— Ты изменилась.
Я смотрю в полутьме на мужчину, что сидит напротив меня. Его голос такой тихий и уставший, а улыбка едва заметной тенью скользит по лицу. Теперь я точно убедилась, что что-то не так. Не могу сказать, что меня сильно волновала судьба Джастина после всего того, что произошло между нами, но такое непривычное поведение вызывало во мне смешанные чувства. Любопытство, страх, или же... Я всё же переживала за него? Сказать трудно.
Да, где-то в глубине души я чувствовала привязанность, ведь мы были так близки когда-то.
Когда-то. А я была не из тех, кто так быстро может отвыкнуть от человека и свести на нет всё, что было раньше, даже если мне причинили боль и фактически втоптали в грязь.
— Джастин, — я делаю паузу, пытаясь максимально сконцентрироваться, после чего продолжаю, не допуская в разговор лишних эмоций. — Что произошло?
Он смотрит на меня стеклянными глазами, переводя взгляд на дорогу. Такой загнанный и измученный. Улыбка кривится, словно каждое действие даётся ему с невыносимым трудом.
Но он молчит, обдумывая что-то в своей голове с явным сомнением.
— Ты всегда была весьма проницательна, — ровным тоном произносит мужчина. И меня пугает это, пугает то, что происходит сейчас здесь. Эта отрешенность и пустота в давно знакомом мне голосе. — Я хочу, чтобы ты вернулась...
После этих слов меня словно окатило чем-то липким и очень холодным. Я лишь монотонно качала головой где-то в своих мыслях, пытаясь избавиться от скверного ощущения чего-то плохого.
— Ты хочешь...?
— Извини, прозвучало грубо.
— Да, достаточно. Ты же знаешь, это невозможно, потому чт...
— Я знаю. Но..., — опять этот нездоровый оскал, будто любое слово приносило ему боль. Он то извиняется, то перебивает, то и вовсе молчит, словно тщательно подбирает каждую фразу. — Я хочу, чтобы ты возглавила компанию.
На этих словах я осознала, что абсолютно потеряла связь с реальностью. Это точно не сон?
— Фоллс-интерпрайз?! Что? Т-ты в своём уме!
Блондин остается непоколебим. Ни один мускул на его лице не выдавал эмоций, тогда же как я с трудом могла скрыть то, что сейчас испытывала. Он словно не слышит меня, продолжая свой монолог, не отрывая взгляда от дороги. Пытаюсь сдерживаться, но чувство паники постепенно затмевало разум. Я не могла поверить в то, что слышала.
— Для этого ты должна стать моей женой. Это условие отца. Я не могу передать тебе дело, пока мы не сделаем всё официально.
Мы оба молчим. Шум за окнами заполняет пространство, и мужчина поднимает стекло.
— Даниэль, это правда очень важно. Я хочу, чтобы компания стала нашей...
— Джастин! — буквально выкрикнула я. В голове одновременно обрабатывалось такое количество информации и столько мыслей, что любая формулировка предложений давалась мне с трудом. — Я... весьма тронута, — слегка запинаясь произнесла я, поглядывая на Фоллса с откровенным непониманием, — но всё это не кажется тебе... Переходящим границы? Жена... Это какие-то новые махинации, ты куда-то влип? Даже не хочу знать об этом, быть причастной тем более.
— Это не махинации, Даниэль.
— Но ты ведь знаешь. То, что было между нами... — я не закончила. Лишь покачала головой, потирая пальцами переносицу.
Мои слова резко оборвалась и комом повисли в воздухе. Джастин продолжал смотреть куда-то вдаль, и леденящее чувство паники не покидало меня. Прошла, наверное, вечность, прежде чем он повернулся ко мне лицом, вновь пытаясь улыбнуться.
— Я знал, — он тяжело выдыхает, пристально смотря мне в глаза. От тяжести его взгляда хочется спрятаться.
— Джастин... — тихо зову его я, кажется, уже в тысячный раз. — Я прошу тебя... Я не знаю, что творится в твоей голове, но постарайся с этим разобраться. Ты пугаешь меня.
— Стараюсь.
Через несколько минут тишины мы оказываемся на месте. Я даже забываю о мерах предосторожности, ведь это небывалая глупость - приехать на его машине к самому входу в театр. Возможно, это всего лишь мои параноидальные замашки, но мне бы не хотелось вновь увидеть себя на обложке жёлтой прессы.
