Мистическая история о том, как Соло оказался в Курякине и наоборот

Габи Теллер Когда Габи заходила в ту комнату, она уже знала, что Илья с Наполеоном поменялись обратно. Медальон на шее снова внезапно накалился и обжег кожу, но она понятия не имела, какая была причина. Взаимопонимание, серьезно? Как типичная девушка, она уже успела накрутить себя мыслями о печальном исходе и смерти одного из коллег. Теллер испытала огромное облегчение, когда увидела, что они оба целы и относительно здоровы. Хотя Илья и истекал кровью, умирающим он не выглядел. А Соло скорее был чем-то опечален и немного зол. Но это всё абсолютно неважно. Главное — они справились. Когда возникла паника из-за бомбы, Габи тут же метнулась связаться с Уэйверли. Предусмотрительный британец для страховки включил в операцию несколько агентов, про которых никто из их трио ничего не знал. К тому же, оперативная группа была неподалеку, ожидая любого сигнала. Теллер даже ничего не пришлось делать. Спустя несколько минут стало понятно, что бомба лишь предлог для чего-то иного, а появившийся позже Морган пролил свет на ситуацию. Нельзя сказать, что всё прошло так уж успешно. Несколько людей из британской разведки были убиты. Но им удалось схватить главу террористической группировки. Бен Кингсли оказался слишком самоуверенным и никак не ожидал столкнуться с вооруженной группой быстрого реагирования. Мужчина долго отстреливался и не собирался сдаваться, судорожно искал пути отступления. Когда стало ясно, что деваться некуда, он попытался покончить с собой. По иронии судьбы пистолет заклинило. Миша Коллинз пришел в себя под прицелом нескольких автоматов и сразу выложил всё, что знал. Все необходимые данные о складах и людях, замешанных в контрабанде. Похоже, он был чудовищно напуган и крайне озабочен своей будущей судьбой, хотя вопросов о том, что случилось с его невестой, он так и не задал. Невеста же нашлась в кабинете на полу, живая, спящая и готовая нести ответственность за содеянное. По крайней мере, выбора у нее не было, ответственность она понесет и будет наказана, если только сердобольный отчим не вмешается и не вызволит неблагодарную падчерицу из заключения. Хотя стоит упомянуть, что Джеффри Моргана больше интересовал не срок, грозящий Александре, а согласится ли прекрасная Габи Теллер поужинать с ним, чтобы он мог выразить ей свою благодарность за спасение жизни. Тот факт, что жизнь ему спас агент Соло в теле агента Курякина совершенно не смущал миллиардера. Всё разрешилось относительно неплохо. Илья и Наполеон были отправлены отдыхать и восстанавливаться обратно в отель. Мужчины выглядели ужасно измотанными и раздраженными. Габи так и не успела расспросить их о случившемся, но, в конце концов, они взрослые люди, сами разберутся. Сколько можно играть роль мамочки? Спустя несколько часов Теллер сидела в шикарном ресторане вместе с Морганом. Джеффри был исключительно обаятельным и довольно остроумным. Габи внимательно слушала его и даже искренне смеялась над шутками. Девушка снова коснулась медальона, за несколько дней это стало новой успокаивающей привычкой, и подумала: «А не пожелать ли чего-нибудь еще?» Хотя чего тут еще хотеть, если привлекательный миллиардер поедает тебя влюбленным взглядом безо всякой магии. Но кто знает, что их ждет дальше? Наполеон Соло Такой внезапный облом. Соло не мог понять, чем он так провинился и за что провидение его наказывает. Они были так близко, так много можно было успеть. Он хотел сказать что-нибудь в духе: «Я рад, что мы вернулись, большевик» или «Давно хочу тебя, Илья». Хотя какая теперь разница? Момент утерян. Они сухо дали показания, выслушали версию произошедшего от Габи, и были отправлены в отель. Никаких разговоров, никаких случайных прикосновений. В такси Илья смотрел в окно и молчал, холодный, хмурый, задумчивый, с печатью усталости на лице. У Наполеона сжималось сердце. Какие уж тут разговоры? Всё, что сейчас нужно русскому, это обезболивающее и хорошенько выспаться. Они без слов разошлись по своим номерам. Хотя и обменялись взглядами — растерянный Ильи и просящий Наполеона. И вот теперь Соло сидел на своей кровати и напряженно размышлял, что ему делать дальше. Туго перемотанная кисть пульсировала, наверное, ему самому не помешало бы выпить таблетки. Но Наполеон продолжал сидеть на кровати, не двигаясь, и прокручивать события в голове. Он зациклился на Илье. Это было неизбежно с тех самых пор, как он развернул тот грузовик и вернулся, чтобы спасти русского. Не смог позволить ему