Глаза девушки открылись в хрупкой попытке ухватить в толще воды знакомый цвет экипировки. Неимоверный огонь надежды в сердце девушки полыхал, разгорался стремительным костром и ветром касался лица, приводя Астрид в чувство. Девушка была уверена, сейчас Иккинг появится на поверхности, сумеет ухватиться за что-нибудь и выкарабкается из этой проклятой реки назло всем известным богам. Так, как он всегда делал. Это было настолько предсказуемо, настолько правильно и очевидно, что картинка детально вырисовывалась в голове девушки.
Ну же, Иккинг так часто совершал невозможное.
Но секунды шли, а картинка перед глазами оставалась неизменной. Бурный поток реки врезался в камень и неумолимо продолжал свой путь, унося с собой последние осколки надежды.
Астрид не понимает, почему шум в ее голове исчезает. Рука, все еще протянутая в сторону обрыва, безжизненно падает, а в легких будто заканчивается кислород. Веки сжимаются и разжимаются в такт пульсирующей на бледной коже шеи артерии. Облака вдруг начинают двигаться слишком медленно, а потоки воды, наоборот, слишком быстро. Все смешивается в бесформенный ком, небо уже неотличимо от земли, а изящно пролетающая птица кажется нелепой черной точкой, которая в результате небрежности чернилами скользнула на пожелтевшую бумагу.
Девушка не сразу осознает, что кто-то оттаскивает ее от обрыва. Пару секунд, несколько усиленных морганий, и картинка вновь принимает прежние очертания. Облака вновь изгибаются в причудливых формах, вода безжалостно стучит об камень, а «черная точка» подлетает совсем близко и высокомерно раскрывает клюв, издавая визгливый, неприятный звук, словно насмехаясь над нелепой трагичностью ситуации. Грубо сбросив руки со своей талии, Астрид рывком встает на ноги и, едва сохранив равновесие, поворачивается к своим друзьям.
— Астрид… — рука Сморкалы застывает в паре сантиметров от экипировки девушки.
— Почему вы стоите! — кричит она неустойчивым голосом. — Нам нужно вниз, к реке! Нужно вытащить его!
Рыбьеног медленно прижимает к себе кисти рук, пытаясь найти в этом жесте столь необходимую ему сейчас поддержку. Кинув полный боли взгляд в сторону обрыва, парень осторожно закусывает губу. Роковые слова, словно опасаясь стать оглушающее громкими в пронизывающей пространство тишине, не желали срываться с его уст. Они шипами застревали в горле, словно будучи оглашены, они становились правдой, которую наездник не был способен принять. Вот только вопреки сердцу, холодный разум юноши уже вычислил единственно верный исход. И Астрид заслуживала того, чтобы знать правду с самой первой секунды.
— Астрид, Иккинг не мог…
— Да бросьте, — брови девушки изогнулись в плавной линии, а губы скривились в полуулыбке, в жалкой попытке успокоить себя. — Это же Иккинг! Он выберется. Всегда выбирался.
— Астрид, он ударился… головой.
Астрид сделала вид, что не заметила, как Забияка, тихо всхлипнув, уткнулась брату в плечо. Не заметила, как Задирака, судорожно вздохнув, зарылся носом в шерстяную накидку сестры, надежно скрывая под мягкой шерстью эмоции на своем лице. Руки девушки безжизненно свисали, как у тряпичной куклы, а плечи то и дело пронзала мелкая дрожь, словно они не выдерживали ту безмерную тяжесть, что в одно мгновение была взвалена на них. Всадник, чуть качнув головой, еще сильнее прижал девушку к себе и в утешительном жесте неощутимо провел по ее светлым волосам грубой ладонью.
— Что ты хочешь сказать? — Астрид посмотрела на Рыбьенога внимательно, долго. Не отрывая взгляда, девушка сделала шаг, чуть наклонив голову, словно пытаясь как можно точнее понять смысл сказанных юношей слов, найти подсказки на его лице, потому что мозг девушки отчаянно игнорировал очевидный ответ.
Грудь Рыбьенога остановила свое движение, не принимая попытки вздохнуть.
— Он не мог выжить, — слова Сморкалы тяжелым грузом осели в мертвой тишине, полоснули сердце острием кинжала, воткнулись тысячами игл, повернулись по часовой стрелке, заставляя израненную плоть остановиться. Слабый костер веры, едва горевший в душе девушки, дрогнул под проливным дождем осознания случившегося, медленно сжался до немощной искры. Все существо девушки оборвалось, затаилось на дне сознания, свернулось калачиком у ног, растворилось вне пространства и времени… И тихо шептало где-то на грани реальности.
