Miroir, miroir, dis-moi...

Вампиресса давно ушла. Дождь закончился, и в окно пробивались застенчивые солнечные лучи. Ноги у Люси затекли, но она продолжала сидеть у Ренфилда на коленях, уткнувшись лбом в его плечо. Руки ее безвольно повисли вдоль его рук, которыми он напряженно упирался в диван. Казалось, что в комнате был слышен стук их сердец. Звучали они не в унисон, и ритм каждого из них чудился рваным и нескладным. Люси чувствовала какое-то отупляющее спокойствие. Нехорошее, ненужное, непрошенное спокойствие. Она неловко слезла с коленей Ренфилда и подошла к столу. На серебряных подсвечниках застыл белый и красный воск оплавившихся за ночь свечей. Лишь три из них остались целы — те, что вчера погасил порыв ветра, ворвавшийся в открытое окно. Люси задумалась. Сгореть вот так, оставляя после себя неясные следы, или погаснуть, становясь ни живым, ни мертвым… Что лучше? Что выбрать? И есть ли у кого-нибудь из них вообще этот выбор? Она провела пальцем по поверхности стола и тихо произнесла, посмотрев на Ренфилда: — Я пойду… к себе. Он молча кивнул, не отводя взгляда от своих коленей. Люси отколупала кусочек белого воска от подсвечника, сжала его в ладони и пошла к двери. — На войне я впервые попробовал наркотики, — раздался голос Ренфилда, и она остановилась. — Поначалу это было так, баловство. Травка. Надо было как-то расслабляться после увиденного. Я не рассчитал свои… душевные силы. Слишком близко к сердцу воспринимал происходящее. Ренфилд замолчал ненадолго, а Люси обернулась и посмотрела на него. Казалось, что здесь, на диване — только его оболочка, а сам Ренфилд снова переживает то, о чем рассказывает. Она словно увидела всё его глазами, хотя он не поведал ей ни единой подробности. Она почувствовала, как задыхается, и разжала кулак, уронив кусочек воска на пол. — Но потом, когда меня ранило шрапнелью… — Ренфилд замолчал, кинув мимолетный взгляд на Люси, — в общем, в те дни я узнал, что такое кокаин. Я вернулся домой, но через какое-то время снова поехал делать фоторепортаж в горячую точку. Занятие, которое я выбрал для себя, абсолютно мне не подходило. Но я почему-то упорно лез туда, обрастая бронёй лишь наполовину. Люси тихонько присела на диван, зажав ладони между коленями, и посмотрела на Ренфилда. Сердце у нее колотилось как сумасшедшее, и она толком не знала, почему. Ей было страшно слушать эти признания, и ее волновал сам факт того, что он снова так открывается перед ней. Ей казалось, что она держит сердце Ренфилда в своих дрожащих ладонях и одно ее неосторожное движение может убить его. Прямо здесь и сейчас. — В тот раз мне не было страшно, а это верный путь к гибели. К тому же я был опустошен, меня ничто не задевало в те дни. Ни крики раненых, ни кровь, ни трупы. Я буквально лез под пули, и тогда меня спасло только чудо. Я вернулся домой, отсмотрел снятый материал, отобрал лучшие снимки… — Ренфилд помолчал, чему-то усмехнулся, сцепил пальцы в замок. — А через месяц меня накрыло всем этим. Я не мог больше снимать войну, и я не мог забыть её. Мои собственные фотографии являлись мне в кошмарах. Я избавился от всех архивов, но не мог выкинуть воспоминания из своей головы. Меня заклинило. То, что со мной происходило, было похоже на фильм, который я сам поставил на повтор. Мне некому было все это рассказать, да я и не хотел, — он запнулся и продолжил немного сбивчиво: — Мы с мамой жили в разных городах, и вообще стали с ней далеки друг от друга, это моя вина… Сначала смерть отца, я замкнулся в себе… потом ушел из дома, потом… эта моя работа — она наверняка сводила ее с ума… Приезжал я редко, ничего не рассказывал, и… — Ренфилд замолчал, запустил пальцы в волосы и сжал их. Потом посмотрел на Люси, и признался, горько-удивленно: — Я никогда не произносил таких длинных речей. И никому… — Продолжай, — перебила она его. — Просто продолжай. Он задумался, словно собираясь с мыслями, и заговорил снова. Спокойным, каким-то безразличным, отрешенным голосом. — Друзья… друзья как-то внезапно оказались бывшими. Я сам их отталкивал на протяжении долгих месяцев... Я плохо помню тот период. Тогда я плотно подсел на кокаин и прожигал жизнь, как только мог. В один прекрасный день попал в больницу. Какое-то время держался, но потом... Знаешь, как говорят — «бывших наркоманов не бывает»? Ренфилд бросил короткий взгляд на Люси и снова замолчал, будто