Особенности службы в Гвардии

      Пораскинув мозгами, я выкрутил мощность лазгана до предела. Какой вообще смысл экономить боезапас, если из-за этого тебя минутой позже покрошат на бульон вон те зеленоватые маньяки-кулинары? Правильно, никакого! Так что пусть сержант со своими приказом «заряды беречь!» идёт обслуживать говноуборочного сервитора, у него как раз фильтры забились, а ещё жить хочу. — Эй, парень! Ты что это удумал?       Вздрогнув, я повернул голову к источнику звука. Передо мной стоял здоровенный мужик лет сорока с неухоженный спутанной бородой, густыми бровями, чрезмерно широким носом и глубоко посаженными глазами. Все это вкупе с мощной челюстью и лазганом, которого он небрежно держал одной рукой, придавали ему дикий вид. Если бы не стандартная солдатская шинель с любовно пришитым номером полка, я бы принял его за какого-нибудь дикаря-безумца и перед началом знакомства пустил бы ему пару зарядов живот. Чисто на всякий случай. — Парень, ку-ку! Ты уснул там? — пробасил бородач, любопытно уставившись на меня. Вот же засада! Я-то надеялся, что пока каждый занят подсчётом своих шансов на выживание, никто не заметит моего маленького неповиновения. — Оружие проверяю, тебе какое дело? — Э-э, знаю я, что ты там проверяешь. Ты хоть знаешь, что бывает за неподчинение приказу? — бородач причмокнул, словно вспоминая что-то приятное, и, не дожидаясь ответа, продолжил. — А то и будет, что шлёпнут тебя на месте и не почешутся, хоть по уставу и порка только предусмотрена. Но заряд в лоб — оно же всегда проще, верно? Да и сам не рад будешь с такой силой стрелять, он же сядет быстро. — Слышь, ты пасть меньше разевай, а то гляди ею болт поймаешь, как ты будешь после этого ею в баре щелкать? — вот сволочь. Он бы ещё поорал на весь окоп, чтобы сержант точно услышал. Советчик нашёлся! А ведь если не отстанет, и пригрозить придётся. Я уже было как будто невзначай стал доворачивать ствол в его сторону, но Бородач только деловито хмыкнул, пробубнил что-то вроде «ну смотри» и повернулся в сторону наступающих. Презрительно сплюнув, я поступил точно так же и совсем вовремя. — Огонь! — наконец вскричал сержант и первым пустил заряд в мощный лоб ближайшего зеленокожего. Передний ряд атакующих утонул в вихре лазерного огня. Могучие, казавшиеся непобедимыми тела орков в считанные мгновения превратились в кровавый туман и бесформенные кучи отвратительно смердящего горелого мяса. — Смотрите! Смотрите! Они тоже смертны! И в наших силах их убить! С нами Император! Огонь! Огонь! Варп забери их души! — сержант не переставал орать вдохновляющие речи, бешено размахивая мечом и стреляя из лазпистолета. И, как не удивительно, это действовало на солдат! Теперь они верили в свои силы, и огонь вёлся непрерывно, немного затихая, лишь когда кому-то нужно было сменить батарею. Напряжение, копившееся столько дней, наконец нашло свой выход, кровь кипела в жилах от переизбытка адреналина. Я замешкался на секунду, а затем тоже в первый раз спустил курок. Раскалённый луч с гудением вырвался из ствола и ударился прямо в поросячью харю одного из орочьих ублюдков. Клыкастая башка, до того смотревшая на меня с неподдельных яростью, мгновенно испарилась, а без неё тело, пробежав ещё пару шагов, повалилось на землю. Ощущения были неописуемые. Я только что убил тварь вдвое крупнее меня, вчетверо сильнее и почти в десять раз живучее! Согласитесь, не часто выпадает такое приключение. — Так вам, тупорылые! Силой, дарованной мне Императором и… прочие пафосные словечки, в которых я не силён, я надеру ваши зеленые волосатые задницы!       Переполняемый странным чувством собственной силы, я раз за разом нажимал на спусковой крючок, ощущая себя богом битвы. Неловкие попытки врагов укрыться за своим же оружием вызывали смех. Луч просто врезался в их грубые топоры, чтобы, превратив их в кусок оплавленного металла, поразить слюнявую морду орка, обрекая его на немедленную смерть. Болты, выпущенные из жалкого подобия на имперское оружие — орочьих пистолетов, — свистели вокруг меня, временами ударяясь совсем рядом, в насыпь перед окопом. Но чувство полной неуязвимости не покидало ни одного из нас. Каждый уже видел в себе героя, каждый мнил себя властелином битвы, её чемпионом и царем. Все обещания комиссара