По эту сторону живой изгороди

Всю весну Эн старалась хорошо учиться. К несчастью, в школе мало преподавали из того, что нужно для математического аппарата. Она умела складывать и вычитать, но Пай уже сейчас умел больше – еще бы, его учил папа, а не какие-то там простые учителя. Эн хотела попросить папу позаниматься с ней, но не смогла бы объяснить, для чего ей нужно опережать школьную программу, поэтому она читала учебник дальше и просила Пая рассказывать ей о том, что они уже прошли с профессором Каннингемом. Пай не очень хорошо умел объяснять, зато неплохо запоминал объяснения других, и к концу весны Эн хорошо освоила умножение и деление. Прятать тетрадку и ручку в карман перед ежедневной прогулкой с Дейзи требовало усилий – ведь не объяснишь тете Элен, что захотелось позаниматься математикой на природе. Листы, исписанные Паем, Эн складывала в специально заведенную потайную папочку, получался как будто ее собственный учебник. Для того чтобы обмениваться сообщениями, дети придумали в случае необходимости класть маленькую водонепроницаемую капсулу с запиской среди кустов шиповника, если у кого-то из них не получится прийти на ежедневную встречу. Один раз капсулой воспользовалась Энис, у которой разболелось горло, еще пару раз – Пай, которого увозили на срочные обследования. Конечно, могло случиться и так, что у кого-то из них не получится выйти в сад и оставить капсулу, но пока что все выходило неплохо. На летних каникулах профессор Каннингем повез семью в путешествие по Штатам – всего на три недели, ведь образовательный процесс Пая не хотели прерывать надолго. После солнечной Флориды и края Великих озер отцветший сад и холмы возле дома показались Энис скучноватыми. Однако через пару дней она вспомнила, как хорошо, когда можно на полдня уединиться с книжкой или пойти гулять с Дейзи на пару часов. Девочка до сих пор не привыкла к тому, что солнце над головой – не чудо, а обыденность, поэтому продолжала радоваться каждому ясному дню, теплому ветру, нежной траве – всему, что видела вокруг. За время путешествия Эн успела соскучиться по Паю. Ей не хватало их игр и занятий. Папа, конечно, самый замечательный папа в мире, но играть с ним можно далеко не во все, да и ему не все игры интересны. Потому, приехав домой, в первый же вечер она как на крыльях понеслась вглубь сада навстречу уже ожидавшему ее Паю. Ей столько всего хотелось рассказать, а Пай внимательно слушал, широко раскрыв свои огромные глаза, и не перебивал – ему самому нечем было похвастаться. Оказалось, что за время отсутствия Энис Пай с головой ушел в занятия. Играть ему было не с кем, зато он сделал какой-то электронный передатчик по схемам из книги. Пай пытался рассказать ей, как действует собранное устройство, но Эн поняла только, что когда на одной его части нажимаешь кнопку, в другой что-то может звучать – и наоборот. Пай сказал, виновато моргая всеми тремя глазами, что не может пронести ничего сквозь изгородь, поэтому поиграть с устройством получится, лишь если его перекинуть через кусты шиповника, а это может там что-нибудь повредить. Эн стало немножко обидно, но Пай добавил, что после того, как покажет собранное профессору Каннингему, с прибором будет можно делать что угодно – в конце концов, всегда можно собрать новое, хотя с паяльником ему бывает сложно управляться. Что такое паяльник, Эн не знала, но жест доброй воли со стороны Пая оценила. Через месяц под руководством Пая Эн научилась складывать и вычитать дроби, а еще он начал показывать девочке рощицы в ближних холмах, куда, вообще-то, ей ходить не разрешали. Папа однажды устроил дочери прогулку по лесу, но они ходили по дорожкам, а это совсем не так интересно, как влезть в самую гущу кустов, чтобы посмотреть на цветок, или перемазаться с ног до головы при попытке влезть на дерево. Эн как могла приводила себя в порядок перед возвращением домой и отговаривалась тем, что Дейзи растет и становится активнее, чем раньше, поэтому они обе, бывает, пачкаются. Тетя все равно ворчала, что в ее время воспитанные девочки не носились по лугам с собаками сломя голову. Наступил учебный год. Эн старательно училась и в школе, и на прогулках с Паем, зарабатывая высшие баллы и похвалы школьных учителей. Мальчик немного вытянулся, отчего пирамидка стала выше и проволочки, на которых висели его глаза, казались длиннее. В октябре, когда непрерывно лили дожди, мисс Стэнфорд сказала папе, что Энис уже не справляется с Дейзи и, хотя собака у них очень