Всё, кроме денег

      — Мне действительно очень жаль, я хотел вам сказать…       Извинения Антуана в разнообразнейших формулировках звучали в голове Холи всё время, пока она в компании Геруга и Спенсер спускались вниз, забирали куртки, искали квадроциклы. Было бы несправедливо сказать, что Холи так сильно обиделась, что не хотела ничего отвечать. Она просто очень сильно удивилась. До сих пор жизнь и общество учили Холи тому, что если ты слышишь чужие голоса в голове, то это очень плохо и серьёзный повод немедленно обратиться к специалисту. Но что если ты слышишь в голове голос чужого кактуса? Во всяком случае, это не вина кактуса. Однако Холи была так поглощена заботой о собственном психическом здоровье, что забыла сообщить об этом Антуану.       Антуан же очень беспокоился. Всю свою жизнь он рос в горшке у Спенсер, и хотя прекрасно слышал окружающих (он старался не задумываться о том, как), ни разу никогда и никем не был услышан сам. Он мог залезть кому-нибудь в голову (виртуально), он мог даже поиграть с его обработкой сигналов от органов чувств, но он не мог общаться. И тут – вот оно – впервые в его жизни кто-то его услышал, кто-то даже говорил с ним. И так неловко получилось. Антуан чувствовал себя бесконечно виноватым и оттого всё активней пытался вымолить прощение.       Оказавшись на квадроцикле на просеке, Холи получила возможность потихоньку разговаривать сама с собой – и с Антуаном – и, немного подумав, спросила:       — Господин Антуан, то есть, вы утверждаете, что это всё-таки не у меня крыша поехала, а вы – кактус доктора Спенсер?       — Верно. Я – кактус Сабины.       — Но кроме меня вас всё равно никто никогда не слышал?       — Почти уверен в этом.       — То есть, это всё-таки со мной что-то не так? — Холи поднесла руку ко лбу.       — Вы определённо особенная – с моей точки зрения – если вы об этом. Но с головой у вас всё в порядке!       — Слабо верится.       — Прошу вас, мадемуазель…       — А давно вы кактус?       — В смысле? — искренне не понял Антуан.       — Вы всю жизнь были кактусом?       — Сколько я себя помню.       — А вам не кажется странным ваше… положение?       — Всё равно до недавнего времени о нём не знал никто, кроме меня. А что я мог сделать?       Холи вдруг поняла, что, несмотря на всю её усталость, ей по-настоящему жаль Антуана.       — Мне сказать об этом… кому-нибудь? — предложила она. — Не знаю, доктору Клюгу?       — Только не Клюгу!!! — в испуге возопил Антуан.       — Вы его боитесь? — удивилась Холи.       — Его всё живое боится. Нет в мире ничего хуже учёного-биолога. Даже если он умудрится вас не вскрыть, он всё равно расскажет вам много такого о вас, чего вы знать никогда не хотели. А Клюг – это особенно тяжёлый случай.       — Тогда… могу ли я вообще вам хоть как-то помочь?       — Я уже очень рад тому, что могу с вами беседовать. И я бы не хотел стать подопытной свинкой в Обезьяннике.       Холи подумала, что он стал бы скорее подопытным кактусом, чем свинкой, но говорить этого не стала. Не то что бы она понимала разницу между точностью и формализмом – просто решила, что это уточнение не относится к теме разговора. Не говоря уже, что она полагала себя не в самой лучшей форме для того, чтобы этот самый разговор поддерживать. Антуан это прекрасно понимал, потому оставшуюся часть дороги на беседе не настаивал, полагая, что у него ещё будет возможность набеседоваться.       Здание столовой встретило троицу на квадроциклах кромешной тьмой. Даже фонари у крыльца не работали. Когда Холи поинтересовалась, почему так, Антуан предположил, что для конспирации, что показалось Холи малоубедительным, поскольку кому и зачем было бы шифровать столовую, ей было решительно не понятно.       — Получается, внутри никого нет? — спросила Холи у Геруга, когда они устанавливали квадроциклы на парковке.       — Не обязательно, — возразил тот. — Если Савушкин уже на месте, они могли выключить весь свет для конспирации.       — Я же говорил! — гордо воскликнул Антуан.       — Савушкин? — уточнила Холи.       — Главный псих округа, — загадочно ответил Геруг и направился ко входу.       — Он хотел сказать, главный психолог, — поправил Антуан.       Он наивно думал, что Геруг зачем-то хотел оскорбить главу Кушетки, ему было невдомёк, что Геруг всего лишь констатировал факт. Впрочем, округ 47-10 был таков, что о том, кто тут главный псих, можно было спорить годами, если не десятилетиями.       И всё равно кого-нибудь забыть.       Геруг уверенно вошёл в столовую, пересёк обеденный зал и к вящему удивлению Холи уверенно вошёл в узкую дверцу с надписью «Мусоропровод». С конспирацией в округе всё было на уровне. Холи слегка забеспокоилась, влезет ли она в такой узкий проём, но, к счастью, ей даже не пришлось разбрасываться пуговицами. В тесной комнатке за дверцей было темно, хоть глаз выколи, поэтому Холи сначала не поняла, куда вдруг пропал Геруг, а потом чуть не свалилась ему на голову, не заметив вовремя тесной и крутой винтовой лесенки c промежутками между ступеньками столь большими, что со страху Холи подумала, что может легко между ними провалиться (на самом деле она бы застряла). Спустившись вниз метра на четыре, троица оказалась в ещё более тесном и тёмном помещении, хотя, казалось бы, куда уж.       — Все на месте? — уточнил Геруг, потому что в темноте он и сам ничего не видел.       — Н-наверно, — подала голос Спенсер.       Вдруг что-то с силой толкнуло Холи в спину и едва не сбило её с ног – если бы ей было куда упасть. Вместо этого она просто совершила вынужденный прыжок и оказалась ещё в одном тёмном тесном помещении. Разгадка заключалась в том, что Геруг привёл в действие потайной механизм, в результате чего одна из стен первой комнатки повернулась вокруг своей оси, проталкивая всех их первой комнатки во вторую.       Однако приключения на этом не окончились, потому что Геруг начал подниматься вверх по тесной и крутой винтовой лесенке, точной копии предыдущей.       — Доктор Геруг, — подала голос Холи, ступив на первую ступеньку и задрав голову вверх, где он предположительно находился, — только один вопрос: зачем?       — Холи, не спрашивайте меня. Поверьте, не я это придумал.       — Для конспирации? — робко предположил Антуан.       Холи закатила глаза, тем паче её всё равно никто не видел, потому сохранять обычную камнерожесть необходимости не было.       Взобравшись наверх, троица оказалась в комнатке посвободней, но всё равно тесной, выйти из которой можно было через единственную дверь, на которой, если бы было не так темно, можно было бы разглядеть знак высокого напряжения и надпись «не влезай – убьёт».       — Вот мы и, считай, на месте, — решил разрядить обстановку Геруг.       — Довольно… замысловато, — пробормотала Холи.       — Пожалуй, самая нейтральная характеристика из всех, какие я слышал.       — Но Совет Округа же официальный орган, нет? Зачем вообще всё это?       Геруг взялся за ручку двери:       — Возможно, была какая-нибудь такая инструкция – в Головном Офисе очень их любят. Инструкции. Но я почти уверен, что это Савушкин, — и он открыл дверь.       Дрожащий жёлтый свет трёх свечей выхватил из темноты морщинистое лицо с улыбкой маньяка. В коридоре сразу за дверью стоял человек, держа на уровне груди канделябр с тремя свечами, которые, подсвечивая его лицо снизу, и превратили его в инфернальное чудовище. Холи со Спенсер при виде такого зрелища хором схватились за сердце (каждая за своё), Геруга же спасло только то, что он в это мгновение смотрел туда, где предполагал видеть Холи.       — Виктор, вот и вы! — человек протянул руку, схватил Геруга за шиворот и втащил его в коридор. — Дамы, вы тоже проходите, не стесняйтесь, — мужчина засмеялся, довольный произведённым эффектом.       Антуан же тем временем пояснил полуобморочной Холи, что этот шутник и есть доктор Савушкин.       — Смотрю, вы в хорошем настроении, — пробормотал Геруг.       — Надо мыслить позитивно, — Савушкин последний раз хлопнул Геруга по плечу и выпустил свою добычу. — Так, Сабина, хорошо себя чувствуете?       — Д.. да, — выдавила из себя Спенсер, вползая в коридор по стеночке в попытке держать безопасную дистанцию от своего начальства.       — Хорошо, — Савушкин благосклонно улыбнулся и посмотрел на Холи. — А вас, мисс, я, кажется, вижу впервые…       — Холи Фолли. Я практикант доктора Гугеля.       — Юрий, у вас практикант?! — в изумлении крикнул Савушкин туда, где в темноте коридора брезжило нечто, похожее на источник света.       — Да что вы?! Быть такого не может!! — прилетел оттуда раздражённый ответ Гугеля.       — Холи, значит? — Савушкин повернулся назад к Холи. — А я главный псих этого округа, звать Савушкин.       — О… очень приятно, — попыталась изобразить улыбку Холи.       Можно было бы сказать, что Савушкин сделал вид, что поверил, если бы ему вообще было до этого дело.       — Савушкин, вы здесь кого-то караулите? — поинтересовался Геруг.       — Вас интересует, караулю ли я кого-то конкретного или караулю ли я вообще? — и Савушкин продолжил, когда Геруг замялся с ответом. — В принципе, я жду звёзд вечера, но считаю своим долгом поприветствовать каждого, кто имел несчастье явиться сюда позже меня.       Холи мгновенно пришла к соблазнительной ошибке, что Савушкин был очень пунктуальным человеком. На самом деле он просто очень любил подшучивать над окружающими, однако, прекрасно понимал, что любовь эта не взаимна.       Решив не отсвечивать перед человеком, которого она мысленно пометила, как опасного, Холи прошла по коридору и вошла в погружённую во мрак круглую комнату. Все окна её были занавешены плотными тяжёлыми шторами, все лампы выключены, и только посреди большого круглого стола, занимавшего центр комнаты, возвышался канделябр, пара к тому, которым орудовал Савушкин. Стол окружала стайка стульев, на ближайшем ко входу из которых сидел Гугель, положив на стол руки, а сверху на них голову. Через два стула по часовой стрелке от него клевал носом Шпигель, а прямо по диагонали от него расположились Магда Лупу, Эде Фабиан и незнакомая Холи пожилая женщина. При виде Холи Магда замахала рукой, подзывая её к себе. Холи предпочла бы сесть рядом с выходом (чтобы проще было в случае чего уносить ноги), однако заставила себя подойти.       — Привет, Ходи, — улыбнулась Магда. — Эди, Сита, это та практиканта Юры, о которой я вам говорила.       Фабиан удивлённо поднял брови и повернулся к Магде:       — Так я ж тебе о ней и рассказал.       Тут уже удивилась Магда. Потом немного напрягла память и действительно вспомнила, как Фабиан о чём-то таком мимолётом упоминал. Буквально: «Я сегодня встретил одну новую девочку в наш округ, когда, смотри, какую прелесть вёз. Представляешь, её откопали…». Магда решила вопрос замять.       — Гхм, ладно. Хули, знакомься, — Магда указала на сидевшую рядом с ней смуглую пожилую женщину, — это Сита, Сита Рай, она глава Бэббиджа.       — Эээ… меня зовут Холи Фолли, я практикант доктора Гугеля, на Парацельсе я пятый день… или шестой… наверно…. Ммм… приятно познакомиться.       — Человек на Парацельсе всего пять дней, а ему уже такое на голову, — насквозь прокуренным голосом посетовала Рай. — Готовься, девочка, если хочешь в дальнейшем заниматься наукой, потому что здесь такое на регулярной основе.       — Да ладно ребёнка пугать, — шикнула на неё Магда.       — Гм… технически, я не ребёнок. Юридически, то есть, — поправила Холи, не успев себя вовремя притормозить.       Магда и Рай переглянулись, после чего Рай авторитетно кивнула:       — Точно Юриева практикантка. Споются, поженятся и наплодят нам зануд.       — Ладно вам, — рассмеялась Магда. — Я уверена, её ещё можно спасти.       — В любом случае, я сильно сомневаюсь, что за оставшееся время в принципе возможно «спеться, пожениться и наплодить», — заметила Холи.       — Нет, Магда, — Рай покачала головой. — Эту уже не спасти.       У Холи в голове мелькнула мысль об убийстве с отягчающими. Фабиан успел заметить эту мысль, когда она проскользнула по лицу Холи, и решил вмешаться, пока дело не дошло до членовредительства:       — Не обращай на них внимания. Им вечно кого-нибудь бы поженить.       — Тебя, например, — с улыбкой фыркнула Магда.       — Ну, это у вас уже получилось.       — Только меня к вашей маленькой семейной катастрофе не привязывай, ладно? — усмехнулась Рай.       Холи почувствовала, что обладает слишком малым количеством информации, чтобы разобраться в том, о чём идёт речь. Впрочем, ей не особенно-то и не хотелось разбираться, ей просто казалось нежелательным ляпнуть что-нибудь не то, если к ней обратятся.       Магда, впрочем, и так собралась всё прояснить:       — И, хотя вы уже, так понимаю, слегка знакомы, Хели, это Эди, Эде Фабиан, мой муж.       Холи моргнула. Она бы скорее предположила, что они брат и сестра. Двойняшки.       Возможно, однояйцевые.       — Ээ, м, гм, очень приятно.       — Только не в три ночи, наверно, — рассмеялся Фабиан.       — Ну, возможно…       — Кстати, — Фабиан вдруг обратил внимание на одно маленькое обстоятельство, пусть и только на уровне подсознания, но не дававшее ему покоя с того мгновения, как Холи вошла в комнату, — у тебя же вроде… косички были, нет?       — Были, — Холи милейше улыбнулась.       Фабиан смутился и решил замять тему:       — Как жизнь у Юры?       — Спасибо, нормально.       — Будет тебе, Холи, не стесняйся, он всё равно спит и нас не слышит.       — Я не сплю и не глухой, — огрызнулся Гугель, не меняя позы.       Тем временем, завершив разговор с Савушкиным, стрясшим с него чуть ли не полный доклад по ситуации в округе, в комнату вошёл Геруг. Увидев Гугеля, он на мгновение перекосился в лице и демонстративно отсел от него подальше, однако, соблюдая разумную дистанцию от Магды, Фабиана и Рай. К счастью для Холи, дистанция его не спасла и троица мгновенно переключилась на него и результаты его обхода с максимально возможными подробностями, что позволило Холи ретироваться. Только тогда она обнаружила, что Спенсер всё ещё стоит у самого входа, переминаясь с ноги на ногу и бросая жалобные взгляды то на стол, то на Холи.       Холи захотелось застрелиться.       Вместо этого, впрочем, немного подумав, она присела рядом с Гугелем, как из тактических соображений, так и из соображений приличия, поскольку она здесь, строго говоря, самостоятельной единицы собой не представляла, а просто шла приложением к своему руководителю практики. Означенный руководитель почувствовал, что рядом кто-то сел, повернул голову и посмотрел на Холи. Та посмотрела в ответ.       — Чего не спишь?       — В мою ванную пробралось странное чудище и чуть меня не прибило.       