Геронтофилка

      Оказавшись наконец у себя в комнате, Анжела облегченно вздохнула. Ей повезло, мать в момент её появления что-то делала в ванной и лишь выглянула спросить, хорошо ли та провела время и предложить поужинать.       Пронесло: не заметила отсутствие этюдника и потяжелевшую сумку, которую еще придется как-то умудриться разобрать, когда Алины не будет в комнате. Прежде всего, найти место, куда положить фотокамеру и две запасные линзы. Проблема в том, что ей хотелось бы иметь камеру под рукой — своих близких снимать, например. Тем более, через пару недель в их семье подряд сразу два дня рождения — и мамин, и сестрёнкин. Можно устроить праздник с фотосессией, а то отец давно их не балует фотографиями — уже больше года не может отремонтировать свою старую камеру. Ладно, спрячет макро линзу и трёхсотую, все равно они не для домашних фотосъёмок. И скажет, что позаимствовала камеру у подруги из группы.       — Признавайся, сосалась с кем-то? Расскажи! — Алина бесцеремонно смотрела на её губы.       — Много будешь знать, сама знаешь, что, — не по возрасту наглая у неё сестрёнка. И, похоже, осознанно бесит домашних, особенно мать, показным отсутствием интеллигентности. Или это новый тренд такой — разговаривать как ПТУшница? — Хочешь подарки на днюху, делай вид, что ничего не замечаешь. И мать отвлекай, — шантаж, что зажмёт фирму́, на её сестру действует безотказно.       — Вредина, я же никому не скажу, — Алина обиженно надула губы.       Пусть думает, что это кто-то из группы. Если мать обратит внимание на губы, то тоже на студента погрешит.       — Тебе звонила твоя Инна и ещё какая-то София, — доложила сестра.       Весёлая у неё началась жизнь! Люди, которых так боязно посвящать в происходящее, наступают ей на хвост. Она поймала себя на раздражении. Нет, так нельзя! Инна — её старый друг, ей рано или поздно придётся всё рассказать. Да и София ей тоже дорога, хотя они не так часто общаются, как хотелось бы.       Ладно, Софии она перезвонит завтра, когда уже сможет беседовать спокойно. По телефону София точно мысли не читает. А Инну проигнорировать не получится, они не общались уже больше недели, — Анжела не могла решиться даже на разговор по телефону уже после прошлого воскресенья. Пожалуй, обманывать Инну будет даже сложнее, чем провидицу, они хорошо изучили друг друга за эти годы.       — Как прошла богемная тусовка?       — Ходили за грибами, делали шашлыки, пили вино, белое, Шардоне, всё классно, но ничего выдающегося, — вроде получилось естественно.       — Везёт же, а у меня пока затишье, всё воскресенье скучала, — прозвучало почти обвинительно. Понятно, Инна была вправе рассчитывать на приглашение в её студенческую компанию.       — Я думала, что у тебя что-то интересное началось, поэтому и не звонишь, — вывернулась Анжела.       — Может, это у тебя кто-то появился, и ты всё скрываешь от лучшей подруги? — полушутя предположила Инна.       Анжела чуть не поперхнулась на выдохе и на минуту потеряла дар речи. Наблюдавшая за ней сестрёнка ехидно захихикала. Пришлось показать ей фиг, и Алина, поняв намёк, ретировалась на кухню.       — Не гадай, нового бойфренда точно нет, — даже почти не соврала.       — Ладно, я тут дочитываю кое-что к семинару. Давай на днях зайду, расскажешь про шашлыки и грибочки, — попрощалась Иннна.       Рано или поздно придётся признаться. Врать Анжела умеет лишь на слабую троечку, а подругу терять не хочется.       Писать абстракцию настроения не было, страх перед возможным проколом прогнал всё вдохновение. Пока сестренки не было в комнате, Анжела спрятала объективы в своём бельевом ящике, а камеру убрала в ящик стола.       Так необычно ощущать себя уже взрослой женщиной, женщиной с тайной личной жизнью. То её переполняет восторг, то неожиданно становится неуютно: не хватает Искандарa рядом, хочется хотя бы ему позвонить, услышать его голос, пусть и на минуту, чтобы не проходила уверенность, что у них и дальше все будет хорошо.       