Евгений Онегин. 21 век

Только потому, что кто-то не любит тебя так, как тебе хочется, не значит, что он не любит тебя всей душой. Габриэль Гарсия Маркес

1. Но входит дядя. «Вот так номер!» Не геи здесь. Такой сюрприз!» Сглотнул Евгений. «Я и он… Мы Не для того здесь собрались». «А мне ты как-то отказал!» — Так дядя зама упрекал. Тот побледнел. Молчал и злился, Не оттого, что он «спалился», От Жениных дурацких слов: «Так… это просто шутка, дядя. Попробовал — прикола ради…» Сквозь землю зам пропасть готов. «Ты не влюблен ли в Женьку, Вова?» И смотрят с ненавистью оба. 2. Так постояв, Владимир скрылся, Онегин, вновь стыдом гоним, Близ дяди в думу погрузился, Смущенный разговором с ним. За ним и Оленька зевала, Глазами Ленского искала, И бесконечный танцев ряд Гремел в ушах ей, как набат. Но кончен бал. Погасли свечи. Все уезжают. Для гостей В гостиницах тепла постель. Сказав «спасибо» всем за вечер, Чтоб взять реванш, Онегин мой С Татьяной едет спать домой. 3. Губами сладость от минета Во полноте всей ощутив, Никак не мог забыть он это, Но как же жить, не позабыв? Для храбрости доставши виски, И «накативши» граммов триста, Он, словно в сказке Серый Волк, Узнает в Красных Шапках толк! Стриптиз ему танцует дева, То ножку томно изогнет, Губу оближет, подмигнет То в позу станет очень смело… Онегин был, конечно, рад Сорвать оставшийся наряд. 4. Татьяна рада постараться, Чтоб танцы на балу забыл, Чтоб отношенья продолжались, «Работала», что было сил. Он — на балкон, курить. Не может Никак понять себя; тревожит Её ревнивая тоска, Как будто хладная рука Ей сердце жмет, как будто бездна Под ней чернеет и шумит. «Погибну», Таня говорит, «Но гибель от него любезна. Я не ропщу: зачем роптать? Не может он мне счастья дать». 5. Вперед, вперед, рассказ мой странный. Лицо нас новое зовет. В пяти шагах от дома Тани Там друг Евгения живет И здравствует еще доныне В философической пустыне. Зарецкий, некогда буян, Любовник, шаловливый хам, Глава повес, маньяк тактильный, Теперь же добрый и простой Владелец бизнеса, плейбой, Надежный друг, парнишка мирный И даже честный человек: Так исправляется наш век! 6. Бывало, льстивый голос света В нем злую храбрость выхвалял: Он мог на стрелку с пистолетом Прийти, и часто попадал! И то сказать, что в махач дикий Врывался он с безумным криком (Любил он драки как искусство, Не ради ненависти чувства!) Как зюзя пьяный, девку брата Он никогда б не соблазнил (Онегин это в нем любил) И верен был он дружбы клятвам. Мог каждый вечер у Вери В долг осушать бутылки три. 7. Бывало, он трунил забавно, Умел морочить дурака И умного дурачить славно, Иль явно, иль исподтишка, Хоть и ему иные штуки Не проходили без науки, Хоть иногда и сам впросак Он попадался, как простак Умел он весело поспорить, Остро и тупо отвечать, Порой расчетливо смолчать, Порой расчетливо повздорить, Друзей поссорить молодых Стравить их, словно двух борзых. 8. Иль помириться их заставить, Дабы позавтракать втроем, И после тайно обесславить Веселой шуткою, враньем. Он спал с мужчинами. Удалость, Иль любопытство, или шалость Проходит с юностью живой. Как я сказал, Зарецкий мой, Под сень бассейна и шезлонга От бурь укрывшись наконец, Живет, как истинный мудрец, (Пьет и нечасто и недолго). Женился, лысину завел, Жену — модель себе нашел. 9. Он был неглуп; и мой Евгений, Не уважая сердца в нем, Любил и дух его суждений, И здравый толк о том, о сем. Он с удовольствием, бывало, Видался с ним, и так нимало (Судьба!) он не был удивлен, Когда его увидел он. Евгений, после всех обьятий, Все дело другу объяснил, Помочь его он попросил, Вручить подарок (чудный, кстати), Затем, что Ленский дома был Но на Евгения «забил». 