Почему я на ней так сдвинут?

***

Элина нервно постукивала ноготками по кухонной утвари: эта нетерпеливость и совершенная неспособность чего-либо ждать раздражала и одновременно подчиняла себе всех, кроме него. Уолш боролся с ней молчанием и эмоциональным голоданием – его моржовое спокойствие порой раздражало как ничто. И единственное, что имело над ней власть, как бы ни было это прискорбно для неё. И крайне выгодно для него. Уолш лениво перелистывал страницы, изучая каждый пункт, вглядываясь в каждую буковку и всё равно понимая, что это не поможет. Он лишь сильнее злил её: в этот раз Элина была особенно упорна в получении результата. Это убивало былую уверенность в нем. Но, встряхнувшись, он снова собирал себя по кусочкам и продолжал. Однажды это сработало. Что было не так в этот раз? В том-то и дело – он не знал. Мужчина по привычке потер переносицу – очки он не носил уже больше десяти лет. Удивительно, как порой одно событие меняет, как ты думаешь, нерушимые вещи. Типа оправы его роговых «телескопов». Она придумала их так называть. Но привычка остается на века. Странно…Может и они всего лишь привычка? Рыжеволосая откинулась назад на стуле, куда секунду назад вскочила, и издала протяжный вздох: - Ты просто невыносим! Я даже не понимаю, чего ты хочешь, ты молчишь как рыба! И даже не возражаешь, что я захотела забрать себе твой драгоценный параплан! - К тому моменту я ещё вернусь, там с одного раза и не поймешь… - Хватит! – Элина стукнула ладошкой по столу. – Ставь свою подпись и катись на все четыре стороны! Уолш отпил ещё немного вина, не поднимая на неё глаз. Женщина со всех сил ударила по бокалу, выбивая у него из рук. Мужчина скучающим взглядом проводил разлетевшиеся по полу осколки, аккуратно переступил через них и, достав с верхней полки новый стакан, налил себе туда остатки вина. - Юбилейный, милая? Ты всегда любила устраивать шоу битой посуды. Ты же обожаешь бывать в «Икеа» и закупать там новую утварь. Знаешь, здесь совсем нездоровая обстановка, как-то влияет на мою ауру…Пройду-ка я в гостиную. Тишина, покой, и ты стульями кидаться не будешь… - Чертов ублюдок, - бросила ему в спину женщина, собирая осколки. Мужчина отсалютовал ей бокалом, даже не оборачиваясь назад. Элина выкинула остатки стекла в мусорную корзину, устало прислонившись лбом к шкафчику. Самое отвратительное было понимать, что это чудовище из её кудрявого Уоли она сотворила сама. Ну, или почти сама… 21 год. Профессор Парень нервно поправил съехавшие на кончик носа очки, снова сцепив длинные пальцы в замок. Таксист бросил в его сторону настороженный взгляд, но промолчал. В Западном Ванкувере* всегда нужно было быть начеку. Этот город отличался самыми фешенебельными строениями на острове и самым низким уровнем жизни большей половины населения. Никаких полутонов и золотой середины: или ты живешь на берегу океана, или чахнешь вместе с мухами в трущобах. Именно с такими «мухами» Уолшу сегодня был вынужден сегодня столкнуться. И, к сожалению, не в первый раз за месяц. Да и не в последний. Подъехав к подкосившемуся старому зданию, парень протянул водителю деньги, и уже было собрался выходить, как таксист наконец-то подал голос: - Что ж вас всех богатеньких туда несет? Уолш лишь молча хлопнул дверцей и направился к дому, из которого грохотала музыка. Думал ли он пять лет назад, что случайные знакомства могут перерасти в огромную часть твоей маленькой жизни? Он никогда не был фаталистом, ему не позволяли полагаться на судьбу: только на себя и свои действия. Но один рыжеволосый вихрь, как ни банально это звучит, изменил его обыденность раз и навсегда. «Такого не бывает…» - Уолш был готов рассмеяться, пожать судьбе руку и одновременно плюнуть в лицо. Ей определенно стоило познакомиться с Элиной Миллс. По началу эта невозможная девица вызвала в нем лишь чувство солидарности: брошенная матерью девчонка, вынужденная жить с человеком, которого ненавидит и который ненавидит её. Она изредка получала подачки от своей мамаши, которая по неясным причинам настояла, чтобы девочка носила её фамилию, но при этом совсем не хотела общаться с ней самой. Элина рассказала это ему со смехом, но глаза выдавали её с