***
Обосновавшись в пещере, путники готовились ко сну. Заранее собранные Иккингом и Астрид вещи сослужили викингам добрую службу: им не пришлось ютиться на сырой земле и ловить ящериц, чтобы перекусить. Иккинг с помощью слюны Ужасного Чудовища довольно быстро разжег костер, Астрид расстилала походные постели, Рыбьеног, устроившись возле огня, внимательно рассматривал карту, Забияка же занималась едой. Задирака и Сморкала по приказу Иккинга уже больше часа назад отправились проверять лес на наличие диких драконов. Вернувшись ближе к ночи, они доложили Хэддоку, что местность относительно безопасна, и с чувством выполненного долга принялись за еду, ко всеобщему удивлению, искусно приготовленную Забиякой. Яркие всполохи пламени, танцуя в своем ритмичном, неповторимом танце, отбрасывали блеклые тени, искажая рисунки шатена. Последнюю неделю голову Иккинга занимала сложная, почти не решаемая на первый взгляд задача. С самого начала в их распоряжении был лишь кусочек текста, найденный в потаенных углах Жнеца, но благодаря энциклопедическим знаниям Рыбьенога, они смогли выудить из этого небольшого фрагмента достаточно информации, чтобы составить список необходимых для противоядия ингредиентов. Готи одобрила план действий, что поселило в душах викингов крохотный огонек надежды. Но каждый раз, когда Иккинг начинал думать о том, каким образом противоядие сможет попасть в кровь драконов, этот огонек неумолимо гас, оставляя после себя осадок горечи и отчаянья. Но сейчас, когда он смотрел на огонь, в его голове появилась сумасшедшая идея. Казалось, все органы остановили свое движение, а наковальня, стучащая в голове шатена долгое время, прекратила свою чудовищную пытку, позволив ему наконец сложить головоломку в несложный пазл. Конечно! Как же он раньше до этого не додумался?! Что же может исцелить Дитя Пламени, как не само пламя?! С трудом справившись с возбуждением, Иккинг, не привлекая к себе внимание, встал, направляясь к своим вещам. Несмотря на то, что каждый элемент решения был на своем месте, а их последовательность выстраивалась логично и правдоподобно, он не был полностью уверен в своей догадке. Ему нужно было время, чтобы разобраться во всем. Он не был вправе давать своим верным товарищам ложную надежду. Он не был вправе давать ее себе. Отыскав среди провианта и запасных вещей небольшой холщовый мешочек, Иккинг аккуратно, словно реликвию, раскрыл его, внимательно рассматривая содержимое. Он помнил, как был удивлен и польщен одновременно, когда команда доверила ему столь ценный груз, но сейчас осознание того, что они уже совсем близко подошли к своей цели, рисовало в его воображении множество печальных исходов их операции. Судьба всех драконов острова Олух была заключена в этом мешочке. Он не мог позволить себе такую роскошь как полная уверенность в своих силах. — Что ты делаешь? — спросила Астрид, наблюдая, как Хэддок, высыпав на землю столь тяжким трудом собранные ингредиенты, формирует из них ровные кучки. Изо всех сил напрягая свое зрение, девушке удалось рассмотреть, что каждая кучка содержала почти полный набор необходимых для противоядия растений. Не хватало только Адриаполиса, который, по словам Рыбьенога, был невероятно редок и рос только на этом чертовом острове. — Пять свертков, — громко произнес он. — По одному на каждого, близнецам — один на двоих. — Но зачем нам это?.. — спросил Йогерсен, поддавшись вперед. Рыбьеног медленно привстал, чтобы лучше рассмотреть приготовленные связки растений. Даже в полумраке можно было увидеть характерные очертания каждого из них, но, благодаря своей способности светиться в темноте призрачно-фиолетовым цветом, особенно выделялся Мортемус Смертельный. Эта трава, признаться, нравилась Рыбьеногу больше всего. Во-первых, потому что достать