о бессмертии в лучах славы, высшем долге, нашей избранности и исключительности вдруг приобрели цвет, яркость, стали казаться такими реальными, почти осязаемыми. Каждый видел уже себя в звании как минимум полковника, вышагивающего парадным маршем по землям тысячи миров. Толпы народа рвутся к вам через сдерживающие цепи арбитров. На их глазах слезы счастья, они машут вам руками, кричат слова благодарности, кидают в воздух цветы и разноцветные ленты. Ваши верные солдаты следуют за вами, и земля дрожит от их чеканого шага. Вы горды от того, какой силой управляете. Возможно, у вас даже есть жена, непременно красавица, которая любит и волнуется каждый раз, когда вы уходите на войну, но вы все равно уходите, ведь это ваш долг, ваша жизнь…       Первым очнулся я, когда уже после седьмого выстрела мой лазган замигал индикатором разряда батареи. От перевозбуждение дрожали руки, и новый магазин никак не хотел вставать на место. Наконец он просто выскользнул и упал куда-то на дно окопа. Проклиная техножрецов, сделавших перезарядку таким непростым делом, я нагнулся, обшаривая руками дно. Это меня и уберегло от неминуемой смерти. Иллюзия собственной неуязвимости рассыпалась прахом, когда, прикрываясь своими же собратьями, один из орков, волокущий непонятного вида конструкции, подошёл на расстояние всего нескольких десятков шагов. Сержант только успел крикнуть «ложись!», сам уже ныряя в укрытие, когда из сопла конструкции вырвалась струя всепожирающего пламени. Большая часть солдат погибла сразу, не продержавшись и секунды под чудовищной температурой. Остальным же повезло в разной степени. Кто-то пытался сбить с шинели пламя, кто-то отделался легким ожогом, а особые счастливчики уже догорали на земле, продолжая корчиться и кричать от боли. — Убейте его! Убейте! — сержант был уже на ногах. Сбросив подпаленную шинель, он с пеной у рта размахивал зажатым в цепких пальцах цепным мечом, пинками и матом поднимая солдат на ноги. — Вставайте, уроды, и в бой! Стреляйте, варп вам в душу! А не то все под расстрел пойдёте! Все! — и для пущей весомости сержант пустил лазерный заряд в отчаянно пытающегося сбить с себя пламя солдата. Истошный крик нестерпимой боли перешёл в сдавленный стон, и наконец губы бедняги, дрогнув, замерли навсегда.        Вам знакомо чувство, когда одновременно противно до тошноты и страшно до дрожи? Я встречал его только дважды: когда в первый день в полковой столовой нам на обед подали нечто под гордым названием «суп», а я не то что попробовать, подумать боялся, из чего можно было ЭТО сделать. И вот сейчас, глядя на растекающиеся мозги казнёного и понимая, что такая же участь постигнет и меня, если я сейчас же не возьму себя в руки и не найду сил начать наконец стрелять. Секунду спустя я уже разряжал лазган в орков. Все, кто мог ещё держать в трясущихся руках оружие, встали рядом со мной. К своему ужасу, я обнаружил, что их стало значительно меньше. За пару минут новенькие, вычищенные и выглаженные шинели покрылись слоем глины и грязи. От непрерывной стрельбы, чередуемой разве что с перезарядкой, руки покрылись красноватыми волдырями мозолей, желтоватой заводской смазкой новеньких лазганов, начали дрожать от напряжения и усталости. На посеревших от копоти лицах виднелись капельки пота, и только глаза блестели уже не как прежде решительностью и гневом, но страхом и усталостью.       От былого воодушевления не осталось ровным счётом ничего. Мы стреляли уже не потому, что верили в победу, а только благодаря сержанту, размеренным шагом прохаживающегося позади нас, как бы невзначай, направившего потемневшую от времени сталь пистолета нам в спины. Лучше бы он так орков на прицеле держал. Урод.       В очередной раз высунувшись из укрытия, я внезапно осознал, насколько близко к нам подобрались орки. И осознание это было таким внезапным и ярким — в виде мускулистой ноги, одетой в грубо сработанный орочьий сапог, — что я повалился на землю, чувствуя солоноватый вкус крови во рту. Отбросило меня метров на десять назад, ощутимо приложило головой о камни. В голове зашумело, будто тысяча маленьких торнадо завыли разом свою заунылую песню. Промелькнула было мысль о выпавшем из рук лазгане, но он тут же прилетел следом, добавив приятных ощущений моему избитому телу.       