Всё, кроме денег

      При том, что лаборатории Парацельса обслуживали и военные заказы в том числе, собственно военных на нём отродясь не водилось. Их отсутствие являлось чем-то само собой разумеющимся, своеобразной гарантией государства, что учёных не станут держать в чёрном теле и заставлять корячиться исключительно на оборонку. В то же время такое положение вещей позволяло держать в узде и армию, поскольку таким образом её развитие и перевооружение находилось вне зоны её влияния, что пару раз уже спасало государство от военных переворотов (тут, впрочем, нельзя отрицать вероятности, что какой-нибудь из военных переворотов, удавшись, и мог пойти государству только на пользу, но, увы, нам лишь остаётся вторить массовому заблуждению – история не знает сослагательного наклонения). Наконец, как и всё устройство Парацельса, это позволяло учёным выбирать, что презентовать общественности и армии, а что припрятать подальше от всяких там загребущих ручонок.       Итак, присутствие на Парацельсе военного было нонсенсом, если не сказать скандалом. И всё же со всей очевидностью Аргайл, деловито заковывавшая выловленного ею из зарослей Вертера в наручники, являлась военнослужащей.       — Эй, лейтенант, а что ты здесь делаешь? — нахмурился Фабиан.       — Ловлю беглого подопытного, — ответил механический голос.       Сама Аргайл шевелить губами даже не пыталась, что заставило Фабиана задуматься, а с кем он вообще разговаривает.       Кеша тем временем решил почесаться, и Холи подумалось, что пора бы слезать. Больше, правда, этот процесс походил на управляемое падение, однако, оказавшись обеими ногами на земле, Холи сразу же почувствовала себя намного лучше, ушли и головокружение, и призрак надвигающейся тошноты.       Теплее, правда, не стало.       Фабиан же, решив, что ему в сущности всё равно, с кем разговаривать, пока он способен прояснить ситуацию, с угрожающим видом двинулся к Аргайл, нависшей над своей беспомощной (хотя и большей её раза в два) добычей:       — Нет, я спросил, как ты оказалась на Парацельсе вообще.       — Спустилась на десантном корабле.       Холи показалось, что Фабиан задал неверный тон разговору. Она предположила, что если бы он изначально не повёл себя враждебно, то и Аргайл отвечала бы куда дружелюбнее. Увы, правда состояла в том, что на вопрос, который Фабиан подразумевал, однако так и не задал эксплицитно, а именно «почему на Парацельсе находится военный?», Аргайл и не могла ответить при всём желании, поскольку подоплёку приказа о десантировании ей никто, разумеется, не сообщил.       Фабиан же, услышав новость о десантном корабле, помрачнел ещё больше:       — И много вас таких, десантных?       — Это вас не касается.       Вертер слабо застонал, приходя в себя. От удара у него перезагрузился мозг, и теперь слабым стоном он подавал сигнал о его загрузке. Саму идею о стоне он почерпнул из многочисленной художественной литературы, кино и видеоигр, где персонажи всегда, приходя в сознание, зачем-то то ли кряхтели, то ли стонали. Причины Вертер не знал, но считал необходимым следовать обычаям.       Аргайл схватила Вертера за шкирку и, несмотря на существенную разницу в размерах, без особых усилий поволокла его в сторону кустов на противоположной стороне просеки.       — Эй, ты куда его?       — Не ваше дело, только если вы не из Третьей биологической лаборатории имени Чарльза Роберта Дарвина.       — Откуда? — искренне не понял Фабиан.       — Из Обезьянника, — подсказала Холи.       — А Дарвин тут при чём?       — Он так называется.       Фабиан озадаченно почесал затылок.       Аргайл между тем погрузила Вертера на спрятавшийся в кустах армейский джип и завела двигатель.       — Хочешь сказать, она повезёт его в Обезьянник?       — Наверно, — Холи пожала плечами.       — А ну-ка полетели, — Фабиан схватил её за руку и потащил назад к Кеше.       Холи с одной стороны предпочла бы, чтобы её оставили в покое, но с другой стороны уже начала беспокоиться за Вертера. С третьей стороны, она предпочла бы Кеше армейский джип, но кто ж её пустит?       