Сказ о том, как тяжела попаданская доля

Искомый Клюйверт (а именно так звали девахиного пропавшего хахаля) был ожидаемо и безнадежно мертв. Геральт обнаружил его тело под стогом сена за околицей разоренного и опустевшего села, по которому шлялись голодные гули. Чудищ привлек запах мертвечины — придорожные березки и осинки были «украшены» висящими на их ветвях бывшими жителями этой самой деревеньки. Гули исступленно ходили вокруг да около, но око видело, а зуб поиметь никак не мог — летать монстры к своему великому сожалению не умели, посему им оставалось только облизываться на аппетитных и ароматных покойников, гниющих втуне. Истребив гулей и порыскав по халупам, Геральт набрел — ни много ни мало — на лабораторию по изготовлению фисштеха. И тут ему стало все в целом понятно. Однако детали все еще требовали уточнения, хотя с самим Клюйвертом все было яснее ясного, а экзальтированной идиотке, верящей в романтическую и трудную любовь наркомана и бандюганской шалавы, можно было наврать с три короба какой угодно херни, главное трагично и с надрывом — все равно проверить, правду говорит ведьмак или нагло брешет, она не сможет. И уж тем более мстить за растоптанное счастье двух уже не особо юных, но так и не соединившихся сердец ведьмак не собирался ни разу. Да и кому мстить? Гулям? Впрочем, трупоеды почему-то парня не тронули. Геральт предположил, что они не любили фисштех, которым покойный за время своей короткой (и неудавшейся) карьеры наркобарона, по всему видать, обнюхался до зеленых накеров в глазах. Кстати, халупу, в которой фисштех производили, гули тоже обходили по широкой дуге, что еще более укрепило Геральта в правильности сделанных им выводов. — Гули против фисштеха! Каково, а? Очень наглядная агитация, я бы сказал, — усмехнулся своим мыслям Геральт. Впрочем, поделиться этой гениальной идеей ведьмаку было не с кем. В селе не осталось теперь даже условно живых гулей. Хотя, будь монстры даже не мертвы окончательно и бесповоротно, вряд ли они поддержали бы благое начинание Геральта по избавлению мира от пристрастия к фисштеху. Делать в деревне было больше нечего. Утыканный стрелами Клюйверт неопровержимо свидетельствовал о том, что здесь произошел конфликт интересов. Местные наркушники проиграли в борьбе с более сильным противником, который заграбастал сырье, оборудование и готовый товар и свалил на базу. А уж потом в разоренную деревню пришли гули. Гадать о личностях конкурентов Геральту нужды не было. Немного не доходя деревни он наткнулся на наблюдательную вышку, рядом с которой стояли лагерем рыцари пылающей розы. Лагерь был небольшой, всего пять человек. Вели рыцарята себя агрессивно, без предупреждения напав на Геральта, от чего и полегли, разнообразив пасторальный пейзаж на территории своего теперь уже бывшего лагеря живописно расплесканной по земле и траве кровищей, а также разбросанными там и сям требухой и частями тела. Взобравшись на саму вышку, Геральт нашел еще один труп, а при нем — записку. Выяснилось, что покойный был нильфским соглядатаем, которого доблестные рыцари разоблачили и, проникнувшись праведным гневом к чужеземным захватчикам, отправили к праотцам. В порыве внезапно вспыхнувших патриотических чувств они прошлись огнем и мечом по деревушке, которая дала приют черному вражине (разумеется, ни сном ни духом не подозревая, что он — вражина), а заодно — ну чисто случайно — накрыла и наркоманский притончик, который мастрячил фисштех. Самым мерзким было то, что если бы не цех по производству дури, плевали бы рыцарюги на деревню, да скорее всего, и до нильфа им не было бы дела. Геральт это знал. Рыцари знали это не хуже него, но, с присущим им пафосом, сделали хорошую мину при плохой игре, наваяв показушную писульку в стиле «Смерть нильфгаардским оккупантам и их прислужникам». По всему выходило, что Климовна, вещающая о наглых рыцарях «какой-то рожи», мордующих окрестные деревни, вовсе не грешила против истины. Нейтральному Геральту было плевать на нильфов и плевать на пафосных рыцарей, он не был ни любителем фисштеха, ни непримиримым противником тех, кто его делал и распространял, а свою плату за информацию о пропавшем любовнике он уже честно отработал. Но… Спинным мозгом Геральт чувствовал, что понтов у шалавы из кодлы Ольгерда было выше полусъехавшей крыши, а вот денег — точно не богато. Это значило, что рассчитывать на хороший заработок не стоило, а возвращаться к Лене с «тремя кронами» в кармане Геральту не хотелось. В конце концов, мужик он или кто, добытчик или где? Кстати, и за уничтоженных гулей ему тоже должен был кто-нибудь заплатить. Почему бы и не рыцари? Ведь по факту именно они являлись правопреемниками тех, кого они убили или выгнали с насиженных мест. Конечно, рыцари вряд ли согласятся расстаться с деньгами добровольно. Но у Геральта в ножнах за спиной имелся довод, против которого мало у кого находились достойные внимания аргументы. А еще в дополнение ко всему, в одном из сундуков, что стояли в халупе, которая ранее была лабораторией по производству фисштеха, Геральт нашел какой-то странный чертеж с пояснениями, написанными офирской вязью. Из приложения к чертежу, где фигурировали уже понятные Геральту буквы, следовало, что этот чертеж — лишь одна четвертая часть комплекта какой-то жутко эксклюзивной и редкой брони. «Соберу все четыре и продам Хаттори, — промелькнуло в голове Геральта. — Уж он-то придумает, как это к делу пристроить. А потом еще комиссионные с него стрясу. Хаттори мне обязан, так что не отвертится». С этими мыслями Геральт и отправился по следам конских копыт, которые вели от трупа Клюйверта в лес.

