***
Женька очнулась у себя в комнате в Башне кошек. Голова мгновенно заболела, заставив сжаться ее в маленький комочек под одеялом. Да что же это такое? Через пару минут боль утихла. Женька осторожно выбралась из-под одеяла, чтобы не потревожить успокоившуюся голову, прикрыла глаза. А это еще что? Слева от нее кто-то равномерно дышал. Может, у нее глюки? Да нет, не похоже. Этот кто-то шевельнулся, давая ей понять, что с ума она не сошла. Значит, здесь кто-то есть. Но кто? Девочка осторожно перевернулась и замерла, чувствуя, как губы расплываются в улыбке, а щеки наливаются краской. Рядом с ней спал Тим. Ну как рядом? Сам мальчишка сидел на стуле у кровати, а голову положил на руки, которые покоились на одеяле. Какой он оказывается милый, когда спит. Но долго полюбоваться ей не дали. Видимо, от ее подвижности Тимка проснулся. Подняв кудрявую голову, он встретился с ней взглядом. Скорее всего, до него не сразу дошло, что делать дальше. Но Женьке было все-равно. Его изумрудные глаза после сна казались прозрачными. Глядя в них, ей захотелось, чтобы этот момент длился вечно. Все-таки до него что-то начало доходить. Он отскочил от кровати и, смущенно покраснев, принялся что-то мямлить. Но в конце-концов спросил: — Ты как? Женька задумалась. Если не считать головной боли, изредка терзающей ее, все было в порядке. — Нормально, — девочка испугалась, как хрипло звучит ее голос. — А что произошло? — Ты отключилась, когда Чухонь заговорил, а потом в себя пришла. Правда, ненадолго. Ты в обморок упала, у тебя горячка началась. Шепот приходил. Я волновался. Федька сказал, чтобы с тобой кто-нибудь сидел. Ну я и вызвался. — Сколько я была в отключке? — Скоро уже… парень взглянул на циферблат наручных часов, — одиннадцать часов, тридцать восемь минут и сорок две секунды. — Сколько?! — взвизгнула Женька, резко вскакивая на постели. За что сразу же поплатилась. Боль набатом ударила по мозгам. То ли это она так плохо выглядела, то ли Тимка сам догадался, но так или иначе он уложил ее обратно. — Тебе нельзя вставать, — пояснил парень. — Иначе голова заболит. Могла бы и сама догадаться. Постепенно боль утихла, и Женька взглянула на Тимофея. Теперь он сидел на краю кровати. Заметив, что она очухалась, Тим взял какой-то стакан с мутной жижей внутри и сказал: - Вот, выпей. Это Мамаша Мурр приготовила. От жара и головной боли. — Мамаша Мурр умеет делать лекарства? — девочка недоверчиво покосилась на стакан в его руке. - Да. Она раньше работала, можно сказать, ведьмой. Но это было давно, где-то в позапрошлом веке… — По-моему, ведьмы не лечат, а колечат. — Женька отодвинулась от Тимки. — Не выпьешь по-хорошему, заставлю по-плохому, — в свою очередь предупредил парень. Как он собирается это сделать, Женька спросить не успела. Сильные руки схватили ее в охапку и открыли рот. Через несколько секунд она уже давилась от вкуса мерзкого лекарства и кричала на мальчишку голосом пьяного гоблина, из-за своей хрипоты. — Ладно, ладно, успокойся, — Тимофей примирительно улыбнулся. — Должен же я был как-то влить в тебя эту гадость. — Гаденыш! — девочка ударила его в крепкую грудь. — Знаю. Может, хватит меня бить? Твои удары мне — как комариные укусы. — Говорю же, гад, — Женька удовлетворенно кивнула. - Ой, а ведь и в самом деле помогло… — она смущенно отвела взгляд. — Постой, а ты как заснул? — Эмм… — Тимофей предательски покраснел. — Я рядом с тобой сидел, следил, чтобы тебе хуже не стало. Ну и… Видимо, заснул. — А ты такой миленький, когда спишь! — подтрунила над парнем Женька. - Рад, что тебе нравится, — ухмыльнулся Тим, глядя на нее. Вот же! Так, не обращай внимания, он только этого и добивается. Женька легла и уставилась в окно. За ним было звездное небо с полной луной и сияющие улицы, дома, машины… Сидели они долго. Стрелка наручных часов Тимофея перевалила далеко за полночь. - Тим, скажи, а какого это? — вдруг спросила Женя. — Ты о чем? — парень вопросительно на нее взглянул. — Какого это — бегать по крышам, не обращая внимания ни на улицы, ни на тупики? Какого это — бежать, замечая, что все вокруг расплывается, ноги пружинят по бетону, а вокруг… свобода? Какого это — летать на фибрах над морем, ловя лицом теплый ветер? Какого это — слышать людей на огромном расстоянии, видеть в темноте, чувствовать и управлять водой, ориентироваться под землей? Какого это — потерять свою память и забыть близких и дорогих тебе людей, которых ты оставила на целый месяц? — Женька уронила лицо в руки и тихонечко заплакала. — Какого это — сидеть рядом с тем, кого любишь больше жизни, слышать его плач и не знать, что сказать в ответ, чтобы утешить? — шепотом спросил Тимофей, осторожно касаясь ее волос. - Что? — девочка подняла на него огромные зареванные серые глаза. — Ты что-то сказал? — Пошли погуляем? — парень ласково улыбнулся. — Но… Мне ведь нельзя. — Ты же хотела узнать, какого это? Идем, часть этого я тебе покажу. Женька протянула ему руку, и тот, схватив ее, потащил девочку к окну.***
Морок стоял перед девятиэтажкой. Она возвышалась над ним, глядя окнами-глазами, изредка подмигивая ему. Кирилл Михайлович вздрогнул и отвел взгляд от окна восьмого этажа. Тысячи мурашек побежали от холода, воспоминаний и страха, в примеси с ужасом. Мороков смотрел на двух мальчишек. Оба похожи, как капля воды. Или не похожи. Один из них лежал пластом, с переломанными костями, в луже крови. Второй, чуть меньше ростом, сидел рядом, плакал и умолял его не умирать. «Дима, Дима!» — кричал мальчик, тряся брата, запачкавшись в крови, но не отпускал. Кудай подбегает к детям и насильно отрывает выжившего от тела Дмитрия. — Не трогайте меня! Димка! — кричит, бьется, плачет, рвется, но через некоторое время покорно обвисает, изредка всхлипывая и вытирая нескончаемые слезы. Морок подходит к мальчишке и разглядывает его уже более внимательней. Из-за грязи он не сразу мог разглядеть ребенка. Рыжие волосы проглядывались из-под налипших комков, слегка смуглая кожа и ярко выраженные зеленые глаза. — Дима твой брат, да? — спрашивает Кудай, гладя мальчишку по непослушным волосам. — Да… — всхлипнул он в ответ, шмыгая носом. — Как тебя зовут, мальчик? — заглядывая ребенку в глаза, спросил Кирилл Михайлович. — Тим… Всмысле, Тимофей. — А я Морок, — Кир пожал юнцу запачканную руку. — Рад познакомиться, Тимофей. Так Кирилл и повстречал этого рыжеволосого мальчугана, который в последствии стал парнем его дочери. Глубоко вздохнув, Морок повернулся и пошел прочь от злосчастного дома.