головой, глаза, с отражением горького привкуса одиночества и осознанием собственной никчемности, его собственные глаза. Иногда понимание связывает более крепким узлом, чем близость. Невозможно зафиксировать точку не возврата: он уже не помнил, когда и почему позвонил ей после их первой встречи. Видимо, снова поругался с отцом, и острая потребность поделиться привела его к ней. Потому что она была единственной, кто бы понял. Элина выслушала его, ни разу не показав, как её удивил звонок от практически незнакомого парня, и ответила всего парой слов: «Пошли они». Это был её девиз, её кредо, её нить Ариадны, помогающая двигаться вперед. И что странно, он послушался. Впрочем, слушаться её вскоре стало чем-то необходимым, как воздух. Они созванивались, общались, выпивали, сетовали на свою родню, но никогда не переходили грани, не влезали в личное окружение другого, не знакомились с родителями, не называли себя парой и не запрещали встречаться с другими. Друзья? Увольте. Хождение по краю обрыва без страховки. Любовники? Тем более. Знакомые по несчастью? Это уже лучше. Самое удивительное, что обнаруживал Уолш в Элине, это её «кубичность»: слишком много гармонично сочетающихся граней для одной личности; она выросла в самых отвратительных трущобах их города, но это не сломило её, а заставило лишь затаить большую обиды и большие амбиции; доказать тем, кто оставил её, что пожалеть об этом придется очень горько. Он поражался тому, как её целеустремленность мешалась с мечтательностью, и при этом, эти две оси никак не мешали друг другу. Эта маленькая девочка знала, чего хотела, уже сейчас, хотя у неё не было ничего – а он же, при всех возможностях и деньгах своей семьи, совершенно не видел пути, по которому должен был идти. Честно говоря, ему порой было даже все равно, почему она продолжает с ним общаться или даже почему начала. Может, потому что он был старше, а может из-за его социального статуса. Главное, что он мог позвонить, и услышать её всегда немного ленивый голос с благородными интонациями. Правда, когда однажды он вскользь заметил это Эли, у нее чуть волосы не зашипели. Они не разговаривали целую неделю, и он уже был готов на стенку лезть от тоски, решившись приехать к ней домой. Некогда она запретила это делать, но Уолшу так жизненно необходимо было с ней поговорить, что он даже решился подойти и позвонить в дверь. О выпивающем отце он догадывался по еле уловимому запаху при их встречах и всплывающих синяках на запястьях, но то, что он увидел, было слишком даже для Западного Ванкувера. Она вылетела из-за спины качающегося мужчины как фурия, затолкала его в такси, а потом рыдала целый час, уткнувшись ему в плечо. Больше они никогда не возвращались ни к проблемам его отца, ни к его сомнениям по поводу её отношения. «Ты слишком хороший и милый, Уоли. С такими не спят и не дружат. В таких просто нуждаются». Да и о какой романтике могла идти речь: Элина доверяла ему подробности всех своих бесконечно сменяющихся романов – каждую неделю появлялся кто-то ещё. Она игралась с ними, получала всё, что нужно, и исчезала, как только парни хотели получить что-нибудь от нее. Эти амбалы даже порой ревновали её к Уолшу, на что он лишь посмеивался. Ревновал ли он? Отнюдь, лишь заботился и подшучивал как любой старший брат. Но верили ли они в дружбу между полами? Категорически нет. Момент, когда кто-нибудь из них переступит черту, был порой слишком близок. В день, когда Эли узнала о своем поступлении на юридический факультет университета Капилано*, они напились так, что определенно сделали выручку половине баров их городка. Поздний вечер, тихая улица, прокуренное такси… Он отступил, не желая что-либо портить. Слава Богу, что она забыла об этом, иначе обида на него длилась бы до самого её выпуска. Миллс уехала на север, он иногда приезжал к ней в гости. Уолш закончил учебу, даже не удосужившись узнать, кто он по специальности, в то время как Эли во всю погрузилась в правовые дебри. Они словно играли в догонялки, стараясь схватить другого за плечо с криком: «Теперь ты лови!». Но они все равно продолжали быть лишь знакомыми по несчастью. Ну, может чуть ближе, но кто в этом признается? Иногда