утонуть. С того самого момента всё пошло не так. Эта перемена телами сломала последние барьеры в сознании Соло, и теперь мысли о Курякине заполонили голову, его образ возникал, стоило лишь закрыть глаза. Это ненормально. Наполеон боролся с собой. Стоило ли ждать утра и дать ему отдохнуть? Или пойти к нему сейчас? Мало ли, что русский успеет надумать за ночь. Нельзя упустить момент окончательно. Соло решительно сорвался с места и направился в номер Ильи. Дверь открылась почти сразу. Курякин стоял на пороге, бледный, но убедительно выражающий собой мысль, что такая ерунда как огнестрельное не может сломить русский дух. Он молчал, но слегка отодвинулся, давая понять, что Наполеон может войти. Соло юркнул в полумрак комнаты, дверь за его спиной тихо закрылась. Соло глубоко вдохнул, собираясь с силами для предстоящего разговора. И что вообще ему следовало сказать? Он не представлял, честно говоря. Американец обернулся. Илья подпирал собой дверь, скрестив руки на груди, и просто смотрел на Соло, без напряжения и даже с легкой радостью. Интересно, а он пришел бы сам? Сделал бы русский первый шаг? На этот вопрос уже бессмысленно искать ответ, Соло же здесь. Наполеон подошел вплотную к Илье, медленно положил руки ему на плечи, не отрывая просящего взгляда. Курякин устало прикрыл глаза, его руки перестали создавать препятствие и легли на талию Соло. Можно считать это приглашением, ведь так? Приглушенный свет делал свое дело, создавая интимную атмосферу. Есть ли смысл в словах вообще? Они уже оба все для себя решили, наверное. Соло потянулся первым, Илья сухо ответил на прикосновение губ, словно еще раздумывая, поддаться до конца или найти в себе силы остановиться и притвориться, что ничего не было. Он колебался несколько секунд, а потом всё же ответил на поцелуй. Соло прижался теснее, обвивая руками за шею и ужесточая прикосновение. Они целовались всё быстрее и грубее, покусывая губы друг друга и сталкиваясь языками в извечной борьбе. Соло издал тихий стон и оторвался от Ильи. Его накрыло необъяснимым раскаянием. — Прости меня, — прошептал Наполеон, не понимая, за что именно он просит прощения. За поцелуй? За то, что потревожил? За то, что допустил все эти ранения? За то, что сам не понимал что делал? Скорее, за всё сразу. — Всё в порядке, — просипел Илья. Соло же продолжал просить прощения, спускаясь легкими поцелуями к шее русского. Курякин никак это не комментировал, он замер изваянием и позволял американцу делать с ним что угодно. Стоило ли жаловаться? И это неплохо, для начала. Наполеон взял ситуацию в свои руки, поглаживая этими самыми руками спину Ильи, высказывая так все свои намерения. Нет, большевик, это не очередная интрижка, не простое развлечение, это что-то намного глубже и сильнее. И ты знаешь это. И ты тоже не можешь этому сопротивляться. Соло пожалел, что не выпил для храбрости, хотя отголоски воздействия транквилизатора определенно еще мутили рассудок. Он опустился на колени и уткнулся лицом в живот русского. Да что Илья Курякин вообще за существо такое, если Наполеон чувствует себя спокойнее, только лишь зная, что может сделать то, что он собирается делать? Хотя он сам не верил, что сделает. У Соло был, конечно, разносторонний опыт, но не настолько. Только руки уже уверенно тянулись к ширинке Ильи и расстегивали брюки. Что ж, значит, он всё-таки это сделает, надо же с чего-то начать. Наполеон вскинул голову вверх, ловя эмоции Курякина. Мечты начинают сбываться, он видит на лице Ильи признаки возбуждения вперемешку с недоумением, неверием и легкой тоской. Надо постараться убрать все лишнее. Ткань с шелестом опадает вниз. Ловкие пальцы неповрежденной руки плавно скользят поверх белья. Соло усиливает давление с каждым последующим прикосновением, ощущая, как член Ильи начинает наливаться под его ладонью. Курякин отрывисто дышит и щурится, но не предпринимает попыток остановить Наполеона. Значит, всё хорошо. Значит, стоит продолжать. Они оба смиряются с данностью и начинают получать удовольствие. Чистые инстинкты и немного взаимопонимания. Соло прислоняет лицо ближе и вдыхает знакомый запах. Только теперь всё правильно, и Илья тоже здесь, это их маленькая грязная тайна, одна на двоих, как и наслаждение. Жаль, что бинты на другой руке мешают заняться собственным возбуждением, но ничего, Соло может подождать. Наполеон решается и стягивает трусы с Курякина, высвобождая багровый ствол. Соло осторожно обхватывает его пальцами. Он уже делал это раньше, в этом нет ничего особенного. Просто другой