На спор

Горячая капля срывается с небольшого черпачка и падает на плечо, обжигая нежную кожу. Густой, темный шоколад медленно течет вниз по белой груди, огибая розовый ореол соска. Адамс потрясенно ахает, чуть выгибается и с трудом подавляет желание стереть с себя шоколад. Стоящая напротив нее Тринадцать тихо смеется. - Ну что ты, детка, - она облизывает губы и снова наклоняет черпачок с шоколадом. – Тебе удивительно идет… такой вид, и такая поза… ты супер возбуждаешь… Реми жадными глазами следит, как сладость растекается по груди Джессики, испытывая острое нетерпеливое желание слизать все это с кожи своей партнерши. Адамс глухо стонет, чувствуя, как от этих слов ее покалывает возбуждение, и откидывает голову, приглашая Тринадцать действовать. Хадли только этого и ждет. Ее влажный, горячий язычок касается соска, обводит его по кругу, а потом широкими лакающими движениями слизывает шоколад с правой груди Джессики. - Давайте девочки, жгите, - прерывает их иллюзорное уединение хриплый голос Хауса, раздающийся с дивана. Грэг сидит, широко расставив ноги, сжимая в руке свой полувозбужденный хуй, торчащий из расстегнутых джинсов. Он жадным взглядом следит за развратом, учиненным Тринадцатой и Адамс в диагностическом кабинете, и чуть ухмыляется, лениво надрачивая. – Это лучше, чем любая порнушка. Тринадцать, да ты просто секс-монстр. Реми усмехается, не отвлекаясь от любовницы и продолжая ее ласкать, теребить языком и губами, облизывать горячий шоколад с молочно-белой груди. - Давай, Тринадцать, - подстегивает ее Грэг, щекоча пальцами головку члена. – Возбуди нашу крошку сильнее, чтобы она вся протекла, как этот твой шоколад. Реми отрывается от своего занятия и бросает на бывшего начальника страстный и несколько насмешливый взгляд, показывая ему фак тонким длинным пальчиком. А затем, не разрывая контакт глаз, облизывает этот пальчик, постанывая, словно течная сучка, жаждущая случки. И как только замечает, что хуй Грэга налился сильнее, а все его тело напряглось – отворачивается, тем же пальчиком пробирается между ног сидящей на столе Адамс и нежно поддразнивает ее клитор. Джессика, уже возбужденная их перепалкой, громко стонет, раздвигая ноги и прижимаясь к ласкающей ее руке. Реми уверенно привлекает ее к себе свободной рукой и целует, не переставая возбуждающе поглаживать между ног, чуть надавливая на вход во влагалище, но нарочно не продвигаясь дальше. - Ты такая сладкая, - шепчет Хадли, быстрыми поцелуями покрывая плечи и грудь любовницы. – Такая влажная и жаркая, что мне хочется тебя съесть. Обмазать шоколадом с ног до головы и облизать каждый сантиметр твоего тела, чтобы ты была вся липкая, возбужденная и жаждущая моих ласк. - Да… - только и может простонать ей в ответ Джессика. Она уже не помнит, как согласилась на этот безумный спор с Хаусом. Как поддалась на уговоры Реми довести своего начальника. Единственное, что сейчас знает Адамс – она хочет, чтобы ее трахнули. Не важно, кто и как, главное, чтобы немедленно, на этом же столе, обмазанную чертовым липким и горячим шоколадом. Но вместо этого невыносимая Реми снова берется за черпачок и заставляет Джессику раскинутся на столе. Горячая жидкость ручейками течет по животу, собирается озерком в пупке, щекочет бока. Она липкая, темная и сладко пахнет, Джессика очень четко это чувствует, как и то, что медленно скользящие капли ласкают ее тело, посылая удовольствие прямо в мозг. Джессика чувствует себя развратной и грязной. Такой она себя не чувствовала даже в далеком детстве, устраивая подростковый бунт родителям. И только она доходит в мыслях до сознания, насколько возбуждающе то, что с ней происходит, как горячее, острое прикосновение язычка Тринадцать к клитору взрывает весь мир вокруг нее. Адамс вскрикивает, выгибается на прозрачном столе, толкаясь ближе к Реми, вытворяющей что-то фантастическое. Хаус невольно грубо втягивает воздух, стискивая свой хуй и резко двигая кулаком вверх-вниз, не спуская глаз с разворачивающейся для него сцены. Разметанные волосы Адамс, ее выгнутая спина, раскинутые руки, сжавшиеся в кулачки, темные подтеки шоколада на бледной коже. Длинные пальцы Тринадцать, размазывающие по партнерше шоколад, не дающие Адамс ускользнуть от почти что пытки кунилингусом. - Да! Да! Да!!! – кричит Джессика мотая головой и поджимая пальчики на ногах. Все у нее внутри уже мелко подрагивает и поджимается в предвкушении оргазма. - Не… так быстро, девочка, - шепчет Реми, отстраняясь и вслушиваясь в негодующий стон партнерши. Хадли тоже возбуждена, так что не намерена тянуть. Она вытаскивает из пакета заранее принесенный страпон и сноровисто надевает на себя, застегивая ремешки. Адамс смотрит на нее огромными, полными желания глазами и облизывает губы. - Сейчас, - шепчет Тринадцать, лихорадочно смазывая резиновый член, гордо смотрящий вверх. – Я иду… уже… Реми хватает любовницу за бедра, притягивая к краю стола. Джессика шире разводит ноги с низким, грудным стоном, чувствуя, как холодный член утыкается ей между ног, словно сопротивляется, трется и не попадает. Тринадцать рукой направляет толстую головку во влагалище Адамс, надавливает, преодолевая легкое сопротивление, и прекрасным движением входит внутрь. Джессика вся напрягается и громко стонет, наслаждаясь этим. А Реми уже начинает двигаться. Она резко, методично толкается в партнершу, все ускоряя свои движения, чтобы ремешок кожаных трусиков страпона натирал ее клитор. Адамс сцепляет ноги на талии Реми, притягивая ее к себе, и насаживаясь. Хадли упирается ладонями в стол, тяжело дышит и постанывает через каждый толчок. На обеих проступает пот, движения становятся все более рваными и быстрыми, пока сначала Реми, а потом и Джессику не накрывает оргазмом и следующие несколько минут они обе судорожно продолжают двигаться, скользя по прозрачному столу и перемазавшись шоколадом, грязные, потные, но удовлетворенные. Совершенно не заметившие глухого стона, с которым кончает наблюдающий за ними Хаус, не выдержавший сексуального напряжения. - С тебя пятьсот баксов… - хрипло возвещает Реми, медленно вытаскивая страпон из Адамс. Грэг ей не отвечает, откинув голову на спинку. - Поверить не могу, что я в этом участвовала, - у Джессики теперь все набухло и стало очень чувствительным. – Половина денег моя. - Да… - отзывается Хаус. – Не забудьте снять денег и с Формана. Стены-то стеклянные.