Акула и садист

Сидя в кабинете Пэйна, подёргивая ногой и уставившись в точку на стене над головой нашего Лидера, я понимал, что должен бы слушать информацию о нашем следующем задании. Я знал, что Итачи вряд ли поднимет эту тему до того, как мы будем на месте, да и Лидер не любит повторяться. Я действительно хотел быть внимательнее. Но мой мозг просто не хотел воспринимать информацию. Я улавливал обрывки: убийство, сильно укреплённая, добираться неделю, и тому подобное. Достаточно, чтобы у меня сложилась общая картина. Более-менее. Итачи, конечно, смотрел только на Пэйна, время от времени вставляя своё «хм». Он запоминал каждую деталь, что давал Пэйн, и в своем извращенном садистском сознании уже составлял план, по которому всё пройдет идеально, как всегда. В некотором смысле, это почти жутко. Но не настолько, чтобы я когда-нибудь жаловался на напарника, который действительно слушает речи господина Лидера. Пэйн замолчал, и моя нога остановилась. «Всё понятно?» – спросил он. Мы оба кивнули, встали и вышли, не говоря ни слова. Пора отправляться. Всегда, когда это возможно, мы с Итачи путешествовали налегке. Смена одежды, сухие обеды и ещё пара необходимых вещей. Раньше я брал с собой больше, но это было до того, как Итачи стал моим напарником. Когда он впервые увидел, что я собрал с собой на задание, я был подвергнут краткой, резкой лекции о том, что каждый лишний грамм походного мешка является мёртвым грузом, который может стоить нам жизни, если придётся уходить в спешке. Иногда мне кажется, что Итачи уже перешёл все границы цинизма, и его взгляд на жизнь просто паталогически мрачен. Короче говоря, мне пришлось научиться паковать только самое необходимое. Довольно противно обходиться без чистой одежды до тех пор, пока не встретится река, но зато не приходится тащить лишнего, если ты был ранен в бою. Надо отдать должное моему напарнику – может он и мрачный садист, но он умный мрачный садист. Сборы не заняли много времени, и вскоре мы смогли покинуть базу, отправившись на очередное задание. Снаружи было прохладно и немного облачно. Осень рано пришла в этом году и листья уже начали опадать. Не знаю, почему погода в тот день запомнилась мне, но так получилось. Нам с Итачи не о чем было разговаривать, так что мы неслись по макушкам деревьев в тишине. Безмолвие вечера нарушалось лишь глухим стуком наших подошв о ветки. От нечего делать, мои мысли обратились к моему напарнику. Странно, что он всегда абсолютно спокоен. Словно он находится в каком-то своём мире и смотрит на нашу реальность через зеркало, зная, что ничто не может его задеть, причинить боль и вообще приблизиться к нему. Иногда у меня появляется желание устроить какую-нибудь ловушку в нашей комнате, только для того, чтобы увидеть, как он отреагирует. А потом я вспоминаю, как сильно я хочу, чтобы мой разум и тело оставались нетронутыми. Во всем остальном он напоминает мне мертвеца. Невидящий взгляд, предпочитает молчать всегда, когда это возможно, и просто часами неподвижно сидит и смотрит вперед... Словно у меня в напарниках труп. Только он может двигаться, значит, получается он – зомби? Гадость, забудем об этом. Мы шли часами, потом часы превратились в дни, пока, наконец, мы не остановились. Если Итачи решил сделать передышку, значит наша цель теперь уже близко. С улыбкой я опустился на утоптанную землю под ногами. От наступившего облегчения хотелось стонать. Итачи, как повелось, сидел в нескольких метрах от меня, уставившись в землю. Иногда он моргал или чуть заметно качал головой, по чему я понял, что он добавляет завершающие детали к своему плану. По пути к цели этот хорёк только и думает о стратегиях, а потом на пути обратно составляет в голове отчет. Это ненормально – так много думать. Наконец он поднялся, и я вслед за ним. «Мы проникаем в усадьбу», – сообщил он. – «Заходим внутрь, убиваем владельца и уходим». Коротко, мило и по делу. Если бы Лидер говорил так же, может я и уделял бы внимание его объяснениям. Я закинул Самехаду за спину и, улыбаясь напарнику, кивнул. Я всегда любил хорошую драку, вне зависимости от обстоятельств. Мы дождались темноты, прежде чем подобраться ближе к цели. Когда солнце село, мы быстро миновали лес и оказались на опушке, прямо перед стеной высотой метров шесть. Мы легко её преодолели, на мгновение задержавшись наверху, чтобы осмотреть пустынный двор, и спрыгнули на твёрдую землю. Я следовал сразу за Итачи, ожидая нападения, которого всё не было. Это начинало меня беспокоить. Если вы добрались до парадной двери усадьбы, не спугнув и мухи, это может означать две вещи: первое – охрана здесь ни к чёрту, или второе – это ловушка. Мне никогда не везло настолько, чтобы это оказался первый вариант. Было ясно, что Итачи тоже пришёл к этому выводу – такой уж он человек, что ничто не может от него укрыться – и, скорее всего, он заметил это ещё до меня. Мы дошли до длинного узкого коридора. Наш объект находился на другом конце, отделённый от нас примерно двенадцатью метрами и деревянной дверью. Теперь все мои инстинкты говорили, что впереди ловушка. Кроме того, что коридор был длинным и стеснённым, в нем