Остров умалишенных

Эль сидела на траве, облокотившись на бамбуковые прутья клетки. Не стеналась и не плакала, лишь испуганно смотрела и с гневом в голосе повторяла: «Нет, это не я! Хватит врать!», а девушки, что ревели как один, указывали на нее своими пальцами. — Это она! — кричали в испуге и почему-то презрении они, - Она! Она хотела сбежать сегодня ночью! Она… она хотела обокрасть вас! Она говорила, что должна убить хотя бы одного из вас перед уходом! Она… «Она, она, она». Девушки делали все, чтобы выжить, а «она» сидела, вжавшись в стенку клетки спиной и мотала головой. Пираты не знали, кому верить. У каждой стороны было свое преимущество: у первой — контроль, самообладание, в некотором роде уверенность, а у другой — подавляющее большинство. Ваас тоже не знал наверняка, но поддался второй стороне. Ему все равно было откровенно плевать, кто это сделал. В любом случае, больше не будет… И медлить он тоже не стал. Он в один шаг приблизился к Эль и схватил ее за волосы. Поднял с земли. А когда их лица оказались почти на одном уровне, он заглянул ей в глаза. В них играли боль, огорчение, неизвестость, ненависть и страх. — Они врут, пож… Столкновение лица и клетки. Эль успела отвернуться, так что удар пришелся на щеку. — Ты и правда, сука, думала, что я такой идиот и ничего не замечу, а?! — крик Монтенегро оглушил ее больше, чем удар. Девушка сжалась, и Ваас встряс ее все за те же волосы. Новая вспышка боли. И новая, когда тот бросил ее на землю, прямо туда, где она изначально сидела. — Я, блять, не тупой, о'кей?! И на что ты, ебаный в рот, вообще рассчитывала — что съебешь и все, счастье-радость? Так нет, блять, я тебя разочарую: там, — он в гневе резко вскинул руку и указал на забор, — мы станем твоей меньшей проблемой, — уже тихо, будто для того, чтобы слышала только она, прошептал Ваас и, чуть покачнувшись, отошел, озираясь на остальных пленниц. Наслаждаясь тем, как только что кудахтавшие и перешептывающиеся девки затыкаются под его взглядом и становятся похожи на затравленных щенят. Сплюнул.  — Отведите ее в ангар, — обращение к охранникам. В голову Эль в этот момент ворвались воспоминания об ангаре. О том, что там произошло не больше двух недель назад. — Нет! Клянусь, это была не я! — отчаянно вырывалась она из двух крепких пар рук. — Заткнись! — рявкнул пират. — Подожди! .. Подождите! Я… Что еще за хреномать? Она оглохла? Монтенегро снова подлетел к ней и, оттолкнув пиратов, схватил ее за горло. — Что я сказал? Что я, мать твою, только что сказал?! Сквозь боль и нехватку кислорода она с трудом прохрипела: — Перв…ый… ров… мо… — Что? — слишком мягко, наигранно. Не понял. Но хватку ослабил. Что-то про эту лазейку. — Ну. — Первый ров — моя работа. Из клетки. Но не через забор. И они правы, что я у вас воровала. И я все верну. Хотите? Да? Я не хотела бежать! — Где? Девушка поняла, это о вещах. — В земле, совсем рядом с прокопом. И облизала пересохшие от страха губы. — Вон там, где стоит Лиа. Светленькая. Рядом. Ваас кивнул одному из сопровождающих, другому приказал охранять пленницу, а сам направился в сторону склада.

***

— Серьезно, блять? Пират готов был расхохотаться. Украденные вещи, тоже мне. Пластырь, два тюбика зубной пасты, да щетка. И тряпочка, в которую все это завернуто. — И это все? — он повернулся к Эль. По ее щеке, скуле, растеклась красно-фиолетовая гематома. — Да. То есть нет. Еще еда. Простите. — Ебануться! — Ваас рассмеялся, — Ты первый пленник, который не попытался украсть оружие. Вот скажи мне, ты тупая? Девушка прикусила щеку. — Отвечай, когда я спрашиваю, — вкрадчиво сказал мужчина, наклонив голову, — Элементарные правила приличия, моя дорогая… прости, как тебя зовут? — Габриэлла. — Красивое имя. И все же. Ты и правда настолько тупая? — Нет. Просто, — девушка судорожно выдохнула и уж громче продолжила, — Ну взяла бы я пистолет. Я стреляла раньше разве что в видеоиграх! Смысл? Было странно отвечать на этот вопрос. «Ты тупая?» — …О'кей. О'кей, ладно… Почему именно паста? Чисто из интереса. — Это то, что нужно было мне в тот момент. Я бы взяла еще многое, но не успела. Простите. Пожалуйста. Она давит на жалость, извиняется, втирается в доверие, и это, как ни странно, действует. Ваас ей даже насчет второго рва поверил. — Поднимайся, заходи в клетку, — он даже помог ей встать, — Марти, свяжи ей руки, — кивнул пирату, — А вы, лживые суки, — резко перешел на крик, обращаясь к пленницам, — Говорите, кто, мать вашу, вырыл эту блядскую яму на самом деле, иначе парни выебут всех вас! Девушки переглянулись. Джессалин, девушка на вид не самого тяжелого поведения, сказала, срываясь на плач и закрывая рот ладонью: — О, прости… Диана посмотрела на нее, как на предательницу. Хотя, почему «как»? У них и до поездки в тропический «рай» было еще три года знакомства сверху. Но. — Это Мерседес. Она лишь хотела спасти дочь… — Что? Нет! Ты врешь! Сука! Тупая подлая сука! Диана выдохнула. Эль захватило негодование, но она промолчала. Не возражала. Потому что и Мерседес, и Джессалин, и как все остальные — из одного теста. Как выясилось, здесь, даже среди пленных, уже давно каждый сам за себя. «И почему я не замечала этого раньше?» Не Эль придумала эти правила, но теперь согласна им следовать. Пусть. — А доносчику первый кнут. — Нет! Пока Мерседес, ее дочь и Джесс уводили, всех пленниц связывали веревками по рукам. Через часа три их, измученных, изломанных, словно кукол, морально вывернутых наизнанку, привели обратно. И еще: — Это ты во всем виновата! Джессалин была не в себе. Взгляд безумный, лицо, искривленное гневом и обидой, а на щеках до сих пор остались стародавние, еле заметные разводы туши, царапины и синяки на руках и ногах. Эль ответила не сразу, но ответила. — Да пошла ты. И продолжила думать, как достать до другого тайника, где находилось кое-что помасштабней пластыря. То, что могло ей помочь здесь и сейчас. Она, как и остальные, привязанна к прутьям. Ямы засыпаны землей. Она долго обдумывала свои следующие действия. А под покровом ночи, когда пиратский лагерь стих и «подруги» по несчастью тоже успокоились и задремали, девушка принялась тереть веревки о прочный бамбук. Оставаться здесь по-прежнему нельзя. Ваас Монтенегро действительно не самая ее главная проблема. Главная проблема — тот человек, которому ее продали. И решать ее нужно быстро. И решить ее можно только побегом. Взгляд на часовых и снайперов, которые обычно зевают, но сегодня, после переполоха, вероятно, не тот случай. Взгляд на забор и на звездное небо. И в душе неожиданно зародилась надежда, что она выберется, а дальше будет лучше. Ведь хуже уже некуда, правда?