Геронтофилка

      В понедельник, по дороге в институт, Анжела расслабленно поглядывала из окна такси на угрюмый городской пейзаж — утро было пасмурным. В первый раз за этот месяц она была довольна собой. В голове вертелись строчки из известного стиха Марины Цветаевой: «Что это было? — Чья победа? — Кто побеждён?..» Конечно, до победы ещё далеко — в любви ей Искандар пока не признался.       В любви не признаётся, но, похоже, дорожит сильно. Главное, что на него действует её секретное оружие — «снежная королева». Или «графиня», по меткому замечанию бабушки. А София однажды объяснила, что это просто защита, которую включает её организм в экстремальной ситуации. И научила управлять этим механизмом.       Вчера «графиня» выскочила непроизвольно — так оскорблена Анжела давно не была. Позволь Искандар этим шлюхам сесть с ними за один стол, между ними всё было бы кончено. Печально, что брат её возлюбленного оказался типичным «лицом кавказской национальности», прямо как из анекдотов. Похоже, Искандар его приструнил: когда мужчины вернулись, тот вёл себя прилично. Обед прошёл спокойно, под вялую светскую беседу, тон которой задавал Искандар. Например, Анжела узнала кое-что об истории малой Родины братьев и об их многочисленных родственниках.       Когда они уже были одни, у Искандара дома, Анжела наступила на горло своему любопытству и не задала вертевшиеся у неё на языке вопросы. А так хотелось узнать, первое ли это проявление «заботы» со стороны его брата, заботились ли другие приближённые о его персоне подобным образом, и согласился бы он на одну из девиц, не будь Анжелы рядом, не будь вообще её в его жизни? Может, она наивная идеалистка, но она уверена, что Искандар не стал бы ей изменять. А так, наверно, зависело бы от предложенной девушки. И у неё получилось промолчать и продолжить игру в «графиню», правда, немного растопив холодную надменность. Весь последующий вечер ласковая предупредительность Искандара зашкаливала: похоже, не знал, с какой стороны к ней подступиться. «Так держать, Анжела, и скоро станешь такой же опытной женщиной, как Валерия!»       За чашечкой сваренного в песке кофе, в их любимой кофейне у института, Жанна напомнила о завтрашнем визите к актрисе.       — Ты ей понравилась, так что даже не думай увильнуть, это всего лишь небольшая домашняя вечеринка, не больше десяти человек. Оксана тоже будет, это актриса с хорошим английским, тебе не придётся разрываться на все стороны.        Видимо, они серьёзно решили отделаться от приставленной к англичанам переводчицы, которая уж точно не знакома с Искандаром. Анжела про себя усмехнулась на комедию положений, которую Валерия сама и режиссирует.       Потом Анжела коротко рассказала о произошедшем в субботу, о предательстве сестры и о предстоящем переезде к бабушке, опустив сцену с узнаванием Искандара на злополучных фотографиях       — Сегодня же вечером перевезу туда вещи, чтобы больше не видеть эту мелкую гадину.       — Представляю, как тебе обидно! А я всегда жалела, что нет ни брата, ни сестры. Со сводной сестрой по отцу виделись один раз, тоже мелкая, ей тринадцать. Сразу не понравились друг другу и не стали общаться, но, может, и к лучшему. Появился Слава, холодно кивнул и направился в другой конец аудитории.       — Совсем охренели, шпионские игры устраивать! — возмутилась Жанна, узнав про «хвост-такси». — Я осторожно выясню у Ани, что к чему. Не раскалывайся, они ничего конкретного не видели, может, приняли за отца-деда-родственника, лишнее зачеркнуть. И не их это дело!       После занятий Анжела поехала к Инне. Они собирались встретиться и посмотреть вместе фильм ещё на прошлой неделе — небольшая хитрость Анжелы, чтобы и пообщаться, и уйти от разговоров про личную жизнь. Но на Инну навалилось что-то срочное, кажется, реферат по экономике. Сегодня уже не до кино, и признания не получится избежать. Но Анжела была морально к этому готова, кажется, субботний скандал её закалил.       Еще с утра, по телефону, Инна предложила помощь при переезде, что было кстати: вещей у Анжелы немного, в основном, одежда и художественные принадлежности, но появляться дома одной стрёмно, особенно сталкиваться с мелкой один на один.       Инна провела Анжелу в свою комнату, объяснив, что родители поругались, мама уехала к бабушке, а отец напился.       — Ему не дали повышение, на которое он рассчитывал. За два срока в африканских странах обещали место посла в приличной стране, но что-то наверху поменялось. — Инна была подавлена и растеряна.       Конечно, несправедливо: столько лет сидеть советником-посланником в таких дырах, где ещё и постоянные военные конфликты, и всё впустую. Советник-посланник обычно делает всю работу за посла, так что быть вторым человеком в посольстве скорее хлопотно, чем престижно. Инна рассказала, что отец не выдержал и высказал всё кому-то из начальства. Из-за этого и скандал дома. Мать Инны назвала мужа полным идиотом и плакала, что теперь на его карьере можно поставить крест.       — А теперь ещё и бабушка ее накрутит соответственно. Бедный папа! — заключила Инна. Бабушку-генеральшу в семье боялись.       — А я переезжаю из-за Алины. Она мне подлянку сделала, испортив ещё, ко всему прочему, и мамин день рождения, — Анжела сделала паузу. Надо было собраться духом и приступить к главному. — Она стащила из моего ящика и показала всем секретные личные фотографии…       — Ты в последний месяц очень занята, у меня создалось впечатление, что с кем-то встречаешься. — Спасибо Инне, сама начала её раскалывать. — Кто-то из института?       — Да, уже больше месяца встречаюсь, и он не из института, — пролепетала Анжела и опустила голову.       — Так, так… Если честно, у меня возникали подозрения. Ты не говорила из-за того, что я его старым считаю? — не трудно было Инне всё вычислить, зная про их первые поцелуи.       Главное, подруга всё поняла правильно и не обиделась на неё за месяц конспирации. Анжела обрисовала в общих чертах основные события и уже подробней остановилась на субботнем разоблачении.       — Неблагодарная тварь твоя Алина. Завидует, что ты и хороший художник, и языки знаешь, и деньги зарабатывать умеешь. Лучше бы пример с тебя брала!       — Да какой пример? Она считает, что красивей меня, а всё остальное для неё фигня. — Алина выше её, не имеет лишнего в нижней части тела, и ещё с длинными ногами ей повезло. Недавно заявила, что пойдёт в модели. Это вывело мать из себя не меньше, чем Анжелина торговля, так как «вешалок для одежды» в их семье тоже никогда не было.       — Да она просто худая и плоская. А у тебя потрясающий переход от тонкой талии к аппетитным бедрам. Завидую, но по-хорошему!       У самой Инны такого перехода нет. Ничего лишнего, и грудь приличных размеров, больше, чем у Анжелы, но отсутствие талии и плоская попа не дают подруге покоя. И ещё, Инна без косметики смотрится блекло. Анжела специально взяла в двухсотой секции для неё тушь, помаду и тени. Все это спрятано в её столе, только бы мелкая пакостница не залезла куда не надо. Руки ей оторвёт, если залезла!       — Давай уже поедем, мать должна быть дома. У меня минут двадцать займёт все собрать. Если что забуду, уже одна с утра заеду, когда никого дома не будет. — Хорошо, что её художественные принадлежности собраны в одну коробку. За неимением лишней площади, Анжела привыкла к аккуратности.       — А поесть до этого не хочешь? Твоя любимая колбаска есть, — предложила Инна.       — Лучше потом, у бабушки. У неё ещё должна остаться баранина с праздника, как в лучшем ресторане получилась.       — Тогда лучше подождать, — Инна облизнулась. Ее мать готовила редко, в основном они питались полуфабрикатами и колбасами-сосисками из МИДовского буфета.       Алины, к счастью, не было дома. Наверно, боялась с ней встречи. И правильно делала. Мать вежливо поинтересовалась у Инны, как её жизнь, передала привет её родителям и удалилась в большую комнату.       Вроде все вещи были на месте. Анжела быстро заполнила чемодан необходимой на осеннюю погоду одеждой. Её секретный ящик взломан не был, значит, мелкая вытаскивала ключ из её сумки, пока Анжела принимала душ. Накопленные деньги тоже все были на месте, — ладно, хотя бы воровкой не оказалась.       — Это тебе, — Анжела отдала подруге пакетик с косметикой.       — Это же супер крутые фирмы! Даже у моей мамы такого нет! А у меня как раз тушь заканчивается! — на протяжении всех лет их дружбы обычно Инна презентовала ей всякие импортные мелочи, начиная с фломастеров и вкусно пахнущих ластиков в далёком детстве, и заканчивая трусиками-неделькой и широким серебряным поясом из кожзаменителя. А родители Инны даже подарили ей маленький однокассетник к окончанию школы, что было супер круто. Наконец настал и ее черёд порадовать подругу.       — Я рада, что он о тебе заботится. И, раз тебя всё устраивает, постараюсь больше не портить настроение упоминанием об его возрасте, — пообещала Инна. И призналась, что ей нравится один преподаватель лет тридцати пяти.       — Удачи! — Наверно, это и к лучшему: после двух неудачных романов с ровесниками — кто-то более серьёзный и, можно надеяться, не наркоман.       — А он на меня внимание не обращает, какая-то полоса невезения, — заныла Инна. Затем она вспомнила, что София предсказала ей неприятности дома.       — Может, я опять к ней схожу? Похоже, она настоящая.       — Как хочешь, только прекрати жаловаться на жизнь. Та же София меня учила: чтобы притянуть удачу, надо мыслить позитивно.       — Я хочу, чтобы ты знала, Анжела, что это твой дом и ты всегда можешь сюда вернуться. И я надеюсь, вы с Алиной помиритесь, — сказала ей мать на прощание, кажется, даже искренне.       Они спустили на лифте вещи вниз. Таксист вышел из машины и погрузил чемодан в багажник. Сегодня придётся расплачиваться деньгами, а не талонами. У бабушкиного подъезда Анжела отдала шофёру десятку, и он помог дотащить вещи до квартиры.       Бабушка разогрела остатки баранины и налила всем своего вина.        — За мирное сосуществование в этих стенах! Если не будешь включать тяжелый рок и приводить пьяные компании, то мы как-нибудь уживёмся.       — А писать маслом можно? У него запах специфический, — спросила Анжела.       Она рассказала про переводчицу Ольгу и про возможность хорошо заработать. Показала три готовые работы.       — Можно, раз так красиво получается. Мне тоже кое-что напишешь по фотографии. Была у меня в молодости подруга-художница, так что запах выдержу.       После ухода Инны, бабушка показала Анжеле освобожденную для неё полку и пустое пространство в большом шкафу, куда можно повесить несколько вещей.        — Надеюсь, достаточно места. У меня же не хоромы, как у бывших членов политбюро. — И попросила рассказать, какая у Искандара квартира.       — Конечно, шикарно по сравнению с нами, простыми смертными, но до революции так жили обычные профессора и доктора, — она усмехнулась. — Могу ещё одну полку тебе выделить, — она открыла ящик серванта и достала оттуда коробку и фотоальбомы. — Уберу в тумбочку, поближе к себе, а то она все равно полупустая стоит.       Бабушка устроилась на диване и открыла старый альбом. Анжела помнила, что там были ещё дореволюционные и довоенные семейные фотографии — прадедушки и прабабушки с детьми и родственниками, деда, мамы ещё девочкой…       Она присела рядом: всегда любила рассказы бабушки о прошлом. Красивые благородные лица, элегантные костюмы и платья начала века. Конечно, снимки постановочные, дома или на природе, но ничего лишнего и со вкусом. Её мать особенно гордилась отсутствием в их семейном альбоме «мещанских» фотографий на фоне намалёванных на картоне пейзажей.       Поздние снимки более живые, например, искренне улыбающиеся и счастливые бабушка с дедушкой. Оба молодые и красивые — молодожены, сороковой год.       — В следующем месяце годовщина свадьбы, — с грустью в голосе проговорила бабушка. Дедушка прошёл всю войну, был ранен. Умер десять лет тому назад. — Никак не могу привыкнуть, что любимый мужчина моей внучки лишь на восемь лет моложе её дедушки, — вздохнула она.       — Я не хотела никого этим расстраивать, — пожала плечами Анжела.       — А почему он на войне не был? Делал карьеру, пока другие Родину защищали?       В разгромной статье тоже об этом упоминалось, но Анжела предпочла проигнорировать эту информацию.       — Ты хочешь, чтобы я у него спросила?       — Даже не думай, дорогая, если, конечно, не хочешь, чтобы он тебя тут же бросил. Мужчины не любят, когда их уличают… в отсутствии смелости. В конце концов, не всем же быть героями, как твой дедушка! Они уже молча досмотрели хорошо знакомый альбом.       — Уже почти десять, я устала, не могу, как раньше, полуночничать, — бабушка отправила Анжелу на кухню, показав что и как с ее спальным местом.       Анжела тоже устала, да и последние слова бабушки не выходили из головы. Специально бабушка это спросила или к слову пришлось? Понятно, что её близкие так легко не сдадутся, просто бабушка с тетей Иветтой в разы умнее и хитрее её родителей, не будут применять тактику прямого огня. Иветта уже и пообщаться с её любимым захотела, и явно не из праздного любопытства.       