Miroir, miroir, dis-moi...

Мина сидела у обрыва, обняв колени, и пыталась вспомнить свою фамилию. Пыталась вспомнить свою профессию. Пыталась вспомнить лицо Джонатана. Она пыталась вспомнить свое прошлое и не могла. Она не потеряла память, просто ей казалось, что все, что было раньше, она читает как книгу о чужой жизни. Читает, закрывает и тут же забывает. Открывает снова, и… не понимает — зачем. Зачем ее открывать, зачем вспоминать, зачем писать эту книгу дальше. Она закончена. Оборвана на полуслове. Героиню украли из романа и поместили в другой — которого на самом деле не существует вовсе. И теперь она бродит в полутьме недорисованных образов, незаконченных абзацев, скитается среди россыпи многоточий и вопросительных знаков и не знает… Зачем? Ощущение безнадежности окутало Мину ласковым облаком. Несмотря на мысли, что бродили в ее голове, несмотря на тихое отчаяние, что жило в ней сейчас, она не чувствовала страха и боли. Не чувствовала тревоги и бури внутри. Было спокойно. Так, словно она приняла отчаяние и безнадежность как часть себя, согрела их своим дыханием и теперь собирается жить с ними всегда. В мире и согласии. Она не боролась, не опускала руки, не впадала в истерику. Она просто сидела и пыталась вспомнить — зачем. Зачем ей нужно вспоминать, зачем нужно куда-то идти, зачем она здесь… Зачем она здесь? Мина посмотрела на небо. Вечный вопрос: зачем мы все здесь? Она усмехнулась. Мотнула головой, провела по лицу ладонью. Захотелось в объятия к Владу. Просто спрятаться в кольце его рук и ни о чем не думать. Окунуться в океан нежности и дышать любовью. И больше ничего, кроме. Мина прикрыла глаза, чувствуя, как солнечный свет выжигает на ее веках замысловатые узоры. Солнечные письмена. Может быть, в них она прочтет ответы? Она сидела так довольно долго, но ответов так и не нашла. И даже вопрос ее испарился. Осталось молчаливое спокойствие, без мыслей и желаний. Почти без желаний… — Мина! Она услышала голос Люси и открыла глаза. Подруга бежала к ней, оставив позади Ренфилда. — Что-то случилось? — Люси присела рядом и обеспокоенно посмотрела на Мину. — Нет, ничего, — она мотнула головой и улыбнулась. — Я не верю тебе. — Почему? — Мина вдруг почувствовала себя намного старше Люси. На целую жизнь. На несколько жизней. На… пять веков? — Ты какая-то другая. Снова, — Люси нахмурилась, прикусив губу. — Снова? Ну… мы все меняемся каждый день… — Нет, не все, и уж точно не каждый день. — Здесь день идет за год. Или за столетие, я не знаю… — Мина посмотрела вперед, и почувствовала, как Люси обнимает ее за плечи. — Мы встретили Дракулу, когда шли сюда, — сказала Люси, немного помолчав. — Он был… какой-то странный. Мина коротко рассмеялась и взглянула на подругу. — Странный? И в чем это выражалось? — Я не могу объяснить. Не язвил, не… — Люси мотнула головой. — Нет, не объясню. Но я… меня это взволновало. О чем вы говорили? Мне немного страшно, Мина. — Страшно? — Всегда страшно, когда мертвые оживают, — тихо произнес Ренфилд, усевшись рядом с Люси. — О чем ты? — Мина внимательно посмотрела на него, вцепившись пальцами в край своего свитера. — Он не мертв, — сказала Люси. — Разве? — Ренфилд подобрал камушек и кинул его в обрыв. — Да о чем ты говоришь? — Мина нервно кусала губы. Спокойствие утекало куда-то в голубые глаза Ренфилда, ей казалось, что он забирает у нее нечто важное, пока она смотрит на него. — О Дракуле и его душе. О его боли. О его любви к тебе. — Ренфилд взял еще один камушек и принялся вертеть его в руках. — Вы говорили с ним, да? — спросила Люси. — Не сегодня, но… — Говорили, — кивнул Ренфилд. Мине захотелось подскочить к нему и хорошенько потрясти, чтобы он рассказал ей всё, до самых мелочей. Описал бы все жесты Влада, все его взгляды, всё то, чего не видела она, то, что он не показывает ей. Но почти сразу же она поняла, что ей не нужно ничего больше того, что у нее уже есть и еще будет. Обязательно будет. Она опустила голову, прикрыв лицо ладонями. Люси обняла ее крепче и принялась гладить по волосам. Ренфилд сжал камушек в руке и посмотрел на горизонт. Они сидели так втроем какое-то время и молчали. Ветер трепал их волосы, соединял судьбы, переплетал чувства. Солнце ласкало