скучающее божество забавляется со своей смертной игрушкой? Но, с другой стороны, я ведь уже выпустила вожжи своего аскетизма. Может, расслабиться и последовать совету Тора - попытаться получить удовольствие от происходящего? Хочет услышать? Пусть слушает. В конце концов, я никому еще не рассказывала свою биографию. Хуже уже точно не будет. - Держи, – Локи ставит на ковер тарелку с яблоками и усаживается рядом. – Я жду. Я беру яблоко и с остервенением вгрызаюсь в гладкий зеленый бок. - Я не знаю, с чего начать… О чем конкретно ты хочешь услышать? - Расскажи о своем детстве. - О детстве… Ладно. У меня было счастливое детство. Вполне обычное, но счастливое. Я родилась на другом конце планеты – в огромной, самой большой в этом мире стране - в России, в Сибири. Американцы представляют эти места диким краем, где медведи по городам ходят. Но, кроме медведей, там много чего интересного… это огромный простор, это Обь – одна из самых больших рек, это горы… Лето там короткое, но очень жаркое, зима лютая и по шесть месяцев в году. Сугробы наметает по вторые этажи зданий… деревья стоят заснеженными, в инее… красиво. У меня был, что называется, полный комплект – мама, папа, бабушки с дедушками, младшая сестра и всякая домашняя живность. Мои родители были строителями. Папа проектировал электростанции – огромные сооружения, которые производят электричество… - Я знаю, что такое электростанции. - Не перебивай, а? Я, когда была маленькой, дико гордилась тем, что папа дает людям свет и тепло. Он казался мне таким большим, сильным… Мне нравилось сидеть у его письменного стола и наблюдать, как он чертит, считает… Мама преподавала в университете. Она учила проектировать жилые дома. У нее никогда не было времени – студенты, лекции… Больше всего времени я проводила с бабушкой – она меня учила читать, готовить, вышивать – в общем, всему, что должна уметь хорошая девочка. В музыкальную школу отвела. В России многие дети учатся музыке. Я шесть лет училась по классу фортепьяно. - Сыграешь? - Я лет сто уже не играла – не вспомню. Да и не на чем тут. - Это легко решить. - Ты слушать дальше будешь или хватит? Локи наливает мне очередную порцию виски, одновременно делая приглашающий жест. - Из детства я ярче всего помню дедушку – я была у него старшенькой внучкой и он баловал меня – сладости, игрушки… на мотоцикле катал. У него был культовый для России мотоцикл – ярко-зеленый Урал с коляской. Мама ругалась постоянно – «Опасно!», а он только смеялся… он был седой-седой, с очень теплыми и сильными руками и смеющимися морщинками у глаз… Когда он умер, мне было тринадцать. Я стояла на кладбище у его могилы и понимала, что что-то закончилось и никогда уже не вернется. Что больше нет большого седого деда, который разгонит всех соседских мальчишек, что не хотят брать меня в игру, больше не посадит меня в коляску мотоцикла и не повезет за мороженым… Наверное, тогда и закончилось мое детство. - Почему ты решила стать врачом? - Из вредности. Мама с папой видели меня продолжателем их дела – я должна была пойти в строительство, прославить семью на этом поприще… а я уперлась рогом, и все. Локи удивленно поднимает брови: - Чем ты уперлась? - Рогом. Это образное выражение. Из вредности я подала документы в медицинский университет. Там нужно было обязательно сдавать экзамен по химии, с которой я особо не дружила. Но мне повезло, и я прошла. - И что? Родители обрадовались твоему своеволию? - Ну… не сказать, чтобы очень. Но у меня же получилось, а победителей не судят. - Что дальше? - Дальше? Я отучилась два курса и пошла работать. Нет, денег мне хватало. Мне не хватало адреналина. Учеба - дом… Я пошла на Скорую помощь. Фельдшером. Больше никем не взяли. Сутки дежуришь – двое дома. На учебе глаза слипались, но мне нравилось. Я кайфовала оттого, что в любое время суток несусь по городу в белой машине с сиреной кого-то спасать… Так я познакомилась со своей первой любовью. - Первой любовью? – Локи усмехается, глядя мне в глаза. – И кто это был? - Догадайся. Байкер, попавший в аварию. Он очень пострадал… Пока мы везли его в больницу, я держала его за руку и не давала сорвать кислородную маску. Потом в палату забегала… он звал меня его персональным ангелом. Когда из больницы вышел, в кино позвал, потом покататься… И закрутилось. Я за ним хвостиком ходила. Открыла для себя, что значит дорога и два колеса. Открыла рок-музыку. Потом