его удалось только ему, что нанесло не хилый удар по самолюбию Сморкалы, во-вторых, несмотря на свое название, растение было самым безобидным и проявляло свою целительную силу в любом виде, по крайней мере, так было сказано в книге. Но нельзя было не признать, что каждая веточка в связке была уникальна по своим целительным свойствам, и торговец Йохан отдал бы добрую половину своего корабля, чтобы получить хотя бы одну из пяти связок. Всадники же были готовы отдать свои жизни. Однако зачем Иккингу разделять ингредиенты на столь маленькие части? Имеет ли это смысл и почему количество связок почти совпадает с количеством всадников? Разгадка была где-то по близости, и Рыбьеног смог, наконец, уцепиться за нее. Еще раз внимательно посмотрев на их будущего вождя, он попытался уловить элементы решимости или сомнения на его лице. Не сказать, что ему это не удалось. — Иккинг… — потрясенно выдохнул он. То, что собирался сделать их лидер, было просто мерой предосторожности, но это не то, что нужно было всадникам сейчас. Не то, когда все на грани срыва. «Неужели он сомневается в себе? Неужели он сомневается в нас?» — Мы не можем так рисковать. Не сейчас, когда находимся так близко к последнему ингредиенту. Рыбьеног понимал: то, что собирался сделать Иккинг, вполне логичная мера предосторожности. Его ум был солидарен с Иккингом в этом решении, но не сердце. Сердце, так изволновавшись за последние недели, истошно вопило, напоминая о другом, более важном вопросе. — А ты уверен, что при самом худшем исходе этого, — Рыбеног взял самую маленькую связку и демонстративно показал ее всем членам команды, — хватит? Хватит, чтобы приготовить лекарство и помочь каждому дракону на Олухе? — Хватит, — негромко, обводя взглядом каждого всадника, сказал шатен, и тень улыбки проскользнула на его лице. — По словам Готи… или по жестам… неважно, — он сделал что-то неопределенное руками, — Уверен, этого более чем достаточно. — Но мы ведь не знаем этого. Мы не знаем даже, как приготовить противоядие! — Вы можете прерваться и объяснить, что, Тор возьми, происходит? О чем вы вообще говорите? — Вот-вот, — Сморкала приблизился к Астрид и скрестил руки на груди, повторяя стойку воительницы. — Прекрасная леди дело говорит, — шутливо произнес он, уворачиваясь от локтя блондинки, готового угодить точно меж ребер парня. — Для приготовления противоядия, как мы знаем, требуется полный набор ингредиентов, — произнес Иккинг, обводя взглядом каждого всадника, — но не их количество. Помните, что было написано в свитке? — после небольшой паузы продолжил он. — Концентрация яда в среде, чтобы он смог в полной мере подействовать на дракона, должна быть очень мала, следовательно, и противоядие будет действовать также. Ну… я так думаю, — тихо произнес всадник, потирая шею и глубоко вдохнул, чтобы продолжить. — Мы не можем добавить противоядие в воду, но, кажется, я нашел решение: мы можем сжечь их! — глаза Иккинга заблестели радостным блеском и за измотанным видом юноши вдруг проступил чумазый мальчишка, довольный тем, что, наконец, нашел верный ответ на непростую загадку. — Это гениально, Иккинг! — радостно заверещал Рыбьеног, и поддавшись порыву, крепко обнял Иккинга, выбивая из легких шатена весь кислород. — Пары, выделяемые при сжигании растений, — принялся объяснять он все великолепие идеи Иккинга остальным, — в считанные часы распространятся по всему острову, проникая в дыхательные пути каждого дракона и насыщая кровь целительной силой, что в конечном итоге, заставит сердце дракона биться чаще! — на одном дыхании закончил он. — То есть, теперь мы знаем, как вернуть наших драконов?.. — осторожно, до конца не понимая слов Рыбьенога, спросила Забияка. Ее рука крепко ухватилась за ткань дорожного плаща брата, до боли сжимая его