Во оправдание Кеше можно заметить, что даже при том, что стартовали они позже Аргайл, до Обезьянника они добрались раньше неё, существенно срезав путь над лесом. Ни секунды не колеблясь, Фабиан посадил Кешу прямо во внутреннем дворе Обезьянника, где его уже поджидали лаборанты, готовые взять поводья Кеши и увести его в стойло. Фабиан, однако, сначала зорко оглядел внутренний двор, выискивая военных, но, никого так и не увидев, передал поводья, слез сам и помог слезть Холи, уже морально приготовившейся управляемо падать, но теперь на глазах у изумлённой публики. Оказавшись на земле, она, наконец, смогла оглядеться и прийти в полное изумление от облика места, в котором оказалась. Ничего спросить она, впрочем, не успела, потому что Фабиан незамедлительно направился к донжону – той из башен, где располагался кабинет Зарчо Илиева – и Холи очень не захотелось вдруг остаться одной посреди совершенно незнакомой лаборатории.       Сразу на входе в донжон опасения Фабиана усилились, поскольку внутри его встретили двое солдат. Один из них преградил было ему путь, однако Фабиан благоразумно не стал драться, а приложил чип к считывателю и, пройдя таким образом идентификацию, смог пройти дальше. Холи пропустили, потому что один из солдат счёл её за приложение к Фабиану, а другой из-за разницы в росте просто не заметил.       — Доктор Фабиан, а кого мы ищем? — рискнула спросить Холи.       — Корень происходящего, — лаконично ответил Фабиан.       Поднявшись на лифте, умело замаскированном под узкую и крутую винтовую лестницу, на которой не в состоянии разминуться не то что два рыцаря, а рыцарь и замковая крыса, они миновали небольшой холл, увешанный гобеленами с героями античности, разряженными по моде шестнадцатого века, и вошли в кабинет для совещаний, средневековый антураж которого очень портило большое квадратное окно в противоположной от входа стене. Внутри оказалась ещё пара солдат на страже, а также Клюг, Жека (эти двое сидели рядышком, опустив головы и старательно сверля взглядами одну точку на столе на двоих), Илиев и ещё один военный, легко опознаваемый как командир отряда хотя бы даже потому, что он единственный не был подстрижен под ёжик. Новоприбывших он смерил оценивающим взглядом и вежливо, почти ласково, улыбнулся, отчего у Холи по спине поскакали мурашки, потому что более всего ей эта улыбка напомнила выражение, которое принимала морда бабушкиного кота, добрейшего увальня, как раз перед тем, как он сжирал очередную играючи загнанную им в угол мышку.       — Вы будете…? — тихим, но очень хорошо слышным голосом поинтересовался майор Раск (потому что это он и был).       — Эде Фабиан из Парка Юрского периода.       — Он хотел сказать «из Палеонтологической лаборатории имени Жоржа Леопольда Кювье», — поправил Илиев.       — А ты кто? — Фабиан с вызовом посмотрел на Раска.       — Майор Расмус Раск, я возглавляю отряд, приглашённый исполняющим обязанности губернатора Парацельса.       — А? И что ж вы забыли тут, а не в ГО?       — В этом округе за одни сутки произошли два крупномасштабных чп, поэтому нас отправили сюда проконтролировать ситуацию. И, судя по всему, не зря, — Раск красноречиво посмотрел на Клюга и Жеку, попытавшихся слиться со стульями, раз уж сквозь пол провалиться не получается.       Холи вдруг осознала, что увязалась за Фабианом совершенно зря, потому что ситуация приняла исключительно серьёзный оборот, самой Холи так ни разу и не коснувшись. Гораздо разумней ей теперь виделась идея по-тихому улизнуть из кабинета, спуститься вниз и, взяв один из квадроциклов внизу во дворе, укатить назад в Бункер. Конечно, это было несколько рискованно в виду того, что дорогу от Обезьянника до Бункера Холи не знала, однако выданная ей ещё в первый день схема позволяла строить кое-какие предположения, да и спросить дорогу у кого-нибудь внизу тоже не возбранялось.       