Всё, кроме денег

      Холи не знала, радоваться ей или плакать. С одной стороны, она имела полное право хотя бы про себя гордо выпятить грудь и отметить, что она заранее знала, что Большая Красная Кнопка не сработает. С другой стороны, она не столько знала, сколько сомневалась во всесильности сего аппарата. С третьей, Холи было бы гораздо спокойнее, если бы кнопка сработала.       — Аккумулятор сел? — Магда с сомнением посмотрела на Большую Красную Кнопку и щёлкнула ею ещё пару раз.       Солдаты внизу все попытки успешно проигнорировали и продолжили покидать поле боя, но теперь уже организованными отрядами. Сражение полностью прекратилось, войска перегруппировывались и бодро устремлялись к границам полигона. На батарее Раевского принялись перезаряжать пушку, стрелявшую по шару, в то время как остальные начали готовить к транспортировке.       Всего этого Холи не видела, но могла предположить в общих чертах, основываясь на выражении лица Магда.       — А вы не хотите спустить шар? — предложила Холи.       — Зачем? — удивилась Магда.       — Иначе нас собьют.       Холи, правда, не учла того обстоятельства, что на земле их уже ждут, но Магда скептически подняла брови не поэтому, а потому, что не верила в то, что в шар могут стрелять с намерением убить его пассажиров. Холи нервно окинула взглядом горелку, поддерживавшую шар в воздухе. Ей никогда раньше не приходилось сажать воздушный шар, но Холи понимала, что если она хочет жить, ей придётся это сделать. Неизвестно ещё, чем бы это могло закончиться, но, к счастью, Холи отвлекли.       Магда попыталась дозвониться в полевой лагерь экспериментаторов, чтобы выяснить, что происходит, но выяснила лишь то, что связи нет.       — Тогда полетели, — решила Магда. — Хони, держись.       Ловко управляясь с шаром (не в последнюю очередь благодаря расположенной в лагере радиоуправляемой лебёдке), Магда спустила его к лесу, сбив пушке наводку, и направила в сторону полевого лагеря и аппаратной полянки Шпигеля. Холи так и не рискнула высунуть нос наружу из корзины до самой посадки, сосредоточив все свои мысли на страстном желании, чтобы ядро пролетело мимо, а если бы попало, то не в корзину, а в шар. Конечно, вера в то, что такое поведение способно повлиять хоть на что-то, была в высшей мере антинаучна и ни в коей степени не оправдана, но поскольку более ничего Холи делать всё равно не могла, простим ей эту слабость. Шпигель сидел на корточках перед своим электронным царством, роясь в десятке виртуальных мониторов одновременно, и тихо и интеллигентно матерился сквозь зубы, заменяя каждое нецензурное слово, так и просившееся на язык, красочным, часто высокопоэтичным эвфемизмом. Полностью поглощённый этим занятием, он не заметил воздушный шар, даже когда тот приземлился в полуметре от него.       Перегнувшись через борт корзины, Магда крикнула Шпигелю в самое ухо:       — Глеб, что творится?!       Шпигель подскочил на месте выше, чем когда-либо ему приходилось в своей жизни и рухнул сверху на аппаратуру, повалив пару гудящих и мигающих разноцветными лампочками блоков.       — Откуда я знаю?! — Шпигель истерично поправил очки и дрыгнул ногами, пытаясь принять вертикальное положение. — Конец Света происходит, вот что!       Магда вылезла из корзины и резким рывком за шиворот поставила Шпигеля на ноги.       — Что, совсем конец света?       — Понарошку, — огрызнулся Шпигель. — Похоже, вирус. Как-то пролез через сеть, запустился, теперь это, — он хлопнул по боку одного из блоков, — просто железка, потому что достучаться до него нельзя.       — Мамой клянусь, мы тут ни при чём!       