***

Два чертовых урода стояли, охраняя вход в какую-то нору, и при этом привычно раздувались от собственной спеси, будто охраняли вход как минимум в королевский дворец. «Вот где настоящий вымирающий вид, — подумал Геральт. — Их опустили ниже уровня Новиградской канализации, а они до сих пор мнят себя пупами земли. И почему эта „звездность“ в них так въелась? Я еще могу понять Йен или Филиппу, но эти…» Один из орденских дебилов вякнул что-то стандартное, типа: «Ты, быдло, какого хуя тебе здесь надо». Препираться с этими големами в красных латах у Геральта не было ни времени, ни желания, поэтому он ответил им намеренно грубо, а когда они, сделав грозные лица, потянули из ножен мечи, зарубил их, сделав это быстро и почти безболезненно — придурки даже не поняли, как умерли. В конце концов, садистом-то Геральт уж точно не был, что бы там о нем не говорили. В грязном и темном подвале пахло плесенью, затхлостью, сыростью, какими-то испарениями и лишь слегка — сухой травой, которую использовали для изготовления фисштеха. «Не особо подходящее место для благородных рыцарей в сияющих доспехах», — усмехаясь про себя, подумал Геральт. Впрочем, благородные рыцари со слезящимися от наркоты глазами и красными от частого чихания и постоянного соплетечения носами, слоняющиеся по помещению без цели и смысла, являли собой довольно жалкое зрелище, всем своим непрезентабельным видом демонстрируя справедливость известной поговорки о том, как проходит слава земная. Геральт разглядел и тронутые ржавчиной доспехи, и слезшую с деревянных щитов краску, и — самое главное — запущенное оружие, которое ныне редко покидало ножны даже для элементарного ухода. Еще недавно высокомерные и самодовольные, раздувающиеся от собственной значимости и важности, ныне рыцари ордена превратились в обычную гопоту, отличающуюся от веленских бандюганов и дезертиров разве что подобием организованности, численностью и экипировкой. Ах да, и конечно, у них было железно обоснованное оправдание своим действиям, а также они наверняка определили для себя образ врага, виновного во всех их бедах. Геральт невольно сравнил их с Роше и его Синими полосками. Отличие было разительным и явно не в пользу рыцарей. Возможно потому, что подчиненные Вернона никогда не носили тех самых сияющих доспехов (а некоторые даже и слова-то такого никогда не слышали), невзгоды, свалившиеся на их головы, они воспринимали более достойно и стойко. Но скорее всего, дело было в мотивации. У Вернона и его людей она была, у рыцарей в их нынешнем состоянии — отсутствовала напрочь. Пусть для самого Роше позывом к действию была свободная Темерия, а у его людей цель звучала попроще: прогнать черных туда, откуда они явились, чтобы вновь вернуться к мирной привычной жизни, которой их лишили просвещенные и дисциплинированные нильфгаардцы, упорно несущие свет своей цивилизации тем, кому он нахрен был не нужен. Пожалуй, именно наличием нормальной мотивации патриот Роше, болеющий душой за Темерию отличался, к примеру, от фанатика Якова из Альдельсберга, скорбного умом от своих видений и способного ради сомнительной ценности и истинности идей положить несметное количество людей и нелюдей. Патриотом-космополитом Геральт не был, но устремления и чаяния Роше понять был в состоянии. Фанатиков же ведьмак категорически не понимал и не принимал, а к лицемерам, которыми на поверку оказались почти все рыцари Ордена Пылающей Розы, Геральт относился с презрением. Впрочем, фанатик, способный убить за идею, был в глазах Геральта точно таким же уродом, как и лицемер, верящий лишь в свою выгоду и в свой карман, но непременно стремящийся прикрыть эту неприглядную правду о самом себе чем-то покрасившее и готовый сделать что угодно, лишь бы избежать разоблачения. Главарь банды наркушников — бывший рыцарь в