плечо, но парень лишь поддался вперед, не обращая внимания на дискомфорт. — Да… — тихо прошептала Астрид. — Да, — более уверенно произнесла девушка, пытаясь поверить в эту невероятную правду. Хофферсон навсегда запомнила слова отца: «Люди слышат то, во что хотят верить. И эта вера зачастую играет с ними злую шутку». И девушка всей душой хотела верить словам Иккинга, ведь это значило, что Громгильда проснется, что весь этот ужас, сковавший их деревню три недели назад, рассеется, уступая место безудержной радости и облегчению. Она вновь сможет заглянуть в преданные глаза своего дракона, аккуратно провести рукой вдоль линии шипов, слушая ровное биение сердца зверя, почти физически ощущая ту самую связь, что навеки соединяет родственные души. Осознание этого нежным трепетом заполняло каждую клеточку ее тела, с каждой секундой все больше увеличивая огонь надежды в сердце, вытесняя из него сомнение и страх. — Да! — вопль радости вырвался из груди девушки, разбивая купол тишины, посеявшей тревогу и сомнения в душах всадников. Иккинг с улыбкой наблюдал за своими друзьями. Сморкала с неподдельной радостью в глазах тряс Рыбьенога за плечи, близнецы кружили в забавном танце, а Астрид смотрела на него с гордостью, явно собираясь крепко обнять. Их радость была настолько искренней, настолько яркой (особенно на фоне той мрачности, которая окутывала их в последние дни). Эта всеобщая радость была так ощутима и так призрачна одновременно, словно недавно всплывшее в памяти яркое воспоминание, приятно греющее душу. Внезапно, потеряв равновесие, близнецы врезались в Сморкалу, повалив его на землю. — Только я не понял, — распластавшись на земле, задыхаясь, произнес Задирака. — Зачем на нужны эти кучки? — Всего лишь мера предосторожности, — пожал плечами Хэддок, решая не заострять внимание на своем плохом предчувствии. Всадникам не обязательно знать, что все это было проделано, чтобы в случае потери или, как бы не хотелось об этом думать, смерти кого-то из всадников их операция не была сорвана. Иккинг заставил себя улыбнуться. — Тем более, если у нас не получится приготовить противоядие с первого раза, мы просто приготовим его из другой кучки. Удовлетворенный ответом, Задирака дал сестре подзатыльник. Забияка не осталась в долгу, всем весом навалившись на брата. Обхватив левой рукой шею блондина, она с коварным выражением лица принялась тереть кулаком макушку наездника. Завязалась нешуточная борьба. Переглянувшись, всадники принялись делать ставки.***
В темноте девушка видела только силуэт шатена и его лицо, подсвечиваемое мягким светом луны. — Красиво, правда? Я имею в виду звезды, — сложив руки в замок, не оглядываясь на Астрид, произнес Иккинг. — Верно… — медленно опустившись на влажную траву, произнесла девушка, словно смакуя кончиком языка каждую букву этого слова. — Но ведь ты не за этим сюда пришел, — девушка повернула голову в сторону шатена, внимательно вглядываясь в его лицо. Вдох, небольшое покачивание головы, едва заметное в окутавшей их тьме, медленный выдох. — Что случилось, Иккинг? Внимательный, наученный множеством боев взгляд продолжал искать подсказки в виде стремительно проскальзывающих эмоций на лице шатена. Вот только перед глазами была только темнота. Луна заботливо скрыла своими темными крыльями лицо юноши. «О, Тор, как ему удается переманить на свою сторону еще и луну?» Иккинг, казалось, не услышал слова блондинки и продолжал отстранено смотреть в пустоту. Густые каштановые волосы прядями прилипли к взмокшему от пота лбу, а руки все сильнее обвивали грудную клетку, словно инстинктивно пытаясь согреть от холода измученный организм всадника. Вот только ночь сегодня была на удивление теплая. — Кошмары, — с взглядом, полным сожаления и понимания, вынесла свой вердикт девушка. Иккинг