***
Весь день Ольгу буквально переполняла энергия и радость жизни. Может, дело было как раз в том самом солнцестоянии, на празднование которого она была сегодня приглашена. Да и само приглашение было той ещё интригой! Вчера утром ей на вахте у выхода сообщили, что на её имя поступила некая корреспонденция, что немало удивило, ведь адрес гостиницы, где остановились они с братом, знали лишь предки, а в эпоху мобильников и чатов уж чего-чего, а писем от них никак не ожидалось! Вот только всё оказалось интереснее, ведь большой и пухлый коричнево-серый конверт под старину был вовсе не от них… «Милостивая государыня Ольга, не окажете ли Вы нам честь, посетив устраиваемый нами праздник в честь Летнего солнцестояния и открытия Клуба «Алатырь» на Лысой горе. Состоится сие действо завтра (21 июня), начало празднества в полдень, но рекомендую прийти чуть заранее, дабы ничего не пропустить. Приглашение именное, но в нём прописан «+1», если Вам будет угодно прийти не одной. В случае каких-либо затруднений, та сим-карта ещё не была сменена. В надежде на скорую встречу.Ви.
P.S. Это не значит «Вендетта»! ^-^» Прочитав письмо, она сходу даже не смогла понять, какие чувства это послание у неё вызвало. С одной стороны тянуло хмыкнуть на все эти великосветские старинные «милостивые государыни», а с другой — такое отношение было приятно девушке, в чём она не стала себе врать. Да и стоит ли говорить, что этот самый «Ви», который не «вендетта», частенько посещал мысли девушки в последнее время, причём всё чаще вовсе не как «объект расследования», а в гораздо более фривольных фантазиях. Она сознательно смеялась над собой. всячески подчёркивала бредовость этих мыслей и старательно навешивала на являющийся образ всяческие гротескные и даже неприятные ярлыки и клише. Но это в глубине души её и пугало больше всего. Ведь подобное поведение не было ей в новинку, ох не было! Вот и теперь приглашение этого неординарного субъекта вызвало у неё то самое чувство, которое всяческие влюблённые дурочки лет семнадцати называли «бабочки в животе». И сколько не убеждала девушка себя не обольщаться, что он, мол, таких, как она, потребляет каждый день на завтрак, обед и ужин, но бабочкам, как и некоторым другим местам было плевать… Тем более, как раз таки по части «цыпочек» парень, если и был в чём замешан, то общественности об этом было известно крайне мало: на публике он появлялся в основном один. А гениального вопроса о его ориентации она уже и не думала задавать, даже в дань кинематографу. Брат же занял неоднозначную позицию по отношению к Вольгину, хоть и не знал о всех её терзаниях. Часть этой позиции была вполне понятна и обоснована: лёгкое небрежение, прикрывающее чисто мужскую зависть-соперничество к столь выдающемуся образчику обеспеченного всем и во всём молодому самцу, чем сам он похвастать мог лишь в гораздо меньших весовых категориях. Эта часть рождала разного рода колкости в адрес Виктора и вообще всего его сословия, а также шуточки в сторону Ольги, которые, сами того не подозревая, попадали в цель… Другая же сторона крылась в некоторых противоречиях и переменах настроения брата, когда разговор касался Вольгина. То отрешённое равнодушие, то вспышки интереса, причём касалось это, в основном, слухов и религиозных предпочтений обсуждаемого. Вообще, как ей самой до этого лета казалось, брат был далёк от религиозных тем и являлся, как сейчас было очень распространено в обществе, «шапочным православным», которому в детстве показали, что надо креститься на храмы и подсказали пару мелких молитв вкупе с общечеловеческими ценностями в духе «убивать плохо и воровать тоже». И крещён он был так же, как и она сама, да и крестики носили оба, но сильного значения всему этому вроде как не придавалось… Тем удивительнее для Красновой была едко-агрессивная реакция Лёшки на новости о языческих воззрениях молодого олигарха. Тут тебе и «ряженые клоуны», и «дикарские бредни дремучей старины», и «человеческие жертвы» и «Ахиневичи». Впрочем, он как-то быстро остыл и свернул тему, в ответ на хихиканье сестры, расценившей всё это как очередную вспышку завистливого уничижения. Всё это заставило Ольгу задуматься, брать ли братца с собой на праздник Виктора в качестве своего «плюс один». Да и уверенности в