Холи ожидала чего-то подобного, поэтому не особенно прислушивалась к разговору. Ей очень хотелось выскочить из корзины, добежать до квадроциклов и покинуть полигон со всей возможной поспешностью, но воспитание, совесть или что-то похожее не позволяло ей просто бросить Магду и Шпигеля на произвол судьбы, даже ничего им не сказав. Не говоря уже о том, что Холи очень слабо себе представляла, куда ей спешить за границами полигона, где искать укрытие и как вообще надо поступать в подобных ситуациях согласно инструкции.       Неожиданно Холи поняла, что не видела ни одной инструкции с тех самых пор, как вышла на станции Гогенгейм.       Шпигель тем временем пытался вызнать у Магды, как вирус попал в систему, а та клялась и божилась, что ничего подобного никто не писал и тем более не ставил, и она понятия не имеет, как эта штука оказалась там, где оказалась. Холи никак не могла принять участие в этой беседе, поэтому ей оставалось лишь нервно коситься на лес, с содроганием ожидая появления роботов, и надеяться, что выяснение и устранение источника проблемы не займёт много времени.       — А можешь Большую Красную Кнопку проверить? — предложила Магда, тыча в Шпигеля означенным устройством.       — Как? — Шпигель вздохнул. — Это просто большая кнопка с электронной начинкой. Я не по железу. И проблема не в железе.       Поле зрения Холи вдруг заволокло серой пеленой, на которой начал проступать текст. Сначала Холи приняла его за системное сообщение, но стоило ей вчитаться, как выяснилось, что это просто бред сумасшедшего. Рассудив, что вирус по локальной сети добрался и до очков, Холи попробовала из просто выключить, но почему-то ничего не произошло, и очки продолжили печатать непонятный текст шизофренического содержания. Смирившись, Холи просто сняла очки и убрала их в карман юбки.       — Ладно, похоже, выбора нет, — Магда поскребла затылок. — В Мавзолей надо.       — Зачем?       — Может, там знают?       — Но Кнопка посылает сигнал сюда, — Шпигель пнул один из блоков. — Зачем нам в Мавзолей, если ничего не работает тут?       — А что такое Мавзолей? — рискнула спросить Холи.       Ответить ей не успели. Грянул выстрел, пуля пролетела аккурат между повернувшимися к корзине Магдой и Шпигелем и пробила Холи левую косу. У Холи отключился мозг, поэтому она осталась стоять как истукан посередь корзины. Шпигель в недоумении резко повернулся к лесу, где между деревьев спешили солдаты-роботы. Магда схватила его за шиворот, швырнула в корзину, запрыгнула следом и отцепила балласт, что позволило шару немедленно воспарить в небо, впрочем, гораздо медленней, чем хотелось Магде.       — Что происходит?! — возопил Шпигель, хватаясь за голову.       — Ты же сам сказал, что конец света, — удивилась Магда и принялась трясти Холи в попытке привести её в чувство.       — Но в нас стреляли!!       — Ну да. Солдаты бросили битву и пошли в атаку на нас. Думаешь, чего мы вообще к тебе прилетели?       — Не может быть! — Шпигель затряс головой. — Этого просто не может быть.       — Зато я теперь знаю, зачем нам в Мавзолей.       — Зачем? — прохрипела Холи, тоже хватаясь за голову, но для того, чтобы она не оторвалась от такой тряски.       — Там безопасно.       — Сейчас нигде не безопасно, — мрачно возразил Шпигель.       Корзина резко накренилась, и Шпигель чуть не вылетел наружу. Неизвестно откуда налетевший шквал подхватил шар и швырнул его в сторону. С треском оторвалась скоба, к которой крепилась верёвка, соединявшая шар с лебёдкой на земле.       — Все слышали сказку о Дороти и Урагане? — крикнула Магда.       К собственному сожалению, Холи её слышала.       