слова все обесценивают. Четыре года вскружились и опали, как осенняя листва, скрипящая под ногами. А потом появился профессор. Он не стал стучаться, и просто открыл дверь, выпуская ревущую музыку на улицу. Обойдя целующуюся парочку у косяка, Уолш аккуратно перешагнул через рассыпающих на полу дорожки кокса парней. Заметив более-менее адекватную девушку, чей алкогольный барометр был пока меньше среднего, он тут же подошел к ней: - Прости, не видела тут рыжеволосую девушку? Высокого роста, в черном… Девица показала пальцем позади него. Уолш обернулся, и так и замер на месте. В этот раз Эли превзошла сама себя: каждое движение бедер заставляло всех парней вокруг сглатывать чуть ли не хором. Когда один из них потянулся к её ноге, она словно между делом отбила его руку каблуком, продолжая отдаваться танцу. Не выдержав, Уолш оттолкнул крупного парня плечом, и, подойдя к столу, схватил девушку и скинул себе на спину. Возмущенные крики, смешанные с ароматом виски, не заставили себя долго ждать: - Поставь меня на место, урод! Я тебе что, шлюха какая-то? Схватил, поимел, отпустил на все четыре стороны?! Никто не пытался их остановить – угар поглотил толпу целиком. Уолш вынес её во двор и, недолго думая, скинул в небольшой надувной бассейн: - Освежись. Полезно для кровообращения и выведения алкогольных паров. Девушка начала ловить ртом воздух, отплевываясь попавшей в нос водой. Раздвинув прилипшие ко лбу прядки волос, она наконец-то встала, не удостоив его даже взглядом, и направилась к своей машине. Тяжело вздохнув, Уолш двинулся следом. Тишина была настолько ощутимой, что он прямо-таки чувствовал тяжесть, сковывающую его конечности. В этот раз он не выдержал первым: - Эли, скажи мне просто – почему? Она отпила из припасенной фляжки, всем своим видом показывая, что его словно и нет здесь. От этого показушного равнодушия он знал лишь один способ: развернув девушку к себе за плечи, он отвесил её звонкую пощечину, за что и получил такую же оплеуху в ответ. Но смотреть на её раздувающиеся от ярости ноздри было куда привычней и приятней, чем на отсутствующую маску тоски. - Никогда. Не смей. Меня. Бить. - А я повторяю свой вопрос – почему? Почему я уже второй раз за месяц вытаскиваю тебя из очередного гадюшника?! Взгляд девушки потух также быстро, как и загорелся: она вновь вернула безразличное выражение на лице, смотря сквозь молодого человека. Погрузившись в неловкую паузу, Уолш отпустил её плечи, и, отвернувшись к окну, зло и тихо спросил: - Это снова из-за него? Из-за чертова старика? Тебе не надоело гробить себя? Волшебство слова возымело свое действие – оплеуха окрасила красным цветом и вторую его щеку. - Ещё раз заговоришь о нем в подобном тоне – и никогда меня больше не увидишь. Я понятно объясняю или повторить? Стальные нотки в её голосе так и подпрыгивали в воздухе. Уолш невесело усмехнулся, но промолчал. Девушка повернула ключ зажигания: вождение в пьяном виде было завершающим номером шоу. И единственное, что он мог сделать – это просто быть рядом. Как странно: он как сейчас помнил день, когда Элина рассказала ему про Голда, а вот момент встречи с ней самой совершенно потонул в его трясине памяти. Неужели, она была права, и он всегда оставлял себе лишь плохое? Первое время после того, как он узнал, что она встречается с ректором своего университета, прошло под эгидой «ты совсем свихнулась что ли?». Уолш денно и нощно пытался убедить девушку, что это бесперспективное занятие, что она тратит своё драгоценное время и молодость на человека, который никогда и не подумает бросить семью ради неё, что его репутация слишком священна, чтобы портить её из-за хорошенькой девчонки. Она лишь захлопнула дверь у него перед носом. Уолш корил и ненавидел себя за эти слова, сказанные в порыве, и не понимал, что на него нашло: он никогда не пытался учить людей жизни, справедливо считая, что раз им нравится получать палкой по лбу – пусть одевают шлем, и вперед. В этот раз это было словно наваждение – Уолш не переставал звонить ей, но слышал лишь гнусавое «абонент временно недоступен». Однако, каждый раз, вспоминая её восхищенный взгляд при рассказе о тайных встречах с «мужчиной