Jedem das seine

Снова хлороформ... и подвал в доме извращенца. Но на следующее утро Вильхельм принес юноше немного больше еды, в том числе и фруктов. Их не выделяли на узников, пришлось платить из своего кармана. А хотел ли Ланзо жить? Нет, такая жизнь ему была не нужна. Он мог пережить физическое насилие и издевательства, но жить в стране, где людей убивают за то что они якобы грязные, за то что они якобы ниже арийцев - он не хотел. Тем более без своего любовника, в чьей смерти виноваты фашисты. Оказавшись свободным от ленты, блондин хотел замахнуться для удара, но взвыл от боли - видимо, все же сломал кость. Руки его в принципе не слушались, но парень все же умудрился ударить насильника в бок. - Я не понимаю чего ты добивается, но ты меня окончательно достал! Блондин попытался вырваться, но несколько дней голода не прошли бесследно - его силы не хватило даже на то, чтобы стряхнуть с себя руки офицера. Он хотел что-то сказать, но вырубился, надышавшись хлороформом. Очнулся Ланзо поздно утром в тёмном холодном помещении. Рука все так же ужасно болела и он не мог ею пошевелить, за то левая - вполне нормально функционировала. Его подташнивало, хотелось крепкого кофе без сахара и есть, поэтому он с жадностью набросился на еду. Съев около половины порции Ланзо почувствовал ужасный приступ тошноты и ему пришлось на несколько шагов уйти от места своей трапезы, иначе оставшаяся еда оказалась бы в рвоте. В итоге, когда он вытерев от тыльной стороной ладони и на трясущихся ногах вернувшись к месту сна, он съел несколько виноградин - все что блондин смог в себя впихнуть. Рядом с Ланзо были еще двое мальчиков, оба младше, один даже сильно. Они были замучены еще сильнее, чем Тиссен. Вильхельм забрал к себе наверх сначала одного, затем второго через несколько дней, часто принося блондину вкусные фрукты, не желая, чтобы у пленника выпали зубы от цинги. Тело одного из них - того, что помладше, было изуродовано так сильно, что ребенок едва дышал. На второго смотреть было чуть менее страшно, но его ребра, казалось, вот-вот прорвут кожу. Оба мальчика были блондинами с голубыми глазами, У младшего остался только один глаз, вместо второго – зияла гнойно-кровавая рана. Сначала Вильхельм забрал младшего. Тот уже почти не двигался, лишь лежал, уставившись голубым глазом куда-то в потолок. Обратно мальчик не вернулся. Затем, так же не вернулся и второй. Судьба обоих была вполне понятна. Всем пленникам отсюда лишь один выход - через печь. А теперь настала очередь Тиссена. Майор спустился в подвал, отцепляя от батареи ошейник, который был надет на юношу. - Пошли, малыш! - Потянул он юношу за собой. Последнее время его мысли были только о смерти, что не удивительно. Ни о чем другом думать не захочется, находясь в таком месте и в такой компании. Ланзо не знакомился и даже не пытался заговорить с двумя другими пленниками, потому что не видел в этом смысла. Все равно что пытаться знакомиться с кем-то уже мёртвым. Какая-то недо-некрофилия. Когда за Ланзо пришли, он даже не сразу понял что от него хотят, потому что умер сам для себя. Последние дни он отказывался от еды и пил только воду, надеясь однажды не проснуться, поэтому сил выполнить приказ совершенно не было. Как и желания. - Я никуда не пойду. Давай ты просто убьешь меня здесь, или затрахаешь, или сотворишь ещё какое-то дерьмо? Блондину было слишком все равно что произойдёт дальше, поэтому он не сдвинулся с места ни на миллиметр. - Теперь твоя очередь быть Лео... - Вильхельм потянул юношу за цепь, заставляя двигаться за ним, и так вывел в коридор, затем в роскошную ванную, где уже пенилась теплая вода, маня погрузиться в нее. - Отмывай патлы, блондинка. - Вильхельм снял с юноши ошейник и облокотился о стену, всегда готовый с силой наподдать под дых. - Знаешь, отчего умерли твои собратья? Не оттого, что я этого хотел, вовсе нет. Как раз напротив, мне выгодней, когда жертва живет как можно дольше. Они не хотели меня слушаться, вот и все. - Довольно улыбнулся он, вспоминая, как блондинистый мальчик рвал свои кишки на нем, желая спасти свою семью. Впрочем, майор сдержал свое слово... Расчесав влажные волосы Ланзо, Вильхельм вытер его и снова залепил изолентой руки и ноги, подхватывая юношу, завернутого в полотенце, на руки, и унося его в гостиную, где светлые кудри быстро высохли. - Ты прекрасен... - Полотенце исчезает, а грудь и стан обхватывает темный корсет. Штурмбаннфюрер перевернул юношу на живот, и жестко зашнуровал его, выделяя неестественную талию. Промежность прикрыла маленькая юбочка. - Посмотри на себя! - Вильхельм приподнял парня за плечи. - Отлично, когда придёт моя очередь умереть?