Приоткрыв дверь машины, я поспешно пытаюсь выбраться из авто, в попытке остаться незамеченной. Или же, в попытке сбежать из этого плена, из этих узких, давящих стен, в которых я ощущала себя.
Уже направляясь к театру, я слышу голос из окна, который ещё долго будет преследовать меня в мыслях: «Прощай...».
Одергиваю вниз платье, суетливо перебираю ногами, пытаясь скорее преодолеть это короткое расстояние, кажущееся сейчас нескончаемо длинным. Сырость рвётся под полы плаща. Я иду, иду к Эндрю, всё также желая увидеть его, но что-то внутри не даёт мне прийти в себя.
Что-то беспокойно тянет в груди, словно я что-то упустила. Возможно ли, что я должна была поступить иначе?..
Оказавшись почти у самого входа в театр и освещаемая теперь маленькими лампами тёплого света, я останавливаюсь. Хочется сильнее, глубже вдохнуть этот городской воздух. Только на его чудодейственное отрезвление я сейчас и могла надеяться.
Но чувство неисчезающего беспокойства заставляет меня обернуться назад, туда, где несколько минут назад стояла машина Джастина.
— И всё таки, — слышу знакомый голос где-то по левую сторону от себя, вздрогнув от неожиданности, — не такая уж ты и мышка, какую из себя строишь.
Клубы белого дыма растянулись перед моими глазами. Это была Криста. Она стояла за углом фасада, делая новую затяжку. Сигарета насытилась ярко-красным цветом, угрожающе освящая её тонкие черты лица.
Я окинула её взглядом и почувствовала, как к горлу подступает волна раздражения. Едва ли не в первый раз за жизнь мне захотелось сорваться и сказать всё, что я о ней думаю.
Ситуация с Джастином явно сказалась на моей нервной системе. И мой переезд, и работа, и постоянные ухмылки этой девицы.
В мыслях пронеслись тысячи колких выражений, готовых яростно вырваться наружу.
— Знаешь... — начала я, как вдруг услышала оживленные голоса прямо за входной дверью. Они словно отрезвили меня, а где-то в сознании всплыл образ Эндрю, успокаивая меня практически окончательно. Криста выжидающе всматривалась в меня из темноты, отведя сигарету в сторону.
— Меня ждут. Хорошего вечера, — размеренно произнеся свою речь, я одарила легкой улыбкой оторопевшую девушку и скрылась в холле театра.
Привычно преодолев путь от входа до зала, я толкаю вперёд массивную дверь и протискиваюсь внутрь, обволакиваемая густым, сизым мраком полуосвещенного помещения. Прожектора направлены на сцену, но здесь никого нет. Впрочем, по голосам, которые я слышала пару минут назад можно было догадаться, что все уже направились по гримеркам. Но такая непривычная тишина зала прямо-таки давит на уши.
Голова идёт кругом. Чувствую, что дыхание так и не восстановилось, а я непроизвольно продолжаю сжимать руки в кулаки, впиваясь ногтями в холодную кожу ладоней.
Обтягивающее платье немного сковывало движения. Или дело далеко не в платье, и не в том, что в зале ни единой души...
— Кто там, Мари? Ты? — чей-то тонкий голос доносится из-за сцены, разрушив мои фантазии об одиночестве. — Никак не могу подвинуть эту штуковину... И как я по мнению Саймона должна здесь уместиться? А ведь я ему говорила, мне нужно больше места.
Пока этот голос щебеча жаловался мне на Саймона, я пыталась подойти ближе, чтобы сказать о том, что я не Мари и, возможно, заодно узнать, кому принадлежал этот голос. Как минимум, просто уйти отсюда, пока со мной ведут диалог, было бы достаточно странно.
Я поднимаюсь по ступенькам на сцену, а прожектор светит буквально мне в лицо. В этой обстановке было не так-то просто понять, куда необходимо свернуть, чтобы найти того, кому принадлежит голос. Но мне это и не понадобилось. Ровно через половину секунды звучит громкий, не многозначительный треск, и огромная перегородка из какого-то стройматериала приземляется на пол сцены, прямо в метре от меня.
Не успев даже среагировать на происходящее от неожиданности, я тут же встречаюсь с миниатюрной девушкой-блондинкой, выскакивающей из-за кулис.