совершенно не было возможности укрыться где-то при атаке, ни одного стола или статуи. Судя по напряженной позе Итачи, ему тоже не особо нравилась идея отправиться прямиком в явную западню. И всё же, не могли же мы просто пойти искать другой путь к нашему объекту. Это бы оповестило тех, кто задумал засаду, что мы разгадали их план, и спровоцировало бы атаку, давая возможность нашей цели скрыться. А это привело бы только к тому, что Пэйн был бы рассержен и прочитал бы нам лекцию ещё длиннее той, в которой он рассказывал о задании. Я перенёс свой вес вперед. Мы с Итачи уже давно научились читать язык тела друг друга и в бою использовали его чаще, чем слова. Это был сигнал идти вперед. С тем же каменным лицом он двинулся по коридору. Мы сохраняли дистанцию в три метра. Это снижает возможности обороны, но это также означает, что в худшем случае только один из нас попадёт в плен. Мы прошли полтора метра, три метра, шесть… Я едва сдержался, чтобы не возвести глаза к небу, когда они напали на нас. Эти ребята не только подготовили жалкое подобие ловушки, но и переоценили свои возможности. Их было всего десять, и половина тряслась от страха. Я не мог не улыбнуться. Им следовало бояться, учитывая, что будет с ними вскоре. Иногда мне кажется, что садизм Итачи заразен. В целом я считаю, что убивая, проявляю милосердие, по сравнению с той невыносимой пыткой, которой подвергает жертву Итачи. В конце концов, я, по крайней мере, целюсь ударить в критические точки, а Итачи тянет время, сначала рассекает горло, чтобы жертва больше не кричала, потом сжигает ноги, а затем затягивает в Цукуёми. Даже если они уже не могут кричать, вид лица жертвы, искаженного гримасой ужаса, рот, раскрытый в немом крике, слезы, текущие по лицу, и судорожные всхлипы вполне могут удовлетворить жажду крови Учихи. Нескольких секунд этого зрелища было для меня достаточно. Отвернувшись, я атаковал следующего противника. Кажется, нападавшие поняли, что долго не вытянут, так что все они накинулись на меня. Возможно, подсознательно они надеялись избежать мучительного конца, если будут драться со мной. И я не мог с ними не согласиться. В итоге я убил восьмерых, а Итачи досталось только двое. По его глазам было видно, что хорёк жаждал больше крови, а это означает, что весь путь на базу мне придётся быть начеку. Чёрт его дери. И тут случилось невозможное. Большей частью это была моя вина, признаю. Она была моим противником, но под конец я обленился и не задел её жизненно важных органов. Я вообще просто полоснул ей по животу и оставил истекать кровью. Ну откуда мне знать, что она была ниндзя-медик?! В общем, женщина смогла остановить кровотечение и выхватить клинок. Вот за это я могу винить Итачи – если я упустил это, то он должен был заметить. Это же у него самые зоркие глаза и всё такое... В итоге никто из нас не заметил её, пока она не кинулась вперед и не вонзила остриё моему напарнику в бедро. Первая реакция у нас была одинаковой: шок. Кому-то удалось ранить Итачи. Более того, этот кто-то был из простых неопытных наёмных охранников, которые не смогли бы уложить и обезглавленного Хидана. Представляю, как Итачи внутренне сгорал от стыда. Я всё ещё не очнулся от шока, когда взгляд в глазах хорька превратился в гнев. Эта женщина умрёт, причем в агонии. Я так никогда и не узнал, что именно мой напарник сделал с ней в Цукуёми, и несказанно рад этому. Её крики были полны страдания в чистом виде и преследовали меня потом в кошмарах много месяцев спустя. Закончив терзать её изнутри, мой обычно спокойный и собранный напарник наступил ей на голову и раздавил её череп. Она ещё пару раз дернулась, и жизнь, наконец, покинула её. Я поспешил отвернуться, но сделал это под предлогом того, что направился в комнату нашего объекта. Завершение задания не было особо запоминающимся – мужчина спал в кровати, я вытащил кунай, заколол его и точка. Было ясно, что Итачи расстроен тем, что не на ком выместить злобу, а это было для меня плохим предзнаменованием. Напавшая женщина была моей оплошностью, что увеличивало шансы того, что он найдёт, к чему придраться и отыграется на мне по пути домой. Мы направились к выходу, и я заметил фотографию на прикроватном столике. Я взял её и рассмотрел поближе. «Интересно», – заметил я вслух. «Хм?» Я показал Итачи снимок. На нём был наш объект, улыбающийся на камеру. Одной рукой он показывал знак мира, а другая была на талии женщины, которую только что забил Итачи. «Теперь понятно, почему она кинулась на тебя», – сказал я. – «Любовь заставляет людей делать глупости». И тут я испытал шок во второй раз за двадцать четыре часа – глаза Итачи чуть заметно расширились. Если бы на месте меня был кто-то другой, он бы может и не заметил бы. Но это был я, и я знаю, что не придумал это. Мне хотелось спросить, что же за мысль посетила хорька, но он развернулся и покинул комнату до того, как я успел задать вопрос. Хотя если подумать, то может мне и не стоит знать, что за извращённые мысли крутились в его голове. Решив, что это не имеет значения, я покинул поместье вслед за Итачи. Надеюсь то, что осенило хорька, отвлечёт его от меня на пути домой.