захотела ездить сама. Папа понял, что меня проще пристрелить, чем переубедить, и в качестве подарка на двадцатилетие помог купить первый мотоцикл. Мою первую Хонду, – я откидываюсь на спину и улыбаюсь в потолок. – Я обожала свою Сибишку*. - И куда делась твоя первая любовь? - А куда и все. Как-то, приехав на набережную, я увидела его, обнимающегося с другой девицей. Дала по морде. Ему. И уехала. Долго кружила по городу тогда, закладывая немыслимые повороты. Как не улетела нигде – вопрос… Приехала к подруге. Напились мы тогда с ней… А потом пришли к выводу, что не надо разбивать сердце – оно одно. А вот ломать кости можно – их много… и желательно – своим обидчикам. - Хороший ход мыслей. - Злой ты. - Правда? – Локи смотрит на меня сверху вниз, подпирая ладонью щеку. – И что вы с ним сделали? - А ничего. Мараться было противно. Оно и к лучшему было, на самом деле. Я стала гонять одна – и на мотоцикле, и на работе. Со Скорой пришлось уйти – в университете нужно было выбирать специализацию. Я пошла в травматологию. После работы на Скорой помощи мне ничто другое не было интересно. На этом отделении был совершенно потрясающий преподаватель, врач от Бога… Да не ухмыляйся ты так! В него полкурса были влюблены. Он руководил отделением медицины катастроф. Да и сейчас руководит, наверное… Почти все девчонки к нему на практику записались. Ну, и я тоже. Выжили, правда, единицы… Не, не, живы-то все. Но из травматологии многие ушли. - Почему? Не выдержали его… обаяния? - Ты представляешь, что такое медицина катастроф? – Локи с усмешкой качает головой. – Это работа в зоне стихийных бедствий, терактов… После твоей вечеринки с читаури на Манхэттене медицина катастроф как раз и работала. - И зачем ты в это пекло полезла? - А спецназ не ищет легких путей. - Кто? - Спецназ. Элитные войска. Поговорка такая. - Дальше? - А дальше я пережила практику и внаглую заявила, что хочу с ним работать. Он обещал подумать, отправил гулять до конца университета. После диплома рекомендовал меня как интерна в местный травматологический исследовательский центр. Интерн – это врач-недоучка, но уже с допуском к людям. В этом центре я проработала два года, прежде чем… - я запнулась. - Чего замолчала? - Налей мне еще, а? Мне надо совсем напиться, чтобы рассказать это. Локи молча берет бутылку и наполняет бокал. - Это о твоих родителях? - Ты откуда знаешь? - Я видел часть твоего сна. - Видел? Как? - Я же бог, забыла? - Ты мне регулярно об этом напоминаешь. Если видел, зачем рассказывать? - Я видел только часть. И, если расскажешь, тебе станет легче. - Локи, ты тоже напился? С чего ты такой добрый? - Рассказывай. - Раскомандовался... - я помолчала, собираясь с мыслями. - Я дежурила в ночь. Поговорила по телефону с мамой и легла поспать… Через два часа их привезли на машинах реанимации. Я стояла у операционного стола, но ничего не сделала… Когда я узнала маму, у меня случилась истерика, меня вырубили. Их не спасли. Там были лучшие врачи, но они ничего не смогли сделать… Я плохо помню период после их похорон – только туман и тупая постоянная боль в груди. Постоянно пустой дом. От меня тогда даже кот сбежал. Я полгорода облазила, пока его искала – так и не нашла. Потом пришла злость. Меня перехлестывало – тварь, упившаяся в стельку и севшая за руль, убившая мою семью, на свободе. Ему ничего не сделали. Ни-че-го. - Почему? - Потому что правосудие в этом мире только для сильных. Я – интерн, девчонка, и большой чиновник, которому вообще-то плевать, что он кого-то убил. Очень боялся за свою репутацию. Вину не признал. Даже прощения не попросил, тварь… ненавижу… Я боролась с ним как могла, каждый раз оспаривала решение суда… пока меня не поймали в подворотне и не избили. Я попала в свою же больницу. Зашили, подлечили… тогда я и сделала татуировку на спине – под ней шрамы от бейсбольной биты и гвоздей. Когда вышла из больницы, поняла - не хочу жить в стране, где убийца запросто остается безнаказанным. И запросто приказывает покалечить женщину, которая пытается с ним бодаться. Я как потерялась. Ходила на работу, оперировала, каталась… Но не могла отделаться от мысли, что мое место не здесь. Я осталась одна. Совершенно. За месяцы, прошедшие после смерти родителей, мои друзья почти исчезли из поля зрения. Все правильно – зачем им депрессивное существо, одержимое идеей мести за близких? Кому нужны чужие проблемы? Да и страшно – вдруг как меня заденет… В какое-то утро я проснулась и поняла, что все. Я взяла билет на самолет и полетела в Москву, в столицу. Трое суток проторчала у посольства, пока смогла подать документы. И улетела обратно. Месяц я жила ожиданием. Просыпалась и засыпала с мыслью, что все изменится. Что я начну новую жизнь… Я много времени проводила с байкерами и почти отвыкла от своего имени, откликаясь на прозвище. На работе звали по фамилии, да и то… Я пошла и подала документы на смену имени. И еще через месяц стала Агатой Ларсен. - С Агатой понятно, а почему Ларсен? - Есть такой писатель, Джек Лондон. Был, точнее. У него есть роман «Морской волк». Один из его героев – капитан корабля Ларсен – исповедует принцип, что главное в этом мире – сила. И кто сильнее, тот и прав. Я, когда документы заполняла, вспомнила и написала эту фамилию. А потом мне позвонили из американского посольства. Я продала все, что у меня было, и с одним чемоданом приехала сюда. Сняла квартиру. И внаглую заявилась к профессору Уондеру, сказав, что хочу у него работать. Он посмотрел мои дипломы и взял медсестрой. Это было так унизительно… я, врач, одна из лучших на своем курсе, и – медсестра. За больными ухаживаю. Сопли им вытираю. Да если б только сопли… Я пошла учиться. Год вкалывала, как проклятая. Днем – училась, ночью – дежурила. Через год я смогла сдать экзамен и получить допуск к медицинской практике. Осталось получить лицензию. И с дикой радости я купила себе Шмеля. Я за него, кстати, до сих пор не расплатилась до конца… Год назад я получила лицензию. Не без помощи профа, конечно… Он говорит, что я сумасшедшая, раз работаю в экстренной травме и получаю от этого удовольствие… А потом мне тебя привезли в состоянии полутрупа. По идее, я должна была тебя до утра оставить в реанимации – я не имею права проводить такие сложные операции. Да и не умею, честно говоря… - Почему не оставила? - А ты бы загнулся нафиг до утра. - Я бог, мой организм гораздо сильнее ваших. - Ага. Тогда ты кусок мяса напоминал. Хорошо подранный такой кусок мяса, с косточками… - Да как ты смеешь… - Смею. Что естественно, знаешь ли… Короче, мне несказанно повезло и операция прошла успешно. Ты выжил. Мало того, чуть не сломал запястье, втянул в какую-то темную историю и напоил до чертей… все вы, мужики, одинаковые – что боги, что не боги… Такая вот история. Что скажешь? - Что тебе хватит пить. - Не-а. Я еще хочу, наливай. И теперь твоя очередь. Мне тоже интересно, с какого лешего ты мне на голову свалился. - Ты уснешь сейчас – ты пьяна. - Не дож-дешь-ся! Чисто из вредности. Око за око – рассказывай, откуда ты там сбежал и как оказался на Земле. И что дальше делать, кстати. Я не представляю. - Версия Тора тебя не устраивает? - Она тебя не устраивает. Локи, я требую твой рассказ! – я сажусь и пытаюсь пихнуть его в плечо. Голова зверски кружится, руки не слушаются, а затекшая в корсете спина не желает нормально гнуться. Пихнуть не получилось, и я с нечленораздельным ругательством теряю равновесие. Мои волосы падают ему на лицо, закрывая его черной волной. Эээть… под этот столик больше не наливать. – Черт, извини. У меня спина затекла в этом чертовом костюме. - Переоденься. - Не могу! Затянуть-то я его затянула, а развязать – руки не достают… - И ты в нем жить собралась? – Локи проходится по мне взглядом сверху вниз, чуть задерживаясь на верхе корсета - Ну… - Разворачивайся! – его руки приводят меня в сидячее положение и собирают волосы, перекидывая через плечо. - Эй! Не надо, я сама! - Ты сама встать сейчас не можешь. Представляю, как ты будешь справляться со шнуровкой. - А где ты научился с ней справляться? За спиной раздается смешок: - О, поверь, у меня богатый опыт. Голова зверски кружится от выпитого и я пытаюсь сохранить вертикальное положение. Завалиться второй раз – это слишком. Надо признать, что пить я разучилась… Я чувствую, как его пальцы теребят завязки шнуровки, разбирая узел. Я его развязать так и не смогла… Он ослабляет шнурок и начинает вытаскивать его из креплений – петля за петлей, все сильнее ослабляя тиски корсета. Я инстинктивно прижимаю руки к груди – еще чуть-чуть, и он просто свалится вперед, оставляя меня в одних брюках. Прохладные сильные пальцы пробегают по позвоночнику, задерживаясь на каждом позвонке, снизу вверх, очерчивают линии лопаток и останавливаются, наткнувшись на татуировку. Пальцы становятся