воспитанная и замечательная (в устах тетушки это был поистине комплимент), подолгу с нею лучше бы гулять профессору Каннингему, так как Эн возвращается с каждой прогулки вылитым поросенком. Девочка расстроилась, но они уговорились с папой, что это временно, а как только Эн подрастет или погода поменяется, она сможет гулять с Дейзи столько, сколько ей захочется и когда захочется. Для Эн такой поворот дел означал еще одно – ее прогулки с Паем под угрозой. Больше нет предлога подолгу гулять и уходить к живой изгороди, а если тайком выскользнуть из дома, есть опасность наткнуться на папу и Дейзи. К счастью, папа довольно много времени проводил за книгами, а тетя – за рукоделием и просмотром мыльных опер, и это время теперь было единственным, которое можно было провести с Паем. Еще были двадцатиминутные прогулки с собакой в обед, но в это время Пай успевал бы только поздороваться с Эн и Дейзи – и уже наступала бы пора возвращаться домой. Выслушав такие новости, Пай приуныл, даже цвет его стал тусклее. Он сказал, что попробует что-нибудь придумать. Может быть, родители могут купить им компьютеры с подключением к Сети, тогда можно будет общаться, не выходя из дому. Конечно, обычно такие вещи покупают детям постарше, но можно попросить… Эн вздохнула и сказала, что можно просто встречаться до или после папиной прогулки с Дейзи, а если что, Пай спрячется, как он это умеет, между колеблющимися штуками. На том и порешили. Все шло неплохо. Дети обменивались записками, следили за тем, когда папа уходит с Дейзи и когда приходит. Пай скучал по собаке – теперь он видел ее совсем понемногу, мельком. Эн же хотелось не только играть, но и изучить все окрестности. Делать это приходилось предельно аккуратно – теперь нельзя было отговориться тем, что собака разыгралась и испачкала хозяйку. Часть проведенного вместе времени дети тратили на разбор очередной задачки, а затем отправлялись в путешествие. Наступил Хэллоуин. В доме Хорнов, как и в прошлый год, не было никакого веселья, а Эн с подругами по школе снова ездили по городу, стучались в двери и хвастались друг перед другом добычей. С помощью папы Эн заполучила костюм доброй феи, которая заколдовала Золушку, – он был просто прекрасен, даже палочка светилась, если нажать на специальную кнопку! Единственное, о чем она жалела – что она не настоящая волшебница и не может вернуть Паю его три измерения. Темнеть стало рано, и Эн перестали отпускать из дома надолго. Друзьям пришлось отказаться от вылазок и ограничиться встречами в саду. Эн пыталась уговорить Пая пробраться к ней в комнату, раз он умеет скользить сквозь стены, но он наотрез отказывался. Паю казалось, что таким образом он предаст доверие профессора Каннингема, и разубедить его у Эн никак не получалось. Среди сбросивших листву деревьев приходилось играть очень осторожно – выгляни из окна тетя Элен, и крику не оберешься, – но после первых снегопадов Эн добилась права выходить в сад в темное время суток, чтобы полюбоваться на снег и звезды. Разумеется, добивалась она этого потому, что в сумерках среди веток и теней Пая было труднее заметить, чем днем, а следов на снегу он не оставлял – скользил над землей. Им даже удалось несколько раз поиграть в снежки, хотя мисс Стэнфорд поинтересовалась потом у девочки, не готовится ли она в школу снайперов. Однажды, за пару дней до Сочельника, когда Эн с Паем лепили снеговика под летящими снежными хлопьями, в сад неожиданно вышел профессор Каннингем. Пай спрятался – не ушел, пройдя сквозь изгородь, а просто спрятался за кустом вишни. – Добрый вечер, папочка, – пробормотала Энис, надеясь, что ее щеки пылают не слишком ярко и папа не заподозрит неладное. Хорошо, что он не привел Дейзи, ведь она бы точно побежала здороваться с Паем. – Добрый вечер, милая, – профессор Каннингем присел рядом с незаконченным снеговиком и прилепил горсть снега к его боку. – Я хотел посмотреть, чем ты тут занимаешься вечерами. Наверное, тебе одиноко? Соседей у нас почти нет, и с Дейзи тебе не получается гулять подолгу… – Нет, папочка, все в порядке. – Эн подумала, что врать тоже нужно учиться, а то выходит как-то ненатурально. – Конечно, я скучаю по долгим прогулкам с Дейзи, но я подрасту, и мы снова с ней будем бегать по всему нашему огромному двору, а может, и по холмам. Правда? – Конечно, дорогая, – папа тепло улыбнулся, и Эн стало совестно от того, что он до сих пор не знает ничего о ее дружбе с Паем. – Может быть, ты хочешь пригласить гостей на Рождество или