Сбежать или остаться

Мерзкий зуммер тревоги выбросил Айхаки из расслабленного полузабытья. Тело, подчиняясь вбитому с детства рефлексу, спружинило, он перекатился по полу, уперся в стену сочленениями рук и ног и только потом открыл глаза и распахнул ушные раковины. Вокруг него дрожала уютная тишина, укутанная в мягкую замшелость стен, а за шестиугольным окном едва зеленел привычный рассвет – все на своих местах, кроме самого Айхаки. Он вздохнул, смахнул с лица полупрозрачные нити мха и обернулся: над спешно покинутым ложем мерцал голографический календарь. И сегодняшняя дата была услужливо подсвечена оранжевым. Айхаки с шипением хлопнул себя по лбу – и как он мог забыть? День Инициации. Айхаки медленно поднялся, свистяще ругаясь и пощелкивая конечностями. Мелкие и слабые суставы рук от удара сместились и пальцы выгнулись в обратную сторону, пришлось вправлять их, что было не больно, но довольно противно. Хорошо, что основные узлы таза, плечелопаток, локтей и коленей уже окрепли достаточно, чтобы поддерживать тело в вертикальном положении – не хотелось бы на церемонию ползти на четвереньках. Айхаки медленно добрел до гигиенического угла, где избавился от лишнего веса, опустошив кишечник, протер лицо и руки влажной губкой, смывая остатки сфагнума. Питомник, в котором он рос, считался одним из самых элитных – гнезда для хрупкой молодежи, не достигшей поры зрелости, засаживали различного вида мхом, который с охотой разрастался по всем поверхностям, формируя на них причудливые узоры. Айхаки задумчиво поковырял когтем переплетения золотисто-коричневых и темно-бордовых листьев и был немедленно наказан за вандализм – ногтевая пластина не выдержала и расслоилась, крошась мелкими кусочками. Эта постоянная беспомощность была привычной и даже не раздражала. Айхаки печально облизал палец, убирая языком осколки и останавливая кровь. Осталось терпеть совсем немного. Потом он долго и тщательно одевался – помимо надоевших уже перчаток с протекторами и щитков из гибкого пластика на коленные и локтевые сгибы впервые примерил раздельный костюм из настоящего тонкого шелка по моде терран. Итхахи, старший воспитатель их яруса, был прав, когда настаивал на этом цвете – серый хорошо сочетался с бледно-сиреневой кожей и оттенял синеву глаз. Брюки оказались на тон темнее, а рубашку по вороту украшал затейливый орнамент с вкраплением настоящих сильмалитов. Айхаки ободряюще улыбнулся своему отражению – он выглядел дорого и достойно, как и подобает особи его рода. Сегодня важный день, и Айхаки не торопился. Он шел по извилистым полутемным коридорам питомника, изредка касаясь влажных стен, и люминесцентный мох вспыхивал под пальцами чуточку ярче, реагируя на раздражители. Освещения было вполне достаточно, чтобы видеть повороты и не натыкаться на таких же, как он - молодых, неинициированных, возбужденных и немного испуганных. Айхаки изредка кивал знакомым, вежливо сторонился, стараясь не соприкасаться даже одеждой. Скорее по привычке, чем по необходимости – все-таки все они уже достаточно взрослые и не рассыплются от чьего-то неосторожного толчка. Но вбитое за много лет в питомнике правило держать дистанцию было сильнее его. В Главном зале их собралось не так уж и много – не более четверти обычного числа взрослых особей в кластере. Воспитатели стояли ближе к дверям, словно кому-то из воспитанников могла прийти в голову бестолковая идея о побеге. Айхаки нашел глазами Итхахи, и тот ободряюще кивнул в ответ. Этот темно-фиолетовый априхо, уже прошедший рубеж своей зрелости, по какой-то неизвестной причине всегда выделял Айхаки из общей толпы молодняка. Пожалуй, если бы не большая разница в возрасте, Айхаки мог бы назвать его приятелем. И единственным, с кем Айхаки более-менее общался вне ежедневных групповых занятий по коммуникации. Априхо вообще славились довольно замкнутым характером, несмотря на общинное устройство социума, но Айхаки наверно побил все рекорды. Он даже имен своих ровесников не знал и сейчас безразлично наблюдал, как они по одному входят в Сферу Принятия, чтобы познать свою судьбу. Когда очередь дошла до него, он так же отстраненно разделся и ступил на полукруглую платформу. За спиной сомкнулись выпуклые двери, заключая его в большое непрозрачное яйцо со срезанной вершиной. Он переступил голыми пятками, ощущая легкое