Общаться с домашними в этот вечер желания не было, и не только из-за страха случайно выдать себя. Казалось, что погружение в домашнюю обыденность развеет ощущение своей причастности к Искандару, к недоступному ей раньше миру. Нет, она должна успокоиться, это все реально, это всё происходит с ней. Анжела улыбнулась и пообещала себе держать выше голову — её любовная история действительно похожа на сказку, хотя бы потому, что это материализация её мечты.       В институте, перед лекцией по истории искусств, Жанна ненавязчиво поинтересовалась, как всё прошло. Анжела решила, что естественней будет рассказать правду, умалчивая о личности возлюбленного.       — Можешь поздравить меня, я прошла инициацию. Всё было супер: лепестки роз и шампанское, — радостно прошептала она Жанне.       — По-хорошему завидую. А у меня всё буднично было, с одноклассником. Водку с соком пили. У тебя, наверно, взрослый мужчина, раз на лепестках роз, и дома боишься рассказать?       — Да, очень взрослый. А лепестки роз на белой шкуре, представляешь! — больше она ничего из интимного никому не расскажет, но захотелось чем-то удивить повидавшую жизнь Жанну.       — О, супер! Он у тебя настоящий сибарит*.       — Не осуждаешь, в смысле, что взрослый…? — внутри у Анжелы всё сжалось в ожидании последующего вопроса о конкретной цифре.       — Да нет, я редко что осуждаю. У нас есть несколько знакомых пар с разницей двадцать лет и больше. У меня был один короткий роман с мужчиной на лет двадцать пять старше. Разошлись, кстати, не из-за возраста, — известный актёр с понтами, привыкший, чтобы ему женщины цветы дарили, ну и всё такое. Больше с известными не связываюсь. Так что отбрось предрассудки: это твоя жизнь.       — Спасибо за поддержку, но мне пока сложно привыкнуть.       Может, Жанна как раз и сможет её понять. Хотя, двадцать пять лет разницы — не сорок шесть. Только бы не спросила… А она не будет спрашивать, что за актёр. Хотя, конечно, интересно. Анжела обрадовалась, что начало лекции прервало опасный разговор.       После первой пары Жанна предложила сходить в курилку. Анжела не отказалась от Мальборо, хотя она уже предупреждала, что угощать её — лишь переводить сигареты. Она не умела затягиваться и лишь получала удовольствие от вальяжного жеста поднесения сигареты к губам и хорошей компании. В курилке под лестницей на первом этаже собирались, что называется, «лучшие люди» — независимые в суждениях и знающие жизнь. Некоторые уже взрослые, после различных художественных училищ и с опытом работы. Так что Анжела могла узнать от них много нового и интересного и в профессиональном плане тоже.       У кое-кого из ребят уже начали складываться между собой отношения. Анжела с завистью наблюдала, как Аня положила голову на плечо Димы и пустила клубок дыма. Так непосредственно, без стеснения. А они, кажется, не были знакомы до поступления. Сейчас никто уже не осуждает такое быстрое сближение. Стало грустно. У них с Искандаром всё ещё быстрее произошло, но с ним она, наверно, никогда не сможет проявлять интимность прилюдно. Интересно, что бы сказали эти свободные от многих предрассудков ребята по поводу её романа? Перестали бы с ней разговаривать, объявили бы бойкот? И поняла бы её Жанна, узнай она всю правду?       Когда приходили подобные мысли, то эйфория, не оставляющая девушку все эти дни, уступала место ощущению… своей неправильности, что ли. У одной девочки из их группы были отношения с мужчиной старше, с дипломником с отделения скульптуры. Анжела едва подавила горькую усмешку, когда восемнадцатилетняя Лиза пожаловалась, что её мать считает тридцатидвухлетнего Юрия слишком для неё старым… Жанна права, это её жизнь, и, раз она ощущает себя счастливой рядом с Искандаром, она не должна бояться мнения окружающих.       Может, это её судьба, раз её невероятное детское желание исполнилось, как по мановению волшебной палочки, без малейших усилий с её стороны? И её возлюбленный — человек, уже вошедший в историю, известный даже за рубежом. Не Пикассо, конечно. Вот великого художника, писателя или музыканта ей, наверно, простили бы и домашние, и сокурсники. Нужно будет как-нибудь по-хитрому завести разговор о Пикассо и Жаклин, чтобы понять реакцию окружающих на такую космическую разницу. Например, притащить показать ребятам альбом…       — Давайте сходим после занятий в Дом Художника, там сразу две выставки открылись, — предложил приятель Димы, Слава, они, кажется, вместе заканчивали художественное училище.       