мечты», ему хотелось раздавить телефонную трубку в кулаке. Осознавать это было отвратительно, вязко и тяжело: Элина по-настоящему влюбилась. Покоривший её мужчина был элегантен, строг, недоступен и властен – могла ли она желать лучшего? Среди всех этих мыслей затерялась, но отчаянно напоминала о себе ещё одна, которую Уолш отгонял как только мог: он привык, что несмотря на целый свиток кандидатов, он всегда оставался тем, кому она доверят безоговорочно. За эти пять лет она невольно стала…единственной. Нет ничего ничтожней осознавать, что потерял человека, только-только поняв, что любишь его. И ещё более низко – отрицать это день за днем, и в первую очередь себе. Правда, его признание не спасло бы Эли: этот человек был хуже любого наркотика, потому что как ни парадоксально, его власть над ней давила и питала девушку, куда больше любви. - Скажи мне просто одно, - не отрывая напряженного взгляда от своих рук, спросил Уолш. – Неужели ты правда веришь, что он когда-нибудь уйдет от своей жены? Она слишком выгодная партия для него. У её семьи половина побережья, а у него удачное вложение денег. Ты думаешь, что смазливое личико… Машина сделала резкий разворот, издав режущий по ушам звук тормозов. Не отрывая взгляда от лобового стекла, девушка процедила: - Пошел вон из моей машины. - Эли, мне надоело. Мне надоело видеть, как он втаптывает тебя в грязь, - парень пропустил мимо ушей её выпад. – Мне надоело смотреть, как он дергает тебя за ниточки, и использует как полигон для своей ярмарки издевательств. Мне надоело, что ты готова подделать любой документ, лишь бы заслужить его одобрение. Мне надоело два раза в месяц вытаскивать тебя из очередного дерьма, куда ты сама себя загоняешь. Мне надоело, что ты сутками молишься на телефон, в ожидании звонка, ради очередной свиданки в каком-то захудалом барчике. Мне надоело смотреть, как ты сознательно губишь себя виски и наркотой, чтобы забыться и не думать о том, что он снова пропустил встречу с тобой, потому что трахает жену или ещё кого-нибудь. - Заткнись! Заткнись! Заткнись! – на каждое слово приходился удар по нему. Парень перехватил её запястья, резко встряхивая, и невольно притянул к себе. Её глаза, даже поддернутые алкогольной дымкой, мгновенно заставили его оцепенеть, как и всегда, и он тут же отпустил её, тяжело дыша. Губы Элины растянулись в ироничной улыбке: перекинув ногу на ногу так, что из-под юбки показалась подвязка чулок, она достала сигареты, не обращая внимания на округлившиеся глаза Уолша. Чиркнув зажигалкой, Миллс с наслаждением вдохнула дым, и тут же закашлялась. Парень вздохнул, отобрал у неё пачку и выбросил в окно. - Не знаю, что ты сейчас демонстрировала, но это глупо. Ты же ненавидишь сигаретный дым, и вечно орешь на меня, когда я курю при тебе. - А знаешь, что надоело мне? – сквозь кашель произнесла девушка. – Твоё гребанное вранье. Я даже твоего настоящего имени не знаю! Зато кое-что другое видят все, понимаешь? Ты меня любишь. Линда знает, что ты меня любишь, Голд знает, что ты меня любишь, представь себе, я знаю, что ты меня любишь, а ты трусишь признаться в этом даже самому себе! Уолш снял очки, устало коснувшись переносицы, а затем открыл дверцу и вышел из машины. Элина снова отпила из фляжки, немного посидев, и не выдержав, выскочила следом, ожидая увидеть его смолящим сигарету рядом, но заметила лишь удаляющуюся по улице спину. - Вот и катись! Трус и тряпка! Мне не нужен слабак рядом ни в каком качестве! Парень не обернулся, но ей было плевать на это. Он все равно вернется. Всегда возвращается. Покачиваясь на высоких каблуках, она устало плюхнулась на водительское сиденье. Перед глазами все плыло – последний глоток был уже явно лишний. Отыскав в бардачке мобильник, она набрала ставшую привычной за эти полгода комбинацию: - Забери меня отсюда. «Привет, вы позвонили Уолшу. Оставьте ваше сообщение после сигнала» «Эм…здравствуйте. Меня зовут Линда, я подруга Элины. Мы с вами незнакомы, но ваш номер стоит у неё на быстром дозвоне. Правда, вы же знаете Элину, она никогда ни о чем не рассказывает. Я не знаю точно, что вас связывает, но…вы нужны ей. Пожалуйста, приезжайте. Вы нужны ей». Сообщение стерто.