— Мари! Прости...те. Простите! — прерывисто и практически крича произносит блондинка, виновато глядя на меня. — Вы не Мари.
— Верно подмечено, — я всё ещё ошарашено смотрю на то, что чуть не оказалось секунду назад на мне. Или под чем чуть не оказалась я. — Саймону нужно было послушаться и освободить больше места.
— Если бы на Вашем месте сейчас был он, тогда это бы точно его убедило.
— О, не сомневаюсь.
Девушка, до этого виновато сверлящая во мне дыру размером с Марианскую впадину, прыснула. Её бледные от испуга щёки покрылись пунцовым румянцем, а в глазах появился задорный блеск. Она выглядела не намного младше меня, но в движениях и голосе чувствовалось что-то ребяческое, слегка наивное, но при этом энергичное.
— Вы новая актриса? Простите, я не представилась. Холли, художник по костюмам и временами гримёр, — она протянула ладонь, другой рукой потирая затылок, всё ещё чувствуя смущение.
— Даниэль, — неловко протянула я свою в ответ, касаясь её тёплых рук. — Я... подруга Эндрю, художник, иногда бываю здесь в гостях.
— Даниэль! Я про Вас слышала, очень рада познакомиться, — девушка буквально готова была накинуться на меня с объятиями, и я не смогла сдержать улыбку, чувствуя, как её энергичность передаётся и мне. Дышать стало намного легче, и мысли о Джастине уже не так тяготили меня.
За несколько минут разговора с новой знакомой я узнала, что Холли - племянница Саймона, учится в университете и раньше практиковалась здесь с Мари, местным и супер-опытным художником по костюмам. В этот раз ей поручили не просто практиковаться, но и отвечать за некоторые костюмы в новой постановке. За сценой она как раз пыталась организовать своё рабочее пространство.
Немного обсудив обстановку и попытавшись избавиться от улик, в виде куска дерева, который распластался по сцене, мы заключили договор о неразглашении тайны и, дружелюбно попрощавшись, разошлись по своим делам.
Мысли наполняли голову стремительно, пока я направлялась к гримерной. Новое знакомство временно выдернуло меня из пелены мыслей, в которых мне грозило затеряться этим вечером, и я благодарила судьбу за эту внезапную, но такую приятную встречу.
Но интересно, где же Эндрю и почему он до сих пор мне не звонит?
Сегодня же ещё и встреча с Бенедиктом. Регби. Может быть, планы уже изменились... В это время подойдя к гримерке, я замедляю шаг, как только до слуха доносятся знакомые голоса. Затихаю и прислушиваюсь, стараясь игнорировать беспокойный стук собственного сердца.
—... Ты невероятно наивен. Из тебя уже начинают вить верёвки, — смех заставляет меня нервно сглотнуть. — Просто послушай меня, я ведь не желаю тебе ничего плохого. Но она погубит твою карьеру, будь уверен. Она уже это делает, ты читал новую статью?
— Крис, — холодный голос, такой знакомый и в то же время далёкий. Обжигающий своим морозом. Таким я его слышала очень редко. Он злится, и сейчас ему тяжело скрывать свои чувства. Я ощущаю это здесь, за дверью, в которую, кажется, мне не хватит смелости даже постучать. — Мне кажется, мы уже всё решили.
— Она пользуется тобой.
Сразу же после этих слов открывается дверь, и знакомая мне брюнетка появляется в коридоре, тут же упираясь в меня глазами. Держусь, но чувствую, как что-то внутри протестует и хочет вырваться на свободу. Руки сковывает и сводит от того, как сильно мне хотелось вцепиться ей в волосы. А лучше в глаза. А лучше во всё сразу.
— О, поглядите-ка, кто здесь... — надменность и неприязнь так и веяли от её взора. Поравнявшись со мной, девушка вдруг резко остановилась напротив, сокращая расстояния между нашими лицами. — Я добьюсь своего, — одними губами, чтобы слышала только я одна, проговорила девушка и удалилась из поля моего зрения.
Это и к лучшему.
***
Игра была отменена из-за погоды. Бенедикт предложил встретиться на днях и подумать, куда нам можно было бы сходить вместе. Но не это сейчас занимало все мысли.
Между нами была такая же непривычная тишина, какая была сегодня в театре. Эта тишина словно преследовала меня. Звуки города на таком фоне казались в несколько тысяч ват громче обычного. Это давило изнутри и казалось невыносимым.