10. Из платины кольцо с алмазом В коробке скромной и простой Он приобрел с букетом разом, В кафе сидел он, чуть живой. Друзей всегда без лишних слов Зарецкий был понять готов. Зарецкий встал без объяснений; Остаться больше не хотел, Имея дома много дел, И тотчас вышел; но Евгений Наедине с своей душой Был недоволен сам собой. 11. И поделом: в разборе строгом, На тайный суд себя призвав, Он обвинял себя во многом: Во-первых, он уж был неправ, Что над любовью робкой, нежной Так подшутил вчера небрежно. А во-вторых: бояться дяди Смешно, наследства даже ради. И непростительно. Евгений, Всем сердцем юношу любя, Был должен оказать себя Не мячиком предрассуждений, Не сопляком, не наглецом, — Мужчиной с честью и умом. 12. Он мог бы чувства обнаружить, А не щетиниться, как зверь; Он должен был обезоружить Младое сердце. Но теперь Уж поздно; время улетело… «К тому ж, — он мыслит — в это дело Вмешался дядя-пидарас… Завистник, он накажет нас'. Конечно, быть должно презренье Ценой его забавных слов, Но шёпот, шуточки глупцов… И вот общественное мненье! Пружина чести, наш кумир! И вот на чем вертится мир! 13. Измучен болью и любовью, Владимир дома отдыхал Без лишних фраз и суесловий Презент привез ему нахал. Впускает незнакомца Ленский (Взгляд грустный, томный не — по детски). «Он любит Вас» — тот покраснел, И в долгий путь послать хотел… «Ему скажите — это шутка — Мое письмо. Я пошутил.» Владимир маску сохранил Невозмутимого рассудка. «Его подарок не возьму. Теперь все это ни к чему» 14. И друг, не солоно хлебавши, Сел в мерседес-кабриолет. Евгений дома, весь дрожащий, Едва услышал сей ответ. Унылость, боль — его подруга… Не внемлет он советам друга, Не внемлет доводам ума, Дорога, долгая весьма, Его, беднягу, не смущает: Он полн своей любовью; тает. Летит он к Ленскому; рыдает, Все чаще зама набирает: Сто шесть непринятых звонков — И он повеситься готов. 15. Зачем любовь дана нам свыше?! Зачем подарок сей богов?! Нас любят — мы того не видим; Разлюбят — все отдать готов! Наркотик сей, Амуром данный, И томно — пряный, и желанный, Но очень редкий и крутой В себя впитал Евгений мой. Он жаждет Вовкины ресницы, И член, и губы увидать. С собой ему не совладать (Или не миновать больницы)! Да, жизнь иронии полна — Милей ему голубизна! 16. Он в дверь стучит — но нет ответа; Зовет — молчание в ответ! А окна Вовы полны светом, — Он звонит, он кричит, поёт, — Он плачет, он сидит под дверью. Взволнован собственной потерей, Евгений поражен тоской, Он потерял вконец покой. Так, просидевши на площадке, Он возвращается домой, И отупевший и больной, Вручив охраннику подарки. И их он наказал отдать Когда жилец изволит встать. 17. Евгений ночь не спал, читая Письмо Володи и смотря На фото с маскарада, тая, И не дыша, и не живя: Как не понять все эти взгляды: Любимый — он, любимый — рядом, Прекрасный, словно юный бог! А он с ним был тогда жесток! Да пусть все дядюшки на свете Узнают тайну двух парней! (Да, смелость золота ценней, Они вели себя как дети!) Побрился, кофе, — полетел: Ведь на работе масса дел. 18. Решаясь Женю ненавидеть, Кипящий Ленский не хотел Его и на работе видеть, На солнце, на часы смотрел, Стряхнул все чувства, словно сон — У Ольги очутился он. Он думал Оленьку смутить И появленьем поразить; Не тут-то было: как и прежде, (Непостижимая уму))) Прыгнула Оленька к нему. Подобно ветреной надежде, Резва, беспечна, весела, Ну точно так же, как