- передразнил его Ланзо. Он все же встал и пошёл за Эдельштайном, хоть и шатался так, будто был готов упасть в любую минуту. Хотя он и был готов это сделать, по сути. Какая разница - идти или падать, если все равно потом откажешься на том свете. А может он уже на том свете? Умер и попал в Ад, за мужеложство? А что, правдоподобно звучит, если быть религиозным. Он опустился в ванную и поморщился от боли, каждый раз от перепада температур сломанное плечо болело сильнее чем прежде. - Ты действительно думаешь, что мне не плевать кто и от чего умер? Или что мне крайне важно знать что ты хочешь чтобы твои жертвы жили как можно дольше? Что ты за больной ублюдок, а? - Ланзо говорил достаточно тихо и максимально отрешенно. Если бы он не провёл все это время в подвале - можно было бы подумать, что он где-то достал кокаин и принимал его в слоновьих дозах в течении месяца, как минимум. Будучи совершенно пассивным, он позволил брюнету делать с собой что угодно. - Ага, я в восторге,- саркастически сказал блондин, глядя на себя в зеркало. - Такие возбуждающие мешки под глазами, синяки на шее, что-то подозрительно напоминающее гематому на плече и сбитые в кровь колени. Я просто идеал красоты,- он приторно улыбнулся фашисту, а затем отвёл глаза и вздохнул. И без того было сложно дышать, так ещё и этот корсет. Извращенец довольно оглядел вымытую и облагороженную игрушку. - Да. Вид страданий возбуждает. А ты меня поцелуешь? - Вильхельм провел тонкими пальцами по талии парня, затянутой в корсет. - Ну что, малыш, будем месить твои кишочки, прочистим их, или, может, хочешь заслужить право есть три дня подряд досыта? Я буду играть с тобой в одну игру. Ты должен улыбаться и делать вид, что влюблен и счастлив. А я буду наносить тебе удары. Если ты перестанешь улыбаться, то проиграешь. И я сделаю с тобой, что захочу. Если сможешь лыбиться, пока я не устану, либо мне не надоест, то полакомишься вдоволь. Только потихоньку, а то желудок не выдержит. - Считай что я уже проиграл... Ланзо меньше всего хотелось улыбаться. Он безумно устал, а желудок, казалось, совсем прилип к позвоночнику и забыл что такое еда, поэтому все эти рассказы на тему "есть до отвала" не вызывали никакого энтузиазма. Блондин даже подумал что если он сейчас упадёт и удвоится головой о бортик ванной - есть неплохой шанс умереть, организму ведь все равно не хватит сил для выздоровления, даже если Вильхельм решит отвезти его в госпиталь. Эта мысль заставила Ланзо улыбнуться. - Хорошо. Отлично! Вильхельм подхватил юношу на руки и понес его к дивану. - Ты сам выбрал смерть! Задрал юбки, наваливаясь на блондина, грубо растянул его пальцами и с нетерпением вошел, двигаясь все сильнее и сильнее. Со стоном брюнет укусил парня в шею, хватая за руки. Пытка обещала быть долгой и мучительной. Блондин не ответил. Что он мог ответить Эдельштайну? Снова сказать что он за все заплатит, что он - чертов приспушник дьявола и что все фашисты будут гореть в Аду? Глупо. Все равно брюнет снова пропустит это мимо ушей - в лучшем случае. Ланзо прекрасно знал, что его ожидает и, наверное, смирился со своей участью, поэтому не делал даже попыток освободиться. Когда Эдельштайн схватил его за руки блондин закричал - сломанное плечо снова дало о себе знать. Вернее, оно ни на секунду не утихало, но сейчас... Боль с новой силой растеклась по телу, заставляя слёзы выступить на, когда-то, прекрасных глазах. Он почти кричал от боли, а затем, ко всему прочему, руку свело судорогой. На лбу выступила испарина, перед глазами плыло, а во рту пересохло. От пульсирующей боль Ланзо с трудом понимал что там говорит этот сумасшедший. Он прошептал что-то пересохшими, потрескавшимися губами так тихо, что можно было только догадываться что именно хотел сказать блондин. Тело колотила крупная дрожь и, видимо, поднялась температура - что не удивительно, скорее всего он подхватил инфекцию, сидя в подвале. Ланзо бредил и постоянно что-то шептал, но слишком тихо для того, чтобы быть услышанным. Оказавшись в багажнике, его посетила мысль о том, что Эдельштайн наконец-то покончит с ним, что несказанно обрадовало парня, а затем... Он потерял сознание. - Живая блондинка... Из плоти и крови... Спасти или убить? - Думал вслух, поглаживая живот и плечи узника. - Ты не хочешь жить, верно? - Он погладил член Ланзо, кусая его в шейку. - Надо полечить куколку. Надо полечить моего мальчика! Приподняв пленного, Вильхельм решил подготовить его к транспортировке. Переодев в робу и убрав волосы Ланзо, он связал парня, запер в багажнике и так отвез в госпиталь.