Определившись с планом действий, Холи уже начала потихоньку ретироваться задом в надежде, что никто всё равно не обратит на неё внимания (с учётом того, что Холи доставала солдатам только по пояс, это было не так уж и невероятно), но тут дверь открылась, и, толкая перед собой Вертера, в кабинет вошла Аргайл. Отдав честь и опять поленившись открыть рот хотя бы ради приличия, механическим голосом она доложила:       — Лейтенант Аргайл доставила беглый подопытный объект.       — Благодарю, лейтенант, — кивнул Раск.       — Что здесь творится?! — решил возмутиться Вертер. — Клюг, кто все эти люди?!       — Военные…, — без особого энтузиазма пояснил Клюг.       — Я не слепой!!!       — Я правильно понимаю, что это эксперимент по клонированию человека? — с ещё более мягкой улыбкой уточнил Раск.       — Неправильно, — спокойно возразил Илиев. — Если вы внимательно его изучите, то увидите, что это всего-навсего биоробот.       — Один в один похожий на доктора Асаи в молодости?       — Надо ж было что-то взять за образец, — подало голос Жека. — Я генетик, а не художник.       — Но зачем выращивать биоробота из эмбриона? Не проще ли его собрать уже взрослым?       — Не попробуешь – не узнаешь, — натянуто улыбнулся Клюг.       — А программное обеспечение…       — Доктор Гугель предоставил копию искусственной личности своего лабораторного компьютера, — услышала Холи свой голос.       Вертер намёк понял и успел отключить сетевое соединение до того, как Аргайл это проверила.       — Надо сказать, довольно взбалмошная личность.       — Тебя спросить забыли, — огрызнулся Вертер.       — Как недавно выяснилось, его написал доктор Асаи, так что… ему виднее? – сообщила Холи с улыбкой, разработанной ею специально для напряжённых разговоров с вышестоящими персонами, перед которыми надо сыграть такого дурачка, на которого и руку жаль поднимать.       — Поэтому мы и выбрали такой облик, — поддержало тему Жека.       — Хм, предположим. А вы кто будете? — поинтересовался Раск у Холи.       — Я… я Холи Фолли, практикант доктора Гугеля.       — Практикант? Доктор Гугель прислал практиканта?       Строго говоря, Гугель вообще никого не присылал, но Холи решила это объяснить так, будто бы он не счёл необходимым собственное сиятельное присутствие. Она полагала, что хоть такое объяснение и рисует Гугеля не в лучшем свете, тем не менее, оно не так далеко от истины, как ей хотелось бы думать.       — Что ж, я полагаю, мы разрешили наши проблемы? — подытожил Илиев. — Вы доставили нам нашего подопытного – за это мы вам благодарны. Если вас смущают наши объяснения, то мы можем предоставить вам всю информацию, но вы, майор Раск, если не ошибаюсь, профессиональный военный, и, боюсь, ничего не поймёте. Поэтому, думаю, пришла вам пора оставить нашу лабораторию и прекратить пугать моих сотрудников своим присутствием.       Раск снова улыбнулся. Для военного в представлении Холи он был каким-то слишком уж улыбчивым, что делало его в её глазах только ещё более жутким.       — Вы ведь уже получили предупреждение об инспекции систем безопасности вашей лаборатории?       — О, если хотите, можете провести её хоть сейчас, но военную оккупацию прошу прекратить немедленно.       Раск с мягкой снисходительной улыбкой посмотрел на Илиева. Тот ответил ему полнейшей невозмутимостью, какой позавидовали бы все удавы мира. Находиться в кабинете стало уж совсем неуютно, и Холи вновь покосилась на дверь, но путь к ней надёжно преграждала Аргайл. Оставалось лишь ждать, чем завершится битва гигантов.       Конечно, опыт игры в гляделки у Раска имелся солидный, однако он не шёл ни в какое сравнение с опытом человека, который защитил два диплома, одну диссертацию, честь и рассудок свои и своих подопечных на бесчисленных конференциях и аккредитациях, а также само существование своей лаборатории в бесконечных баталиях за гранты. По общему мнению округа, если кто и мог переиграть Илиева в гляделки, то только (бывший) Президент (некоторые даже предлагали-таки их как-нибудь стравить, но так и не выгорело).       Раск на мгновение прикрыл глаза и встал из-за стола:       — Разумеется, — он направился к двери, к вящему счастью Клюга и Жеки, вдоль противоположной их расположению стороны стола. — На всякий случай предупреждаю вас, что, скорее всего, мы ещё на две недели останемся в округе. Если мы вам понадобимся, то мы будем в помещениях Совета.       