ракурс. Просто другая ситуация, и теперь Илья почувствует всё сам. Он проводит несколько раз сверху-вниз, некрепко обхватывает у основания и снова смотрит вверх. Курякин смотрит на него в ответ, нервно прикусывая губу. То, что нужно. Не разрывая зрительного контакта, Наполеон осторожно проводит языком по головке. Это, вероятно, смотрится очень горячо, потому что у Ильи напрочь срубает контроль. Курякин не сдерживается и поддается бедрами вперед, проскальзывая в рот американца. Рука русского зарывается в темную шевелюру и притягивает ближе. Соло насаживается до предела и старается расслабить горло, пути назад нет. Он немного давится и задыхается, но прилежно двигается, замирая и активно используя язык, доводя русского до экстаза. Из горла Ильи вырывается шипение и какие-то непонятные слова на родном языке, разобрать сложно. Кровь пульсирует в висках Наполеона, заглушая звуки, глаза заволокло влагой, а в паху нарастает волна желания, но он усердно продолжает работать ртом. И это дает результат. Пальцы Ильи дергают волосы особенно сильно. Наполеон вскрикнул бы, но он слишком занят продлением оргазма русского, он усердно глотает и продолжает легко касаться головки кончиком языка. Курякин обессилено начинает съезжать вниз, но Соло тут же отстраняется и вдавливает Илью в дверь всем свои телом. Пришла его очередь. Русский немного наваливается на него, утыкаясь лицом в плечо и напряженно дыша в ухо. Чёрт, это слишком остро. Наполеон торопливо высвобождает свой член, вцепляется в него мертвой хваткой и начинает яростно дрочить в такт тяжелому дыханию Ильи. Он не знает, сколько времени проходит, но когда он наконец кончает, уставший Курякин еще не успевает окончательно отрубиться и морщится, разглядывая сперму Наполеона на своем животе. Наверное, это перебор. Но Илья ничего не говорит. Он прикрывает глаза и откидывает голову назад, упираясь затылком в деревяшку. Соло решает не акцентировать на этом внимание и снова опускается на пол. Курякин всё еще стреножен собственными брюками, и явно не в состоянии сам осторожно раздеться, учитывая, к тому же, его раненное плечо. Наполеон аккуратно развязывает дурацкие ботинки Ильи и стягивает их вместе с одеждой. В итоге, перед ним стоит обнаженный Илья. Совсем как в том зеркальном отражении. Только сейчас образ портит растрепавшаяся повязка и бесконечная усталость, но Наполеон всё равно не может сдержать торжествующую улыбку. Он аккуратно отстраняет Курякина от опоры и ведет к кровати. Ноги подкашиваются, и Илья заваливается на постель. Раздается жалобный стон, и Соло спешит развернуть русского, упавшего на больное плечо. Илья вытягивается и сдается, проваливаясь в неровный сон. Соло колеблется. И что ему делать теперь? Уйти в свой номер и дать Илье хорошенько отоспаться? Он смотрит на хмурящегося даже во сне русского. Глупости. Наполеон раздевается, приподнимает одеяло и ложится рядом. Он уже всё для себя решил, как только пришел сюда, встал на колени и впервые сделал минет. Если Илья стал его одержимостью, то он не станет притворяться, что это не так. И если Курякина что-то не устраивает, то это его проблемы. Наполеон прижимается к теплому телу и невесомо касается губами плеча. — Спокойной ночи, большевик, — шепчет Соло, закрывая глаза. Илья Курякин Сознание вынырнуло на поверхность после мутного сна. Илья раскрыл глаза и уставился в потолок, собираясь с мыслями. Он внимательно прислушивался к своим ощущениям. Что-то теплое упиралось в бок, плечо горело, во рту пересохло, и во всем теле гуляла удовлетворенная слабость. По крайней мере, он хотя бы в своем собственном теле. Курякин слегка пошевелился и невольно издал тихий стон, тело онемело, и тысячи иголочек зашуршали в крови. Под боком недовольно завозились. Илья непонимающе пошарил рукой рядом с собой, и его пальцы опустились в мягкие волосы Наполеона. Мозг пронзило воспоминаниями. Этот умоляющий взгляд с того момента, как в кабинете появилась Габи с подкреплением. Наполеон пожирал его этим взглядом, давил и призывал к действию. Илья не знал, как ему реагировать и скрылся за непробиваемой броней равнодушия. Они же оба мужчины, какого чёрта такое лезет ему в голову? Они не могут, они не должны, это неправильно. Только почему-то ощущения были совсем другие. Может, в тот виски было подмешано что-то еще помимо снотворного, что-то влияющее на сознание. Хотя это возникло задолго до того, как они вообще начали это задание. Только проявилось почему-то лишь сейчас. Или только сейчас у Ильи не было больше возможности