Гугель счёл объяснение исчерпывающим, а долг выполненным и продолжил спать дальше. Холи собиралась было последовать его примеру, но раздавшееся вдруг из коридора восхищённое «вау» заставило её подскочить на месте.       Потому что крик принадлежал Кьяккероне.       Посмеявшись вместе с Савушкиным, она вихрем влетела в комнату, едва не сбив с ног Спенсер, и незамедлительно плюхнулась на стул рядом с Холи.       — Ох, милая, как здорово, что ты здесь, я так по тебе скучала! — Кьяккероне сжала Холи в объятиях и держала так до тех пор, пока полупридушенная жертва не перестала биться. — Что с тобой случилось? Где твои косички?       — Производственная… травма…, — прохрипела Холи.       — Что же это за производство-то за такое?       — Нелла, отстань от человека, — посоветовал Геруг.       — Ты слишком холоден, Вики. Бедняжке нужно участие, — Кьяккероне вновь привлекла Холи к себе и принялась гладить по голове.       — Виктор.       — Что?       — Я Виктор.       — Всю жизнь был Вики, а на Парацельсе вдруг сразу Виктор?       — Я был Вики, когда ты пешком под стол ходила.       — Когда я пешком под стол ходила, мы ещё знакомы не были, Вики.       Геруг скрипнул зубами:       — Послушайте-ка, пожалуйста, доктор Орнелла Карлотта Сибилла Кьяккероне…       Вообще-то, целиком имя Холи услышать не успела, потому что уже на «Орнелле» Кьяккероне взвыла диким зверем. Выпустив Холи, она подскочила к Геругу и, нависнув над ним, процедила сквозь зубы:       — Никогда. Не смей. Называть. Меня. Полным. Именем.       Шпигель всхрапнул.       Магда, Рай и Фабиан с интересом следили за спектаклем, хотя наблюдали они его уже далеко не первый раз. И даже не десятый. На освободившийся стул подле Холи робко опустилась Спенсер. В коридоре раздался дружный крик ужаса – Савушкин поймал очередную жертву.       Первым в комнату вошёл неизвестный Холи старичок – Зарчо Илиев, глава Обезьянника. Он уже был главой лаборатории, когда Савушкин только попал на Парацельс, и по сей день оставался идеей фикс Савушкина, потому как был единственным из знакомых тому обитателей Парацельса, которого ему ни разу не удалось разыграть. Следом за Илиевым в комнату вползли мертвенно бледные Клюг и Жека, причём Жеку Холи не смогла идентифицировать вообще никак, начиная с пола. Замыкал процессию разочарованный Савушкин с канделябром.       — Здесь все? — поинтересовался Илиев, обходя стол.       — Наши послали нас, потому что мы типа виноваты, — бодро ответила Магда за себя и Фабиана.       — Виктор?       — Наша в отпуске.       — Как и наш, — поддакнула Кьяккероне, с обиженным видом усаживаясь рядом с Геругом.       — Что и не удивительно, — хмыкнул Илиев. — А эти молодые люди? — он сделал широкий жест в направлении Спенсер, Холи и Шпигеля.       — Это моя подчинённая, — Савушкин хлопнул Спенсер по плечу и сел рядом с ней к её исключительному восторгу.       — Я практикант доктора Гугеля, — пискнула Холи.       — А то лохматое чудо написало Мелькора, — пояснила Рай, указывая на Шпигеля.       — То есть, вы его назначили крайним?       — Всё равно днями напролёт балду пинает.       — Значит, все здесь. Начнём тогда, — удовлетворённо кивнул Илиев. — Корнелиус, проходя мимо, разбудите наше молодое дарование.       Клюг, обходя стол, хлопнул Шпигеля по плечу, отчего тот подскочил на месте и испуганно заозирался, пытаясь понять, кто он, где он и что от него хотят все эти люди.       — Так, — Илиев опёрся руками о спинку стула. Садится он не стал. — Жека, прошу вас.       Жека поставило на стол перед ним голографический проектор и щёлкнуло тумблером. В воздухе повисло изображение чудовища, до боли похожего на гостя из ванной Холи.       — Если кто-то его ещё не видел, ему повезло, — начал Илиев. — Это существо пару дней назад принёс нам доктор Фабиан. Наши сотрудники смогли извлечь ДНК из предоставленного образца и клонировать это создание. Чтобы не нагнетать более неуместной таинственности, скажу, что называется оно пятнистым мозгососом и является представителем вымершей фауны планеты Шарльмань. Ввиду недавних сбоев в работе систем безопасности несколько особей мозгососов сбежали из лаборатории. Размножаются, а, следовательно, и распространяются они очень быстро, так что перед нами серьёзная биологическая угроза. Питаются они, как несложно понять, мозгами: наростом на хоботе пробивают череп своей жертвы и высасывают её мозг. Наша лаборатория не располагает средствами, позволившими бы отловить или нейтрализовать всех мозгососов. Кроме того, мы уже получили несколько сообщений о нападениях в жилых корпусах, к счастью, пока без жертв. Посовещавшись, мы решили предложить крайнюю меру.       Холи не знала, что такое «крайняя мера», но ей не понравились ни термин, ни интонация, с которой он был произнесён. И не понравились не только ей.       — То есть, мы не будем с гиканьем и присвистом бегать по округу и ловить этих зверёнышей? — разочарованно протянула Кьяккероне. — Зачем я тогда вообще вызвалась…?       — Это опасно, вообще-то, — заметил Геруг.       — Ты скучный, Вики.       — Нет, мы не будем, — отрезал Илиев. — Мы рассматривали такую возможность и пришли к выводу, что это нецелесообразно. И у нас нет столько сачков.       — И ради чего нас здесь собрали?       — А вы ни о чём не забыли? Нам делегатов выбрать надо.       Холи совсем запуталась. Делегатов куда?       — От Обезьянника поедут Корнелиус и Жека, — Илиев огладил бороду. — Боюсь, только, их двоих нам не хватит, так что кто готов проехаться до Головного Офиса?       — Я! — немедленно вызвался Савушкин.       — Глеб, — позвала Шпигеля Рай, — не спи – замёрзнешь. Ты крайний – ты едешь.       Шпигель был не согласен с тем, что он крайний (хотя, если так разбираться, лучше кандидата в Бэббидже не придумаешь), но уже некоторое время как понял, что с Рай спорить бессмысленно, особенно когда она уже что-то за тебя решила, поэтому просто безразлично пожал плечами.       — Я тоже тогда крайний? — предположил Фабиан, на что Рай и Магда радостно кивнули.       — Ну я могу…, — протянула Кьяккероне.       — И я, — буркнул Гугель.       — Я тоже, — мгновенно отозвался Геруг.       Холи почувствовала лёгкое недоумение при виде такого неожиданного наплыва добровольцев, особенно в лице кого-то вроде Гугеля, но на самом деле всё было предельно просто. Савушкин справедливо гордился своей способностью присесть на уши даже глухому и не менее справедливо полагал её полезной в сложившейся ситуации. Фабиан отчасти действительно ощущал некую свою ответственность за происходящее, отчасти, будучи адептом учения о пользе периодически устраивать хорошую драку, эту самую хорошую драку предвкушал, рассудив, что без боя прорваться всё равно не получится. Кьяккероне обломали приключение, на которое она так рассчитывала, поэтому она решила устроить себе шпионскую миссию по проникновению в Головной Офис. Ленивый и нелюдимый Гугель рассуждал так: округ наводнён мозгососами, следовательно, надо драть когти в безопасное место. Геруг просто очень не любил Гугеля, а потому хотел за ним проследить.       Пришёл и черёд Холи подумать. Что бы ни была за «крайняя мера», Холи со всей очевидностью для её применения не требовалась. Однако логика Холи подсказывала, что когда все разойдутся, то в ночи она останется один на один с мозгососами. Перспектива малоприятная, поэтому по итогам своих размышлений Холи пришла к тому же решению, что и Гугель, примерно с теми же аргументами:       — Тогда можно и мне?       