обдумывая сказанное. Она хотела прикоснуться к нему, но почему-то не решилась. — Потом я встретил Джонатана. Мы с ним были знакомы еще со школы, но долгое время не виделись. А тут… случайная встреча… он предложил мне работу. Конечно, я согласился. Я даже уменьшил дозы. Ну или мне так казалось. Неважно. Сначала мы с Джонатаном делали хорошие репортажи, с острыми социальными сюжетами, но это никому, в общем, не было нужно. Денег платили мало, честные телепрограммы закрывали. Мы барахтались — сначала с энтузиазмом, а потом по инерции. И в конце концов стали заниматься ерундой: гламурные тусовки, какая-то мистика… — Ренфилд хмыкнул и посмотрел на Люси: — Именно мистика нас сюда и привела. Мина оказалась с нами почти случайно. Дракуле несказанно повезло. — Да, — автоматически кивнула Люси. Она думала о том, что сама она здесь тоже почти случайно. Повезло ли ей? А Ренфилду? Как так вообще оказалось, что все они собрались в одном месте… случайно… Случайно ли? Мистика? Ренфилд встал, глубоко вздохнув. Внезапно он почувствовал легкость и истеричную веселость, которые ничего хорошего не обещали. — Теперь ты понимаешь, что я ничего не могу тебе дать? Что я не могу принять участие в «строительстве счастья»? Да что там! — он взмахнул рукой. В этом простом жесте были отчаяние и обреченность, доведенная до жестокости. — Я даже не могу просто идти с тобой по одной дороге, потому что ты слишком… — Что? — Люси резко поднялась и встала, глядя Ренфилду в глаза. — Что? — звонко повторила она. — Слишком хороша для тебя? Он молча закрыл глаза, то ли соглашаясь с ее словами, то ли не желая видеть ее так близко. Легкость моментально испарилась. Веселость тоже. Внутри было пусто и темно. — Нашел отговорку, да? Вы поглядите на него — благородный рыцарь! — Люси нервно рассмеялась и махнула рукой. — Весь в белом. — Послушай, — Ренфилд посмотрел на нее и коснулся ладонью ее плеча. — Нет. Не трогай меня, — она отошла на шаг. — Знаешь, я зла. Ты меня разозлил, да, разозлил! Я даже пожалеть тебя не могу. Не получается. Если тебе так нравится, пожалуйста — прикрывайся и дальше своими страданиями. Продолжай лелеять свои неудачи, упивайся своей надуманной ничтожностью. Строй из себя особенного, не способного на счастье мученика. Ты считаешь, что не можешь идти со мной по одной дороге? Отлично. Я пойду одна. А ты оставайся… — Люси поджала губы, — оставайся, где хочешь… и как хочешь… Она замолчала, бросила на Ренфилда последний, полный горечи взгляд, и выбежала из комнаты, хлопнув дверью. До своей спальни она добралась в каком-то тумане. Мимолетная злость на Ренфилда прошла, теперь Люси было обидно, страшно, больно, холодно, и снова страшно. Она упала на кровать и свернулась в комочек. Она уже жалела, что ушла. Жалела, что вспылила и высказала Ренфилду все, что огнем закипело в тот момент в ее душе. Ей же было больно за него, действительно больно. Но он… со своими дурацкими псевдоблагородными рассуждениями… трус! Люси яростно обняла подушку. Самый распоследний трус. Ей тоже страшно. Она же говорила. Она всё-всё ему сказала. Он же знает. Пусть подумает. Пусть… Она села, испуганно уставившись в окно. А вдруг… вдруг он уйдет? Или сделает что-то с собой? Или… или еще что-нибудь? Но она… она тоже человек, она тоже слаба, она не… Люси застонала, чувствуя, как сомнения и страхи сжигают ее изнутри. Она вдруг вспомнила про сердце Ренфилда в своих ладонях. Про то, как боялась разбить его. Как боялась дышать. И вот… Что она натворила? Что натворила? Он доверился ей, раскрылся. А она… Люси вскочила с кровати и вышла из комнаты. В голове стучали слова Дракулы: «Вы будете его костылем, протезом, кровью…» Серые стены замка мелькали перед ее глазами, словно в калейдоскопе. «Если вы бросите его — он умрет». В комнате, где они ночевали, Ренфилда не было. «Вы его последняя надежда, последний шанс на жизнь». Она вернулась назад, заглянула в соседнюю спальню. Обошла все комнаты в этом коридоре. Пусто. «Вы понимаете, какая это ответственность?» Люси испуганно озиралась, словно это могло помочь найти Ренфилда. Чувство вины и страх мешали ей нормально дышать. Она попыталась успокоиться, думая о том, что он не маленький мальчик, а она ему не нянька, и вообще… и… и… Она не заметила, как очутилась возле двери, ведущей в комнату Дракулы. Прислонившись спиной к стене, она сползла на пол и тихо заплакала.