была. 19. Весь день Владимир был рассеян, То молчалив, то весел вновь; Но тот, кто музою взлелеян, Всегда таков: нахмуря бровь, Садился он за документы Писал он на полях комменты, То, к Ольге взоры устремив, Шептал: не правда ль? я счастлив. Работать надо! Только сжалось В нем сердце, полное тоской; Прощаясь с чувственной мечтой Оно как будто разрывалось. «Не стоит чувство ничего…» «Что с вами?» — «Просто… Ничего…» 20. «Зачем вчера так рано скрылись?» Был милый Оленькин вопрос. Все чувства в Ленском помутились, И молча он повесил нос. Не злится дева, хоть ты тресни! И этой девушки прелестной Характер легкий и простой И незлобивый и живой В нем вызвал зависть. В умиленье; Он видит: он еще любим; Уж он раскаяньем томим, Готов просить у ней прощенье, Трепещет, не находит слов, Он счастлив, он почти здоров. 21. «Нормальным» стать готов: ведь тут И обожают, и воркуют, И не стесняются, не лгут, (Но так, конечно, не целуют, Как Женя…) «Да когда ж Забуду кареглазу блажь?» — Подумал Ленский, чуть не плача (А это очень много значит). И, подогретый болью в сердце, И в нем отчаянье храня, (Все в кабинете, при огнях) Заставил он себя раздеться И деву скучно соблазнить (Хоть деву не пришлось просить). 22. А там у зама в кабинете Был столь приятный закуток… Там обжиматься и минетить Счастливчик очень даже мог. Но был он девственник упрямый, Хоть чувственный, поверьте, малый, Хоть секса жаждал, как мы все… (К неумолимой полосе Летит моя сегодня драма) Предлогом сложный был отчет И сверка цифр (возьми их черт!), «Не беспокоить!» — всем сказал он. Там, пошло Оленьку зажав, Владимир мести возжелал. 23. Закушена губа, ресницы В слезах, и галстук развязав, Смущенный Вова зрит границы, Где, как король, он правит бал. Две ножки стройных, груди, губы… (Как целовал Евгений грубо!) Внизу — подстриженный лобок. Ее поцеловав в висок, Владимир приступил к разбою. Но здесь мы вдруг передохнем, И взор нескромный отведем. Оставим моего героя С не — девой; разберется с ней Конечно, он вдвойне быстрей. 24. Евгений где ж? А он с утра Искал еще один подарок Любимому (уже пора Им объясниться). «Дядя жалок, Завистлив, но не в этом суть. Уж разберемся как-нибудь! Но Вова… Ох, любимый Вова…» Не находил Евгений слова, Лишь трясся, на часы смотрел, Вздыхал, краснел, чихал, потел (как будто женщин не имел!) Подарок свой в руках вертел: Всех превращает в идиотов Порой любовная забота! 25. Часы швейцарские златые Он для любовника купил… На них слова (и не простые… Решился написать, просил Он о любви…) Вот кабинет. (А удалились на обед Все подчиненные без Вовы. Бывает. Что в этом такого?) Вплывает в кабинет Евгений. Что ж слышит, весь смущенный он? «Да! Повтори, еще!» И стон. «О, милый, это обалденно!» Там — Ольга в бежевом белье И Вова с нею на столе. 26. Кругом раскиданы предметы Дешевой офисной любви; Все ярко выделено светом, Бери — картину с них твори! Владимир бровью лишь повел: «Евгений, выйди!». Тот за стол Присел дрожащими ногами, Шепнул застывшими губами: «А я… тебе… часы». И вот — Часы, в руке суровой шефа Так быстро, глупо и нелепо Раз — и отправились в полет. Летят. Пригнулся быстро зам. Крик, вопли, маты, шум и гам! 27. Бежала Ольга прямо к дяде Забывши трусики надеть: «Дерутся там! О, Бога ради!» «Забавно. Надо посмотреть» — И дядя, мерзко ухмыляясь, Нигде, по чести не теряясь, За дочкой неродной своей Идет командой наглой всей. Что ж зрят они? Кровопролитье. Два сексуальных дурака Не пожалевши кулака, На все на свете разобидясь, Друг друга со свету сживут, Иль изувечат, иль убьют!