вздрогнул, когда хрупкая рука коснулась его плеча. Хэддок рефлекторно прикрыл глаза, пытаясь успокоить бешеный стук сердца, но дыхание, несмотря на все попытки юноши, сделалось прерывистым, поверхностным, тревожным. Иккинг раздраженно поморщился. Он до смерти устал каждую ночь просыпаться от жуткого, липкого страха. Кошмары преследовали его по пятам, шепча на ухо своим ледяным голосом, поселяя в сердце едкий ужас. И каждый раз шатену приходилось делать чудовищное усилие воли, чтобы убедить себя, что все картины, увиденные им ночью, сотканы из осколков лжи и являются всего лишь жестокой шуткой богов, а не пугающей реальностью. — С ним все в порядке, Иккинг, — Астрид взяла парня за плечи, повернув его лицом к себе и заглядывая в изумрудные глаза, и тихо продолжила, — сам знаешь… Иккинг поморщился от мимолетного кошмара, промелькнувшего в его сознании. Руки юноши холодом коснулись нежной кожи его спутницы, требовательным жестом убирая их с сильных мужских плеч. — Почему ты так уверена в этом? Иккинг смотрел ей прямо в глаза. — Потому что ты бы почувствовал, случись с ним что-то плохое, — Астрид позволила легкой улыбке украсить ее лицо. — Иккинг, послушай меня. Я не знаю, как это объяснить, — девушка остановилась, позволив мыслям сгруппироваться в определенную конструкцию, прежде чем облачить их в слова. — Но то, что я вижу… Это какая-то связь, Иккинг. Сильная связь, — она сделала небольшую паузу, чтобы полностью завладеть вниманием юноши. — Вы словно две половинки одного целого. Как две стороны одной монеты или же два лезвия моей секиры… Вот только все гораздо хуже, — с грустной улыбкой продолжила блондинка уже больше для себя, чем для всадника, — если умрет он, ты погибнешь вместе с ним, — она потрясла головой, отгоняя мрачные мысли, пока они не затронули ее душу, захватив ее эмоции и чувства. Девушка снова сфокусировала свой взгляд на юноше. — Ты бы почувствовал. — Вот только я не почувствовал ничего. Абсолютно ничего, Астрид! Он заболел, а я… я ничего не почувствовал, — злясь на самого себя, прошептал шатен. — Это не твоя вина, Иккинг, — девушка постаралась поймать взгляд юноши. — Да и потом, — Астрид чуть покачала головой и неохотно повела плечами, слегка поежившись от тяжелых воспоминаний. — Никто не смог бы. Все происходило слишком медленно, чтобы мы могли что-то заподозрить, могли предотвратить это. А вот смерть… она внезапна. Ты бы почувствовал. Неуверенно кивнув наезднице, Иккинг перевел свой взгляд на небо, усыпанное мириадами звезд. Рука непроизвольно касается запястья, нащупывая пульс: ритмичный, быстрый, человеческий. Иккинг вздыхает, сжимая запястье еще сильнее. Пульс не замедляется, а лишь ускоряет свое движение. Все это разительно отличается от пульса, что отбивается наковальней в его голове, от ритма, что так напоминает сердцебиение дракона: два вместо одного. Драконы всегда были уникальными, единственными в своем роде существами. Иккинг понимал. Правда понимал, о чем говорит Астрид. Он чувствовал ее — музыку жизни своего дракона. Не физически, скорее ментально. И как же больно осознавать, что с каждой секундой разрыв между двумя ударами становится все больше и больше. Иккинг боялся. Боялся, что они не успеют, боялся, что их команда проделала весь этот путь напрасно. Боялся… Боялся, что он потерпит неудачу. Снова. Как терпел неудачу всю свою жизнь. Раз за разом. До судьбоносной встречи с порождением молний и самой смерти. А потом… потом неудачи сгорали в пламени, рассыпались пеплом, потому что их теперь было двое и они были вместе. Сейчас же он снова остался один, и ощущение того, что завтра произойдет нечто ужасное, все глубже и глубже поселялось в сознании молодого всадника, словно вирус, охватывая каждую клеточку его тела. Эти страхи пульсировали, пронизывали ноющей