Каждому было что сказать, но вместе с этим слова становились просто неспособными выразить всё, что приходило в голову. Одна мысль перебивала другую, и каждая так и норовила слететь с языка.
Никто из нас не позволял себе начать первым. Мы шли пешком по той самой улице, по которой шли в театр впервые, когда солнце заливало Лондон. Эндрю, Лу и я. Шумная, гудящая, кажется ни на миг не перестававшая жить улица теперь непременно ассоциировалась у меня именно с этим днём. И снова этот аромат кофе из маленькой кофейни с вывеской из красного дерева, смешанный с пряным шлейфом и сыростью асфальта, оказавшегося вновь под дождём.
— Зайдём? — произносит Эндрю, вдруг неожиданно остановившись у кофейни и наконец-то заглянувший в мои глаза. Я ловлю этот взгляд. Жадно, как глоток свежего воздуха, как спасительный круг, который выдергивает меня из пучины волн, под которым я почти успела себя похоронить.
— Да! — неожиданно даже для себя практически выкрикиваю я, прислоняясь лбом к плечу мужчины и не выпуская из рук его локоть. Прижимаюсь, впитывая его запах. Слышу тихий смешок, и пальцы проскальзывают по моему запястью и опускаются к ладони, сцепляя наши руки вместе. Тепло его тела заставляет меня ожить. Теперь я могу вдохнуть полной грудью.
— Даниэль... Эта пресса, эти сплетни, — он вдруг горячо обхватил моё лицо руками и приподнял так, что я смотрела на него снизу вверх, — ничего не значат. Слышишь? И с Саймоном мы не ругались, Криста всё преувеличивает, ты же её знаешь. Она всегда слишком беспокоится за нашу репутацию, что доводит до паранойи любые слова, сказанные в адрес любого из нас. Слышишь меня?
На этих словах Скотт слегка потряс меня, и я осознала, что готова была вот-вот заплакать. Нервно сглотнув, я почувствовала боль в горле.
— Господи, ну какая же ты... — Эндрю притянул меня к себе, сжимая в тесных объятиях. От него невозможно ничего скрыть.
— Тряпка?
— Дурочка, — уже более веселым, смеющимся тоном произносит мужчина, и я готова остаться здесь и больше никуда идти. Так хорошо и приятно. Какое-то домашнее, родное тепло разливается по всем клеточкам тела. — Я вообще не хотел тебе об этом рассказывать. Ты слишком впечатлительна.
— Кое-кто сделал бы это за тебя, — пробубнила я в грудь Скотта, всё ещё не отрываясь от него. — Мне кажется, что она не совсем равнодушна к Вам, мистер...
Я подняла взгляд, смотря прямо в глаза этому кареглазому брюнету напротив. Эндрю шутливо нахмурил брови, всем видом показывая, как он относится к симпатиям помощницы Саймона, и я не смогла проигнорировать столь трогательное зрелище, расплываясь в улыбке.
Не понимаю до сих пор, как ему удавалось к любой ситуации сделать так, чтобы я не думала ни о чем, что могло бы испортить моё настроение. Все проблемы казались такими незначительными, такими ничтожными.
Новость о том, что мы снова появились на обложке какого-то весьма известного журнала, причем довольно скандального, не могла меня не расстроить. Ведь ещё тогда, когда мы впервые встретились — дождь, пончики, мои странные выходки — я ощутила, как ворвалась со всеми своими проблемами, комплексами и страхами в очень светлый, чуткий мир. Мир, в котором мне бы не хотелось оставлять следов.
Но это происходило, потому что со мной не бывало иначе. Просто не могло быть...
А Эндрю из раза в раз убеждал меня в обратном. Каким-то магическим образом, тайными знаками, горячими прикосновениями. Заставлял почувствовать себя выше всего того, перед чем нас ставила жизнь, с её болью, обидами, злобой... Или статьями, говорящими о том, что "Эндрю Скотт променял театр на общество новой подруги, которая решила выйти в свет, назло своему бывшему партнеру, за счет известного актёра" и что "Эта новость уже настораживает критиков, ожидающих премьеры спектакля, над которым они работают".