их кожу и освещало их дороги, согревая вечную пыль прошлых и будущих желаний. Мина шумно выдохнула и посмотрела на Люси. Улыбнулась. Потом посмотрела на Ренфилда и тихо произнесла: — Как хорошо, что вы у меня есть. Люси ничего не ответила, только крепко сжала ее ладонь, а Ренфилд отвел взгляд в сторону. — Думал, что ты ненавидишь меня теперь… — медленно выговорил он. — Нет, — не задумываясь, ответила Мина. — Тут я узнала Влада, и… — она посмотрела на горизонт и добавила, чуть помедлив: — И себя. Они снова замолчали. Люси взяла ладонь Ренфилда в свою и слегка пожала ее. Он улыбнулся и посмотрел на камушек, лежащий в другой руке. Теперь он был теплый. Ренфилд убрал его в карман, закрыл глаза и задумался о том, как странно всё то, что произошло с ними в замке графа Дракулы. Как странно, страшно, тревожно и… радостно. Из размышлений его вырвал тихий голос Мины: — Пора, — почти торжественно произнесла она, обращаясь скорее к самой себе, чем к ним, поднялась и направилась к замку. Ренфилд посмотрел на Люси. Она провожала Мину взглядом и по ее щекам текли безмолвные слезы. — Что ты? — растерянно пробормотал он. — Просто… — она тихо всхлипнула. — Просто обними меня. Ренфилд сел поудобней и прижал Люси к себе так крепко, как только мог. — Не плачь, — прошептал он. — Всё будет хорошо. — Я знаю, — ответила Люси и тихонько заскулила, вцепившись пальцами в футболку Ренфилда. Он гладил ее по волосам и молчал, понимая, что сейчас ей не нужны слова. Она оплакивала прошедшее, настоящее и будущее, она оплакивала счастье и горе, сбывшееся и несбывшееся, возможное и невозможное. Она оплакивала саму любовь, умывая ее слезами радости и печали. * * * Он не помнил, когда зеркала начали делать вид, что его не существует. Он не хотел вспоминать и задумываться о причинах. Он смотрел сейчас на свое отражение — на множество своих отражений — и ему казалось, что он вернулся из долгого путешествия. Вернулся из ниоткуда. Вернулся к себе. Отражения графа Дракулы множились в зеркалах, путались в пространствах, зависали во времени. Они двигались синхронно и слаженно, рождая безумный калейдоскоп, вызывая рябь в глазах и тревогу в сердце. Тревогу. В сердце. В душе. Дракула смотрел в отражение своих глаз, пытаясь разгадать самого себя. Что они говорят? Что чувствуют? Чего ждут? Чего ищут? Он коснулся пальцами стеклянной поверхности, будто страшась, что изображение исчезнет. Он сам исчезнет… Что за чушь! Жил же он с пустыми зеркалами столько лет. Жил и никуда не исчезал. Жил… Существовал. В ожидании тепла и любви, в ожидании возвращения той, которая… Той, которая… Той… Ему показалось, что он задыхается. Это ощущение опьяняло. Ему больно, он задыхается, он отражается в зеркалах. Зеркала, зеркала, зеркала. Кого вы видите перед собой? Человека или вампира? Убийцу или убитого? Того, кто цел или того, кто разодран в клочья своей природой и своими желаниями? Что вы видите в его глазах? Любовь или смерть? Дракула отшатнулся от зеркала, оказавшись у другого. Затем у третьего. Четвертого. Пятого… Отражения преследовали его, и, казалось, насмехались. Это они, не он — они живые! Живые, настоящие, ухмыляющиеся. Целое полчище преследующих его черных глаз, бледных искривленных губ, нервных мятущихся рук… Он запрокинул голову, сжав пальцы в кулаки, и закричал. Казалось, что зеркала затряслись от этого пронзительного, страшного звука. К дьяволу! Дракула метнулся к одному из зеркал и разбил его. Звон осколков отозвался в его голове эхом любимого голоса. «Влад!» Он прижал ладони к вискам, зажмурил глаза и опустился на пол, вконец обессилевший. Прошло еще пять сотен лет, прежде чем он снова смог посмотреть на свое отражение. Он поднял осколок зеркала и заглянул в него. Тысячу лет назад у него были такие же глаза? Разве это его глаза? Слишком много в них жизни, слишком много боли, слишком много любви… «Влад!» Он поднялся, положил осколок в карман брюк, обвел комнату немного шальным взглядом, резко развернулся и вышел в коридор. «Пора»… Голос Мины звучал в его голове, кусок зеркала жег бедро, душа… Душа? К дьяволу, к дьяволу, к дьяволу! Он ускорил шаг, слыша, как старые стены замка тихо стонут в унисон плачу его утраченных и обретенных надежд.