покалывание, закрыл глаза, и небесная сила хлынула в него. Первым энергией наполнился тонкий скелет и, будучи идеальным природным проводником, завибрировал, рассылая импульсы по всему телу. Эй-чи развернулась, загуляла в нем, прошивая полые кости и расцвечивая кровеносные сосуды холодным электрическим светом. Айхаки не выдержал, упал на колени, а затем и вовсе сжался в скулящий и воющий от боли клубок. Когда эй-чи утихомирилась, свернувшись тяжелой ношей в ноющем затылке, он наконец смог встать, дрожащий, в испарине, с мокрыми от урины ногами. Айхаки увидел, как остаточная искра дугой перекинулась с пальца на палец, и понял, почему ритуал Принятия проходили обнаженными. Иначе от его прекрасного дорогого костюма не осталось бы и нитки, а защитный пластик просто спекся бы и вплавился в кожу. В таких количествах эй-чи могла быть губительной, и Айхаки ужаснулся тому, сколь много смогло вместить его тело. Конечно, он знал, что скоро его судьба круто изменится, вне зависимости от его желаний. Поначалу Айхаки думал, что если будет прилежно учиться, то ему позволят остаться в питомнике. Но знания давались ему с трудом, он не умел впитывать их как губка или интуитивно угадывать верный ответ и затрачивал слишком много сил и времени на банальный зубреж. Особой красотой или крепостью тела он тоже не отличался – абсолютно типичный экземпляр. С такими плачевными данными вряд ли он попал бы в программу размножения. Даже несмотря на редкость генного кода – на сегодняшний день Айхаки был единственным живым представителем своего кластера. Оставалась еще крохотная надежда, что его оставят в питомнике воспитателем – стерильным и свободным от всплесков эй-чи. Но теперь… То, с какой осторожностью Итхахи подал ему одежду, только подтвердило опасения. Подобная мощь приходила не к каждому. И Айхаки впервые после гибели родного кластера захотелось плакать. Он торопливо потрогал кожу за ушной раковиной, где едва заметно чувствовался старый шрам – единственное напоминание об ушедших собратьях. Их прощальный подарок, о котором никто не знал в питомнике, а Айхаки это тщательно скрывал. К счастью, уши у Айхаки были небольшие и плотно прилегающие, но касаться невидимого розового рубца за правым стало его привычкой. Это успокаивало. – Меня выставят на торги? – Спросил Айхаки обычным голосом, уже зная ответ и страшась услышать его. Итхахи молча склонил голову. Да уж, куда очевиднее. Ему не дадут самостоятельно выбрать кластер, как обычно происходило с выпускниками-носителями. Его продадут на аукционе тем, кто предложит больше кредитов. Любому питомнику, тем более элитному, необходимы финансовые вливания со стороны. На одних только общинных дотациях не протянешь. Особенно после эпидемии, когда таких сирот, как Айхаки, было большинство. Айхаки вздохнул, справляясь с эмоциями, торопливо оделся и покинул Сферу. Но что-то все же мелькнуло на его лице, потому что юный априхо, шедший за ним, боязливо передернул плечами и чуть замешкался у дверей. Айхаки заглянул в большие, красивые серебристо-дымчатые глаза, такие же пустые, как были и у него несколько минут назад, и вдруг зло оскалился, зашипел: «трус». Неинициированный в испуге шарахнулся и влетел в Сферу с такой скоростью, что чуть не врезался в заднюю стену. Айхаки надменно вздернул голову и под неодобрительные взгляды воспитателей вышел из Главного зала. Ничего, переживут. Его уже ничего здесь не держит. После ряда стандартных медицинских процедур Айхаки наконец вернулся в свое гнездо. Усталый, голодный и совершенно отупевший. Если раньше в нем еще теплилось желание сделать что-то наперекор, попытаться изменить судьбу, то сейчас он словно выгорел, принимая неизбежное. Да и что он мог? Закатить истерику, биться об стены в надежде, что череп не выдержит, и он раскроит себе голову? Но теперь в его теле гуляла эй-чи, а она укрепляла кости не хуже инъекций жидким металлом. Устроить забастовку, отказаться от еды? Но его мигом скрутят и будут кормить внутривенно. Попытаться сбежать? Но как? Айхаки был настолько не любопытен, что даже за пределы своего яруса никогда не выходил. Да он банально не знает, в какую сторону выход. Айхаки, не раздеваясь, тяжело опустился на ложе, свернулся клубком, уткнувшись острым подбородком в колени, и закрыл глаза. Задышал тихо, размеренно, привычно впадая в тяжелую