Кстати, Слава что-то часто оказывается рядом с ней: и на лекции по Истории Искусств подсел к ним с Жанной, и на рисунке их мольберты оказались рядом. А она, занятая своими мыслями, ничего не замечает. В общении молодой человек вполне приятен, вроде не дурак. Можно, конечно, дружить, не доводя до интима. Держать как поклонника. Одна её подружка, Алиса, соседка из дома напротив, так и делает, у неё целая «корзинка» молодых людей — с одним на дискотеку, с другим в кино или кафе. Алиса, кстати, «правильная», бережёт девственность.       — Сегодня же понедельник, там выходной. А завтра можно уйти с последней пары, — поддержала она предложение Славы.       И с ребятами хочется сходить, и к Искандару после поехать. Двойная жизнь обещает быть трудной, но насыщенной.       На рисунке к ней заглянула Зоя, показала слайды, на которых она красовалась в одеянии, похожем на тунику. Кстати, выглядела менее полной, эдакой благородной матроной.       — Это мой приятель Алекс всего за полтинник сделал, отпечатаю и буду женихам посылать. У него в квартире суперская фотостудия, даже костюмы разных эпох есть. Обычно берет не меньше сотки за фотосессию.       — Красавица! — искренне похвалила Анжела, — А может этот Алекс мне несколько уроков дать? Мне камеру подарили, — рассказывать Зое сказку про одолженный фотик не имело смысла, она просто скажет, что родственник привёз.       — Я спрошу, но он дорого своё время ценит, — пообещала секс-бомба и удалилась, вильнув крутой задницей.       Может, не забудет о её просьбе, Анжеле не помешают советы профессионала, не хочется изводить пленку понапрасну. Кстати, надо отдать проявить кассеты, интересно, сколько у них получилось хороших кадров. Она могла только надеяться, что в фотостудии пленку проявят и напечатают не рассматривая. Кроме её снимков в мини-платье на белой шкуре, усыпанной лепестками роз, ничего провокационного там нет. А фотки из пенатов предков даже дома показать можно, объяснив, что с ребятами заезжали, так как дача по этой дороге. Мать точно обрадуется такому стремительному продвижению реставрационных работ.       Бесит, что вообще нужно что-то объяснять. Кто бы посоветовал, как отстаивать свою независимость, не портя при этом отношения с домашними?..       Вечером Анжелу ждало ещё одно радостное осложнение: письмо от её немецкого друга Ханса. Радостное — так как это значит, что их договоренность в силе. Сначала они делают приглашение молодому человеку, предоставляют жилплощадь и культурную программу, а потом она едет в Берлин, возможно, уже на зимних каникулах. Хорошо, что её консервативная семья не против такого дружеского взаимовыгодного обмена.       Но общение с двадцатипятилетним немцем может вызвать непредсказуемые осложнения в отношениях с Искандаром. Не говоря уже о её поездке в Берлин. Восточный мужчина просто обязан быть ревнивым и собственником. И, если честно, «ты моя» с эдаким глухим прирычанием её только возбудило бы. Но не избавило бы от желания первый раз поехать за границу. Причём полностью самостоятельно — на свои заработанные на вернисаже деньги.       Значит, придётся скрывать и хитрить. В любом случае, жить Ханс будет у её бабушки. И развлекать немца она одна не рискнёт, чтобы со стороны не было похоже на личные отношения. То сестру будет брать с собой, то Инну, возможно, ещё и Жанну. Жанна, кстати, может провести их на популярный спектакль. Ханс хорошо владеет языком и для драматического спектакля, и даже для рок-концерта. Кстати, узнав об её предпочтениях, он тут же ответил, что любит их альтернативный рок, и даже назвал пару групп.       Ей повезло, что мать настолько доверяет этому молодому человеку, что ничего не имеет против обоюдной вписки. Наверно, потому, что встретились в храме в дни празднования тысячелетия принятия христианства. С новыми демократическими веяниями церковь вышла из-под негласного запрета: за посещение служб уже не выгоняли из комсомола-партии или с престижной работы. А большие праздники даже стали показывать по телевизору.       