том, что он захочет там оказаться тоже не было. В итоге она махнула рукой: захочет — пойдёт, не захочет — и не надо! Но он пошёл, как всегда не без оговорок в духе «всё равно делать нечего» и «надо же кому-то за тобой присмотреть…». И чем ему не угодил этот анапский Ротшильд?! Об этом девушка думала и теперь, идя вместе с Лёшкой по праздничной поляне, вертя головой не хуже флюгера и щёлкая зеркалкой. — Ну и что это были за гляделки с пригласившим нас доброжелателем? — укоризненно глянула на брата Краснова. — Всё пытаешься поднять свою самооценку, которую он тебе почему-то явно понизил одним своим существованием? — Ха! Позорная клевета! И в мыслях не было! — возмутился с шутливо-бравадной интонацией тот, хотя Ольга чувствовала, что всё же попала куда надо. — И никакие не гляделки, просто мужские статусные проверки — у нас всегда так, если встречаются двое сильных… — Ну да, ну да! — иронично подняла бровку девушка. — И ты, значит, решил приравняться к его статусу и весу подобным ребячеством? Вот только он среагировал так, что не он, а как раз ты выглядел глупо и по-детски. Про моську и слона сразу вспомнилось… — Да что ты со своим мажором привязалась, а? — взъелся задетый парень. — Нужен он мне больно! Сама меня сюда притащила! — Ладно-ладно, закрыли тему! — примирительно отступила сестра. — Вау, смотри, медведь! И девушка резво направилась к той части поля, где показался упомянутый зверь со своими укротителями. Алексей же за ней не поспешил. Судя по всему, ничего особенного в »цирковом» животном не видел. Его больше заинтересовали два парня и девушка в аутентичной клубной одежде, которые, явно готовясь к обещанному позднее выступлению, тренировались в сложном коллективном и многопредметном жонглировании, причём в их арсенале были не какие-нибудь банальные кегли, а грозного вида кинжалы, факелы и какие-то рельефные шары, ярко светящиеся фиолетовым. Да уж, хоть и понятно, что просто лампочки внутри, но добавляют они зрелищу фееричности, это факт. — Красиво... — буркнул мужчина сам себе, — …и мощно! А тем временем шагах в двадцати от Краснова организатор и виновник торжества Вольгин-младший сбросил свои сафьяновые сапожки, оказавшись неожиданно босиком, и вошёл по «Калинову мосту» в Святилище. — Рарог! — громко и с чувством выкрикнул он у самых „ворот“. — Слава Роду твоему! — снова отозвались находившиеся внутри. Парень подошёл к остальным, подготавливающим что-то у немаленькой основы будущего костра. Они образовали круг, взявшись за руки, и принялись напевать что-то негромкое и ритмичное. С такого расстояния можно было расслышать лишь „Гой!“, которое выговаривалось на тон выше. — Хм, «Рарог»… — раздался у Краснова за плечом голос как-то быстро охладевшей к медведю сестры. — Как понимаю, это его второе имя по вере… Звучит! — выдала она, блеснув тем, что с недавних пор активно наводила справки о язычестве. Правда, информация на просторах интернета была зачастую то размыта, то противоречива, а иногда и провокационна. Благо, как она успела накопать, даже в сфере неоязычников многие одиозные личности и секты всеобще презирались и предавались осуждению как примазавшиеся к священной теме шарлатаны, мракобесы или вообще провокаторы, призванные вызвать отторжение к Искону среди критически мыслящих людей. Но некоторую информацию всё же почерпнуть удалось. И теперь, смотря на этих людей вокруг и то, что они делали, Ольга ощущала в душе нечто… родное, нечто светлое и, как бы, всегда знакомое, словно дежа вю. — Да уж, — буркнул Лёша. — Все они там Рароги, Свароги, Твороги… — Интересно, а вот если возьму и проникнусь, — продолжила Ольга, проигнорировав очередной сарказм братца, — Возьму себе что-нибудь красивое в имя, например… — Ага, Лыбедь! — хохотнул не унимающийся острослов. — Лыбедь Краснова, звучит же! — Орден Петросяна тебе, первой степени! Например… Лада! — Это которая Калина? Которую даже Путин завести не смог? — Дуралей! — Ольга шутливо бросилась на брата, пытаясь широкими замахами ладоней дать тому подзатыльников, как в детстве, когда ему удавалось зацепить её своими остротами. И, так же, как в детстве он умело уворачивался, чуть приседая и блокируя её выпады картинно расставленными руками. В такие моменты они отбрасывали всё, что тяготило их во взрослой