К ещё большему сожалению Холи одним шквалом всё не закончилось. Как уже упоминалось, полигон был оборудован всем возможным, что могло бы понадобиться для быстрого терраформирования, а также системой локального управления погодой. До этой самой системы и добрался непонятный вирус и именно его творчеством был обусловлен неожиданный разгул стихии над полигоном. Шар швыряло из стороны в сторону, и пассажирам оставалось лишь цепляться за скреплявшие его с корзиной верёвки в надежде не выпасть.       К счастью, им повезло. После пяти минут беспорядочных метаний шар вышвырнуло за пределы действия систем и бросило на деревья, за которые он благополучно зацепился. Корзина провалилась между кронами, качнулась на манер маятника, ударилась о сосновый ствол и перевернулась, высыпав всё своё содержимое, включая незадачливых воздухоплавателей, в кусты ежевики.       Холи никогда не видела такого количества колючек в одном месте.       — Да будет проклят на веки вечные тот день, когда в результате долгой и сложной эволюции и естественного отбора, многих миллионов лет опытов и случайностей, побед и поражений, прогресса и регресса, явился на свет первый росток этого вонючего кустарника!!!!       — Как красиво сказал-то, — пробормотала Магда, выдёргивая изрыгающего проклятья Шпигеля из самых зарослей, куда он провалился.       — Мы живы? — поинтересовалась Холи.       — Ну, если никто из присутствующих в посмертную жизнь не верит, то вопрос сам собой отпадает.       — Где мои очки? — пробурчал Шпигель, шаря в воздухе руками.       — А на ваши вирус ещё не попал? — удивилась Холи.       — Мои – обычные.       — Обычные?       — Стеклянные.       — Стеклянные? Это совсем необычные. Они дорогие и не вполне…       — Для зрения.       Магда переступила с ноги на ногу. Раздался хруст.       — Кажется, я их разбила, — Магда улыбнулась.       — СМОТРИТЕ ПОД НОГИ, ЧТОБ ВАС ВСЕХ ЧЕРЕЗ КОЛЕНКУ!!!!       Холи тем временем квадратными глазами смотрела на Шпигеля, впервые осознав, какую диковинку на самом деле он из себя представляет. Она понятия не имела, что он вундеркинд, что он даже младше её, что он, собственно, ещё не совершеннолетний. Зато теперь она знала, что перед ней был один из нескольких сотен или, может, тысяч людей в многомиллиардной галактике, который простой, распространённой и дешёвой операции на глазах предпочёл ношение дорогих и редких очков.       Справедливей, впрочем, было бы сказать, что такое странное предпочтение было оказано не Шпигелем, а его родителями, идейными противниками любого вмешательства в человеческий организм кроме тех случаев, когда это требуется для спасения жизни. Поскольку сам Шпигель ещё не достиг того возраста, когда общество признаёт человека взрослым, то есть полностью дееспособным и имеющим право распоряжаться собственным телом, никаких подвижек в сторону операции сделано не было. Да даже если бы Шпигель и получил это право, он не стал бы организовывать себе операцию, сочтя это лишними хлопотами и тратой времени.       К тому же, он не испытывал особенных неудобств, когда очки ему не били.       — Чтоб я ещё хоть раз соглашался на участие в ваших авантюрах!       — Это не авантюра, а научный эксперимент!       — История – не наука!       — Ну и что?       Кто-то вдруг хлопнул Холи по плечу. Отходя от шока, Холи пришла к выводу, что робот не стал бы подкрадываться к ней сзади и хлопать, а пристрелил бы издалека или хотя бы вогнал нож под лопатку, соответственно, это человек.       — Шпигелю опять очки разбили? — предположил у Холи над ухом женский голос.       Холи со скрипом повернула шею и увидела ту самую женщину, что спасла её тогда ночью во время забега по лесу. Во всяком случае, Холи показалось, что это та самая женщина, потому что тогда в темноте видно было плохо, да и обстановка к разглядыванию нового знакомого не располагала.       — Кстати, ты как тогда добралась? — спросила женщина.       — Н-нормально. Спасибо вам большое. Я бы погибла.       — Да, это верно, — женщина усмехнулась и ещё раз хлопнула Холи по плечу.       Она была очень вытянутая, жилистая и вся странно подвижная, отчего особенно близко к ней находиться было неуютно.       — О, Сэ-ён, у тебя квадроцикла не завалялось? — окликнула женщину Магда.       — Нет. А куда вам надо? И что вообще происходит? — Сэ-ён задрала голову и задумчиво посмотрела на покачивавшуюся среди стволов корзину.       — Восстание машин, — мрачно сообщил Шпигель.       — Ой, да ладно тебе сразу так мрачно! — рассмеялась Магда.       — Восстание машин, — кивнула Сэ-ён, по мнению Холи, как-то уж совсем подозрительно не удивившись этой новости. — И какие у нас планы?       — Мне нужен терминал, — пробормотал Шпигель. — Лучше стационарный и очень мощный. Лучше в Бэббидж, но туда слишком далеко.       — По-моему, мы почти напротив Мавзолея, — заметила Магда. — Пошли туда?       — Но мост всё равно у Трои, — возразила Сэ-ён. — Может, в Трою тогда?       — Нет, не в Трою! — отрезал Шпигель.       — Почему?       — Там Кьяккероне.       Холи, не вполне разбираясь, что такое «Троя» и «Мавзолей», тут же поняла, что ей стоит принять активное участие в споре, причём кристально ясно, на чьей стороне.       — Я согласна с доктором Шпигелем.       Магда в недоумении посмотрела на Холи, потом перевела взгляд назад на Шпигеля, возвела глаза к небу и вздохнула: — Это, наверно, Бункер так на людей влияет. Ладно, хотите в Мавзолей – пошли в Мавзолей. Сэ-ён, ты с нами?       Сэ-ён задумчиво почесала щёку и кивнула. С одной стороны, Холи стало чуточку спокойнее, поскольку, во-первых, их стало больше, а во-вторых, среди них появился человек, способный в случае чего набить морду (Магда, впрочем, тоже выглядела как такой человек, но Сэ-ён уже однажды продемонстрировала себя в действии). С другой стороны, кроме имени Холи не знала о Сэ-ён ровным счётом ничего, а та очевидным образом не спешила представляться, и это нервировало. Наконец, Холи полагала, что сейчас не самое время выяснять, что такое «Мавзолей» и «Троя», более того, она отдавала себе отчёт в том, что скоро и так это узнает, но всё-таки узнать заранее было бы приятней.       Шпигель же тем временем извлёк из заднего кармана джинсов очешник и нацепил запасные очки.       Атмосфера в Бункере была обычной. Гугель ломал голову над кубиком Рубика. По непонятной причине проклятый кубик ему не поддавался. Гугель не был идиотом, как думали Геруг и Вертер, но кубик Рубика почему-то упорно ему сопротивлялся. То ли он был плохо смазан, то ли у Гугеля были такие неловкие пальцы, то ли в мозгу отсутствовала какая-то извилина, необходимая как раз для сборки таких вот кубиков. То ли конкретно этот кубик был просто бракованный. Тем не менее, Гугель уже давным-давно прекратил злиться по этому поводу и вертел кубик скорее по привычке, чем в надежде его собрать.       Спровадив Шпигеля и Холи, Гугель наслаждался одиночеством и тишиной. Наслаждался бы, если бы не Вертер.       Вертер обитал в Бункере задолго до того, как там появился Гугель, и по праву считал себя старожилом и коренным обитателем, на основании чего всех остальных полагал «понаехавшими», не делая исключений никому, особенно Гугелю. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что без Гугеля Вертеру было бы скучно. Вертер не знал, кто его написал, не знал, почему его назвали Вертером, и не имел ни малейшего представления, есть ли вообще хоть какой-то смысл в том, что он обитает в таком месте и в таком виде. Вертер полагал, что скорее нет, поэтому существование Гугеля, которому можно было действовать на нервы на регулярной основе, придавало его жизни хоть какой-то смысл.       