Отсутствие смелости… Когда началась война, Искандар был ещё совсем молодым, студентом первого или второго курса. Не ей судить, почему он не рвался на фронт. Конечно, если бы он воевал, у неё была бы ещё одна причина им восхищаться.       На вечеринку к Валерии Анжела выбрала классические шерстяные брюки, материал которых понравился Искандару, и новую белую блузку из чудо-магазина. Деловой, не привлекающий к себе внимания вид, как у настоящей переводчицы. Понятно, что на этом мероприятии должна быть лишь одна «королева». А злить актрису и пытаться соперничать с ней — идея плохая. Похоже, так считали все — Жанна была в джинсах и толстовке, а её мама в каком-то экзотическом, но далеко не сексуальном балахоне. После субботнего концерта «Агаты Кристи» у Анжелы к образу Валерии прочно привязалась песня «Пантера». И сегодня актриса не разочаровала: Анжелу сразил наповал её чёрный атласный комбинезон с широким бронзово-золотым поясом. Как двадцатилетняя девочка на дискотеке! Но при этом строгое каре «женщины-вамп» и из украшений — лишь пара колец и крупные серьги. Шея и тонкие ключицы Валерии казались и вызывающими, и беззащитными одновременно. А английский режиссер был облачен в костюм. Искандар тоже предпочитает костюмы с галстуками, если он не на прогулке. И пусть Анжеле нравится более свободный, неформальный стиль, не это главное в мужчинах.       Анжела справлялась с переводом, стараясь не показывать своего напряжения. В разы сложнее, чем просто общаться на языке. Ещё и Валерии помогала правильно строить простые фразы. Нелегко ей там придётся! Ладно, большинство всё равно выучивают язык, оказавшись в чужой стране.       Разумеется, Валерия и Генри встречались все эти дни. Они, соответственно, ходили в хорошие рестораны и заказывали изысканные блюда. А её прощальный обед состоял из селедки под шубой на закуску, борща, киевских котлет с гарниром и птичьего молока на десерт.       — Надеюсь, не подумает, что я всё это сама умею, — хихикнула Валерия.       Борщ ей приготовила Лиля, мама Жанны, селедку под шубой — домработница Клава, которая помогала ей с приемом гостей, а обычно приходила убираться раза два в месяц, ну, а котлеты были из кулинарии ресторана. Естественно, под такую еду полагалась водка, самый нелюбимый алкогольный напиток Анжелы. Но оставаться трезвой было в её интересах.       Генри расслабился после пятой рюмки, но продолжал держаться с достоинством истинного английского аристократа, правда, недвусмысленно пожирал глазами открытые участки тела сидящей напротив возлюбленной. Хотя, нет, ещё не его возлюбленной — наконец дошло до Анжелы. Валерия отшутилась от предложения Генри провести ночь за декламированием Шекспира и встретить вместе рассвет.       Около девяти вечера англичан напоили крепким кофе, и режиссёр театра любезно доставил их в гостиницу на своей машине. В квартире остались только свои.       — В общем, не знаю, — уже и хочу, и не хочу, — вздохнула Валерия, опрокинула рюмку водки и положила себе селёдку под шубой. Она почти не пила и мало ела при гостях.       Анжела сделала вид, что занята десертом, а сама вся превратилась в слух. Значит, Валерия ещё может передумать.       — Понимаю, этот Генри занудный, конечно, — поддержала Лиля.       — Не говори, даже держать осаду не составляет труда. А первые годы с Даром просто косточки падали на землю. Или это с возрастом всё труднее влюбляться?       — Да перестань! Кто тебе даст больше тридцати! И душой ты молода!       Настолько логично, что настораживает: если женщинам с возрастом влюбляться всё сложнее, то что тогда говорить о мужчинах? Женщины считаются более эмоциональными натурами.       — Нет, Генри, конечно, хороший, по сравнению с большинством наших уж точно. Но я никогда не стану ему дороже его театра и его Шекспира… Так же, как и для Дара — дороже его амбиций.       — Для состоявшегося мужчины работа обычно дороже женщины, тебя же не привлекают неудачники, — резонно заметила Лиля.       — Ладно, я просто не в настроении сегодня. А вам, девочки, совет: влюбляйтесь, пока молодые, — заключила Валерия, подмигнув ей и Жанне.       Больше об Искандаре ничего сказано не было, и разговор ушёл в сторону театральных проблем. Через какое-то время Анжела помогла отнести оставшуюся посуду на кухню и попрощалась.

