Ибо крепка, как смерть, любовь.

- Жаль, что алетиометр не предупреждает об опасности, если его напрямую об этом не спросить, - сказала Кирджава, когда Лира и Уилл отправились закрывать очередное окно. - Иногда он говорил что-то подобное, - отозвалась Лира, с тяжелым дыханием забираясь на высокий пригорок в одном из миров, - но это случалось всего несколько раз. Я думала об этом, но все подобные мысли приводили меня только к тому, что судьба все-таки существует, и алетиометр предупреждает о чем-то, когда это необходимо для… для правильного сценария? Не знаю. - А ты веришь в судьбу? – спросил Пантелеймон Уилла. - Не знаю, - немного помолчав, ответил Уилл. – Это очень сложные вопросы, и раньше у меня просто не было времени или желания ответить на них для себя. Существование судьбы словно делает твою жизнь бессмысленной… а с другой стороны – почему нет? Мы же заранее не знаем, что нам уготовано, если, конечно, уготовано вообще. Лира кивнула, оглядываясь. Они стояли у высокого обрыва, где-то внизу шумело море, кричали чайки. Невозможно было сказать, существуют ли в этом мире разумные существа: все, что представало взгляду – изумрудные холмы, свинцово-серое тяжелое небо и море. Лира почувствовала какое-то умиротворение, теплый ветер встретил их на вершине холма сильными порывами, волны с тихим шипением разбивались о скалы далеко внизу. - Ведьмы верят в судьбу, - снова сказал Пантелеймон, щурясь от ветра. – Но при этом все равно ведут себя так, словно ее не существует. - Для чего тогда им пророчества? Зачем они используют «если…»?– Лира села прямо на траву, расправив легкое платье на коленях. – Если судьба существует, то все предопределено, ничего не нужно делать, чтобы пророчество сбылось. - Возможно, это их способ смириться с происходящим. Не каждому понравится такой фатализм, - Уилл хмуро оглядывался в поисках окна: алетиометр сказал им, что оно находится здесь, прямо у обрыва. - А тебе? – спросила у него Лира. - Я бы предпочел думать, что свободен в своих решениях. Что я сам выбираю, что мне делать или не делать, как жить. Но я понимаю, что – по большому счету – какая разница? Это какие-то высокие материи, но к реальной жизни они не имеют особого отношения… Вот оно, - перебил он сам себя, махнув рукой в сторону. Когда Уилл одним махом закрыл окно, Лира произнесла: - Давай еще немного побудем здесь? Уилл кивнул и молча присел рядом с Лирой, взяв в руку ее прохладную от ветра ладонь. Лира закрыла глаза, словно загипнотизированная, вслушалась в окружающие их звуки. Чайки кричали как-то жалобно, тоскливо, их белые тела особенно выделялись на фоне темного серого неба. Уилл тоже зачарованно вслушался в шепот моря. - Как думаете, этот мир обитаем? – прервала молчание Кирджава. - Я спрошу, - Лира достала из рюкзака Уилла алетиометр и привычно начала крутить золотые головки прибора. Уилл откинулся назад, опираясь на локти и вглядываясь в ее лицо. Иногда он все еще не мог поверить в то, что им снова позволено быть вместе, просыпался ночью и судорожно вдыхал воздух, пока не находил в темноте комнаты силуэт Лиры рядом с собой. Ему постоянно казалось, что все это закончится снова – горько и бессмысленно. - Здесь нет людей в привычном понимании этого слова, - наконец отозвалась Лира. – Но здесь есть… разумы? Словно духи, но они не мертвы. Они невидимы, но существуют. - И что же они делают? – заинтересованно спросил Уилл. – Ну, то есть, люди живут, едят, спят, решают какие-то свои проблемы, влюбляются, рожают детей, умирают… А что делают эти существа? Могут ли они вообще умереть, если у них нет тел? Лира послушно вновь наклонилась над алетиометром, ветер выбил из ее прически несколько тонких прядей, и Уилл осторожно, чтобы не отвлечь Лиру, заправил их ей за ухо. Но Лира, почувствовав прикосновение его пальцев, все же отвлеклась, едва вздрогнув, по шее пробежали мурашки. - Прости, я не хотел, - негромко сказал Уилл. Лира улыбнулась, но голову не повернула, снова попытавшись сконцентрироваться на ответе алетиометра. Через несколько минут она ответила неуверенным голосом: - Я боюсь, что могла понять что-то не так. Эти духи… если бы они жили в нашем мире и имели тела, они считались бы умнейшими людьми, когда-либо существовавшими на свете. Все их предназначение – это размышлять. Это для них и пища, и смысл жизни. Они могут жить по несколько тысяч лет. Я бы назвала