«Этого не может быть».
Потому что это был Иккинг, и он всегда был рядом.
Это он подал ей сумку сегодня утром и, улыбнувшись краешком губ, уверил, что все будет хорошо. Это он, несмотря на неточности карты, привел своих товарищей к заветному цветку. Он шел с ней по этой заросшей тропе, рассказывая о том, как перед уходом пообещал Беззубику спасти его. И это он просто прижал ее к груди, заключив в объятья, когда она так нуждалась в этом.
Иккинг всегда был рядом.
И теперь его нет.
Астрид до крови закусывает губу и начинает напряженно расхаживать вдоль тропинки. Руки непроизвольно зарываются в светлые волосы. Тонкие пальцы мертвой хваткой сжимаются возле корней, удерживая голову в одном положении, что не позволяет девушке в неверие качать головой. Наездница закрывает уши ладонями, всей душой ненавидя шум бурлящей реки, что наковальней отдается в ее голове, разбивая созвездия мыслей в бессвязные фразы.
— Нет… — безжизненно произносит Хофферсон, в попытке вздохнуть.
Девушка уже не чувствует вкус крови на кончике языка, не чувствует, что с каждым новым шагом все ближе и ближе подходит к краю. Руки то и дело касаются лица, пытаясь привести свою хозяйку в чувство.
— Астрид… — начал было Рыбьеног, сделав шаг вперед, но девушка, вскинув руку, жестом пресекла его попытку достучаться до нее.
Она уже чувствовала это. Что-то нехорошее, но смутно знакомое просачивалось сквозь накренившуюся стену контроля эмоций. Ярость закипала внутри блондинки, стремительно, словно с крон деревьев пожаром распространялась вширь по всему организму, проникая в каждую клеточку тела. И когда ярость стремительным потоком достигает своего апофеоза, рука девушки неосознанно изгибается в привычном жесте. Излюбленное оружие с поразительной легкостью вонзается в плотную древесину шершавого ствола. Будучи уверенной в том, что дерево достаточно крепкое, чтобы выдержать удар, Астрид с воплем полоснула секирой по изуродованной временем коре. Ярость и гнев выплескивались наружу, ударом за ударом нанося дереву непоправимые шрамы. Щепки отлетали в сторону, впиваясь в кожу рук и лица. Несмотря на это, воительница продолжала рубить дерево, упиваясь пульсирующей болью, которая с каждым ударом ощущалась в руках, пока они не онемели.
Оружие, освобожденное из плена цепких пальцев, глухо ударяется о землю. Астрид обессилено падает на колени. Грудь прерывисто вздымается в попытке нормализовать дыхание. Коротко мотнув головой, девушка делает глубокий вздох. Веки сжимаются в напряжении, давая блондинке возможность сосредоточиться и собрать крупицы разбитой воли в единое целое. Еще один вздох, и уже через секунду девушка уверено встает на ноги, невозмутимо поправляя выбившуюся челку.
— Нам нужно к реке, — сталь холодным блеском скользнула на свое привычное место. Астрид оборачивается к всадникам, и единственное, что отражается в глазах девушки — железное спокойствие и расчет. — Он может быть все еще жив.
— Астрид, — осторожно начал Рыбьеног.
Рыбьеног не понимает, что с ним происходит. Он не понимает, куда делись горячие слезы, что так часто наполняли его глаза, когда он наблюдал за смертью какой-нибудь зверюшки, не понимает, куда делись трясущиеся руки, что обычно вытирали уже остывшие дорожки слез. И он не понимает, почему его мозг столь беспристрастно оценивает сложившуюся ситуацию, даже не допуская мысли о том, что произошло нечто настолько трагичное, что буквально погасило в глазах вечно волевой Астрид искру жизни. Ответ на загадку был до тошноты прост. Причина заключалась в худощавом пареньке с зелеными глазами, который всегда верил в него. В него: простого мягкотелого паренька, который был настолько слаб, настолько беспомощен, что каждую ночь погружался в чарующую тьму жалости к себе, отдающейся в его сердце еще большим презрением к своей личности. Иккинг, безусловно, был важен для него. И вот парадокс: именно поэтому сейчас он должен был задушить свою человечность, откинуть все эмоции, терзающие его сердце, на задний план и приступить к разработке дальнейшего плана действий. Парень был уверен, именно таких действий ждал бы от него Иккинг. И он не мог подвести его.