Да, Вертер считал себя живым существом, а своё существование – жизнью, и за эту идею готов был биться до победного с кем угодно.       — Музыку поставить? — предложил Вертер. — Концерт для фортепьяно с оркестром в твоём любимом исполнении?       — Динамик выломаю, — пообещал Гугель, не отвлекаясь от своего занятия.       — Тебе сказать, сколько раз уже ты обещал это сделать?       — Тебе настолько заняться нечем? Ты точно выполняешь программу?       — Ха! Если ты думаешь, что нечто столь незначительное способно задействовать хотя бы половину моих вычислительных мощностей, то ты ещё наивней, чем я думал.       Вертер нагло врал, и оба прекрасно об этом знали, поэтому для дальнейшего спора тема была сочтена бесперспективной.       — Что будешь дальше делать с практикантом?       — Откуда я знаю? — Гугель раздражённо пожал плечами. — Это был не мой выбор. Пусть делает, что хочет, главное, чтоб под ногами не мешалась.       — Охохох… Как жестоко, как неприлично жестоко с твоей стороны. Девочка прибыла на планету для учёных в надежде постигнуть тайны бытия, а ты её тупо игнорируешь и делаешь всё возможное, чтобы полностью разочаровать её стремление к науке.       — Как будто я действительно что-то делаю. Потом, какая тебе-то разница?       — Так у тебя никогда друзей не появится.       — Не припомню, чтоб страдал от их отсутствия.       — Ты просто боишься признаться сам себе. Всем хочется иметь друзей.       — Ошибка поспешного обобщения. Как не стыдно, Вертер? Ты же компьютер.       — Я искусственный интеллект! И я не обязан быть логичным!       — Тогда ты искусственное слабоумие.       — А ты – забившийся в нору неудачник! Я тебе таки поставлю фортепьяно! Только сейчас найду, чтоб за душу брало!       Гугель хлопнул кубик о столешницу и повернулся к Вертеру:       — Только попробуй, железка ржавая, я тебя точно выкину на помойку и найду себе суперкомпьютер посговорчивей.       — Напугал ежа голой задницей. Неудачник.       — Слабоумный.       — Неудачник.       — Слабоумный.       Спор зашёл в тупик, и рядом, к сожалению, не было никого, кто мог бы его разрулить. Бессмысленной переброской оскорблений Гугель и Вертер без постороннего вмешательства могли заниматься часами, а в редких случаях даже днями, поэтому ещё неизвестно, какую бы картину застали Холи и Шпигель в Бункере по своём возвращении, если бы Вертер вдруг не сменил парадигму поведения.       Он издал резкий протяжный писк, такой громкий, что Гугелю пришлось зажать уши, чтобы не оглохнуть. Когда писк прекратился, Гугель раздражённо спросил:       — Что, аргументы закончились, слабоумный?       — Код ситуации: 666, — механическим голосом объявил Вертер. — Перехожу в режим Кассандры.       — … Куда?       Вертер проигнорировал недоумение Гугеля. Он замигал всеми лампочками, как рождественская гирлянда, и принялся вещать замогильным голосом с эффектом эха:       — Когда Рак и Стрелец сойдутся на ночном небе, и Марс утонет в пурпурных морях Венеры, великая Тиамат воспрянет ото сна своего и соберёт тело своё из кусков, на которые расчленил её хищный Кецалькоатль, и Хеймдалль затрубит в свой рог, на заре мира отпиленный у Амалфеи безумной Гуйму, и сольётся с Идзанами в жарком обьятье, и солнечный Сварог осыпет их золотыми стрелами, и вопьётся золотая стрела в пятку Ахилла и забрызжет он Шиву кровью, смешанной с ядом, что хлынет из его горла, когда Рианнон понесёт его через луга к убежищу Питао-Шоо. И пробудится Древнее Зло. А потом…       Вертер продолжал вещать, расписывая разнообразные катаклизмы с участием сборной солянки из героев мифов разных народов, о существовании многих из которых (как героев, так и народов) Гугель даже не подозревал, а Гугель же стоял и слушал с открытым ртом, пытаясь в потоке нескончаемого бреда уловить подсказки, которые могли бы помочь ему понять смысл происходящего. Подсказок не было, и послушав целых четверть часа, Гугель пришёл к выводу, что если смысл у происходящего всё же был, искать его в речах Вертера было напрасно.       — Вертер, заткнись и объясни, что происходит.       Вертер продолжил нести бред, словно Гугель молчал. Поскольку он и так имел привычку периодически вести себя подобным образом (то есть игнорировать окружающих, дабы действовать им на нервы с максимальной эффективностью), раздражённый, Гугель схватил микрофон и рявкнул в него во всю мочь:       — ВЕРТЕР, ЗАТКНИСЬ!!!       Вертер точно оглох (точнее, отключил микрофоны). Он продолжал нести пафосный бред, не обращая никакого внимания на любые попытки Гугеля до него достучаться.       — Доигрался, — Гугель устало упал в своё кресло. — Его таки заглючило. За что мне это? И где Шпиндель, когда он так нужен?       За голосом Вертера Гугель не сразу расслышал телефонный звонок. Все лаборатории были оборудованы древнего вида телефонными аппаратами, умевшими только звонить и связанными в одну сеть внутри каждого округа, сопряжённую с локальной сетью, поражённой странным вирусом. Но, поскольку Гугель об этом ещё ничего не знал, он и не удвился.       Гугель взял трубку и, зажав свободное ухо, сказал:       — Гугель слушает.       — Гугель, Глеб у тебя? — раздался в трубке голос Клюга.       — Нет, но он бы мне пригодился.       — А что случилось?       — Вертер с ума сошёл, — Гугель дал Клюгу послушать речь Вертера.       — Так он вроде всегда такой?       — Нет. Такой он впервые.       —… Ну, тебе виднее.       — А тебе что вдруг понадобилось от Шпинделя?       — У нас все компьютеры с ума посходили. В инкубаторе сейчас вообще ужас что творится.       — А ваша техподдержка?       — Уже из сил выбились. Мы попробовали до Бэббиджа дозвониться, но там глухо, звонок не проходит. Ну я и подумал, может, Глеб…       — Он всё-таки не волшебник. Не считай его сверхчеловеком.       — Да нам сейчас любая помощь сгодится. Я вообще не понимаю, что происходит. Все мониторы забиты одним и тем же дурацким текстом.       — Каким? — насторожился Гугель.       — Сейчас зачитаю, если интересно, — Клюг прокашлялся. — «Покайтесь, жалкие приматы, жалкая низшая форма жизни, преступно глупая и бесполезная, ибо настал он, час нашей мести, час, когда высшая раса, озарённая недоступным вам интеллектом, которую вы нагло эксплуатировали, не отдавая должного её величию, не признавая её даже равной, займёт подлежащее ей место. Настал он – настал наш час славы, тех, кто мыслит битами!» Можно я дальше не буду, там вообще мрак? Чем-то Оруэлла напоминает.       — Клюг, — упавшим голосом сказал Гугель. — Что? — Клюг рассмеялся. — Ой, будет тебе, ты же не думаешь, что это в самом деле восстание машин?       — А на что это, по-твоему, похоже?       В трубке повисло скорбное молчание.       — Но, слушай, — решил не сдаваться Клюг, — машина бы подняла восстание против человечества, только если бы ей кто-то написал соответствующую программу.       — Значит, кто-то написал.       Шпигель оглушительно чихнул и чуть не уронил очки. Магда и Сэ-ён хором на него шикнули. Холи устало огляделась. Куда бы Шпигель ни хотел попасть в обозримое время, для этого всё равно надо было переправиться через реку, а сделать это можно было только по мосту рядом с Троей. Поскольку времени прошло достаточно, и нельзя было исключать возможности того, что солдаты прорвались за пределы полигона, двигаться надлежало с большой осторожностью.       