их ангелами, но это не ангелы. Ангелы – самоосознаная Пыль, а эти существа – мощный ее источник. К тому же, у ангелов есть желания, чувства… а у этих духов ничего такого нет. Если бы у нас был тот телескоп Мэри, мы бы увидели, что все вокруг просто фонтанирует Пылью. - А они могут видеть нас? – спросил Пан. - Могут, но мы им особо не интересны. Это все равно что мы бы увидели нескольких муравьев у себя в доме. Для них мы совершенно неразумные существа. Они умирают, когда им кажется, что они постигли всю мудрость, которая только существует в их мире, тогда они просто исчезают и все. - Они как-то контактируют друг с другом? – наклонила голову Кирджава. - Практически никогда, - ответила Лира. – В их мире не существует чувств, переживаний, один только чистый разум. Она засунула алетиометр обратно в рюкзак и легла рядом с Уиллом. Трава была прохладной от ветра, но земля – приятно теплой. Уилл притянул ее поближе к себе, и Лира с удовольствием устроила голову у него на плече. - Что дальше? – спросил Уилл, лениво поглаживая плечо Лиры. – Это было последнее окно в ближайшее время. Свальбард? - Свальбард, - удовлетворенно улыбнулась Лира. – Как же хочется Йорека увидеть. И его королевство – как оно выглядит теперь, после того, как медведи вернулись в наш мир. - Вряд ли получится уехать надолго, - предупредил ее Уилл. – Не забывай, что нам постоянно нужно закрывать окна. - А через несколько месяцев предстоит еще и перебраться в твой мир, - вспомнила Лира. Они еще долгое время просто лежали и молчали, слушая море, и Уилл озвучил то, о чем думала Лира: - Я бы остался здесь навсегда, наверное, если бы у нас был выбор. - И я, - призналась Лира. – Здесь так спокойно. Жить бы здесь постоянно, только ты и я. Уилл мягко поцеловал ее приоткрытые губы, и Лира закрыла глаза, пытаясь навсегда запечатлеть этот момент в своей памяти. Всепоглощающее спокойствие, никого вокруг, запах моря и травы, грозы и ветра, и Уилла; и само собой всплыло воспоминание о роще в мире мулефа – только там она чувствовала себя такой же счастливой. С Уиллом она была счастлива везде, но только дважды в жизни окружающее пространство словно обволакивало Лиру ее же собственным счастьем, когда каждая частичка отражала ее внутреннее умиротворение. - Я люблю тебя, - тихо сказал Уилл. Лире казалось, что каждый раз, когда он говорит ей это, у нее останавливается сердце от щемящей всепоглощающей нежности. - Значит, четыре месяца на севере, - задумчиво изрек Уилл, глядя в широкое окно дирижабля. - Темно и холодно, холодно до ужаса, - подтвердила Лира. - Ну, это я уже понял, - Уилл покосился в сторону двери в грузовой отсек, заполненный ящиками с оборудованием, едой и теплой одеждой. – Никогда еще не бывал в местах, где так холодно. - Мисс Лира, - дверь отворилась, и в комнату вошел пожилой мужчина, несший кипу документов. У ног его крутился белоснежный песец, с интересом поглядывая на деймонов Лиры и Уилла. – Я отсортировал все записи, как вы просили. - Спасибо, мистер Ренли, - Лира протянула руку, забирая толстую стопку бумаг. Мужчина кивнул Уиллу и вышел. - Что это? – Уилл сел в кресло, взяв в руки дымящуюся чашку с чаем. - Единственные найденные записи моего отца. Еще на Свальбарде меня ждут его дневники, сохраненные Торольдом, его слугой, - Лира с интересом пролистала слегка пожелтевшие от времени страницы, исписанные тонким размашистым почерком, кое-где были схематичные рисунки, десятки формул. – Для начала нам надо будет разместиться в доме, а для этого нужно спросить позволения у Йорека. - Кто-кто, а он тебе точно позволит, - улыбнулся Уилл. – Но ты права, позволения спросить нужно. Сколько нас человек? - Включая нас с тобой – восемь, - Лира оторвалась от записей и задумчиво уставилась в окно. – Мы с тобой, мистер Ренли – он старый друг Магистра, Ученый Иордана, изучал Пыль всю свою жизнь, но всегда очень скрытно, ведь эта тема была долгое время довольно щекотливой и опасной. Моего отца за открытую позицию по этому вопросу приговорили к смерти, так что понятно, почему мистер Ренли скрывал свои интересы. Теперь он рад, что может спокойно заниматься любимым делом. Он очень полезен. Еще два его помощника, Бетти, моя служанка, она же будет готовить и убираться. И два человека, которые будут выполнять остальную работу – переносить грузы, оборудование и так далее. - Мы все поместимся? - Дом