Холи попыталась сохранить невозмутимое выражение лица, представляя, как вся эта компания в погонах и камуфляже пытается попасть в Совет через всю ту полосу препятствий с тесными лесенками и потайной дверью. И не она одна, но, к счастью, ни Раск, ни его подчинённые уже не увидели весь этот парад перекошенных от усилия физиономий.       — Так что здесь происходит? — выдержав подобающую паузу, потребовал Вертер.       — Происходит то, что вы, молодой человек, выбрали крайне неудачное время для своего маленького променада, — спокойно ответил Илиев, откидываясь на спинку кресла.       — Но что здесь делает солдатня? — Фабиан махнул рукой в сторону двери. — Их реально пригласил этот Флакк или как там его?       — Я сделал запрос в ГО, и мне подтвердили, что это не попытка захвата. Хотя то, как быстро мне ответили, конечно, настораживает. Майор Раск и его подопечные в самом деле прибыли по приглашению доктора Флакка, прежде всего, для «обеспечения безопасности на Парацельсе в переходный период». По всей видимости, словам майора Раска о том, что до нас они снизошли из-за того, что последнюю неделю здесь творился сущий цирк, можно верить.       — Но, слышьте, он приволок на Парацельс военных!       — Доктор Фабиан, я понимаю ваше негодование, но сделать с этим сейчас мы уже ничего не можем. Только вести себя прилично и не давать им повода задерживаться здесь дольше обещанного, — Илиев обвёл красноречивым взглядом всех присутствующих. — Корнелиус, Жека, что нам теперь делать с этим молодым человеком? — он кивнул в сторону Вертера.       — У меня, вообще-то, имя есть, — обиделся тот.       — Я знаю, но старый – запамятовал.       — По-хорошему, его надо разобрать и утилизировать, — начал Клюг.       Вертер занял позицию низкого старта, всем своим видом демонстрируя, что за ним не заржавеет и в окно в случае чего выпрыгнуть, невзирая на седьмой этаж.       — Но, по-видимому, это не вариант, — заключил Илиев.       — Да, так что…, — Клюг замялся. — У нас вообще кто-нибудь занимается биороботами?       — Лашгари и компания, кажется, — припомнило Жека. — Они на той неделе как раз запустили роболенивца, и до сих пор не могут понять, работает он или нет.       — Я не биоробот! — вскипел Вертер.       — Технически, ты биоробот, — возразил Клюг. — Тело у тебя биологическое, мозг машинный. И кто ты после этого?       — Высшая форма жизни!       — Мы это уже проходили. Дня четыре назад.       — Молодой человек, вам действительно лучше пока побыть здесь, — вмешался Илиев. — Вы же не хотите свести более тесное знакомство с майором Раском и его подчинёнными?       Вертер надулся, но возникать перестал.       — Не нравится мне всё это, — Фабиан поправил панамку. — Ладно, я пошёл тогда. Будут приставать – зовите.       Холи подумала, что и ей, верно, пора возвращаться, но замешкалась. Её всё никак не оставляла мысль, будто они все забыли о чём-то очень важном. Или о ком-то.       — А Альке?! — вдруг догадалась она.       — С ней всё в порядке, спасибо за беспокойство, — Клюг улыбнулся. — Она в надёжных руках.              К тому времени, как Гугель смог доползти до выхода из Бункера, Кеша уже унёс Холи и Фабиана в погоню за Вертером, поэтому, посчитав квадроциклы, он закономерно пришёл к выводу, что его практикант удрал вместе с его суперкомпьютером на волю в Пампасы. Не менее закономерно обидевшись на такое демонстративное пренебрежение его персоной, он пополз назад в своё логово ворчать и зализывать раны. Уже несколько отошедший от шока Шпигель ожидал его внутри с такой очевидной тревогой на лице, что Гугелю захотелось его пристрелить – лишь бы не узнавать, что на них обрушилось ещё что-нибудь эдакое.       — Ну что теперь стряслось?       — Вертер говорит, в округе военные.       — Ах, Вертер говорит?! — Гугель уже хотел было пнуть близлежащую стопку отсортированных бумаг, но вовремя одумался. — Военные? Только их нам ещё до полного счастья не хватало.       — У моей мамы от слов вроде «армия» или «военный» сразу начинается припадок, — Шпигель нервно передёрнул плечами.       — Что, опять ввели воинскую повинность?       — Нет, она просто из семьи потомственных военных. В двадцать сбежала из дома через полгалактики с воплями: «Я не позволю превратить и моих детей в бесчувственных солдафонов».       — А потом она не стала делать тебе операцию?       — А это, — Шпигель поправил очки, — уже другая история.       Тут в дверь заколотили с такой силой, что она аж затряслась несмотря на всю свою тяжесть и бронированность.       — Уже?! — Шпигель даже подпрыгнул от неожиданности.       — С чего бы? — хмыкнул Гугель. — Здесь-то они что забыли?       Тем не менее, к двери он подошёл не сразу, а только когда понял, что кто бы в неё ни колотился, прекращать колотиться он не намерен. С опаской приблизившись к ней, Гугель резко её распахнул и немедленно отскочил в сторону во избежание чего бы то ни было. К вящему удивлению как его, так и спрятавшегося за креслом Шпигеля, за дверью оказался вовсе не отряд спецназа с автоматами наизготовку. Вместо взвода бравых вояк в Бункер ввалилась взмыленная Сэ-ён, держа в каждой руке по ребёнку: Альке и мальчика-вулькопультера.       Шпигель в полном недоумении захлопал глазами. Гугель очень картинно и очень тяжело вздохнул, вызвав у Альке тем самым острый приступ гугеленепереносимости, и спросил:       — Они что, надолго?       — Если ты о военных, то мы слышали что-то вроде на две недели, — с как можно большим презрением в голосе ответила Альке, пока Сэ-ён пыталась отдышаться.       — У тебя хватит места на троих? — выдохнула та, наконец. — Прости, что обременяю. Так я бы просто куда-нибудь откочевала, но я не могу бросить Тэ-сона или взять его с собой…       Мальчик-вулькопультер чихнул и, немножко подумав, вытер нос о рукав собственной куртки (вообще-то это была бывшая куртка Альке, которую ему великодушно пожертвовали).       — Тэ-сона? — переспросил Гугель.       — Да, в смысле, надо же его как-то называть.       — А, ты про этого?       — Что вообще происходит? — поинтересовался Шпигель, на всякий случай всё ещё не покидая своего укрытия за гугелевским креслом.       — Ничего хорошего, — буркнула Альке.       — Не тебя спрашивал.       — Не тебе отвечаю.       Шпигель растерялся. Альке победоносно задрала нос.       — Происходит то, что у нас снова просят политического убежища, — внезапно встрял Вертер.       — Просто. Свали. В туман, — посоветовал ему Гугель.       — Ну теперь-то с тобой что не так?!       — Отвали.       — Так что за убежище? — настаивал Шпигель.       — Поставь малявок и закрой за собой дверь – дует, — скомандовал Сэ-ён Гугель, а сам углубился в лабиринт стоек с аппаратурой.       — И что это за ребёнок? — проворчал Шпигель, осознав, что до него сейчас никому нет дела.       — А, это, ну, — Сэ-ён замялась. — Даже доктор Клюг ещё не решил.              На самом деле, Клюг и не хотел решать.       Когда мальчик-вулькопультер – Тэ-сон, как решила назвать его Сэ-ён – проснулся, ей пришло в голову, что к специалисту отвезти его надо в любом случае. Вопрос только, к какому. Сэ-ён, в отличие от Холи, иллюзий относительно среднего уровня адекватности обитателей Табуретки не испытывала, поэтому вопрос решала, руководствуясь несколько иными критериями: придя к выводу, что в Табуретке шутку точно не поймут, а Клюг всё равно зачем-то пытался сделать из шимпанзе человека, она направилась в Обезьянник.       Клюг шутки тоже не понял.       