Два шага, чтобы тебя возненавидеть

      Попрощаться с ней мне не удалось.       К тому моменту, когда за мной пришли, Китнисс еще спала. Будить ее я не стал, так что оставалось надеяться, что мы успеем увидеться до того, как меня купит какая-нибудь капитолийка или (что еще хуже) капитолиец.       На сборы мне отводилось десять минут, после двое миротворца напомнили о своем пребывании. Услужливо проводили до черной с тонированными окнами машины и ждали, пока я усаживался на заднее сидение.       Машина бесшумно ехала по проспектам столицы. Я мог видеть как запустело выглядели улицы. Помнится, в ночь перед Играми никто не думал о сне, все до единого стояли на главной площади перед экраном и улюлюкали, предвкушая предстоящее зрелище. Вот не мог подумать, что капитолийцы еще спят в семь часов утра. В пекарне такой роскоши нам никто не предоставлял. Приходилось вставать в четыре-пять утра, чтобы поставить партию свежего хлеба, напечь глазированных тортов и песочных пирожных до прихода первых посетителей.       В голове перебираю множество вариантов, куда бы могла везти меня машина, но, как ни странно, тренировочный центр я вспомнил лишь последним. Где как раз и остановился автомобиль.       С последнего раза, когда нас впервые привезли сюда на Игры, собственно говоря, ничего не изменилось — те же двенадцать этажей с выходом на крышу, тот же лифт. Как оказалось, тренировочный центр уходит глубоко под землю. Как только меня втолкнули внутрь кабинки, лифт начинает движение вниз. Насколько я помню, внизу мог находиться только тренировочный зал, и уходило около пяти-шести минут, чтобы добраться до него, а тут опускаемся больше десяти. Наконец лифт останавливается, и меня тащат по бесконечной веренице коридоров, что невольно закрадывается мысль: есть ли этому конец? Все-таки есть. Миротворцы останавливаются возле двери, одна из которых выделяется громоздкостью и оформлением от остальных однотипных, проводят карточкой по панели, вследствие чего дверь отворяется. Грубый толчок в спину выводит меня из оцепенения, и я вхожу в просторный холл, заканчивающийся пятью комнатами расположенными как цифры на циферблате. Оборачиваюсь — дверь за спиной уже закрылась.       Я ожидал встретить здесь кого-нибудь, но ни одной души, мертвая тишина. Заглядываю в комнаты, но и там никого. Захожу в последнюю и понимаю, что что-то не так — она не такая. Я имею в виду не только саму обстановку, а то, что в самой комнате находится еще одна. Не нужно быть охотником, чтобы услышать шум за той дверью. Точнее разговор.       — Мальчишке не обязательно знать.       Мальчишке?       — Он может нам помочь, — вмешивается женский голос. — Нам нужно выиграть время. В Дистрикте Восемь вспыхнули волнения.       — Я бы не стал ему доверять, — грубо обрывает ее мужской голос.       — Не забыл, что сказала Койн? Он нужен ей любой ценой.       — Да у него кишка тонка! Как он поведет за собой народ, если даже сражаться не умеет? Он и в Играх победил за счет Сойки. А война принесет много смертей…       Стоит ближе подойти к двери, как та бесшумно отодвигается в сторону, привлекая внимание находящихся. Четыре пары глаз уставились на меня: кто-то с интересом и лишь один враждебно. Топчусь у порога, не осмеливаясь сделать шаг.       — А, Мелларк, мы ждали тебя, — девушка подмигивает мне и хлопает по свободному месту рядом с ней. — Присаживайся.       Пересекаю комнату и занимаю стул. Если мне память не изменяет, то по правую руку никто иная, как Джоанна Мейсон — победительница 71-х Голодных Игр. Она всячески пытается привлечь мое внимание — нечаянным касанием локтем или ногой проводит по моей. И я радуюсь, когда ее внимание переключается на Одейра.       — Пит, всё, что ты сегодня узнаешь, должен держать в тайне. Даже от Китнисс. — начинает мужчина. Кажется, Бити Литье. Видел лишь единожды — по старым записям Игр. Победил в 35-х Голодных Игр, смастерив ловушку, которая убила оставшихся шестерых трибутов.       — Он сдаст нас, это очевидно! — поворачиваю голову в сторону парня, расположившегося напротив меня через стол.       — Не сдам, — в голосе твердость.       — Может, и нет. — Он привстает, перегибается через стол так, что чувствую его горячее дыхание. — Но откуда мне знать, что ты не из тех, кто в любую минуту побежит докладывать Сноу, — говорит он мне в лицо, — Учти, я не люблю двуличных…       — Енох, — отдернула его Джоанна, и парень с недовольством возвращается на место, но взгляда не отводит.       Из рассказа Бити я узнал, что помимо Восьмого Дистрикта восстали еще Четвертый и Одиннадцатый. Если мои догадки верны, то большая часть Дистриктов поднялись против тирании Сноу. Остальные пока противятся или, как сказал Литье, боятся власти Капитолия. Тринадцатый, якобы стертый с лица земли, соизволил объявить о своем существовании.       — Почему они не помогли нам? — негодование вырывается из глубин души.       — Пит, не всё так просто…       — А прятаться под землей как кроты и наблюдать, как ежегодно погибают дети — это просто?!       — Дистрикт Тринадцать не достаточно оправился после прошлого поражения.       — У них есть ядерное оружие. Они могли бы послать ракету на Капитолий…       — И кто бы тогда остался в живых? — он снимает очки, трет их об серую штанину и надевает обратно. — Мы не можем так рисковать.       — А посылать сотни повстанцев разумно?       — Если объединить все Дистрикты, шанс возрастёт. Мы должны попробовать.       Я не спорю. Он прав. Что если получится?       За всё это время, пока слушал, я заметил, как Енох не спускал с меня глаз. Что-то в его взгляде заставило меня насторожиться. Изумрудные глаза источали холод, когда я поймал его взгляд, и подернул плечами, как будто бы мог отделаться от навязчивого чувства. Не нравится мне этот парень. Впрочем, я ему тоже не по вкусу.       План Бити продуман до мельчайшей детали, но и даже в нем можно найти изъян.