болью, не давая сделать спокойный вдох. Именно поэтому Иккинг пришел сюда. Он доверял звездам свои чувства, позволяя им забрать все свои страхи, но Астрид цепким взглядом перехватывала их, не позволяя им погибнуть в хороводе звезд. — Знаешь, — тихо произнесла она, обхватив свои колени и удобно располагая на них голову. — Когда я была маленькой, папа рассказывал мне, что небо усыпано звездами не просто так: звезды — это души наших предков, храбрых и смелых воинов, когда-либо живших на этих землях, — Иккинг в удивлении изогнул одну бровь. — Когда викинг рождается, — продолжила Астрид, — За ним заботливо богами закрепляется нить судьбы — путь, полный подвигов, славы и испытаний, требовавших благородства и чести. Когда викинг умирает, на небе появляется новая звезда. И чем достойнее был человек, чем больше доброго и полезного он сделал для своих братьев по оружию, для народа, коей частью он являлся, тем ярче светит звезда. Даже после смерти честь и храбрость викингов служит не только божественной воле в Валгалле, но и их народу. Ведь даже в самые темные времена, в каком бы мраке он ни находился, каждый викинг может найти путь домой. Для этого достаточно лишь посмотреть на звезды. — Красивая легенда, — отстранено произнес Иккинг и, повернув голову к Астрид, задал совершенно неожиданный вопрос. — Как думаешь, драконы тоже после смерти отдают свой огонь ночному небу? — Иккинг, я думаю тебе все же стоит поспать, ведь… — И все же? — спросил Иккинг, перебивая блондинку. В его глазах отражалось вовсе не любопытство, скорее нужда. «Ты ведь сам сказал, что это лишь красивая легенда. Почему тебе так нужно знать мое мнение на этот счет?» Астрид помотала головой из стороны в сторону. Какая разница, почему? Это все еще был Иккинг. Добрый, справедливый, искренний Иккинг. И сейчас он нуждался в ее словах, в ее поддержке… Иккинг Хэддок отчаянно нуждался в ней. — Я думаю… — Астрид тяжело вдохнула, собираясь с мыслями. Она перевела свой взгляд на шатена и мысленно попросила прощения у богов за свою столь глупую мысль. — Я думаю, они дарят свое пламя Солнцу. Некая смесь удивления на лице юноши сменилась глубокой задумчивостью. Астрид спрятала улыбку рукой. Губы чуть поджаты, голова наклонена вперед, скрывая отстраненный взгляд юноши, брови слегка сведены вместе — все это столь знакомая ей привычная поза для всадника. Этой ночью Хэддок все больше становился собой. — Тебе нужно поспать, — заботливо сказала Астрид, заканчивая проводить взглядом мысленную линию узора созвездия Большой Медведицы. — Завтра будет сложный день. — Не думаю, что я могу уснуть… — Это не так, — впервые за две недели Астрид позволила себе посмеяться. Но в этом смехе не было ни издевки, ни усмешки. Добрый, искренний смех. Он был призван защищать, отгонять от дорогого сердцу всадника тяжелые мысли. — У тебя все получается, если ты этого захочешь. — Я ценю это, Астрид, правда ценю, но… — Иккинг чуть помотал головой, собираясь с мыслями. Почему-то мысли юноши упрямо не хотели покидать свое надежное убежище, застревая в горле. — Ты всегда так сильно веришь в меня, — с неким сожалением наконец-то произнес Иккинг, рассматривая нехитрое сплетение своих пальцев. — Иккинг… — Ты понимаешь, что с той верой, которую ты в меня закладываешь, невероятно трудно жить? — по-доброму усмехнулся парень. — Прежде ты меня не подводил, — за мягкой улыбкой последовал легкий удар в плечо. Морские волны плавно мерцали в лунной дорожке, поглощая чуть ощутимый теплый ветер. Чувствуя, что разговор пришел к логическому завершению, Астрид, оперевшись руками на сырую землю, поднялась, освобождая примятую тяжестью тела траву. Прежде чем сделать шаг по направлению к укрытию, девушка глубоко вдохнула, наполняя легкие ночной прохладой. Мягкие шаги девушки приглушенным