теплее и медленно, буква за буквой очерчивают написанную на моей спине фразу. - Ты делала татуировку по живому? - В смысле? - По незажившим шрамам? - Да. Я не могла на них смотреть. - Больно было? - Не очень. Я сама себя обезболила. Я же врач, все-таки. Получилось даже интереснее… Объемнее, что ли. Его пальцы продолжают исследовать мою спину, опускаясь вниз по линии позвоночника и снова поднимаясь вверх, к шее. Теплая ладонь ложится на мою шею справа и я чувствую, как пульсирует моя кровь под его пальцами. Татуировка из рун наливается огнем и начинает гореть. Боль не сильная, даже приятная, как… А, черт. - Я не могу рассказать о том, через что я прошел. Да и незачем. Я просто покажу тебе, - ладонь на шее становится обжигающе горячей, перед глазами все плывет, смешиваясь в калейдоскоп цветов и вспышек. В сознании возникают картины – огромный золотой зал. Трон. Его трон… Взрыв. Страх. Всепоглощающий, перехлестывающий через край разума страх оказаться недостойным. Чего недостойным? Голос, раздающийся в голове: «Нет, Локи!». Падение… ощущение нескончаемого падения, где нет верха и низа, нет времени, нет пространства, только абсолютная, ледяная тьма, разъедающая разум… Боль. Тысячи лет боли и страха. Без выхода. Без смысла. Без вопросов. Вспышка. «Я смогу отомстить». Мертвенный голубой свет. Отвратительные шипящие существа вокруг. Читаури. Они нужны для мести. Они – армия. Средство управления. Триумфа. Сила… Огромная, бесконечная сила, подчиняющая пространство и время. Падающие башни, давящие людишек. Лицо Тора: «Что ты наделал, брат? Посмотри! Мы можем это остановить! Вместе!» - «Нет!»… Темнота… Живая, дышащая мириадами звуков и шорохов темнота. Это тюрьма без выхода. Это место за гранью миров, где нет ничего, кроме боли. Я владею всей своей магией, но не могу освободить даже зашитый Одином рот. Кровь не останавливается, постоянно капает из ран, смачивая нити и слетая вниз мелкими каплями. Вниз? Тут нет низа. Тут нет ничего. Сотни, тысячи лет, дней, минут, секунд, состоящих из боли… Я схожу с ума, я безумен. Я полностью состою из этой боли, я не хочу больше существовать, меня больше нет, я ничто… Вспышка. Радужные всполохи перед глазами. Что это? Я падаю на колени. Тут есть верх и низ! Радужные вспышки… Радужный мост! Я выбрался! Чтобы выбраться из-за грани миров, нужно было стать ничем, раствориться… «Он сбежал! Вон он!»… Проклятье… Я уже умер. Шаг. Еще шаг. Падение. Я снова падаю с Радужного моста. В тело впиваются жала, выпивая магию, отнимая силы… Один все же разрешил Хеймдаллю пустить стрелы… Удар. Вспышки боли, пронизывающие все естество. «… Я сказала - БЕГОМ! Держись, парень. Ты сильный. Мы тебя вытащим!». Я задыхаюсь, падая вперед. Сильные руки удерживают за плечи, спасая от падения. Моя спина прижата, кожей я ощущаю ткань футболки и учащенное дыхание сидящего позади меня мужчины. На шее справа растекается горячее пятно, я ощущаю его дыхание на макушке, еще сильнее прижимая руками развязанный корсет. Пытаюсь отдышаться, но получается плохо – сознание перехлестывают пережитые образы, тело вспоминает забытые ощущения, наливаясь растекающимся от моей шеи и его рук теплом. Я чувствую, как кровь бросается мне в лицо, и трясу головой, пряча его за волосами. - Как ты? – тихий голос, раздающийся над ухом, заставляет меня вздрогнуть и повернуться на звук. На меня смотрят зеленые глаза, бездонные, затягивающие в себя остатки моего не слишком трезвого разума. Я смотрю и не могу оторваться, боясь потерять ощущение чего-то важного, чего не видела и не понимала раньше. - Я рада, что смогла тебя тогда вытащить. И я очень постараюсь тебе помочь. - Я пытался разрушить твой мир. - Но не разрушил же. Ты – мое задание, Локи. - Задание? - Да. Первое задание. И, видимо, не только как врача. Он убирает волосы с моего лица, отбрасывая их на спину. Опускает глаза и медленно, словно проверяя, есть ли они на самом деле, проходится пальцем по линиям рун на моей шее. - Спасибо. Я прикрываю глаза и улыбаюсь, опуская голову. - Тебе спасибо, что дал шанс тебя понять. На шее, рядом с татуировкой, я ощущаю тепло дыхания и легкое, невесомое прикосновение губ к коже. Он меня что, целует? - Тебе пора спать. Идем. Я медленно, подчиняясь силе его рук, поднимаюсь на ноги. Делаю несколько шагов и проваливаюсь в тёплую, уютную темноту. *Сибишка - Honda CB 400 http://s019.radikal.ru/i615/1210/0d/ffa98857a092.jpg