жизни и вновь открывали свои души друг другу... Ну, Ольга так считала и искренне на это надеялась. Тем временем, окружающая обстановка на поляне обогатилась новыми деталями. Вокруг Капища, за несколько метров до рва, появились сборные жаровни, в которых уже раздували огонь. А откуда-то из-за строений, обрамлявших территорию с одной стороны, вывели величественного, холёного и упитанного бычка. А в это время члены клуба (судя по одежде и уверенности действий) развели по сторонам часть плетёной ограды, оказавшейся оборудованной такими вот незаметными воротами. С другой же стороны рва уже перебрасывали широкий дощатый мост, который предварительно извлекли из-под нанесённой сверху почвы и травы. «Гармонично у них тут всё устроено, даже лишние элементы от глаз спрятаны до поры!» — подумала Ольга, как раз отвлёкшаяся от попыток покарать брата и с интересом разглядывающая новые приготовления. И вот бычка подвели к мосту… «Неужели они?..» — потрясенно подумала девушка и тут же одёрнула сама себя: «А чего ты думала увидеть на языческом празднике?!». Её поиски в интернете быстро рассеяли последние подозрения о человеческих жертвоприношениях, старательно пропагандированные церквями веками. Единственное упоминания о чём то похожем с доказательной базой было лишь о жене погибшего князя, возжелавшей отправиться с мужем в Ирий и взошедшей на его горящую погребальную ладью. Но и это никак не тянуло на «кровавые жертвы диких варваров». Скорее наоборот, на высокодуховную драму о бессмертной любви! Но всё же ей, девушке, изнеженной современными удобствами, когда мясо покупается в супермаркете, зафальцованное в красивую и чистую упаковку, было как-то инстинктивно жутко смотреть на убийство животного, хоть и изначально для этого выращенного и предназначенного. Жутко, но в то же время и любопытно! Современные комплексы боролись в ней с зовом предков, вовсе не настолько далёких, как древние язычники — ещё её дедушка, когда они приезжали на дачу частенько резал кур и свиней. Просто и буднично. Маленькая Ольга тогда в страхе убегала в дом от подобного зрелища, но всё же, это было как со страшилками: и страшно, и хочется послушать ещё… Присутствующие же постепенно стали подтягиваться к Святилищу и общий гвалт стремительно утихал. — Други мои! — раздался громкий, без преувеличения, молодецкий голос Виктора, или Рарога, как его здесь уместнее называть. — Братья, сёстры и гости дорогие! Вознесём же хвалу Пращурам нашим! Великим Богам Исконным и Славным нашим Предкам! Пусть сей бычок послужит жизнью и кровью своей благодарностью нашей Великим Пращурам! А плоть его послужит пиру нашему в честь Богов, Предков и светлого праздника Летнего Солнцеворота! ГОЙ! — ГОЙ! — грянуло со всех сторон, причём присоединился к общему возгласу и звонкий девичий голосок Ольги, которая и сама не ожидала от себя, что так вовлечётся в действо. На этом она поймала на себе какой-то излишне серьёзный и даже суровый взгляд брата, впрочем, тут же принявший ироничное выражение в духе вопроса «Лыбедь, значит?». В тот миг, когда отзвучали последние слова Виктора, за его спиной прорезались из-под основания костра первые языки пламени — молодые, но сильные, стремительно охватывающие всю заготовленную им вотчину высоким столбом жаркого пламени. Бычка же успели подвести к камню-алтарю, у которого стоял Жрец. Ольга слышала, что животные, ведомые на убой, чувствуют приближение смерти и сопротивляются как могут, однако этот зверь был спокоен и покорен. Вольгин же склонился к правому уху быка и что-то прошептал. Краснова не усекла момент, когда в руках воздающего требу появился широкий кинжал из тёмного металла с неразличимой отсюда вязью, покрывающей клинок и посеребрённую ручку. Не успел заметить это и бык, тем более что не дать ему увидеть оружие явно было частью действий молодого жреца. «Или точнее будет сказать «волхва»?» — подумала журналистка, наблюдая, как удивительно ловкое и точное движение в миг перечеркнула горло животного. Короткий рёв. Мощная струя артериальной крови, ударила прямо в центр камня. Вздыбившегося на несколько секунд, быка удержали с боков и сзади, а хлещущая из раны кровь уже устремилась в подставленное ведро. Долго бык не мучился — вот уже он повалился на землю, поддерживаемый помощниками