шорохом отдавались в наполнившей пространство тишине. — Только… — начал было Иккинг, но резко остановился, проглатывая отголоски столь откровенной для шатена фразы. Астрид остановилась. Легкий поворот головы, достаточный для того, чтобы рассмотреть одинокий силуэт юноши в окружающем его танце звезд. — Только, что? — тихий голос, растворенный в полувздохе, неспешно коснулся его слуха. — Только дай мне еще пять минут, — взгляд изумрудных глаз задумчиво смотрел сквозь переплетенные пальцы, не замечая грустного взгляда Астрид. Поняв, что разговор окончен, девушка скрылась в тени пещеры. Выждав еще пару минут, Иккинг устало откинулся на влажную траву. — Только не переставай верить в меня, если это произойдет, — тихо, словно самый важный секрет на всем белом свете, доверил он так и не произнесенные слова ветру.***
Иккинг устало вытер мелкие капельки пота со лба и, поправив рюкзак, продолжил движение, осторожно ступая по каменистой земле. Смотреть вниз ему совершенно не хотелось, но, когда твоя жизнь зависит от того, насколько правильно ты расположишь свою стопу (или же ее жалкое подобие) на неровной тропе, приходилось запихивать свои желания куда подальше. Несмотря на это, всадник украдкой бросил взгляд на ясное небо. Солнце поднялось еще выше, что делало их восхождение еще более трудным, чем им казалось в начале путешествия. Но когда перед викингами вырисовывалась четкая, значимая цель, они шли к ней любыми путями. Даже если для ее достижения приходилось идти по заросшим, хоть и не совсем узким тропам, от которых вниз до реки было около семидесяти метров. Последний пунктик заставлял Иккинга немного нервничать и часто оборачиваться назад. Слава богам, его люди по-прежнему молча шли друг за другом, приберегая все свои шутки и усмешки для более подходящего случая. До вершины оврага, где рос заветный цветок, оставалось около двадцати метров вверх, когда Сморкала оступился и, потеряв равновесие, наклонился в сторону обрыва. Рыбьеног еще не успел вскрикнуть от ужаса, когда Задирака мертвой хваткой вцепился в руку брюнета, предотвращая падение. Иккинг не думая бросился к Сморкале. Шум воды заглушал прерывистое дыхание всадника, но приподнятые брови и широко распахнутые глаза выдавали тот ужас, что охватил его. Задирака, не мешкая ни секунды, резким движением потянул Сморкалу на себя. Восстановив равновесие, Сморкала дрожащими руками отряхнул свою экипировку и, как отметила Астрид, с благодарностью посмотрел на Задираку. Однако из его уст, возможно по привычке, возможно по глупости, вырвалось совершенно противоположное: — Я бы и сам справился, — прижав руки к себе, «уверенно» заявил брюнет, избегая прямых взглядов. Иккинг практически слышал, как Астрид закатила глаза, а Рыбьеног неодобрительно покачал головой. Забияка встала ближе к брату и, скрестив руки, смотрела на Сморкалу с презренной улыбкой. Все были напряжены, отчасти из-за того, что пару минут назад были по-настоящему испуганны за друга. Молчание продолжалось около десяти секунд, и когда Иккинг уже хотел вмешаться, ситуацию спас Задирака. — Мне кажется, ты совсем не умеешь считать, — с задором сказал блондин, легонько стукнув Сморкалу в плечо. — В слове «спасибо» шесть букв… — Кхм-кхм… семь, — замаскировав подсказку под кашель, весело пробормотала Астрид. — Семь букв, — продолжил Задирака, — А в той фразе, что ты сказал, двенадцать… Нет? Задирака удивленно уставился на Астрид, которая, изо всех сил прижимая ладонь к лицу, чтобы не засмеяться в голос, коротко мотнула головой. — Тогда тринадцать! — уверенно, думая, что утерла брату нос, произнесла Забияка. Первым не выдержал Иккинг. Долгожданный смех распространился по оврагу, растворяясь в шуме воды. — Вообще-то… — смеясь, произнес Рыбьеног, поднимая указательный палец правой