Илиев с безразличием пожал плечами и кивнул.       — И я, — мгновенно пискнула Спенсер, потому что Холи.       — Магда, а ты не пойдёшь? — удивилась Рай.       — Я поведу ополченцев, — с горящим взглядом сообщила Магда.       Под этим она подразумевала сколотить отряд добровольцев, который будет отлавливать или будить обитателей округа (и всех, кого найдут помимо того), дабы сообщить им об опасности. Система оповещения в округе, естественно, имелась, но мало что может залить пламя истинного энтузиазма.       — Сита, я так понимаю, вы никуда не пойдёте? — на всякий случай уточнил Илиев.       — Куда я пойду? — Рай бросила взгляд на часы. — У меня рейд через три четверти часа.       Холи еле сдержалась, чтобы не вылупиться на неё во все глаза. Рейд? В таких обстоятельствах?       — Хорошо, тогда всё решили, — Илиев похлопал по спинке стула. — Расходимся, — он отпустил стул и спокойно направился к выходу.       За ним потянулась и Рай, но Магда опередила их обоих, с молодецким гиканьем просвистев вперёд и растворившись во тьме коридора.       — Клюг, в прошлый раз это был мозгоклюй, — подал голос Гугель. — Где ты откапываешь этих чудищ?       — Откапывает их Эде, — возразил Клюг. — На Шарльмане.       — Так там все вымерли, потому что по кругу друг у друга мозги жрали?       — Нет, нет, что ты, — обиделся Фабиан. — Это всё первые колонизаторы.       — А, то есть, они тоже не хотели жить на одной планете с этой гадостью?       — Ну, ну, не будем переходить на личности, — предложил Савушкин.       Поскольку основная тактика Гугеля состояла в переходе на личности, он просто заткнулся.       — Пойдём, наверно? — Жека забрало проектор со стола и положило его в сумку. — Мы сейчас на станцию, оттуда в ГО. Там по обстоятельствам.       — А вас звать…? — прищурился Савушкин. Клюга он уже знал, с тех пор, как однажды застал Мистера Боба у себя в кабинете за поеданием годового отчёта.       — Жека, — коротко ответило Жека. — Жека Юшков.       Савушкин сделал вид, что ответ его удовлетворил.       Шпигель вдруг резко встал и, не удостоив никого взглядом, походкой несвежего зомби направился к выходу. Остальные почли это за сигнал к действию и также поднялись со своих мест. Правда, меланхолично шаркать вслед за не выспавшимся вундеркиндом никому не понравилось, поэтому Фабиан резво к нему подскочил и взвалил себе на плечо, чтобы ускорить темп движения процессии (который, впрочем, всё равно сильно упал при прохождении потайной двери). Шпигель мгновенно вынырнул из своего полулетаргического состояния и попытался как-то отбиться, но Фабиан все его попытки проигнорировал. Только Савушкин посоветовал ему не так сильно дрыгаться, чтобы не рухнуть с лестницы. Фабиан же собрался Шпигеля даже погрузить в багажное отделение квадроцикла, но тут уж тому удалось сбежать и заполучить собственное транспортное средство.       — Мадемуазель, вы совершенно тверды в своём решении? — полюбопытствовал Антуан.       — Это выглядит безопасней, — честно ответила Холи.       — Думаете, мозгососы туда ещё не добрались?       — А как?       — А поезд?       — Так там же кнопку нажать надо.       — Фолли, ты уже начала сама с собой разговаривать? — хмыкнул оказавшийся рядом Гугель.       — Я уже вторую ночь не высыпаюсь. Даже не могу утверждать, что мне всё происходящее не снится.       Голоса в голове, кстати, тоже.       — Нет! Нет! Я вам ни в коем случае не снюсь! — перепугался Антуан.       Холи только неопределённо кивнула. Ей хотелось спать, адреналиновый выброс растворился, организм требовал отдыха. Поэтому, пока никто не пытался её съесть, Холи уже было совершенно всё равно, что вокруг происходит в принципе.       Шпигелю, кстати тоже.