Не/Зависимость

— Привет. Я Лина. Мне тридцать три. Я алкоголик, — тяну с нескрываемой насмешкой. Нестройный хор вяло бормочет в ответ: — Привет, Лина. Том — руководитель нашей недружной группы — укоризненно качает головой в ответ на мою саркастическую усмешку, отчего его светлые кучерявые волосы на секунду скрывают его из вида, а после являют обратно. Подстригся бы, что ли. Все же не загорелый австралийский серфер, а бледнолицый и очкастый куратор анонимных алкоголиков. Я широко улыбаюсь ему в ответ. Знает же, что меня нельзя заставлять лезть на первый план. Ненавижу внимание. Ненавижу взгляды алкоголиков, прикованные к моей персоне. Ненавижу говорить о себе. Явив мне свое недовольство, Том переключается на Абрахама, который нервно вертит в руках пуговицу заляпанной чем-то рубашки. В высокие окна, забранные ржавыми решетками, бьет яркий свет, делая всех присутствующих еще более уродливыми, чем обычно. Запах пота, смешанный с алкогольным духом, бьет в ноздри и щиплет глаза. Одиннадцать старых стульев скрипят вразнобой. Какофония скрипов, тяжелых вздохов и негромких голосов заставляет ненависть во мне вскипать сильнее. Бокал вина или рюмка чего-то крепкого пришлись бы сейчас как нельзя кстати. Я закатываю глаза и сползаю по стулу, пытаясь расположиться поудобней, чтобы вздремнуть полчасика. Мне абсолютно точно не интересно знать, что Абрахам не пил уже полторы недели и перестал избивать сожительницу по малейшему поводу. Что девятнадцатилетняя, изуродованная еще в детстве пожаром и потому никому не интересная Дженни держится почти месяц, и скоро родители разрешат ей завести собаку. Что Джейсон оплакивает свое трехмесячное воздержание, потому что вчера снова поругался с любовником и запил горе бутылкой текилы. И уж меньше всего мне интересны новенькие, смущенно прячущиеся под кепками и солнечными очками. Точнее новенький. Мне вообще на всех плевать. Лично я посещаю эти душещипательные беседы только по решению суда, а после них все равно напиваюсь. У меня есть только два выхода: первый в петле, второй в бутылке. Я Лина. Моя жизнь — беспросветное дерьмо. Мне тридцать три, и я алкоголик. Под завывания и трагические всхлипывания Джейсона заснуть никак не получается, к тому же меня мучит ощущение чьего-то взгляда, беззастенчиво шныряющего по телу. Чертовы извращенцы. Я верчусь, пытаясь понять, кто сверлит меня взглядом, но все внимание группы устремлено на Джейсона, театрально заламывающего руки. А чувство, что кто-то не сводит с меня глаз, не проходит. Неужели допилась до мании преследования? Я обвожу взглядом группу, усаженную полукругом перед Томом, словно детсадовцы перед воспитателем, и, когда дохожу до новенького, начинаю понимать. Его глаза не видны, скрытые темными очками и низко надвинутой кепкой, вызывающе яркой в нашем сером проспиртованном мирке. Растительность на лице — нечто среднее между небритостью и настоящей бородой — скрывает остальное. Крепкое, мускулистое тело обтягивает серая футболка с неразборчивой надписью, на ногах — широкие штаны и модные кроссовки, стоимостью две моих годовых зарплаты. Видела такие, пока у меня еще был телевизор, в показе какого-то модного дома. И что этот богач забыл среди нас? Заметив мой взгляд, новенький усмехается. Похоже, он привык к вниманию, в отличие от меня. Я передергиваю плечами и демонстративно отворачиваюсь. Он мне не интересен. — Сегодня у нас появился новый член нашего клуба, — Том вспоминает о новеньком вместе со мной. — Привет. Я…эм…Джон. Мне сорок…с небольшим. Я алкоголик. Готова биться об заклад, новенький подмигивает мне из-за затемненных стекол. В этот раз отвечаю я одна: — Привет, Эмджон. — Простите, Джон, у нас не принято так говорить, — Том испепеляет меня взглядом. — Просто расскажите что вы употребляете и с чего началась ваша зависимость. Новенький, на которого против своей воли я снова перевожу взгляд, пожимает плечами: — У меня нет зависимости. Я, знаете ли, вообще на редкость независимый. К сожалению, суд со мной категорически несогласен, поэтому я здесь. От него исходит спокойная уверенность. В его голосе легкая насмешка и весомая доля превосходства над любым из нас, включая Тома. Он не ерзает на скрипучем стуле, не облизывает нервно губы, не ищет, чем бы