тягучую дремоту. Из небытия его выдернули чьи-то руки, больно сжавшие плечи, и торопливый шепот: – Ну же, Айхаки, открывай глаза, у нас мало времени. Айхаки послушался, приподнимая веки, но Итхахи тряс его до тех пор, пока в глазах юного априхо не загорелась искра разумности. – Ты сейчас встанешь, наденешь это, – теперь уже бывший воспитатель настойчиво теребил Айхаки, заставляя встать, и что-то впихнул в руки, затем затолкнул в гигиенический угол, – умоешься и облегчишься, и будешь слушать меня. А потом сделаешь все, что я скажу. Айхаки смахнул с лица влажной губкой сонливость и зарылся в ворох одежды. Она оказалась не такой элегантной, как костюм – из плотной, даже грубой ткани, но сшитой по все той же терранской моде. Терране были настолько вездесущи, что другие, не столь многочисленные расы со схожим анатомическим строением быстро подвергались их влиянию, перенимая и манеру одеваться. Айхаки быстро справился с уже знакомыми застежками и с удивлением поднял с пола не замеченные ранее перчатки. Но спорить не стал – натянул и их, хотя с инициацией надобность в защите рук отпала. Поправил тяжелый ремень на поясе, с неохотой сунул ноги в грубые ботинки, заранее поджимая пальцы. Но обувь оказалась по размеру и, несмотря на внешний вид, очень удобной. По привычке окинул взглядом свое отражение и оторопел – от привычного образа ничего не осталось. Сейчас он был похож на подростка-терранина: мешковатые штаны с уймой карманов, безразмерная толстовка с широкими рукавами и аляповатым голографическим рисунком, высокие ботинки с металлическими носами и разноцветными шнурками. Итхахи подошел сзади, накинул ему на голову капюшон, скрывший лицо почти до подбородка, и одобрительно хмыкнул. – Вблизи, конечно, вряд ли ты кого-нибудь обманешь. Но издалека есть шанс затеряться в толпе. А теперь активируй нейросмарт. Код помнишь? Айхаки утвердительно кивнул – он уже ничему не удивлялся. Даже тому, что Итхахи знает его тайну. И, кажется, он начал понимать, для чего этот маскарад. Лишь на секунду прикрыл глаза, вызывая под веками цветовую комбинацию. В висках тут же тяжело запульсировало, отдалось в затылок, откуда в ответ поднялась волна встревоженной эй-чи. Айхаки стиснул зубы, терпя боль и продолжая настройку: затянул ушные раковины мембраной, ограничивая слух, и вспомнил мелодию своего будильника. А потом открыл глаза. Окружающие его предметы обрели иную четкость, словно на них наложили прозрачную пленку и обвели по контуру светящимся маркером. Айхаки внимательно посмотрел на Итхахи и моргнул, вызывая подсказку. Нейросмарт услужливо раскрыл окно с бегущей строкой: «Итахарантахаки, особь пятьдесят шестого цикла, кластер РанКи. Должность – старший воспитатель четвертого яруса питомника общинного класте...» Дальше Айхаки читать не стал, полузадушенно всхлипнул и обессиленно опустился прямо на пол. – Теперь ты понимаешь? – Итхахи присел рядом, положил ладонь на его колено и сжал, успокаивая. – Я просто обязан тебе помочь. – Да… Ты из моего кластера. Но как?.. – Быть воспитателем – мой осознанный выбор. И я ушел из кластера задолго до твоего появления. То, что ты оказался здесь, а не в другом питомнике – редкое везение. И я мог присматривать за тобой. Но это сейчас неважно. Я помогу тебе выбраться отсюда. Но дальше ты можешь рассчитывать только на себя. Используй информацию нейросмарта. Тебе нужно добраться до космопорта, понимаешь? У тебя есть шанс, только если ты покинешь Апру. – Зачем? – Айхаки качнулся и прижался виском к плечу Итхахи. Осознание тех возможностей, что открывались перед ним, ошеломило, придавило грузом ответственности. Захотелось спрятаться, зарыться в ложе по самые кончики ушей и не высовываться, пока не придет кто-нибудь старший и не разложит все по полочкам. А Итхахи предлагал с разбегу прыгнуть в неизвестность. Стало страшно, как никогда в жизни. – И что мне там делать, примэхо? Итхахи вздрогнул. Уже давно никто не называл его старшим собратом. Когда-то он сам бежал от привязанностей, порождаемых родственной связью, но никогда не жалел. И этот юный априхо, увидев мир, тоже жалеть не будет. А его долг – лишь подтолкнуть. – Жить, кидэхо. Просто жить. И по возможности счастливо. Ты уже взрослая, полноценная особь. Будь самостоятельным. Колонии априхо есть на многих планетах. Или ты можешь выбрать другой путь.