— Вряд ли у него был шанс выжить, — Рыбьеног понимал, что Астрид так же, как и он, постаралась вышвырнуть свои чувства на задворки сознания, но зеленые глаза юноши все равно пристально всматривались в холодный лед голубых глаз, умоляя прислушаться к более рациональному пути решения. — Я слышал о таких реках раньше. Из них невозможно выбраться, если только не зацепиться за что-нибудь, — факты, факты, факты…
— Ты противоречишь себе, — вдруг вырвалось у Астрид.
— Он потерял сознание, прежде чем упал в воду, — очередной факт, который впивается в сердце больнее, чем тысячи иголок одновременно.
— Даже если так, мы должны попытаться, — тихий голос Задираки раздался из-за спины. Парень был необычайно серьезен. Решимость доказать белоголовому, что его доводы не верны, была самой яркой эмоцией в глазах юноши. Единственной эмоцией, за которую он в данный момент больше всего цеплялся.
— Задирака, — устало произнес Рыбьеног.
— Я знаю, что он не жив, — спокойно сообщил блондин, используя все свое самообладание, чтобы не сорваться. — Но мы не может оставить его здесь.
— Верно, — шмыгнув носом, Забияка решительно делает шаг вперед, за считанные секунды преодолевая расстояние между ними, и, до крови закусывая губу, сжимает ладони в кулак.
— Он был достоин того, чтобы его похоронили… как положено, — тише добавляет она.
— Я не пойду.
Сморкала стоял, опустив голову вниз. Он выглядел бледным, подавленным, мрачным, словно это был уже не Сморкала Йогернсон, а его блеклая тень, что вот-вот готова рассыпаться от легкого дуновения ветра. И это пробирало до мурашек, ведь Астрид никогда не видела его таким раньше.
— Нужно проверить лодку, — негромко произносит брюнет, старательно избегая взглядов всадников. Правая рука слабо касается локтя повисшей руки, парень безжизненно пожимает плечами и чуть слышно произносит. — Продукты, тросы, все дела…
Астрид лишь кивает в ответ. Она не может винить своего друга в том, что ему тяжело все это видеть. Сморкале нужно было побыть одному. Он имел на это полное право. И будь она проклята, если она не заметила неестественный блеск в его глазах, когда всадник повернулся, чтобы удалиться прочь.
Дождавшись, когда шаги утихнут, а силуэт всадника растворится в тени деревьев, Астрид негромко спрашивает:
— Вы можете пойти за ним, если хотите.
Никто не ответил.
Ни Рыбьеног, ни Задирака с Забиякой, ни Иккинг, который почему-то все еще стоял перед глазами девушки, незримо улыбаясь ей краешками губ.
Астрид хочется плакать.
Астрид хочется кричать, рвать на себе волосы, кататься по земле, набивая себе новые синяки и шишки…
Но она лишь пожимает плечами и медленно начинает спускаться вниз, к бурлящему потоку проклятой реки.
***
Кто бы мог подумать, что время, которое обычно с ехидной усмешкой стремительно утекает сквозь пальцы, может тянуться так долго? Кто бы мог подумать, что сердце может так отчаянно метаться, словно загнанный в угол зверь, а каждый новый шаг отдаваться болезненным ударом наковальни в голове?
Шаг, шаг, еще шаг…
Астрид останавливается, как только чувствует ногами вязкую структуру грязи.
Глаза закрыты. Руки прижаты к груди. Все вокруг словно замедляет движение, и лишь гадкий, противный до скрипа зубов шум бурлящей реки заполоняет все сознание девушки. Еще доля секунды, и она увидит эту злосчастную реку, еще доля секунды, и она… сорвется? Нет, это недопустимо. Она обязана найти Иккинга. И плевать на то, что река непредсказуема, а поток воды слишком сильный. Она просто хочет увидеть его. А пока перед ее глазами лишь тьма, но через долю секунды…
Кто бы мог подумать, что Астрид Хофферсон так страшно открыть глаза?
Тьма рассеивается, и последние отголоски солнца режут глаза. Астрид продолжает идти и пристально вглядывается в воду, пытаясь зацепить взглядом хоть какой-то признак, указывающий на местоположение юноши.
Секунда, минута, час… Сколько времени уже прошло? Астрид не знает. Она продолжает впиваться глазами в бесконечно меняющуюся толщу воды, но безрезультатно. Девушка уже не помнит, какую часть реки осматривают близнецы и Рыбьеног. Разум Хофферсон был нацелен лишь на то, чтобы найти что-то нужное, и помимо этого он старался вытеснить этот противный шум воды из головы и вообще перестать думать о чем-либо. Вот только музыка все еще продолжала играть в голове, ножом проходясь по нервным окончаниям.