пойти к кому-нибудь? – Думаю, нет, – Эн покачала головой. – Что бы мне хотелось, так это съездить куда-нибудь всей семьей, покататься на чем-то или посмотреть что-нибудь, как летом. Лес, или горы, или озеро. В гости к школьным подругам я и так хожу довольно часто. Эн говорила почти правду. Полная правда заключалась в том, что Пая на школьных подружек она никогда не променяла бы, но папе об этом сказать было нельзя. – Папочка… – Эн решилась снова спросить о семье Хорн. – Помнишь, мы говорили о Пае Хорне? Ты еще говорил, что он хороший мальчик? – Да, – кивнул папа, катая средний ком для снеговика. – Ты бы хотела с ним познакомиться? – Я… Нет! – Эн смотрела на папу круглыми глазами. Он догадался? Или просто предположил? – Я только помню, что он очень одиноко живет, ему не разрешают ни с кем общаться. Хотя, может быть… Может быть, мне можно было бы с ним поиграть? – Забавно, – вздохнул профессор, – что вы с ним задаете почти одни и те же вопросы. – Так что же, папочка? Ты говорил, что он хороший мальчик, так, может, ты был бы не против, если бы он был здесь и лепил снеговика вместе с нами? – Эн подумала, что сказала лишнего, но слова обратно не возьмешь, и она с нетерпением ждала папиной реакции. – Может быть, и нет, – папа мял в руках подтаявший комок снега, глядя куда-то перед собой. – Я спрошу. Действительно, надо спросить Уолкота, парень не может бесконечно жить в изоляции. – Спасибо, спасибо, папочка! – Эн бросилась обнимать выпрямившегося отца. – Может быть, у тебя получится уговорить доктора Уолкота! – Увидим, – папа погладил Эн по голове. – Если вдруг тебе разрешат познакомиться с Паем и его родители будут не против, ты узнаешь об этом первая. Папа ушел. Пай не выходил из-за куста, и Эн подумала, что он тоже ушел, вернее проскользил домой. Но, заглянув в заросли сирени, обнаружила там голубую пирамидку – очень угрюмую пирамидку, обнявшую себя всеми шестью щупальцами. Даже для Эн, уже привыкшей к виду Пая, это зрелище было странным. – Я не думаю, что у профессора получится, – уныло просвистел Пай. – Родители против того, чтобы со мной кто-то знакомился, и даже доктор Уолкот вряд ли их переубедит. Они не хотят ранить «мою нежную психику», хотя, судя по книгам, отсутствие общества сверстников может ранить ее не меньше. Я читаю обо всем на свете, что мне еще делать, – ответил он на вопросительный взгляд Эн. – Но мы ведь уже знакомы? – Эн подгребла побольше сухой листвы и уселась рядом. – Они не могут велеть нам раззнакомиться, правда? Я уже знаю, что ты выглядишь, как пирамидка, и ни капельки тебя не боюсь. Она протянула руку и погладила Пая по щупальцу – в том месте, где должен был быть локоть. Ощущения были странные. Она знала, что мальчик должен быть тепло одет, но ее рука не могла распознать, чувствует она одежду, или кожу, или что-то третье. – Спасибо тебе, Энис Каннингем, – Пай протянул ей щупальце в ответ, и они пожали друг другу руки. Или конечности, как это называли в учебниках биологии для средних классов. У профессора Каннингема не получилось уговорить Хорнов разрешить Энис общаться с Паем – это она поняла, как только увидела папу на следующий день, когда он пришел с работы. Папа посмотрел Эн в глаза, как бы говоря «мне очень жаль», почти как в тот день, когда они потеряли маму. Даже совместный выбор подарков для тети и Пая не утешил Эн. Она так надеялась, что можно будет перестать врать папе, даже нарисовала в мыслях картинку совместного рождественского ужина с мальчиком-пирамидкой. Теперь же Эн была ужасно расстроена и даже немного поплакала, уткнувшись в теплый бок Дейзи. Только рождественские угощения и сверкающая елка примирили девочку с действительностью. Ближе к весне, когда снег вновь уступил место зеленой траве, а Эн стала совсем взрослой – ей исполнилось девять, – девочке снова стали разрешать гулять два-три часа подряд. Пай разведал новые интересные места в окрестностях, даже настоящий водопад, как он говорил. Эн очень хотелось самой посмотреть на водопад прямо в миле от ее дома, а не где-нибудь на Великих озерах. Эн выбрала момент, когда папа должен был отлучиться по делам – она услышала, как он говорит об этом тете. Они договорились с Паем, что встретятся сразу после папиного вылета, и быстро-быстро доберутся к водопаду. Эн приготовила теплые рейтузы, старое пальто, в котором она гуляла с Дейзи, теплую кофточку и берет, положила в рюкзачок маленький термос с чаем и несколько сэндвичей. В книгах она читала, что нужна еще