помнивших лучшие времена доспехах, склонившийся над чаном с готовящейся в нем дурью, подходил под определение лицемера идеально. Сразу бросаться на ведьмака с мечом он не стал, решив сначала все-таки произнести речь, напыщенную, нудную и нелепую, как сама идея ордена праведных рыцарей-девственников, доблестно и бескорыстно сражающихся за всеобщее (и поэтому эфемерное и несбыточное) счастье. Пожалуй, только Зигфрид из Денесле, встреченный ведьмаком в тогда еще мирной Вызиме во времена охоты на Саламандр, не выглядел неестественно и глупо, когда рассказывал Геральту о принципах, на которых зиждился тогда еще только-только созданный орден. Хотя от иронии и сарказма Геральт не мог удержаться даже при разговоре с ним. Юный рыцарь-идеалист был, по мнению ведьмака, по большей части странен и иногда все-таки смешон, даже несмотря на свою искреннюю веру в то, о чем он говорил. Этому же «праведнику» и «страдальцу», который стоял сейчас перед Геральтом, до Зигфрида было так же далеко, как какому-нибудь обитателю новиградской Гнилой рощи до императора Нильфгаарда. Кончилось все предсказуемо. Рыцарь Ордена «Белого порошка» решил, что стоящий непосредственно перед ним ведьмак гораздо лучше подходит на роль козла отпущения, чем почивший в бозе и посему даже теоретически теперь недосягаемый Радовид. К тому же отваги и решимости новоявленному наркобарону придавал тот факт, что ведьмак был один, а их в пещерке тусовалось около десятка. Правда, боевые навыки он и ребята маленько подрастеряли, переквалифицировавшись из рыцарей в наркохимики, да и нынешняя их форма оставляла желать лучшего (готовить фисштех и ни разу да ни капельки его не нюхнуть — ищите-ка дураков, которые не попользуются халявой, они и пользовались, часто и регулярно). Рыцари решили задавить Геральта массой и взять количеством, а также понадеялись на авось. Но масса только мешала в бою с ловким и быстрым ведьмаком, количество как-то уж очень стремительно таяло, а коварный авось совсем не помогал (видимо потому, что надеяться на него все-таки не следовало). — Эх, Зигфрида на вас нет, — посетовал ведьмак, стряхивая с меча последнего рыцаря-наркомана, захлебывающегося соплями, слюной и кровью. — При нем вы дрались гора-аздо лучше. По крайней мере, мечом по неподвижно стоящему противнику точно не промахивались. Впрочем, наверное и к лучшему, что он не видит, во что превратился его любимый Орден. Если ему удалось выжить после Радовидовых чисток, то ваш нынешний вид, ваш боевой дух и боевые навыки его точно доконали бы. Геральт обвел взглядом пещеру, на полу которой там и сям валялись трупы рыцарей Ордена «Белого порошка», который столь быстро и бесславно закончил свое существование. — Вот так лишний раз и убедишься в том, что наркомания — это верный путь к быстрой смерти, — сказал сам себе Геральт. — Когда надоест быть ведьмаком, пойду в проповедники. Буду ратовать за мир без наркотиков, рассказывая случаи из своей практики. Конечно, с наглядными примерами было бы действеннее, но от примеров к тому времени останутся, наверное, только кости. Обыскав пещерку и найдя самое главное — вожделенный чертежик заморских доспехов, Геральт покинул обитель Красных Рыцарей, напоследок уже на выходе запалив знаком Игни облака газа, которые клубились в отнорках пещеры и зеленоватым туманом стелились по ее дну. Газ взорвался, наполнив пещеру снопом яркого рыжего пламени с разлетающимися во все стороны искрами. Веселые огоньки перекинулись на дощатый помост, заплясали на столах, лизнули висящие тряпки, затрещали соломой на лежанках и затлели-задымили сохнущей на веревках травой — сырьем для фисштеха, подобрались к мешкам с готовым товаром… Геральт не стал досматривать, как исчезает в огне лаборатория, и полез наверх, спеша выбраться из затхлой и темной пещеры на свежий воздух.