Негодование и обида прожигала грудь насквозь, и даже тишина со стороны Эндрю буквально пять минут назад казалась мне острой, словно лезвие бритвенного ножа, приставленное к моей шее. Я ожидала чего угодно и даже умоляла про себя, чтобы он сорвался и высказал мне всё, отправил домой, да что угодно...
"Дурочка". Вот, что сказал мне Эндрю.
И тепло пальцев на запястье, нахмуренные брови, поцелуй в лоб и мягкий, уютный уголок в кофейне с вывеской из красного дерева.
***
Дверь тихонько скрипит и податливо открывается. Знакомый запах яблок и какой-то свежести встречает нас, замерзших и громко смеющихся. Так громко, что приходится поспешно закрывать лицо руками вместе с входной дверью, чтобы не разбудить весь этаж.
Эндрю включает свет, пропуская меня чуть вперёд. Я потираю немного продрогшие руки, быстро стягивая с себя пальто и принимаясь за платок.
— Несмотря на то, что я выпила весь мокко, который только был в том милом заведении, я бы сейчас с удовольствием выпила огромную кружку чая, — с чувством предвкушения произношу это и принимаюсь за сапоги. Пальцы онемели и потеряли проворность, постепенно привыкая к новой температуре.
— Ты знаешь, что невероятно красива?
Услышав притягательные низкие нотки голоса, я замираю и ловлю легкое головокружение. Платок выскальзывает из рук, и я спешу поднять его, чувствуя внимательный взгляд в спину.
— Думал об этом весь вечер, просто боялся, если скажу это вслух в людном месте — не смогу сдержаться.
— Твои прямолинейные комплименты сбивают с мыслей, — осторожно развернувшись к мужчине, я ищу его глаза, теряясь в эмоциях. Улыбаюсь, даже делаю попытку смеяться, но губы сводит мелкая дрожь, уже охватывающая всё тело, меня целиком. А эти глаза напротив смотрят открыто. Слишком. Главное не смотреть на губы. На эти напряженные, полуоткрытые и слегка влажные губы... Даниэль!
Эндрю отходит от двери, оказываясь в полуметре от меня, и его рука касается талии. Я лишь слежу за ним взглядом, пытаясь заглушить пульсацию в висках.
Тёплые пальцы сжимают ткань платья, проскальзывая по лопаткам, и я ощущаю холод. Сокращаю расстояние между нами до нескольких сантиметров, прерывисто выдыхая воздух, которому становится так тесно в стенках моей грудкой клетки.
Молча тянусь к Эндрю и кладу руку на строчку пальто, где ровной линией выстроились матовые пуговицы.
— Мне нравится ход твоих мыслей, — практически шёпотом проговаривает брюнет, и я заливаюсь краской, но не останавливаюсь.
— Это не то, о чем вы подумали, мистер Скотт, — поддеваю я, дойдя до последней нижней пуговицы и раскинув свои руки в стороны в знак невиновности. - Но ход мыслей мне тоже симпатичен.
Игриво обходя брюнета на 180 градусов и стягивая с него пальто, я грациозно направляюсь к вешалке и цепляю указательным пальцем плечики, распрямляя заломы на ткани ладонями. Чувствую, как пальто настойчиво тянет вниз и, запуская руку в глубокий карман, выуживаю телефон, протягивая его мужчине.
Эндрю хотел было что-то сказать, но вдруг переменился в лице, запуская руку в волосы и очаровательно-мило жмуря глаза.
— То-очно! Я же не перезвонил Лу, — воскликнул он, — Она там переживает касательно всей это ситуации со статьей. Наверняка Криста ещё наговорила чего-нибудь и ей.
— Поняла-поняла. Передавай от меня привет. А я пока...
— Поставишь чайник? — мягкие губы касаются лба, одаривая меня поцелуем, а я киваю головой в знак согласия и кротко улыбаюсь.
Пока Эндрю направляется в сторону собственной комнаты, я смотрю в зеркало, поправляя растрепавшиеся от ветра волосы и потирая замерзший, розовый нос.
— И не вздумай грустить! — прозвучало грозное эхо из коридора, после которого меня настигла волна легкого смеха, какой-то радости и умиротворения. Буквально вприпрыжку я проделала свой путь до кухни, зажигая свет люстры, что запомнилась мне ещё с первого дня моего появления здесь. Незаметно как, я уже напевала какую-то въедливую мелодию, которую по всей видимости подхватила где-то в кофейне, и водружала чайник на плиту.