отпираться и врать самому себе. Засохшая на животе чужая сперма была неоспоримым доказательством. Напряжение? Оно всегда было между ними. С самой первой встречи. Оно должно было вылиться во что-то. Они могли убить друг друга. А могли… Собственно, это они и сделали. И пусть катализатором послужила магия, всё же чувства и желания были его собственные, от этого Илье уже никак не отвертеться. Курякин провел рукой по макушке Соло, словно лаская сонного кота. Как же он влип. Илья прикрыл глаза и вот Наполеон снова перед ним на коленях, смотрит с вожделением и высовывает свой чёртов язык. Грязная, ужасная фантазия, которая никак не могла оформиться в голове Ильи, пока не воплотилась в реальность. Он бы покраснел от стыда, если бы у него были на это силы. Соло что-то пробормотал во сне и слегка всхрапнул. Благо, это было в пять раз тише, чем когда он валялся в отключке в теле Курякина. Илья не смог сдержать улыбки. В сердце огромного русского медведя юркой змейкой закралась нежность и прочно там обосновалась. Что еще добавить о широкой русской душе? Тут уже никаких интриг и полумер. Если Курякин не нашел в себе решимости вышвырнуть американца вон еще когда тот заявился в его номер, то теперь пути назад точно не было. Но Илью терзали сомнения. Нужно ли это самому Наполеону? Человеку, который жить не может без флирта и обольщения. Боль плавно перетекала из физического состояния в душевное, отравляя жизнь еще сильнее. Наполеон заворочался и, видимо, почувствовав на себе пристальный взгляд, открыл глаза. Он сонно моргал, но в его взгляде не было удивления человека, который сам не знает, где проснулся и что ему делать дальше. Это немного успокаивало. Соло, словно, и не спал, прекрасно осознавая, где он и кто лежит с ним рядом. Они молча пялились друг на друга, никто не решался нарушить тишину, да и нужные слова тоже никак не подбирались. Илья смутился еще больше, отвел взгляд и потерянно сглотнул. Вдруг он почувствовал руку Соло у себя на животе. Американец подтянулся повыше, осторожно прилег Илье на руку, избегая раны. — Как ты себя чувствуешь, большевик? — голос был хриплый и какой-то простуженный, но в нем слышалась забота. — Нормально, — поморщился Илья, решив не озвучивать как же ему херово. — Как рука? Наполеон, кажется, уже и забыл про нее. Он с любопытством посмотрел на бинт и пошевелил пальцами. — Жить буду. И надо научить тебя пользоваться отмычками, — улыбнулся американец. Илья фыркнул. Неловкость стремительно исчезала. Соло посчитал, что будет неплохо ускорить этот процесс и потянулся к Илье, увлекая в целомудренный поцелуй, боясь спугнуть, словно, Илья мог в любой момент вскочить и сбежать. Можно подумать он смог бы. У него не было больше выбора. И виной всему даже не его состояние здоровья. Курякин порывисто ответил, поддаваясь желаниям, и сгреб Наполеона в охапку, превозмогая липкую боль. Какая теперь разница? Они целовались всё яростнее, наплевав на несвежее дыхание, достигая апогея накала и затем переходя к нежным касаниям губами. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Илья не выдержал и задал мучивший его вопрос. — И что дальше? — Да ничего, — спокойно ответил Соло. — Ты вот теперь должен мне минет. — Наглец даже не пытался скрыть ухмылку. — Ах ты, izvrashenets, — Илья возмущенно навалился сверху, придавливая американца к кровати всем своим весом. — Даже не надейся. — Ничего, как-нибудь переживу, — глаза Соло искрились смехом, а Курякин начинал закипать праведным гневом. Наполеон заметил это и перешел на более серьезный тон. — Я не знаю, что дальше. Но главное мы достигли взаимопонимания, да? — Еще как, — подтвердил Илья, крепко обхватив затылок, он притянул Соло к себе ближе. В конце концов, действительно, какая разница, что будет дальше? Он в своем, пусть и слегка покалеченном, но в своем собственном теле, живой и вполне доволен происходящим. Они справились с заданием, они вернулись назад в свои тела и сделали даже больше, перешагнули, наконец, через пропасть непонимания и напряжения, которая их разделяла. Хотя жизнь и работа с американцем вовсе не сахар, но сейчас Илья видел всё совсем иначе. Наверное, противостояние между ними никогда не рассеется, но, по крайней мере, сейчас Илья не воспринимал Наполеона как соперника, а скорее как партнера. Так и должно было быть с самого начала. Теперь у него есть новая арена для доказательства превосходства. И они вернутся к борьбе, ведущей к взаимному выигрышу, как только залижут раны. А это очень даже неплохая перспектива.