Нос всегда был предметом моей гордости. Такой прямой, мощный, гордый, с совсем небольшой, даже приятной горбинкой. Такому носу позавидовали бы многие аристократы самой Святой Терры! Судя по тому, что сейчас он стал похож на раздавленную сливу, именно на на него и пришлась основная сила удара. Уже представляя, сколько могут содрать треклятые хирурги за возвращение ему прежней формы, я приоткрыл глаза. Дурацкие мысли тут же исчезли из головы. То, что я поначалу принял за вонь горелой плоти и расплавленной синтетики на деле оказалось природным запахом — а может, и хитовым парфюмом, кто знает — громадного зеленокожего, лежащего прямо передо мной в позе ангела. Только ангел этот был зелёный и сжимал в руке довольно неплохо сработанный топор. «Да он же просто споткнулся об меня!» — подумал я, отстранено наблюдая, как орк начинает шевелиться. «Вот вам вся суть Имперской гвардии. Считаешь себя супергероем, а на деле все, на что ты способен — это стать неожиданным косяком для мизинца зеленокожего. Астра Милитариум — Молот Императора, блин. Ага. Как же! (1)       Пытаясь отвлечь себя подобными мыслями, я тем временем судорожно старался нащупать оружие. Хоть что-нибудь: палку, камень, лопату — все равно. Если мне прямо сейчас не попадётся полностью заряженный, смазанный и собранный болтер, то… А вот об этом лучше не думать. Мне и так не отвести взгляда от неспешно поднимающегося чудовища, а если начать представлять, что случится, когда оно меня заметит, то можно не успеть вытащить из пыли вот эту железку, по которой проводит моя скользкая от пота ладонь, пытаясь ухватиться за слишком гладкие края. Зеленокожий поднялся, громко матерясь на своём гортанном грубом языке. Его крохотные для такой огромной головы красные глаза уставились на меня.       Вам доводилось видеть улыбающегося орка? Скажу вам — зрелище не из приятных, толстые губы его растягиваются, бородавчатое лицо покрывается складками и морщинами, клыки оголяются ещё сильнее, так что с них начинает капать вязкая слюна. Сцена прям для фильма ужасов, какие иногда крутили у нас после смены (2). Правда там всегда приходил крутой парень арбитр и раздавал всем негодяям феерических пенделей. В моем случае этим парнем должен был оказаться я, иначе путь мне во второстепенные герои, которых жестокие авторы любят убивать в самый неподходящий момент. А момент был очень неподходящий. Вообще смерть никогда не была и не будет для меня желанным развитием сюжета.       Продолжая строить гримасу, которую у меня язык не поворачивается назвать улыбкой, орк побежал ко мне, широко расставив руки, будто собирался меня обнять. Вот только, думаю, не старого друга он во мне приметил и совсем не дружить со мной лезет.       Это было очень страшно. Даже страшнее, чем, заикаясь и краснея от стыда, сказать «нет» на свадьбе с женщиной, брат которой ни много, ни мало Глава преступного синдиката. А я, помнится, тогда ещё месяца три жил в канализации, боясь показать носа из укромного местечка. Кто же знал, что она сама хотела меня бросить! Я потом очень долго истерическое и смеялся над этим, лечась в больнице от клифинической болезни, подхваченной где-то в своём импровизированном изгнании (3) А вот сейчас было ещё страшнее. Каждый реагируют на стресс по-своему. Кто-то закрывает глаза и замирает в ожидании своей участи, кто-то в порыве безумной ярости бросается вперёд, позабыв о логике и инстинктах, а вот я со всего размаху долбанул орку по челюсти наконец подхваченной железкой.       В обычных условиях этот удар был бы для него, конечно, неприятным, но едва ли фатальным. Чтобы уложить такого здоровяка на пол ринга, желательно не железными палками махать, а танком разок с разгона ударить. И переехать гусеницами пару раз. На всякий случай.       Но не зря я говорил об обычных условиях. От моего неожиданного удара орк офигел и невольно приостановился, что дало мне всего секунду, чтобы увернуться. Ну а мне больше и не надо. Жить захочешь — и быстрее сделаешь. Одним словом, солидного вида оружие, даже с чем-то вроде украшения — повязанной вокруг топорища прогнившей красной веревкой, впустую рассекло воздух, где мгновение назад находился я.