руки. — Неважно, сколько там букв, — тут же прервал его Задирака, — главное, что точно не шесть… — Семь… кхм-кхм, — Астрид изрядно веселилась. — Не перебивай меня, женщина… Итак, на чем мы остановились? — обратился блондин к смеющимся всадникам. — На буквах, сэр*, — шутливо поклонился Иккинг. — Ох, к чему эти буквы! — театрально произнес Задирака. — Давай лучше поговорим о том, что может быть неожиданнее лосося, спрятавшегося в кустах черники и изрыгающего пламя? — руки всадника в продолжительном жесте были разведены с разные стороны, а длинные пальцы шевелились, изображая языки пламени. — Мне определенно нравится ход твоих мыслей, брат… — Пожалуйста, больше не подходи к краю, — кинул Сморкале Иккинг, прежде чем пойти вслед за близнецами. Медленно, но верно всадники продолжили свой путь.***
Это произошло, когда солнце уже почти скрылось за горизонтом. Счастливые, но усталые всадники спускались по все той же опасной тропе, возвращаясь к лодке. Пока их путешествие проходило хорошо. Как и было предсказано Рыбьеногом, желанный Андриаполис рос на самой высокой точке оврага, купаясь в лучах солнца. Это растение представляло собой огромных размеров колючий кустарник с небольшими сложенными вместе пластинками темно-зеленого цвета. Аккуратно, с опаской, словно раскрывая пасть дракона, Рыбьеног разъединил пластинки. Иккинг до сих пор помнит, как перекосило лицо Рыбьенога, когда вместо заветного цветка его глазам предстала пустота. Паника охватила всадников, но, приглядевшись, Иккинг заметил, что на некоторых пластинках есть багровые прожилки. Именно в них и находился спасительный цветок. Всадникам удалось найти лишь три цветка, которые для надежности были распределены между Рыбьеногом, Иккингом и Астрид. Теперь всадникам оставалось лишь вернуться домой и приготовить противоядие. Единственное, что омрачало настроение команды — время. Именно этот элемент их путешествия погружал каждого из всадников в свои, иногда совсем не радужные, мысли. Может быть, именно поэтому Иккинг не заметил, как стал идти в опасной близости от края. Может быть, именно поэтому Астрид обернулась лишь тогда, когда услышала легкий шорох за своей спиной. — Иккинг! — встревожено крикнула Астрид, не обращая внимания на то, что всадник находился всего в четырех метрах от нее. Чуть ощутимая ранее тревога нарастала в ее сердце с огромной скоростью, заставляя все нервные окончания девушки кипеть от ощущения неумолимо приближающейся опасности. — Черт возьми, Иккинг, отойди от края! Услышав встревоженный голос девушки, парень удивленно посмотрел по сторонам, не понимая, как он мог допустить такую оплошность. Хэддок уже хотел было сделать несколько шагов, чтобы отойти от края, но не успел. Появившись из кустов, черная змея стремительным рывком кинулась в сторону шатена, в паре сантиметров застыв от его ноги. Сердце Астрид забилось чаще. Парень рефлекторно сделал шаг назад. — Иккинг! — отчаянно крикнула девушка, умоляя всех известных богов успеть поймать безуспешно пытающегося сохранить равновесие викинга. На секунду Астрид кажется, что время останавливает свой ход, когда ее глаза встречаются с глазами Иккинга. В его глазах плескалось отчаяние, смешанное с нечто похожим на извинение. Он все понимал. Понимал, что сейчас упадет. Грустная улыбка «я же говорил» растворялась в изумруде глаз, и время безжалостно возобновило свой ход, отбрасывая викинга назад. — Нет! — крик полный боли растворяется в шуме воды. Астрид бросается вперед в безуспешной попытке поймать Иккинга, но чьи-то сильные руки смыкаются вокруг ее талии, предотвращая ее падение вслед за своим возлюбленным. Яростный крик раздирает горло. Астрид закрывает глаза прежде, чем Иккинг, попытавшись замедлить падение, ударяется о торчащее из скалы дерево и камнем падает в воду.