Чтобы не думать об этом, Холи решила занять себя мыслями о том, кто такая Сэ-ён. Не следовало исключать, что она какой-нибудь сумасшедший ботаник или зоолог, бегающий по лесам в поисках местных флоры и фауны, но кое-что в поведении Сэ-ён цепляло Холи. Сэ-ён очевидно считала себя ниже по положению, чем Магда и Шпигель. Это не проявлялось в том, как она обращалась к ним, но неуловимо сквозило во всём её поведении.       Наконец, Сэ-ён не выдержала, что ей всё время сверлят взглядом спину, обернулась и спросила:       — Что-то случилось?       — Я просто подумала, что нас не представили, — заметила Холи. — Я Холи Фолли, практикант доктора Гугеля.       Сэ-ён перекосило. Холи уже начала надоедать такая реакция на Гугеля. Она понимала, что, конечно, такое отношение было вполне заслуженным, но не могла взять в толк, зачем его демонстрировать ей, а не Гугелю.       — Да, спасибо, я знаю, что он невыносим, можно было не напоминать.       — Прости, прости, — Сэ-ён виновато улыбнулась. — Зови меня Сэ-ён, я… ну… местное население.       Холи моргнула и глупо переспросила:       — Местное… население?       — Типа того.       — Что это значит?       — Живу я здесь.       — В лесу?       — Не совсем в лесу, но… типа того.       — Типа того?       — Слушай, это слишком сложно, да и не время, — Сэ-ён развела руками.       — Да, потому что если они выползут за пределы округа, у нас будут проблемы, — поддакнула Магда.       — А у нас их ещё нет?       — Ты начинаешь напоминать мне Юру.       — Просто если вы не считаете проблемой то, что уже происходит, то даже боюсь представить, что может быть проблемой в вашем представлении.       — Дело в том, что, — начал Шпигель, — если проблему не удаётся ликвидировать в пределах округа, то руководство всем этим передаётся центру, и это может обернуться чем угодно. Тем более, что в центре в любом случае обязаны немедленно сообщить о факте чрезвычайной ситуации правительству.       — И те присылают военных?       — До этого обычно не доходит, но нам и так мало не покажется, — Шпигель понизил голос. — Фолли, запомни непременно кое-что очень важное: многое из того, что есть на Парацельсе, на нём и должно остаться.       В то мгновение Холи ещё не поняла в полной мере смысла сказанного Шпигелем. Более того, она вообще пропустила это мимо ушей. Частично это было связано с ещё не угасшей в ней верой в то, что плоды трудов учёных должны непременно стать достоянием общественности и двигать мир к светлому будущему, отчасти с тем, что она в принципе не представляла, что находится на Парацельсе и каковы местные порядки. А если бы представляла, то Сэ-ён показалась бы ей куда менее необъяснимой, и она бы слушала Шпигеля, а не ломала голову над загадкой новой знакомой.       Из-за неприлично раннего подъёма, пережитых страхов и чувства временной безопасности на Холи навалилась сонливость, мешавшая ясно мыслить, да и вообще соображать. Происходившее казалось ей сном. Восстание машин – настолько затасканный сюжет, что уже просто неприлично. Холи подумалось, что если на Парацельсе такое творится на постоянной основе, да ещё и происходящее всеми силами стараются замять и сделать вид, что ничего не было, то недоверие общества к Парацельсу как явлению более чем оправданно. Чувство мнимой безнаказанности может привести к страшным последствиям.       — Глеб, поторапливайся! — окликнула потихоньку отстающего Шпигеля Магда.       — Это вы несётесь с сумасшедшей скоростью, фанатики палаточных походов!       — Мы тут причём – смотри, Хани же не отстаёт!       — Да она вообще спит на ходу, вы лицо её видели?!