занять дрожащие от долгого воздержания пальцы. Ему плевать на всех. Готова поспорить, ему плевать и на алкоголь. Тем интереснее, почему он оказался здесь. — Послушайте, Джон, — растерянно бормочет Том, — мы не сможем помочь вам, если вы сами этого не захотите. — Я не нуждаюсь в вашей помощи. Сомневаюсь, что горстка забитых, зависимых не только от выпивки, но и от всеобщего мнения, от мнения друг друга, смогут помочь хоть кому-то, — новенький расслабленно вытягивает ноги. — Если вы не возражаете, я просто посижу здесь, чтобы удовлетворить суд. Том открывает рот, чтобы возразить, но Джон, потеряв к происходящему интерес, натягивает козырек кепки еще ниже и притворяется спящим. Куратор переводит полный праведного гнева взгляд в мою сторону, и я изображаю из себя невинность. Этот самоуверенный новенький не имеет ко мне ни малейшего отношения, и не собираюсь нести ответственность за его дерзость. До появления Джона я была единственным человеком, не принимавшим всерьез правила Тома. Еще на первом занятии я заявила, что я не собираюсь избавляться от зависимости, что не нуждаюсь в помощи жалких неудачников, и что кроме бумаги для суда мне больше ничего от анонимных алкоголиков не нужно. Это было три года назад. Сменялись группы, а я все так же ходила на встречи и просиживала штаны на скрипучем стуле в ожидании момента, когда можно будет вернуться домой и открыть очередную бутылку. В отличие от баламута-новенького я не мнила себя независимой, но бороться со своей зависимостью не собиралась. Том на прощание прогрохотал что-то мотивирующее и жизнеутверждающее и даровал алкоголикам вольную на ближайшую неделю. Пьяницы не торопились расходиться. После официальной части встречи, когда можно было оторвать задницу от стульев и смешаться в гомонящую толпу, они словно оживали. Превращались из кукол-марионеток, которыми управляет Том, в обычных людей. Они смеялись над шутками Абрахама и сочувственно кивали Джейсону. Мне всегда казалось, что именно ради этого они и посещают встречи анонимных алкоголиков. Не ради сухой и нудной части с дирижером-куратором, но ради столпотворения у столиков с принесенными из дома сладостями и газировкой, разлитой по пластиковым стаканчикам. Они лечили свое одиночество. Я никогда не остаюсь на такие посиделки, это знают все. Все, кроме новенького. — Сбегаешь? Даже на брудершафт не выпьем? — он курит, сидя прямо на каменных ступеньках, прогретых солнцем. Мои сигареты закончились еще вчера, и я с завистью смотрю, как он выпускает дым, теряющийся в листве нависшего над нами вяза. Или дуба. Или еще какого-то дерева. От новенького не укрывается, как нервно я сглатываю, и он молча протягивает мне открытую пачку. Поколебавшись ровно секунду, я выуживаю одну сигарету и беру зажигалку из рук Джона, скользнув по грубой, мозолистой коже его ладоней. — Спасибо. Он равнодушно пожимает плечами в ответ, и интересуется: — Давно ты посещаешь эти шабаши? — Три года. Джон удивленно свистит. Три года — это большой срок. Это очень-очень много дней и еще больше ночей. Холодных ночей, наполненных моим диким воем и болью там, где когда-то билось мое сердце. Время не лечит. Оно лишь небрежно прикрывает зияющие раны пластырем, под которым все по-прежнему болит, гниет и отмирает. Я с наслаждением докуриваю сигарету и равнодушно спрашиваю: — Ко мне или к тебе? — Что? — новенький непонимающе поворачивается ко мне. — Разве не за этим ты меня здесь караулил, Джон? — я облизываю губы, пытаясь выглядеть сексуально. Похоже, у меня не получается, потому что мужчина заливается смехом, поднимается со ступеней, отряхивает штаны и выпрямляется. Я наконец могу прочитать надпись на его футболке, наполненную неприкрытой иронией. ALCOHOL CAFFEINE NICOTINE По-прежнему трясясь от хохота, мужчина идет к машине, сверкающей на солнце черными полированными боками. Я понуро бреду в противоположную сторону и ругаю себя последними словами. На что я рассчитывала? Тридцатитрехлетняя алкоголичка, живущая в беспросветном аду. — Эй! Вообще-то, меня зовут Шеннон, — промчавшись мимо, он оставляет меня глотать пыль и выхлопные газы, а я запоздало показываю ему средний палец. Кажется, впервые за три года я буду с нетерпением ждать следующей встречи анонимных алкоголиков.