Мой ангел-2. Богема

      Примерно в том же режиме прошло несколько недель.       И тут – такое...       Дин чувствовал, что что-то не так, но не сразу понял, что. Начиналась течка. Но, ведь всего два месяца прошло с предыдущей – это не могла быть она! Дин даже проигнорировал первые признаки – думал, что ошибается.       Проклятье! Низ живота тянуло, чувствительность усилилась, особенно половых губ и сосков, шумело в ушах – признаки, более чем, очевидные! Возможно, сбой произошел от того, что прошлая течка Винтера была вызвана действием таблетки, кто знает? Но факт оставался фактом – не сегодня-завтра Дин потечет.       А тут еще эта вечеринка по поводу окончания озвучивания мультфильма. Не вечеринка – так, легкий фуршет с фруктами, канапе и шампанским, быть на которой он обязан. Обещали, что ненадолго, но, конечно, задержали за полночь. Поздравляли – работа Винтера понравилась.       Опаздывал катастрофически – съемка у Себастьяна – в другом районе Сан-Анджелеса. Последний съемочный день – не приехать тоже никак нельзя!.. Проклятье!       Роше не кричал – он вообще редко теперь ругается на Дина. Но шипел очень раздраженно. Подгонял все время. Сроки поджимают, заказчики уже ждут фильм, а тут этот Винтер со своим опозданием на полтора часа!       Зато в работу включился сразу – как с цепи сорвался! Подмахивает фрикциям, бодро насаживается, будто… будто…       О, святой Готлиб! До Себастьяна дошло быстро – Винтер спешит, у Винтера – течка! Охренеть! Надо намекнуть парням… Звонить срочно…       В мгновение ока, досняли все, что нужно. Если что, монтажеры сами все нарежут – дальше их работа. Склеят, как надо – материала до хуя!       Закончили. Аплодисменты! Вкатили фуршетные столики. Шампанское, фрукты, бутерброды.       О, боги! Винтер еле держался – колени поджимались. Уже изрядно потек, да еще и эта съемка ускорила процесс – в последних кадрах смазка уже растекалась по его бедрам блестящими каплями. Кто хочешь, потечет быстрее, когда без конца пялят в обе дыры!       Смыться бы незаметно… Себастьян не дал, обнял за плечи:       - Выпей со мной, Дин! Может, не в последний раз вместе работаем!       Возможно. Нельзя не выпить.       Только собрался снова слинять, Коэн – тут как тут!       - Иди к нам, Винтер! – шел навстречу через павильон, улыбаясь.       Пообщались, выпили. А потом Пеникетт отвел в сторону:       - Тут у меня один интересный проектик наклевывается. Может, и тебя протолкнуть удастся?       Может. А если и нет, надо пообщаться. Как знать, какое знакомство и когда «выстрелит»?       ...И хрен его знает, куда все внезапно пропали? Только что был полон павильон народа, и вот – уже нет никого. Только Тамо все еще шепчет что-то, касаясь губами мочки уха. И Мэтт присел в соседнее кресло, вытянув ноги. Смотрит, не мигая, словно гипнотизирует. Сорочку снял. У Коэна красивое тело – рельефное, так и хочется пальцами пробежаться по буграм мышц на плечах, пересчитать кубики на животе… Дину стало жарко. Рванул ворот рубахи нервно:       - Мне надо ехать.       - Куда тебе спешить, Винтер? – мурлыкал Пеникетт: – Побудь еще с нами!       Ласково погладил чувствительную ложбинку между лопаток – таким нежным Тамо никогда еще не был.       Себастьян подсел по другую сторону, взял из руки омеги недопитый бокал, отставил в сторону. Положил ладонь на бедро, прожигая, провел от колена вверх, по внутренней поверхности – Дина трясло.       - Меня ждут…       - Позже, – шептал Роше жарко в горячую шею, – я сам вызову тебе такси. Позвони, что задержишься…       Дин тек. Конкретно. Трясущейся рукой набрал номер Константина:       - Кас!.. Да, все хорошо. Я задержусь – ложись спать без меня. Кас, я…       Коммуникатор мягко отобрали. В висках стучало, не хватало воздуха. Такси. Да, ему очень нужно такси. Себ вызовет – он обещал.       - Трудно дышать? – будто почувствовал Тамо: – Так – легче?       Расстегивал сорочку, гладил пальцами грудь. Наклонил лицо, обвел жарким языком потемневшую ареолу по кругу, коснулся вздыбленного соска – Дин выгнулся, ноги сами раздвигались.       - Тамо, не надо, – просил едва слышимым шепотом.       - Все хорошо, – шептал Пеникетт, находя губами губы.       Целовались пошло. Рука Себастьяна, хозяйничая с другой стороны, расстегивала ширинку.       Мэтт на диване напротив расстегивал свою – ласкал себя, не отрывая хищного взгляда от постанывающего, взятого в клещи, омеги.       В голове шумело, тряслись руки:       - Я не хочу, – шептал, а тело кричало о другом.       - Еще как хочешь!..       Его раздели, засовывали пальцы в щель, елозили по смазке. Коэн поднялся, освободился от брюк, встал на колени, потянул Дина за таз на себя, шире развел его ноги.       - Отпустите, неужели вам мало прошлого раза?.. Делали, что хотели… Заебали, сволочи… – шептали губы омеги, но он сам себя уже не слышал.       Пенис Мэтта вторгся внутрь – как же его мало! Хочется еще. Еще и еще – намного больше. Сволочное тело! Омежье – блядское!       Коэн вбивался так сильно, как хотел. Смазка капала на диван. Жаркий омега. Твою ж мать, какой жаркий!       - Сжимай! Ну же, сжимай!.. А-а-а! – кончал человек.       Еще несколько дерганых спазмов, и Мэтт отвалил в сторону – отполз, удовлетворенный.       Себастьян схватил Дина за ногу – потянул не очень вежливо к себе. Развернул вдоль дивана, лег сверху, вставил. Потел, трахая изнывающее от желания тело. Таранил жестким жезлом, подхватив Винтера под ягодицы, надевая его на себя, натягивая.       - Себ! – звал Дин. Но его не слушали.       - Тамо! – скомандовал Роше сипло.       И член Тамо Пеникетта тут же раздвинул губы омеги, влез внутрь рта, заполнил его весь – чтобы Дин и пикнуть не мог! Чтобы нечем было разговаривать, нечем выказывать даже то неубедительное сопротивление, на которое течный омега еще был способен.       Пялили вдвоем. Подошел еще кто-то – осветитель. Кажется, Ник или Микки. Встал в пару с Мэттом, когда Себ и Тамо бурно излились, начиняя спермой безвольное тело омеги с двух сторон. Вдвоем продолжили эстафету.       По щекам Дина, из уголков красивейших глаз, текли крупные слезы…       Выдохлись все. Еще засветло.       - Себ, ты обещал, – Дин выглядел жалко. Тело хотело продолжения, но мозг еще находил силы бороться.       - Хорошо-хорошо, – Роше с недовольством махнул рукой, бросил Дину полотенце: – подотрись и одевайся – сейчас вызову!       Дин вытирал с себя сперму. Прикоснулся к входу во влагалище – подпухшие половые губы отозвались приятным разрядом по телу. Не смог удержать сдавленный стон – стон удовольствия. Стон не угасшего желания. Видел, как Мэтт усмехнулся скабрезно, но Дину было наплевать.       «Подстилка!»... Лишь бы уехать отсюда! Как можно дальше!       Только вот, куда? К Касу Дин ехать не хотел – только не к нему! Чтобы Кас снова видел, в каком плачевном он состоянии. И чем Новак ему поможет? Хоть сдохнет от траха, теперь уже поздно! После стольких принятых членов за ночь, с такой дичайшей неудовлетворенностью, Каса не хватит. Даже двух Касов или трех. Гормоны бурлили в венах, кровь закипала. Хотелось так, что Дин готов был не стену лезть! Или снова оседлать Себастьяна, чтоб он сдох! Гадина!       И домой, в конуру, нельзя – Кроули набросится, как стервятник на свежатину! Обрадуется, падла! Он только и мечтает подловить Дина с течкой. Не дождется! Хватит ему на сегодня людей! Больше НИКАКИХ людей сегодня! Все они – твари подлые!.. Кроме Каса…       - Куда тебя везти? – спрашивал Роше, усаживая полубессознательного омегу в такси.       - Куда-нибудь… Вези в отель…       Скорее бы! А то Дин отдастся сейчас таксисту. Перед глазами все плыло, руки тряслись. Даже говорить было трудно:       - Себ, будь человеком, пожалуйста!..       - Чего тебе? – сердился Себастьян.       - Возьми мой коммуникатор, позвони Тарантино, номер там есть, у меня в глазах двоится… Не могу я сам – не вижу…       Роше позвонил. Дин плохо слышал разговор – голова кружилась, на барабанные перепонки давило изнутри.       Куда-то приехали. Подворотня. Темно, пахнет людской мочой и невывезенным мусором.       - Где мы?       - Там, где тебя ждут, – Себ помогал выйти из машины.       Проклятье! Так плохо в самом начале течки еще не было!       - Квентин сказал ехать сюда?       - Ага, Квентин… – отмахивался Себастьян. Поддерживал, помогал идти.       Отель? Клуб? Подвал какой-то. Затхло, неуютно. Мелькнула тень человека, пахнуло дымом – травка. Что-то смутно знакомое, будто он был здесь однажды... Притон! Где же он находится – нет сил припомнить…       - Себ, куда ты меня привез?       - Все хорошо, Винтер. Тебе здесь помогут.       - Ты звонил Тарантино?       - Тарантино далеко. Насколько я знаю, даже не в этой Галактике.       - Твою ж мать, Себ! – Дин пытался сопротивляться, уперся трясущимися руками человеку в грудь.       Оттолкнуть не было сил. Бежать тоже – ноги налились, не слушаются. Не идут, проклятые! Остро пахло альфами – голову повело. Дин зажмурился, сглотнув в горле неприятный комок. Да что ж он все время так вляпывается!       - Принимайте! – произнес Роше.       Втолкнули в какую-то комнату. Пахнуло альфами так, что омега чуть не кончил только от концентрированного запаха феромонов! Дина колотило – он знал, что уже не сможет уйти.       - Тихо-тихо, – успокаивал его кто-то. Тай Олссон. Проклятье!       Остальных Винтер тоже знал: Ричард Спейт, Тимоти Омандсон, Гил МакКинни, Кристофер Хейердал… О, боги!       Себастьян ушел – альфы остались. Окутали запахом, улыбались, усадили на колени. Гладили ласково. Дин тек – крышу срывало!       - Мне надо позвонить…       - Позже, – отвечали. Раздевали, трогали.       Где-то там, на свободе, медленно светало…       Дин не знал, сколько прошло времени. Сутки? Двое? Больше?       Мозг отключился, тело – наслаждалось, душа – умирала.       Тело Дина принимало узлы. Блядское омежье тело!       Тай, Крис, Гил, Тимоти, Рич. Потом снова Тай… И дальше – по кругу. Хорошие, твердые, зрелые узлы. Мускусный, острый, крышесносный аромат альф. Мускулистые, волосатые тела самцов. Умелые сильные руки. Густое, сочное, качественное семя. Очень много. Внутри – во влагалище, во рту. Снаружи – на коже. Вокруг... Ванной не было. Только туалет и облупленный умывальник.       Как он так вляпался?! Снова. Почти тот же сценарий. Как в зеркале! Ладно, раз произошло, но в другой – точно НИКАК не могло повториться! СРАНОЕ ДЕЖАВЮ!       Знал же, что нельзя верить в дружбу альф – они тоже рабы своих гормонов. Нельзя просить помощи у людей – они подлые твари! Хорошо, в этот раз хотя бы к доктору не потянули – или они не знали, что Дин удалил монету, или им было просто-напросто наплевать!       Трясущимися ладонями брал воду, пытаясь смыть с себя пот и сперму. Противно… Классно! Сногсшибательно! Грязно… Грязно! Грязно…       Тело, словно чужое. Ноги не держат – ватные. К влагалищу прикасаться – страшно. Не от боли – от дичайшего вожделения! Набухло, вывернулось внутреннее, розовое. Обмываешь рукой, а по позвоночнику – разряды молний. Хочется. Хочется снова…       Маленькое окошко у потолка. В комнате – нет окна. А здесь – встать на унитаз, подтянуться. Сил мало, но на это хватит. Руки не слушаются, в глазах – белые мушки. Звякнула рама, заскрежетала – петли заржавели, забились грязью, не поддавались. Грязно…       Голый – похрен! Убежать – хотя бы голым! На пузе уползти – только подальше отсюда! Съебаться к хуям!..       - Ку-у-уда?! – кто-то новенький. Дин с ним не знаком. Видел где-то.       Шон Бин? Нет, Шон Пенн. Кажется... Где-то сталкивались. Альфа. Подхватил на руки – голого. Тут же накатила слабость. Безволие. Похоть. Понес, швырнул на все тот же обляпанный спермой диван.       - Хоть бы постелили что! – буркнул.       - А что тебя не устраивает? – Ричард. Скотина!       - Он свалить хотел, – доложил Шон.       - А-а-а, – протянул Спейт: – Так пристегни его!       - Чем?       - Мы подготовились, Шон – мы не лохи! – Тай швырнул Шону наручники – браслеты на цепочке.       Один браслет – на запястье, другой – на скобу в стене. Защелкнул. Старое здание, старый подвал, старые скобы. Скобы полувековой давности, предназначенные для рабов. Дин – раб!       Не сбежал – не вышло. Вляпался снова! Я-В-ЖОПЕ – мое второе имя! Дин бы заплакал, если бы были силы.       - Еби молча, пока дают!       Шон разделся, вставил. Смазка течет – чем больше сношают, тем влажнее.       - Хорош! Не зря хвалили!       - А-то!       Трахал резкими движениями, мял грудь, крутил багровые опухшие соски – до синяков, до боли, до острейшего удовольствия. Может, он извращенец – Дин стонал и выгибался.       - Не надо! – шептал еле слышно. И яро подмахивал тазом.       Тай улыбался:       - Ну, убедился? А ты говорил, не захочет. Еще как хочет! Так что ничего не бойся. Сучка – она и есть сучка!       - Такой красивый и такой ненасытный. Поблядушка! – рычал Шон ласково: – Ох, твою мать! – чертыхнулся, ощущая смыкающийся замок. Плотный, основательный, натренированный. И волны внутри – мощные, сильные, массирующие наливающийся узел и толстый ствол, обжимающие головку. Брызгал семенем в утробу омеги, рычал, постанывал.       Дин принимал. Его бил оргазм – все тело болело, а влагалище горело огнем – все, от краев до взбесившейся матки. Спазмы сотрясали тело. Рвал руку, неудобно оттянутую в сторону коротковатой цепью наручников – срывал кожу, не замечая боли. Кричал в экстазе, корчился под телом альфы, словно в припадке. Хрипел, захлебываясь от наслаждения. И от горя. Непревзойденно! И грязно…       Остальные вышли – подышать или курнуть косячок. Какая разница? Дверь закрыта, окна нет. Он на цепи – как раб. Раб собственного тела.       Наконец, влагалище Дина отпустило фаллос, выдохшись. По щеке текла слезинка – одна. Крохотная. Выпустил узел из медового плена. Шон, кажется, отрубился, провалился в астрал. Отлетел.       Винтер отодвинулся чуть в сторону. Ноги, казалось, уже не сдвинутся воедино никогда – мышцы бедер дрожали. Сполз боком с грязного дивана на грязный пол. Нет, не достать! Потянул цепочку – прочная, и скобы не поддаются. На запястье – кровь. Натянул кандалы, как только смог, сел на пол, выпрямил по максимуму ногу – еле-еле дотянулся до своих вещей, валяющихся в углу. Смог – удалось!       Подтащил брюки, дрожащими пальцами извлек из кармана коммуникатор – куча пропущенных – мама, Бобби, Сэмми... А, больше всего – Константин... Дрожа крупно, набрал номер:       - Квентин… – шептал в полузабытьи, – Квен… Только не звони Сэму. Пожалуйста, не надо больше Сэма… И людей не надо…       Его трахали.       Пришел еще кто-то. Альфа. Где-то сталкивались. Его как-то звали. Дин не мог припомнить.       Вставил, бурно кончал, зажатый в сцепке. Рычал, довольный. Целовал омегу в растраханный рот, пока во рту не оказался чей-то член. Только головка. Альфа – не человек, не двуполый, по яйца нельзя – узел заполнит рот, омега задохнется. Только головка – убивать его не собирались... Лучше бы убили!       Дин сосал крупную пунцовую головку. Альфа. Как же его зовут? Не важно. Грязно…       Зато Дин знал, как зовут его – ПОДСТИЛКА!       Шлюха. Блядь. Сучка…       - Все, лавочка закрыта! – произнес кто-то громко.       