веревка, крючья, спички, палатка и много других странных вещей, но решила, что на прогулке до водопада и обратно обойдется тем, что есть. Все шло по плану, однако в самом лесочке, где тек ручей, возникла заминка. Пай, когда путешествовал здесь, не перелезал через поваленные бревна, не обходил оврагов и ям – просто скользил сквозь препятствия или над ними. Он забыл, что Эн придется двигаться не так быстро, как может он сам, и выбрал самую короткую дорогу – через бурелом. Конечно, Пай помогал девочке, но все равно они долго провозились, прокладывая путь, Эн очень устала и уже была готова все бросить и направиться обратно. Останавливало ее только упрямство и осознание того, что больше половины пути уже пройдено – если повернуть, они пройдут почти столько же, но водопада не увидят. Им пришлось выйти к ручью и пройти полмили по течению среди коряг и перегородивших ручей стволов, прежде чем они увидели водопад. Ручей сначала не произвел на Эн особенного впечатления: шириной всего несколько ярдов, он был с виду маловодным – уж Эн-то знала, что такое много воды. Но потом ручей расширился, и водопад получился просто прекрасный. Вода лилась с высоты около десяти футов, сверкая и переливаясь, а внизу попадала в небольшое озерцо. К несчастью, сверху водопада почти не было видно, и Эн захотела спуститься вниз по склону. – Зачем тебе вниз? – удивленно спросил ее Пай. – Отсюда прекрасно видно! И послушай, как он поет, я никогда не слышал… – Может быть, тебе отсюда и хорошо видно, Пай Хорн, – ответила Эн резко, – но не все видят мир так, как ты. Я полезла вниз. Держи. Протянув Паю рюкзак, чтобы подержал, пока она спускается, Эн ступила на размокшую землю, покрытую корнями и сучьями. Хорошо ему, все видно и так, а она не для того долго шла сюда через все эти коряги, чтобы посмотреть на водопад сверху и уйти. Прошла много – пройдет и еще чуть-чуть. В конце концов, Пай может подать ей сверху палку и помочь взобраться. Даже по этим корягам можно залезть обратно, измажешься, как поросенок, – ну и пусть. От усталости Эн не заметила, как ее нога в грязном ботинке поехала по древесному корню. Девочка попыталась схватиться за другой корень, но он оказался непрочным и отломился прямо рядом с рукой. Эн покатилась, задевая корни и камни на склоне, а потом плюхнулась в воду. Падать было невысоко, но удар о воду оглушил, к тому же она оказалась нестерпимо ледяной. Мгновенно намокшее пальто облепило ее, сковало движения, не давая подняться к поверхности и вдохнуть. Ужас и холод заключили Энис в объятья, намереваясь не отпускать никогда, но прежде, чем она успела впустить в легкие обжигающую воду, свет и воздух рванулся ей навстречу. Она оказалась на берегу, оплетенная щупальцами Пая, промокшая и напуганная до смерти, но все же живая и невредимая. Эн сразу же застучала зубами. Пай стал от волнения почти кобальтовым. Он осторожно разжал щупальца, помог Эн снять пальто и оглядел ее, высматривая возможные повреждения. – Со мной все хорошо, – слабым голосом сказала Эн. – Только холодно, и я устала, и нога болит. – Переломов вроде бы нет, – отозвался Пай. – Но ты замерзнешь насмерть до того, как мы отсюда выберемся. – У меня чай был, там, в термосе. Может, ты пойдешь за помощью, а я пока подожду? – Я все равно боюсь, что ты замерзнешь. Чай греет совсем мало, а костер разводить меня так и не научили. Ты, наверное, тоже не умеешь? Эн покачала головой. Она уже почти не дрожала – наверное, становилось теплее. А еще ее начало клонить в сон. – Как у тебя получилось так быстро меня вытащить? – спросила она едва слышно. – Я же говорил тебе, что вокруг полно дыр, я проскользил за тобой через них. Только прежде у меня не получалось ничего перенести с собой, особенно большое и живое. Пай помолчал с минуту. – Но раз я смог тебя достать мгновенно, значит, смогу и перенести нас обоих к твоему дому. Надеюсь, мы не застрянем где-нибудь в десятимерном мире. – Надеюсь, если мы где-нибудь застрянем, там будет тепло и можно будет поспать, – Эн зевнула и закрыла глаза. Пай взял ее за руку, потом обнял, а потом что-то произошло. Будто желудок Эн подскочил к горлу, и даже будто и не было ни желудка, ни горла. Она испугалась, но потом ей показалось, что нет даже её самой, и пугаться стало некому. А потом все кончилось, они стояли возле ее дома, голубая пирамидка обнимала Эн за плечи щупальцами, а возле ее лица покачивались опушенные густыми ресницами глаза. Пай отпустил ее, вздохнул и, будто идя к доске, позвонил в дверь.