Погруженная в свои мысли девушка быстро переставляет ноги, стараясь просчитать шаги наперед, чтобы не утонуть в склизкой грязи. Блондинка замечает нехитрую закономерность: чем ближе она к реке, тем глубже ее сапоги погружаются в грязь. Губы Астрид трогает улыбка: Иккинг ненавидел чистить сапоги…
Иккинг…
Астрид останавливается. Тело будто пронзает заряд молнии. Она не хотела думать об этом. Руки неосознанно потянулись к голове, кончиками пальцев зарываясь в светлых прядях. Воспоминания мощной волной заполонили сознание девушки. Она покачала головой в жалкой попытке воспротивится этому процессу, но водоворот мыслей неумолимо продолжал проникать в ее разум, срывая печати контроля с ее души. Она чувствовала, как черная всепоглощающая дыра вновь зарождается в груди. Всадница понимала, что сейчас боль от потери накроет ее, сильным рывком потянет вниз, к земле, не позволяя девушке остаться на ногах. И неспособная противиться этой сокрушительной силе, Астрид падает на колени, закрывая лицо руками.
Иккинг был мертв.
И этого не изменить.
Грудь часто поднималась и опускалась, не успевая за ритмом сердца. Астрид была на пределе, еще пару секунд, и она сорвется. Она почти физически ощущала это.
«Тор, дай мне сил…»
Холодный ветер осколками пронзает бледное личико, пытаясь привести Астрид в чувство. Девушка слышит приближающиеся шаги.
В голове что-то громко щелкает. Она не может, просто не может позволить себе показать слабость при своих друзьях. Она ведь Хофферсон. И потому, не дожидаясь, когда чья-то рука упадет ей на плечо, Астрид произносит:
— Выдвигаемся к лодками, — голос дрожит, но ей плевать. Главное — не пустить слезу. Иначе, если это случится, она больше не сможет взять себя в руки. — Мы возвращаемся на Олух.
— Но, Астрид, — робко произносит Рыбьеног, наблюдая, как Хофферсон поднимается с земли. Возможно, юноша возненавидит себя за следующую фразу, но сейчас у него не было права на проявление чувств. Он должен был удостовериться в психическом состоянии девушки и рациональности данного решения. — Если это из-за Иккинга…
— Хель тебя дери, Рыбьеног, - Астрид срывается. — Это не из-за Иккинга! Наши драконы умирают, — четко произносит она в нескольких сантиметрах от лица блондина. — Счет идет на минуты. Я не позволю нашему делу пропасть зря.
***
Черноволосый мужчин задумчиво всматривался в отражение искривленных потоком бурлящей воды звезд. Уж лучше бы небо было укутано тьмой. Кромешной первозданной тьмой, в которую можно всматриваться часами, придумывая множество образов и реальностей.
Мужчина слегка покачал головой и устало провел по лицу ладонью. Избавившись от ненужных мыслей, он обернулся, вновь устремляя свой взгляд на неподвижное тело юноши, которое несколько минут назад было обнаружено его людьми.
Странная одежда парня была разорвана в нескольких местах, а обрезанная на половину штанина оголяла нелицеприятный обрубок ноги. Все оголенные участки кожи были покрыты ссадинами и ушибами, но больше всего его пугала рана на голове. Она не была смертельной, и, возможно, парень отделается лишь сильной головной болью. Если выживет, конечно. Потому что, если этот юноша упал в воду, представить страшно, сколько у него скрытых повреждений. Брюнет знал по опыту, обычно в таких ситуация не выживают. Но, к всеобщему удивлению, артерия, расположенная на бледной шее шатена, слабо пульсировала.
«Смогут ли они доставить его прежде, чем он умрет? Шанс определенно есть...»
— Мы не можем его так оставить. У парня есть шанс выжить. Принесем его в лагерь, окажем необходимую помощь… — задумчиво произнес мужчина.
Небольшая группа воинов переглянулась в недоумении, после чего начала перешептываться.
Брюнет усмехнулся. Он прекрасно понимал тот шум, что поднялся в толпе после его слов. Привести незнакомца в практически секретный лагерь… Да, последствия у такого легкомысленного поступка определенно были не самыми радужными. Но мужчина был слишком добр, чтобы оставить парня умирать.
— А потом? — переглянувшись с остальными, спросил коренастый мужчина со светлыми волосами.
Мужчина большим и указательным пальцами чуть приподнял подбородок шатена, внимательно рассматривая бледное лицо юноши.
— А потом, — медленно произнес охотник, оборачиваясь к остальным. — Драго решит, что с ним делать.