У неё в семье не было ни воинствующего атеизма, ни религиозного фанатизма. Бабушка и мать иногда ездили в церковь по воскресеньям или в праздник, считая это своеобразным поддержанием дореволюционной духовной традиции. Её тоже иногда брали с собой, но в последние годы она научилась ловко отмазываться от подобных мероприятий. А Алина уже давно послала всех подальше. Тем более, отец, который считал себя агностиком*, был на их с сестрой стороне.       Служба на празднование тысячелетия крещения была грандиозной, с бесподобно красивым хоровым пением, так что она тогда не пожалела, что поехала. А ещё развлекло, что стоящий недалёко от них молодой иностранец не упускал её из вида на протяжении всей службы. Она нисколько не удивилась, когда он последовал за ними и уже у выхода заговорил, с акцентом, но грамотно. Задал вопрос, касающийся специфики обряда. Анжела сразу поняла, что этот Ханс не так уж прост, — судя по тому, как он умеет знакомиться и влезать в доверие к людям. Он сразу заявил, что, являясь протестантом, интересуется и другими христианскими практиками, и что православие его особенно берет за душу. Они прошлись вместе в сторону метро, продолжая непринужденный разговор. Бабушка давно не говорила по-немецки и была рада такому случаю. Когда молодой немец понял, что они люди современных взглядов, то перестал изображать из себя религиозно-духовного, — рассказал о своих путешествиях по восточной Европе, знакомстве с каким-то чешским писателем-диссидентом*, чью повесть он переводит на немецкий, о своей любви к языкам и литературе. Когда Ханс прочитал наизусть пару стихов Гейне, то завоевал её бабушку окончательно, и был сразу приглашён к ним на обед.       В представлении её матери этот юноша — идеальная для неё пара. Образованный, духовный и романтичный, прямо из девятнадцатого века телепортировался. Но отношения — это не только разговоры о литературе. А в Хансе нет ни капли сексуального драйва, по крайней мере, у Анжелы на него «не стоит» — долговязый длинношеий гусёнок без подбородка, а не мужчина. Мать это сразу просекла, поэтому и доверяет «его порядочности и её благоразумию», как она ей торжественно заявила. Бесспорно, Ханс и не рискнёт на насилие, он уже год после окончания университета работает переводчиком в престижном информационном агентстве в Восточном Берлине. А прошлым летом он проходил стажировку в похожем агентстве в их столице.       Если честно, если бы не её цель — поездка в Берлин — послала бы Ханса куда подальше, как только подтвердились её догадки о хитрожопости этого так называемого интеллигента. Неприятно, когда человек общается с тобой обо всем на свете, умалчивая при этом о самом главном — например, о том, что в Берлине он живёт у молодой девушки. Причём на момент их знакомства он как раз переехал к ней из общежития. Всё это рассказал ей при встрече Евгений, его коллега по стажировке в АПН*. Анжела облегченно вздохнула, когда узнала, что у немца существует гёрлфренд, или как это там на немецком, но неприятный осадок остался. Зачем скрывать? И ещё тот же Евгений рассказал, что в Чехословакии Ханс останавливается в семье какого-то профессора, пытается ухаживать за его дочерью. Наверно, как и за ней — восторженные взгляды, прикосновения к руке и прочее такое романтическое в духе девятнадцотого века. Вот и сейчас: прислал несколько фотографий из Праги, написал, что был там в командировке. В конце подчеркнул, что безумно соскучился и будет считать дни до их встречи.       В мире взрослых все врут или недоговаривают. Мать всю жизнь учила её честности и искренности, а сама не договаривала про ситуацию с отцом. И, кто знает, может и её мать с кем-то встречается. Она уже не удивится такому. Ханс, наверно, не очень любит свою немку, раз, живя с ней, ищет более желанный вариант, ещё и в разных странах. Может, и Искандар от неё что-то скрывает? Вроде не похоже, что у него ещё есть женщина — он же принимает её у себя дома и даже хочет чаще встречаться. Хотя, к мужчине его уровня и в такой охраняемый подъезд без его ведома никто не пройдёт. Она, например, пытаться бы не стала.       