Вот только это моего убийцу не смутило, и он сразу же повернулся ко мне. И тут я окончательно осознал, что мне трындец, потому как я не тореадор, чтобы раз за разом уворачиваться от летящей смерти, да и убивать меня собирается тоже совсем не бык. В отчаянии я опустил взгляд на отсрочивавшую мою гибель, но так от неё и не спасшую железку, в надежде хоть ей вознести последнюю благодарность. И тут пришло время новых потрясений. Я понял, что трындец откладывается на неопределенной время. Потому как в руках у меня был совсем не кусок ржавой трубы, как я подумал раньше, не арматурина, даже не просто железка, а мой собственный лазган.       На восторги и хвалебные песни Императору времени уже не оставалось, я просто вскинул новообретенное оружие и изо всех сил нажал на спусковой крючок, особо не заботясь о прицеливании, благо, не попасть в такую тушу было проблематично.       Но вот ведь есть же закон подлости: если что-нибудь плохое может случиться, то оно обязательно случится. У нас вообще общепринята церковь Бога Императора, и всякие там суеверия считаются малой ересью, но в тот момент я понял, что-либо эти псевдозаконы реально работают, либо у Императора скверное чувство юмора. Смертоносные лазерное лучи, которые должны были стать моим спасением, просвистели в считанных дюймах от бегущего зеленокожего, лишь опалив какие-то лохмотья, видимо, служившие ему одеждой. Но очередь, будь она выпущена из автогана, болтера или лазгана, всегда остаётся очередью, которая призвана накрывать огнём максимально возможную площадь. Один раз я все же попал. Орк неистово заорал, не то от боли, не то от гнева и схватился за развороченное выстрелом брюхо, лишь немного притормозив свой разбег. У меня было пара секунд. Снова, но на это раз я собирался использовать их по полной. Чтобы совместить голову орка с линией прицела, понадобилось меньше мгновения. От вскипевшего в крови адреналина я двигался с необычайной скоростью. Мир вокруг замедлился. Вдох — палец выжал половину слабины спускового крючка, выдох — плавный спуск. Сейчас с тихим гудением лазган пустит короткий импульс, и зелёная морда взорвется фонтаном крови, мозгов и осколков черепа. Но ничего такого не произошло. Лазган просто сухо щелкнул и замигал лампочкой разряда батареи. От ужаса сил не хватило даже чтобы как следует сматериться.       Я не был готов к смерти. Вот не верю, что кто-нибудь вообще может быть готов. Разве что святые Астартес. Но те никогда и жизни не знали, все их существование — это череда убийств во имя благополучия Империума с жирной точкой в финале в виде героической смерти, к которой их готовили задолго до того, как в первый раз доверили болтер. А все остальные, кто бьют себя в грудь и кричат, что смерти не боятся — обыкновенные лжецы. Нам, людям, нельзя не бояться смерти, нельзя быть к ней готовым. Можно только осознано её принять как неизбежное.       Я попытался это сделать, но было слишком страшно. Жить хотелось, как никогда раньше. Я видел себя со стороны. Такой маленький, скрюченный человечек, завёрнутый в тяжёлую от налипшей мокрой глины шинель, сидит на холодной земле, подняв исцарапанные, покрытые чёрной смазкой руки к бледному, залитому кровью из разбитого носа лицу. Такой жалкий, беспомощный, никчемный. Как и вся его жизнь.       Тень палача накрыла меня. Я закрыл глаза, мысленно прочитав свой приговор, одновременно бывший и исповедью, и молитвой: за бесцельное существование, за жизнь, лишенную цели и смыла, за преступления против себя и человечества в виде бесконечной праздности, лени и легковерия, я приговариваюсь к смерти. Потому что в этом мире, что со мной, что без меня, ничего не изменится. Да простит меня Император и укажет путь моей душе к вечному спасению в сиянии Золотого Трона. А затем я почувствовал сильный удар по шее, и на затылок плеснуло чем-то тёплым. (1) Это он сейчас так говорит, а уже через пару лет история о том, как он завалил орочьего главаря, возможно, даже телохранителя Большого Босса без помощи рук и какого-либо оружия, станет обязательным номером его программы во время пьяных посиделок в баре. (2) Вероятно, до призыва в гвардию, он был рабочим какой-то фабрики или завода не слишком большого индустриального мира, раз у них ещё были силы после смены смотреть фильмы. (3) А об этой истории вы можете почитать здесь: https://ficbook.net/readfic/3839492