Виктора. Да не просто на землю, а на загодя подсунутую под него волокушу из нескольких гладких досок и канатов. Удалые молодцы тут же потащили тушу по мосту обратно, где метрах в десяти ждали несколько бывалого вида мужиков с не менее внушительными мясницкими ножами в руках. На разделку смотреть Ольга не стала — хватило самого действа, а на Капище ритуал вовсю продолжался. Собранной бычьей кровью наполнили антикварного вида чашу: похоже, деревянную с окантовкой из какого-то металла, на котором были выгравированы целые переплетения узоров из то ли рун, то ли знаков, то ли вензелей — девушка, хоть и подошла ближе, даже сквозь увеличение своей зеркалки не смогла должным образом рассмотреть предмет. Вольгин направился сначала к истукану с серебряными усами и золотой головой, который мог быть только Перуном, кем же иначе, и бормоча что-то неслышимое с такого расстояния начертил пальцами на нижней деревянной части божественного изображения несколько причудливых знаков. Ольге, хоть и активно знакомящейся в последнее время с ведической культурой предков, известно было лишь «Колесо Даждьбога» (восьмиконечная звезда в круге) и Солнцеворот или Коловрат (свастика со скруглёнными углами в круге). Об остальных же она сделала себе зарубку в памяти, что нужно обязательно расспросить Виктора… О, вообще, она о многом должна его расспросить. Да и просто-напросто снова ощутить это чувство безопасности и комфорта под взглядом внимательных и уверенных серых глаз… Ниже пупка сладко заныло. «Да ёлки-иголки!» — тряхнула головой девушка, прогоняя в дальний угол сознания свою внутреннюю лису-плутовку, которая и так наглела день ото дня, а уж сейчас, когда цель была прямо перед глазами… Лиса обиженно фыркнула, гаденько ухмыльнулась и с нахальным видом полезла на давно насиженное место в первом ряду её мыслей. Вольгин же тем временем поклонился Перуну, повернулся к костру и широким, но плавным и точным жестом вылил кровь из чаши в весело ревущий костёр. Кто знает, что это могло значить, но только ветер, который до этого тянул максимум на едва ощутимый бриз, вдруг рванулся в пляс так, что поднял в воздух не только несколько оставшихся на поляне прошлогодних листьев и пару лент, но и волосы тех, кто мог ими похвастаться. Это продолжалось всего какие-то мгновения, но солидная грива парня на Капище закрыла ему пол-лица. Он, весело гикнув, тряхнул головой, освобождаясь из плена, оглядел небо и воскликнул: — Похоже, наши дары приняты благосклонно! Гой, други! — ГОООЙ! — подхватили остальные, в числе которых снова была и Ольга — уже не порывом, а вполне сознательно. — Ха! Тоже мне! Простое совпадение! — услышала она позади вроде и насмешливый, и желчный, но какой-то... раздосадованный, что ли, голос брата. — Да перестань ты уже! Даже если и совпало, то совпало красиво! Праздновать же будем! Не будь букой! М-м-м! — До её носа донёсся запах свежеприхваченного огнём парного мяса. Добры молодцы — помощники из клуба сноровисто выкладывали на решётки жаровен щедрые ломти. — Я и не заметила, что так проголодалась! И ведь как вовремя! — обрадовалась девушка и праздник захлестнул её с головой, а вкуснейший стейк из жертвенного бычка был призван лишь дать силы для бурных игрищ. Заводилы из клуба запустили сначала несколько хороводов, вокруг запылавших там и тут костров, затем они плавно перестроились в „ручейки“, в которых спонтанно созданные парочки пробегали, держась за руки под руками остальных. Потом прыжки через костры и чего ещё там только не было. Плюс, всё это сопровождалось всеобщими песнями и игрой на народных инструментах, часть из которых Краснова вообще видела впервые, например, варган — небольшой духовой инструмент, издающий эдакие упруго-тренькающие звуки, наподобие тех, что раздаются если отпустить натянутую резинку или тетиву лука, но сильнее и громче. О бубнах, балалайках и гуслях, наверное, и говорить излишне! Мастера-реконструкторы клуба явно знали своё дело знатно. А самое главное было то, что во всех игрищах ей, вроде совершенно спонтанно, раз или два попадался партнёром для плясок не кто иной, как столь притягивающий её в последнее время Ви, который не Вендетта… Что и говорить, внутренняя лиса была в экстазе, а её хвост развевался на ветру сознания победным рыжим стягом!