Нет, пусть Искандар ещё и не признается ей в любви, но она должна выкинуть эти глупые мысли. Ревность и подозрительность может только разрушить отношения. Она статью по психологии на эту тему читала. И самой давать повод для ревности, наверно, не надо, хотя некоторые специально так делают. Будет сложно, но она постарается и в своей необычной любви быть счастливой, и со сверстниками дружить, и в Берлин обязательно съездит. ***       Утром Искандар заехал в ненавистное здание Совмина, взял там в магазине альбомы Кандинского, Гогена и Ренуара. Зашёл, купил, ушёл. На этот раз это не так резануло по гордости — или начинает свыкаться со своим новым статусом… Зато у Анжелы будет собираться библиотека. На обратном пути решил заглянуть к Фариду, взять кассеты с фильмами. Когда они говорили последний раз по телефону, сын сказал, что всё время дома, работает над переводом экономической статьи с английского на турецкий, чтобы не чувствовать себя зависимым от супруги. Наира, не слишком заботясь о самолюбии мужа, демонстративно взяла дополнительную работу. Но здесь Искандар может быть только благодарен невестке — после увольнения Фарид несколько месяцев ничего не делал, и, похоже, злоупотреблял алкоголем. А в прошлом месяце и вовсе был замечен в только что открытом казино в гостинице «Савой».       «Надо было, наверно, предупредить заранее», — подумал Искандар, когда на звонок никто не ответил. Он уже вызвал лифт, когда наконец послышались шаги. Его сын с растерянным видом стоял на пороге, придерживая рукой полу халата.       — Извини, не ожидал. Проходи на кухню, отец, я буду готов через несколько минут, — пробормотал Фарид и быстро удалился в спальню, не закрыв при этом на замок входную дверь.       Искандар остался стоять в дверях кухни, хотя и так был уверен, что произойдёт через минуту. Девушка, держа туфли в руках, выскользнула из спальни и прошмыгнула наружу, осторожно притворив за собой тяжёлую дверь.       — Ты доиграешься, Наира подаст на развод, — раздраженно заявил Искандар сыну, когда тот вернулся уже переодетым в джинсы и футболку.       — Пусть подаёт, надоело всё. Я всё равно скоро уеду в Турцию, у меня есть там связи и идеи по организации бизнеса.       — И что будет после вашего развода? Количество наших врагов увеличится на несколько уважаемых в республике семей, а мне даже не дадут видеться с внуками, — возразил Искандар.       Родственников Наиры не стоит недооценивать. Их выжидающий нейтралитет сохраняется только из уважения к семейным узам, — и, может, немного из благодарности за его протекции все эти годы.       — Я увезу девочек с собой, а Искандар никогда тебя не предаст, — без особого энтузиазма ответил Фарид.       Любимый старший внук, названный в честь него, действительно его не предаст. А вот воспитывать девочек он и сам бы сыну не позволил.       — Про бизнес это ты хорошо рассуждаешь, кто только сейчас за него не берётся. У тебя есть знания экономики и языки — так что, вперёд. А с Наирой не ссорься, лучше ты вряд ли найдёшь, — последнее не следовало бы говорить, но само сорвалось с языка. Правда всегда больно колет.       Лицо Фарида скривилось от его слов.       — Да, я знаю — ответственная, умная, образованная, красивая… Ты хорошо старался, выбирая…       «Ну ты и особо не протестовал», — подумал Искандар, но промолчал. Браки в их республике всегда рассматривались как союз двух семей. И старались находить ровню. Правда, через несколько лет после свадьбы брата, Гулнар взбунтовалась против подобранного ей жениха. Но у Тигры характер намного сильнее, ей бы парнем родиться. Выбрала себе мужа сама, пусть и не из влиятельной, но образованной семьи. Кстати, оказалась права — счастлива, и муж ей не изменяет. А помочь зятю с карьерой было несложно.       Фарид тогда протестовал вяло, и, как обычно, уступил отцовской воле. Конечно, даже исходя из их национальных традиций, было слишком рано женить восемнадцатилетнего парня. Но он не мог допустить, чтобы ветреный и влюбчивый юноша сам своевольно женился на неподходящей девушке. И, учитывая пристрастия Фарида, это был бы далеко не такой респектабельный вариант, как впоследствии у его сестры. Искандар помнил, сколько различных авантюристов пытались подсунуть свою дочку-родственницу Фариду, сыну первого человека республики. Да и сами девушки окружали его вниманием, мечтая заполучить «принца».       