***

      Искандар просматривал прессу, когда неожиданно позвонила сестра и сообщила, что только что прилетела и едет к нему, хочет погостить неделю. Искандар не виделся с ней ещё дольше, чем с братом, и будь у Анжелы уже своя квартира, его радость была бы более искренней. А так, в эти выходные придётся отменить встречу с возлюбленной.       Во всем тёмном после смерти своего мужа, на людях — с покрытой головой, его семидесятитрёхлетняя, самая старшая, сестра в последние годы обратилась к религии. Сайгы и раньше была самым консервативным человеком в их многочисленной семье. Она — одна из немногих, кто никогда не рвался в столицу республики. Бывают люди, привязанные к своей земле, к улицам своего детства, — Искандар лишь этим мог объяснить отсутствие амбиций и упорное желание прозябать в провинции. Он, разумеется, помог с продвижением по службе мужу Сайгы, и тот занимал один из руководящих постов в области до своей скоропостижной смерти.       За два года у Сайгы появились новые глубокие морщины. Она похудела, но это скорее говорило, что старость взяла над ней верх. Она была худенькой девочкой в детстве, потом постепенно преобразилась в статную девушку, в зрелом возрасте стала дородной дамой, сильнее пополнела к шестидесяти, а сейчас, видимо переступила ещё один возрастной рубеж. Который и у него не за горами…       Он отогнал грустные мысли и обнял сестру. Ему придется выслушивать многочасовые обсуждения их родных и знакомых, в свете её специфической «мудрости». Кстати, единственная из его братьев и сестёр, которая и к нему не боялась лезть с внушениями, даже когда он был у власти. Не по государственным вопросам, естественно, а по поводу воспитания детей и личной жизни. Узнай Сайгы про Анжелу, мало бы ему не показалось…       Ладно, он всё равно рад видеть сестру, семья — это святое. А дискомфорт Сайгы с лихвой компенсирует разными кулинарными изысками. В её большом доме всегда жил кто-то из незамужних бедных родственниц для помощи по хозяйству, но у плиты она в основном колдовала сама. Сегодня, конечно, обед с него, но сначала он предложил прогуляться по Арбату, где в будний день можно было спокойно поговорить, не боясь чужих ушей. Он давно предупредил всех своих, что не может гарантировать отсутствие прослушки в своей квартире.       Неожиданно Сайгы завела разговор о том, как стремительно возрождается интерес к исламу, упомянула о новом политическом движении, основной постулат которого — укрепление в республике религии.       — Они видят в тебе будущее, только придётся выйти из коммунистической партии…       — У них дефицит на авторитетных лидеров, — усмехнулся он. Кое с кем из этой группы он встречался месяц назад, но ничего конкретного им не обещал. И они решили действовать через Сайгы.       Религиозные чувства сейчас на подъеме, в прошлом году в столице республики открыли Исламский университет. Конечно, он должен учитывать это, когда вернётся, придётся открыто выразить своё уважение к исламу, признать ошибки религиозной политики советского времени. Из коммунистической партии выйти никогда не поздно, он это сделает, когда будет точно уверен, что распад большой страны на независимые государства неизбежен. Но тогда он организует свою собственную партию — и именно политическую, а не религиозную. Против умеренных шиитов* он ничего не имеет, но власть не должна зависеть от религии.       Глупость людей не поддаётся логическим объяснениям. Вместо того, чтобы наслаждаться наконец обретённой свободой, люди ударяются в религию, тем самым сковывая себя ещё более жесткими ограничениями, чем обычная партийная дисциплина. Понаехавшие сюда секты, понятно, подбирают себе больных на голову людей. Они как раз прошли мимо пляшущих и что-то завывающих кришнаитов*. Этих бы точно выставил из страны, будь власть в его руках. Ещё и листовки людям протягивают! К нему с Сайгы, правда, не обратились. Их возрастной контингент — неустоявшаяся в своих взглядах молодёжь.       — Я понимаю, ты всегда был атеистом, но большинство людей должны чего-то бояться и на что-то надеяться. И что плохого в обращении к корням? Здесь — православие, у нас — ислам. Лучше, чем эти шуты, — Сайгы раздраженно показала на последователей индийского божества.       — Если говорить о корнях, то тогда здесь язычество, а у нас — зороастризм*, — диссертация дочери была о культурно-историческом наследии этого, предшествующего исламизации их родины, периода.       — Не умничай, для сплочения нации старые культы не подходят, — отрезала Сайгы.       Похоже, его сестра в последнее время интересуется не только кулинарией. И кто-то активно расширяет сферу её интересов…       Они неожиданно оказались на том месте, где Искандар впервые встретил Анжелу. Он узнал аляпистые пейзажи художника, которому он, наверно, должен быть благодарен за проявленную в тот день наглость. Но в этот раз Искандар на всякий случай ускорил шаг.       Рестораны Сайгы не жаловала, пришлось заказать домой ужин на четверых: Гулнар и Фарид захотели увидеться с тётей, узнать последние новости. В выходные они ещё раз соберутся у него, уже вместе с семьями. Сайгы приготовит традиционный обед. Но при детях за одним столом нужно думать, о чем говоришь.       Действительно, сегодня его дети узнали про развод их троюродного брата, разрыв двоюродной сестры с женихом за месяц до свадьбы, ещё какие-то истории про знакомых. Они с завидной сдержанностью выслушали «вердикты» своей тёти, которые она вынесла по каждой конкретной истории, ее сетования про общее падение нравов. Но вот утверждение, что религия остановит разврат и укрепит семьи, не вызвало у них должного понимания.       — Меня, например, никто и никогда не заставит надеть хиджаб! И, надеюсь, большинство наших женщин думает также, — наконец не выдержала Гулнар.       — Одно из завоеваний советской власти, которое следует сохранить, — поддержал дочь Искандар. — Не возвращаться же в средневековье! — Примеры Иранской исламской революции* и фанатизм моджахедов и душманов в Афганистане заставляет остерегаться любых радикально настроенных исламистов.       — Ладно, я же не призываю вернуться в прошлое. Каждый пусть решает, как ему совесть подсказывает. Если я и покрываю голову на людях, то это ещё не традиционный хиджаб, — пошла на попятную Сайгы.       Несмотря на разногласия по большинству вопросов, Гулнар была её самой любимой племянницей.       — Тебя муж-то не обижает? А то мы с ним быстро разберёмся! — она внимательно посмотрела на его дочь.       — Так нашу Тигру и обидишь! — улыбнулся Искандар.       — Просто я подумала, раз она у тебя здесь часто остаётся… Тебе, конечно, помощь нужна, но на два дома разрываться тяжело.       — Да нет, тетя, я два раза в неделю ненадолго к папе заезжаю. Мне не сложно.       — Это что, не твои вещи в шкафу?       — Какие вещи? — Гулнар непонимающе уставилась на тётю.       Какой же он идиот, так проколоться! Совершенно вылетело из головы, что Анжела оставила кожаный плащ и еще что-то из одежды в стенном шкафу гостевой комнаты. А когда сестра гостила у него, как раз после разрыва с Валерией, шкаф был пустой.       — Что, седина в бороду? Не поздновато, братец? Эта особа у тебя что, поселилась? — Как всегда, любопытна и бесцеремонна.       — Ты, конечно, старшая сестра, но и я уже давно не мальчик. И да, ещё не старик, — огрызнулся Искандар. — Никто здесь у меня не поселился, хотя тебя это не должно касаться.       — Вы все, мужчины, одинаковые, думаете не тем местом, а потом уже поздно. — Сайгы явно далеко до покорности настоящей мусульманки, что бы она там ни говорила по поводу падения нравов. — А она что, замужняя или малолетняя, что вещи боится домой к себе принести? Костюм ещё с бирками, понятно, что ты ей всё это купил, — не унималась сестрица.       Дочь внимательно посмотрела на него и покачала головой, поджав губы. Ясно, что не ожидала и вся кипит от возмущения. Но не посмеет оговорить или требовать от него объяснений.       — Тетя Сайгы, папа ещё мужчина что надо, имеет право на личную жизнь. Я рад за тебя, отец, ещё в прошлый раз заметил, что ты выглядишь бодро. — Фарид в своём репертуаре: легкий, с доброжелательной ухмылкой. Нужно будет попросить его успокоить Тигру.       — В моей жизни не происходит ничего, что могло бы затронуть нашу семью или отразиться на моей репутации. И я больше не намерен обсуждать какие-то вещи в шкафу. — Он грозно посмотрел на Сайгы.       Та хотела было продолжить, но махнула рукой и уткнулась глазами в тарелку. Дети молча переглянулись.