Альфа. Знакомый голос. Кто это? Дин не помнил.       - С какого перепугу? – Ричард Спейт. Хмурит брови на пороге.       - Я забираю Дина.       - Он не хочет.       - Дин?... Да вытяни хер из его рта, пока я тебе свой не запихнул! – ругнулся незнакомец со знакомым голосом.       Дин пытался отдышаться. Увидел расфокусированным взглядом – морщины, седые волосы, бледно-голубые глаза сияют гневом:       - Дин? Ты пойдешь со мной? Квентин прислал меня.       - Квен? – голос у Дина сиплый, сорванный, неузнаваемый.       - Да.       - Ты не Квен.       - Я – Энтони Хопкинс, помнишь?       Вспомнил. Хопкинс. Игровая. Кожаные петли для рук, плеть… И опять секс. Альфа. Но лучше садист, чем эти уроды!       - Так ты со мной? – спросили настойчиво, но ласково.       - С тобой…       - Вы слышали! – командовал Энтони властно: – Отстегните наручники!       Спорить не решились. Все знали, кто это. Легендарный человек. Чуть ли не единственный альфа, выживший в рабстве. Коллега Кастиэля Новака – того, настоящего, героя-освободителя Эдема. Один пришел – не побоялся.       - Вылези из него! – гаркнул на безымянный член, торчащий у Дина во влагалище.       - Я в сцепке, идиот! – промычал тот.       - Проклятье! – выругался старик.       Пришлось ждать. Альфа кончил, вытянул с трудом – узел опал.       Отстегнули. Энтони помог Дину одеться – ноги не держали. Альфы скрипели зубами, но молчали. Бесились.       Довел до машины. Уехали. Хопкинс поддерживал голову Дина на своем плече...       Дорогой особняк. Ванна – теплая, пахнет мятой, нежная пена на коже. Энтони помогал. Смывал с Дина грязь и сперму, умывал небритые щеки с белыми дорожками от засохших слез.       - Успокойся, все закончилось, – шептал.       - Нет…       Нет! Течка не закончилась. Половые губы, опухшие и растертые, пульсировали – хотели еще. Звали.       Вымыл омегу, замотал в огромное пушистое полотенце. Нести на руках не смог – Дин тяжелый, не мальчишка уже, а Энтони – старый. Придерживая, довел до постели – светлая спальня в пастельных тонах, широкая кровать – мягкая, хрустящая, пахнущая чистотой. И альфой.       Уложил, накрыл шелковым одеялом. Мазнул спиртом по плечу – вколол. Успокоительное.       - Спи!       Тепло расползалось по телу. Влагалище пульсировало – где-то вдалеке, неявственно. Отдалялось.       Энтони смотрел на Дина – сердце кровью обливалось! Подонки! Как они могли так с ним поступить?! Ведут себя хуже людей, грязные твари!       Обработал засыпающему омеге раны на запястье, примотал белым обрывком бинта. Сидел рядом, пока Дин не провалился в беспокойный, лихорадочный, бредовый сон.       Набрал номер на своем коммуникаторе:       - Квентин? Дружище, он у меня… Физически – да, в порядке. Свяжись с Новаком – успокой. Тот уже в полицию звонил. Как бы ненужный шум не поднял, не придал эту историю случайно огласке!.. Да, я думаю, это лишнее. Дину они не помогут, а… Спасибо, друг! Отключаюсь…       Вздохнул. Когда же из людей окончательно выдавится рабство?       Из ВСЕХ людей.       Дин проснулся. Смотрел в потолок остановившимся взглядом.       Вошел Энтони:       - Доброе утро! Как ты?       - Нормально, – голос хрипловатый, надтреснутый.       - Тебе что-нибудь нужно?       - Таблетки. Я не хочу от них…       Хопкинс перебил:       - Таблетки?       - Экстренная контрацепция. Есть?       - Нет. Ты же знаешь – они мне не нужны.       Дин вздохнул:       - Я еще теку.       - Я знаю, – кивнул альфа: – Может, позвонить Новаку? Он приедет.       Дин повернул лицо к альфе:       - Кас все знает?       - Нет, не все. Квентин должен был позвонить ему. Сказать, что ты уехал на несколько дней. Чтобы он не волновался и перестал обрывать номера клиник и полиции.       - Где мой коммуникатор?       Хопкинс подал Дину трубку.       - Кас? Привет... Нет, у меня все хорошо. Прости, пожалуйста, я виноват перед тобой… Нет, ничего не случилось, я просто не мог звонить часто. Семейные обстоятельства… Я знаю, Кас. Я больше так не буду, прости. Вернусь через пару дней. Отключаюсь – не скучай без меня!       - Ты не поедешь к нему? – поинтересовался Энтони, когда Дин сбросил сигнал.       - Нет.       - Почему?       - Ему это не нужно. Хватит с него и прошедших переживаний – и так извелся весь. Он… как ангел, понимаешь? Слишком чистый…       «Грязно… Члены, сперма. Сволочи! Как же грязно!..»       Помолчали.       - Дин, просить о помощи не стыдно…       - Он мне не поможет. Течка не закончилась. Кас очень хороший, но он человек. Он – не альфа.       - Или НЕ ТОТ альфа?       - Я не желаю это обсуждать, – Винтер нахмурился.       - Любить не стыдно, Дин…       - Баста! – надрывным шепотом перебил Винтер, отвернувшись к стене.       Хопкинс вздохнул, наклонился, поцеловал омегу в лоб:       - Постарайся поспать, – вышел.       Дин разомкнул потрескавшиеся губы, прошептал тихо:       - Надолго ли?       То ли спал, то ли нет – не понял сам.       Вроде, только смежил веки. И проснулся, как от падения. Вздрогнул. За окном – темно.       В спальне – никого. На столике – круассаны, фрукты и бокал вина. Отпил, есть не хотелось. Хотелось другого. Сильно. Проклятая течка! Лишает воли, туманит мозг, ломает тело! За что ему это? За что, Аарон?       Одежду не нашел. Завернулся в шелк, босиком протопал по коридору, позаглядывал в комнаты. Никого – пусто везде. В доме – тишина, покой, надежно и безопасно.       Вот и дверь. Та, единственная, что обычно закрыта не ключ. Подумал немного, провел ладонью по лицу – на щеках щетина, конкретная, борода почти. Видок у него, наверное, аховский! Вместо красавца – затраханное чудовище! Похрен!       Смазка щекочет бедра, стягивает. Между ногами опухло. Толкнул дверь – не заперто. Открылась бесшумно. Кушетка, кресло, крестовина. Крюки, веревки, ремни. Наручники, цепи. Плети, стеки, вибраторы…       Потрогал ремни, потянул за цепь – зазвенела. Неприятное воспоминание! Дрожь вдоль спины. «Люди, альфы, члены, члены, члены. Грязь...» Взял в руки вибратор – специальный, для омег. В основании нажатием кнопки накачивается узел. Не альфа, конечно, но лучше, чем ничего…       - Не сегодня, – на пороге стоял Энтони – в домашнем халате и с мокрыми, после душа, волосами.       - Почему?       - Прости за прямоту, но я думал, что тебе достаточно вчерашнего…       - Спасибо, что вытащил. Но – НЕ достаточно, – насупился Дин.       - Хочешь продолжить?       - Хочу. Не могу терпеть…       - КАК хочешь?       - Сейчас же! Незамедлительно! И погрязнее.       Хопкинс вздохнул тяжко. Думал. Не был уверен:       - Ты такое принял решение?       - Да.       - Как далеко ты готов зайти сегодня, Дин Винтер?       - Далеко, Энтони Хопкинс.       - Насколько?       Винтер снял со стены наручники – тяжелые, кованые. Скорее, кандалы. Протянул альфе:       - Очень далеко.       - Помнишь правила?       - Похрен правила! – Дин опустился перед старым альфой на корточки, протянул руки.       Хопкинс еще колебался:       - Это не только потому, что у тебя течка?       - Похрен течка! – прошептал: – Потом трахнешь меня. Жестко. Хочу.       - При одном условии. Захочешь снова грязи – звони мне. Не ищи на стороне. Моя грязь хотя бы для тебя безопасна.       - Согласен.       - Стоп-слово?       - Помню.       - Раздевайся!       Дин скинул на пол одеяло. Обнажился.       - Рука? – Энтони взял руку омеги, отмотал край бинта осторожно, осмотрел содранную кожу.       Дин руку не отдергивал, ни одна мышца на лице не дрогнула:       - Похрен рука! – произнес: – Хочу, Энтони… не могу…       Хопкинс вздохнул в последний раз. И взял тяжелые браслеты из рук покорного омеги.