Он забил тревогу, когда узнал, что его сын встречается с массажисткой, на три года его старше. Тайно летает к ней из столицы, запустив занятия настолько, что ему грозит отчисление из МГИМО. Он не стал долго думать и разрушил эту опасную идиллию. Один из нескольких поступков, за которые он долго чувствовал угрызения совести. Хотя вряд ли эта Гаяне искренне любила его сына. Впрочем, это не так важно — в любом случае, её семья была из сферы обслуживания, такого мезальянса* он допустить не мог. Подсунуть Фариду компромат было несложно: один нужный звонок, и всё было подстроено. Фарид, поверив в предательство своей возлюбленной, не стал выяснять с ней отношения лично, разозлился, замкнулся в себе, но зато вытянул учебу. Интересно, узнай сын правду, простил бы его? Лучше ему не знать ответа на этот вопрос, а Фариду — правды.       Через пару месяцев, когда юношеские страдания отпустили Фарида, он сумел убедить сына создать семейный очаг с невинной девушкой из хорошей семьи. Наира оказалась лучшим возможным вариантом. Она даже вначале понравилась сыну, но, к сожалению, так и не сделала его счастливым.       Угрызения совести… Они, кстати, прошли, когда стал разрастаться межнациональный конфликт в приграничной области. Он всё тогда сделал правильно, следуя своей интуиции. Соплеменников Гаяне теперь ненавидят в республике, в открытую называют врагами. С подобной невесткой он и помыслить бы не мог о возвращении в политику.       — Ты тоже изменял нашей маме, видимо, безупречные женщины не приносят удовлетворения, — съязвил сын.       Вконец обнаглел, как смеет сравнивать! Он никогда бы не посмел привести любовницу к ним в дом.       — Даже если нет любви, законную супругу надо уважать. Но тебя воспитывать уже поздно, — закончил Искандар уже скорее шутливо.       — Заработаю деньги, сниму квартиру. Кстати, Наире на моих женщин наплевать, сама мне уже давно заявила.       Его сын не дурак, обдумает его слова и станет осторожней. Наира, скорее всего, сказала ему правду. Похоже, такая же холодная красавица, как и его Лейла. Та, кстати, в невестке души не чаяла и устраивала Фариду разгоны за его постоянные загулы.       Кассеты! За внушениями сыну и неприятными воспоминаниями он чуть не забыл, зачем приехал.       — Я могу пройти в гостиную? Хочу позаимствовать у тебя несколько фильмов. А ты не стесняйся, иди убирай улики, — Искандар усмехнулся на смущение сына.       Как он и предполагал, бокал со следами губной помады, конфеты и прочие атрибуты свидания были извлечены Фаридом с подоконника из-за шторы, и он послушно понёс их на кухню.       Искандар отобрал несколько новых фильмов, пусть Анжела сама выберет, что хочет. А если им будет не до кино, так даже лучше. Он соскучился. Часто и среди дня, и особенно ночью представлял её юное тело, так искренне жаждущее его прикосновений. Его возлюбленная, его прекрасная дева!       Искандар заметил что-то яркое на полу у дивана. Шёлковый шарфик источал тонкий аромат духов. Надо обязательно подарить Анжеле французские духи, кажется, большинство женщин любят Шанель.       — Спасибо, что заметил. — Фарид забрал компромат и внимательно осмотрел комнату, даже под подушки на диване заглянул. Хорошо, значит не хочет конфликта с Наирой.       Сын бросил взгляд на отобранные им кассеты и заметил, что они все без перевода, хотя кое-что с субтитрами.       — Значит, придётся учить английский, — быстро нашёлся Искандар.       — Ты хорошо выглядишь, папа. Такой подтянутый, занялся спортом? — Фарид окинул его изучающим взглядом.       Искандар и сам был доволен результатами своих ежеутренних занятий. А вот его тридцативосьмилетний сын запустил себя за эти месяцы.       — Неужели совершилось чудо, и у тебя появилась любовница? — Фарид заговорщически улыбнулся.       Искандар приложил все усилия, чтобы сохранить безразличное выражение лица. Как же непрофессионально он, генерал органов безопасности, прокололся с кассетами!       — Просто стараюсь поддерживать себя в форме и смотрю вперёд орлиным взором. Тебе так же советую, — кажется, удалось отшутиться.       Чем позже появление в его жизни юной художницы будет обнаружено детьми — тем лучше. Он сам пока не знает, куда приведут их отношения. Но кроме огромной разницы в возрасте их с Анжелой упрекнуть нечем.