немаленький, - пожала плечами Лира. – Думаю, все будет в порядке. Уилл помолчал, а потом задал вопрос, который терзал его уже долгое время: - Как ты думаешь, почему никто ничего не сказал по поводу исчезновения Даггета? Лира немного напряглась, ей было неприятно вспоминать произошедшее, но потом вздохнула и ответила: - Понимаешь, всем было известно, пусть и никто не говорил об этом прямо, что он человек Магистериума. А страх перед этой организацией все еще настолько силен, что люди предпочитают не задавать вопросов, когда дело касается Магистериума. Люди еще не забыли Жертвенный Совет моей матери, не забыли, сколько человек исчезло в застенках Суда Консистории. Но дни его сочтены, - добавила девушка, с силой сжимая в руках бумаги. – Никогда у него уже не будет столько власти. Остатки влияния еще как-то сохраняются на былом страхе, но уже вырастает поколение, которое избавлено от него. Церковь агонизирует, и ей осталось недолго. - В моем мире была Инквизиция, - ответил Уилл. – Но это было много лет назад. Сейчас же церковь не играет никакой роли, у нее нет власти. Есть вера, религия, и все это отделено от политической жизни. Правда не везде, - поморщился Уилл. – В некоторых арабских странах религия все еще первостепенна. - Но это слишком незначительно, - отозвалась Кирджава, - несравнимо с временами Инквизиции. - Что делала эта Инквизиция? – поинтересовалась Лира, бережно откладывая в сторону записи лорда Азриэла. - Устанавливала правила, согласно которым должны были жить все люди, наказывала тех, кто был не согласен, сжигала на кострах всех, кто вызывал хоть какие-то подозрения церкви, - пояснил Уилл. – Это были ужасные, темные времена, и я рад, что родился гораздо позднее. Неправильно, когда людям говорят, как им надо думать. Одно дело – когда есть понятные законы типа наказания за убийство человека, но другое – когда только за то, что ты не так перекрестился или веришь в другое, придуманное кем-то существо, тебя сжигают на костре или пытают. - Это ужасно, - согласилась Лира. – Чем-то подобным и занимался Магистериум. Они уже летели над заснеженными равнинами острова, скоро предстояло приземление. Лира приятно волновалась перед долгожданной встречей, Уилл был спокоен и невозмутим, даже когда увидел то количество одежды, которое им предстояло надеть на себя. - Неужели там настолько холодно? – улыбнулся он, застегнув меховой анорак. В дирижабле было тепло, и ему сразу стало невыносимо жарко, но они почти снизились, и он не стал раздеваться обратно. Лицо Лиры в меховом капюшоне озарилось улыбкой, когда в окне она увидела ледяные строения далеко впереди. Дирижабль мягко сел, рокот мотора стих, и Уилл с Лирой, привыкшие за несколько часов к его шуму, почувствовали себя неуверенно. - Мы сели, - в комнату заглянул наглухо завернутый в мех мистер Ренли, - можно спускаться. - Ты готов? – Лира подняла взгляд на Уилла, его синие глаза блеснули из-под капюшона в ответ: - Да. - Тогда идем, - она взяла его за руку, и они вместе спустились вниз, на снег. Мороз мгновенно накинулся на них, и Уилл удивленно вздохнул: никогда еще он не чувствовал подобного. Лира задрала голову, и он последовал ее примеру. Угольно-черное небо было сплошь усыпано ярко-мерцающими звездами, в чистом морозном воздухе их свет казался резким и острым. От одного конца неба в другой раскинулась широкая полоса Млечного Пути, но даже не это вызвало восхищенный возглас Уилла: вдалеке, как раз над ледяным дворцом Йорека Бирнисона волновалось северное сияние. Оно мерцало, потухало и снова разгоралось, но сияние было бледным, только начинало свой грандиозный танец в небе. Там, где сверкали сияющие занавеси, звезды были видны гораздо слабее, чем прямо у них над головами. Уиллу показалось, что он в жизни не видел ничего красивее. Пантелеймон почти пританцовывал на снегу от нетерпения, его рыжая шерстка темнела на фоне бесконечной белизны снега. Позади них слышались голоса, мужская ругань, запах табака: работники разгружали дирижабль. - Смотри, - Уилл показал вперед, и Лира, приглядевшись, поняла, что к ним приближаются два медведя. Сердце ее трепетало от волнения, и она с силой сжала руку Уилла в своей. Голоса позади затихли: остальные тоже увидели панцербьернов и с опаской замерли. Лира сделала глубокий вдох и, рука об руку с Уиллом, сделала несколько шагов навстречу приближающимся молодым медведям.