То есть, сначала он решил, что Сэ-ён и правда просто шутит, и даже поддержал тему, но по мере развития беседы неожиданно для себя осознал, что его собеседница убийственно серьёзна, и тогда впал в ступор. Такая реакция Сэ-ён не смутила. Выждав ради приличия минут пять, давая тем самым Клюгу возможность прийти в себя собственным волевым усилием, она уверенным движением щёлкнула пальцами прямо у него перед носом. Клюг вздрогнул, отшатнулся и с отрешённым видом попытался выйти через стенной шкаф, однако успел одуматься ещё до того, как из шкафа ему на голову вывалилась швабра. Как ни странно, швабра придала ему боевого духу, поэтому, развернувшись назад к Сэ-ён, Клюг категорично заявил, что так, как рассказывала она, не бывает. Никогда и нигде. Тогда Сэ-ён, ничуть не смутившись, ткнула в него Тэ-соном и поинтересовалась, откуда, по мнению высокоуважаемого доктора Клюга, здесь вообще взялся этот ребёнок. В конце концов, далеко не все учёные равнялись Клюгу по ушибленности, и те, кто заводили детей, либо этих самых детей видели только в отпуске, либо покидали Парацельс на время воспитания потомства, потому шанс встретить в одном округе аж двух детей был ускользающе мал. Клюг не нашёлся с ответом и повёл Тэ-сона на анализ ДНК, тем паче что Жека вполне могло уделить этому вопросу немного своего внимания (нет, безусловно, помимо Жеки в Обезьяннике было достаточно генетиков, но при прочих равных Клюг всегда выбирал Жеку).       Анализ показал, что перед Клюгом и Жекой на круглом вращающемся табурете болтал ножками обыкновеннейший вулькопультер. Ну, может не совсем обыкновеннейший, учитывая некоторые изменения в его пищевых привычках, биологических часах, развитии интеллекта и внешнем облике, но в целом Тэ-сон являлся вулькопультером. Жека провело анализ ещё пару раз, но ничего нового не обнаружило, с чем им с Клюгом пришлось смириться. Тогда было решено уже прогнать Тэ-сона через полное обследование, дабы выяснить, как теперь с этим жить: что можно есть, чем можно лечиться и далее и далее.       Проблема состояла лишь в том, что простои оборудования в Обезьяннике случались достаточно редко, равно как редко в нём встречались и люди, которым совершенно нечем заняться (потому что на крайний случай всегда есть художественная резьба по камню как важная составная часть исследовательской деятельности). Из-за этого печального обстоятельства обследование несколько затянулось, так что явление отряда майора Раска застало Сэ-ён в Обезьяннике. Как ни странно, такое положение дел в итоге обернулось скорее большой удачей, потому что Сэ-ён с Тэ-соном всё равно пришлось бы где-нибудь прятаться, а так Клюг вручил Сэ-ён ещё и Альке и отправил всех троих в единственно возможное убежище.              Услышав о прибытии в округ военных, Гугель сразу понял, что рано или поздно на пороге его Альке таки окажется, потому с временным увеличением населения в Бункере уже успел мысленно смириться. Уверенно пробравшись через лабиринт стеллажей, он подошёл к одной из стен и быстрым движениям простучал её в нескольких местах. От входа, естественно, видно ничего не было, но даже Шпигель по звукам смог понять, что в стене открылся потайной проход.       — Что вы там застряли, проходите! — прикрикнул Гугель на мявшихся у входа беглецов.       Альке с трагическим видом закатила глаза, взяла Тэ-сона за рукав и потянула за собой. Сэ-ён двинулась следом, ну а Шпигель увязался из чистого любопытства.       — Мне кто-нибудь, наконец, объяснит, что здесь творится? — поинтересовался он, оказавшись перед проёмом потайной двери.       — Ещё до того, как здесь появился ты, как-то в округе случилась инспекция, — Гугель посторонился, пропуская детей и Сэ-ён. — Клюгу потребовалось спрятать свою малявку. Сам их дом на время инспекций вроде как под землю уходит без коммуникации с внешним миром, а оставлять малявку одну Клюг не хотел. Он ещё когда её заводил, собирался использовать в качестве убежища Бункер, потому что он долго стоял заброшенный, о нём и в округе не все знали. А потом появился я, и пришлось со мной договариваться. И мы договорились.       — К сожалению, — фыркнула Альке из темноты потайного хода.       — А если бы нет, то твой драгоценный папаша уже наматывал бы где-нибудь срок, хоть на том же Иосифе.       — Доктор Гугель, — Сэ-ён остановилась в дверном проёме и обернулась, — спасибо, что разрешил нам остаться.       — На всю жизнь мне обязаны будете, — фыркнул Гугель, пытаясь скрыть смущение.       Сэ-ён кивнула и скрылась в проходе. Гугель снова постучал по стене, и та закрылась, точно никакого прохода и не было.       — И они там две недели сидеть будут? — уточнил Шпигель.       — И их придётся чем-то кормить, — Гугель взъерошил себе волосы и тяжело вздохнул.       Шпигель представил себе Гугеля у плиты и решил тактично промолчать. В конце концов, тот уже заслужил немножко уважения, проявив так несвойственное ему человеколюбие.       То есть, это Шпигель полагал, что несвойственное.              Одно из окон пришлось превратить в дверь.       Когда Раск покидал кабинет для совещаний в донжоне Обезьянника, тишина, сопровождавшая его уход, показалась ему странной, такая тишина обычно повисает в помещении как раз перед тем, как все присутствующие разражаются гомерическим хохотом. Однако Раск не придал этому особого значения, потому что, во-первых, ему действительно могло показаться, а во-вторых, он не имел ни малейшего представления, какое его высказывание или действие могло бы вызвать такую реакцию. Первые подозрения закрались ему в голову, когда он увидел надпись «Мусоропровод» на малюсенькой дверце, на которую ему услужливо указал работник столовой. О своём дальнейшем путешествии вниз и вверх в темноте и тесноте Раск старался не вспоминать, чтобы не растерять остатки самоуважения. К счастью, окна в основном помещении Совета – зале для совещаний – доставали практически до пола, да и ширина их была достаточна для того, чтобы рослый широкоплечий солдат мог пройти, а не проскользнуть бочком, так что после небольшой модификации одно из окон превратилось во вполне приличный основной вход в Совет Округа (по крайней мере, на время пребывания Раска, а дальше уж он готов был великодушно позволить этим чокнутым учёным, если им так нравится, превратить всё это обратно в филиал Форта Боярд).       И теперь, обставив свой временный лагерь со всеми возможными удобствами (насколько вообще профессиональный военный понимает слово «удобства»), сидя за круглым столом перед кипой бумаг, которую ему надо было просмотреть перед инспекцией, майор Раск предавался размышлениям.       Специально ссориться из-за чего бы то ни было он не собирался, равно как и оставаться на Парацельсе дольше заранее оговорённого срока. Слухи о Парацельсе ходили самые нехорошие, и в армии в том числе (надо же как-то компенсировать категорический запрет доступа), и даже несмотря на то, что Раску позволили укомплектовать отряд сплошь из добровольцев, задерживаться дольше, чем необходимо для обеспечения порядка во время передачи власти, первоначально Раск не хотел, тем паче что его вроде и не просили. У Флакка, правда, имелись свои планы, на что он Раску несколько раз весьма прозрачно намекнул, но до их воплощения ещё надо было дожить.       Призвать к порядку слетевший с катушек округ тоже было идеей Флакка. Поначалу идея Раску показалась гнилой, поскольку в его представлении с проблемами Парацельса стоило разбираться силами Парацельса, раз уж это такой режимный объект, причём не тюрьма для особо опасных преступников (впрочем, многие в галактике особой разницы между такой тюрьмой и Парацельсом не видели). Однако, после того как он прибыл в округ и полюбовался на местные порядки, Раску вдруг пришло в голову, что с этими ребятами и их преступной беспечностью делать действительно что-то надо.       И сейчас, вместо того, чтобы заниматься нудной бумажной работой, майор Раск думал, что же именно.       Из тяжких размышлений о судьбах учёного мира его выдернула Аргайл. Щёлкнув каблуками, она доложила, что к Раску на приём явился, как она выразилась, «представитель округа» (на самом деле, со слов новоприбывшего Аргайл так и не поняла, кто это и что ему нужно, но явной причины не пропускать всё же не придумала). «Представителем» оказалась щуплая маленькая женщина в легкомысленном голубом платье в белый горошек.       — Здравствуйте, — начала она с таким выражением лица, точно стояла перед расстрельной командой, — меня зовут Сабина Спенсер…       Если бы майор Раск знал тогда, чем обернётся для него это знакомство, возможно, он приложил бы все усилия, чтобы немедленно означенное знакомство прекратить.