Not in That Way

В конце концов они вернулись обратно в машину, и Зейн стреляет в Лиама боковым зрением со стороны водителя, видя, как тот возится со своим ремнём безопасности, обжигая свои пальцы о металлическую пластину. - Итак, куда? - спрашивает Зейн с тем же диким, неопределённым взглядом, какой у него был до того, как он поцеловал Лиама. Он поцеловал Лиама. - К тебе, - говорит Лиам, потому что он не уверен, насколько далеко можно зайти или как быстро получить это. Даже если это то, о чём он мечтал в течение нескольких месяцев, может быть, лет, он не ведущее звено здесь. Зейн поцеловал его (Зейн поцеловал его), но Лиам не уверен, хочет ли Зейн сделать нечто большее, чем просто поцеловать его. Тогда Зейн смотрит на своё лицо, скользит языком по своей щеке и поджимает губы, приподняв бровь и выглядя чертовски непристойно, честно говоря, и произносит: - Я думал, мы поедем куда-нибудь в тихое и уединенное место, и будем гулять с тобой до тех пор, пока я не перестану чувствовать свои ноги. Лиам сглатывает, с трудом, закрывает глаза на секунду, чтобы убедиться, что он не упадет в обморок, потом кивает, и ещё раз. - О... хорошо, - соглашается он, и Зейн переключает рычаг и заводит машину. Наконец, как показалось Лиаму, после нескольких часов езды в перегретом автомобиле с глупым кондиционером Зейна, который не работает, они находят узкую проселочную дорожку, которая выглядит так, будто по ней не ездили уже много лет, и Зейн отключает двигатель. Ключи всё ещё покачиваются в замке зажигания, а он уже карабкается на колени Лиама, раздвинув ноги, и целует, обхватив обеими руками его лицо, влажными глубокими поцелуями, которые заставляют Лиама задыхаться и краснеть. Лиам уже и так был возбужден на пляже, во время почти бесшумной езды сюда и от духоты автомобиля до такой степени, что он стонет в рот Зейна, прижимаясь своими бедрами к его бедрам просто чтобы почувствовать хоть какое-то трение. Они оба всё ещё в боксерах, так как было слишком жарко, чтобы одевать штаны после океана, и Лиам чувствует, как твердый член Зейна прижимается к его животу, пока тот елозит у него на коленях. Запах Зейна слегка соленый от океана и мальчишеского пота, и еле уловимый аромат, похожий на коричневый сахар, охватывает Лиама. - Чёрт, Зейн, я должен... - Лиам задыхается от того, как Зейн целует шею, губы, жадно и грубо, прикусывая кожу в порыве страсти. Лиам скользит руками по ягодицам Зейна - совсем недолго - и проникает большими пальцами под резинку боксеров, оттягивая их вниз и притягивая Зейна ближе к себе. Он блуждает руками по заднице Зейна, потом снова позволяет резинке трусов встать на место, когда тот стонет, прильнув к его шее, обводя языком родимое пятно и обессиленно падая на Лиама. - Нужно снять их, - шепчет Лиам ему на ухо и даже сам слышит как хрипло и низко звучит его голос. Он никогда в жизни до этого не испытывал такой необходимости чувствовать кого-то. Обычно он любит делать всё медленно, наслаждаясь ленивыми поцелуями и нежными прикосновениями, постепенно распаляясь, но сейчас ему просто необходим Зейн, он так сильно нуждается в нём, что не может думать ни о чём другом, он не может думать о том, что это означает для их дружбы или о том, что они будут делать после, и имеет ли это такое же значение для Зейна, как для него самого. Ему просто необходимо чувствовать Зейна, всего полностью, прямо сейчас, и поэтому, как только Зейн вытащил одну ногу из трусов, неловко зависнув над ним со стоящим налитым кровью членом между ними, Лиам снова тянет его вниз, грубо и жестко, и снова скользит руками по его ягодицам. Он уже не может сдерживаться, чувствуя, как член Зейна трется о его живот при каждом движении и слыша его тяжелое дыхание прямо ему в ухо; Лиам немного грубо водит пальцем вокруг отверстия Зейна, и сразу же чувствует каждую напряженную мышцу его тела. Зейн оставляет засос на его шее, и он, вероятно, не сойдет в течение нескольких дней. Лиам сразу же отстраняется, боясь, что причиняет боль Зейну, но его лицо выглядит совершенно блаженным, рот вялый, глаза закрыты, и лишь небольшая складка между бровями остается единственным признаком, что он что-нибудь чувствует. - Это было ... Всё в порядке? - спрашивает Лиам нерешительно. Глаза Зейна распахиваются, и Лиам поражен тем, как расширяются его зрачки; весь его глаз выглядит почти чёрным, когда он смотрит на Лиама испепеляющим взглядом. - Лиам, если ты не засунешь в меня свой палец в течение ближайших трех секунд, пойдешь до Брэдфорда пешком. В обычной ситуации Лиам бы хихикал над этим, такой типичный властный Зейн, если бы только всё не было настолько серьезным. Будто Зейн, просящийся пальцы Лиама в его задницу, это так серьёзно. Лиам обводит пальцем отверстие Зейна снова, и чувствует, что его тело расслабляется возле него, они прижались друг к другу так близко, что он может чувствовать сердцебиение Зейна своей грудью. Затем он останавливается, поражённый внезапной мыслью. - Смазка, - хрипит Лиам. - У нас нет никакой... - В бардачке, - говорит Зейн, оторвавшись от ключицы Лиама, чтобы ответить. - И презервативы тоже там. - И Лиам действительно поднимает бровь из-за этого. Реально? Смазка? В бардачке? Он точно уверен, что это даже не Найл хранит смазку в бардачке. - Лиам, ты оглох? - спрашивает Зейн, обхватив рукой член Лиама таким образом, что, вероятно, означало угрозу, но на самом деле просто создает виток тепла в животе Лиама, заставляющий расслабиться. И кто он, чтобы допрашивать Зейна о том, где ему хранить смазку? Вознося молчаливую молитву богам смазки, Лиам тянется через Зейна, чтобы открыть бардачок, бросая кучу бумаг, компакт-дисков и презервативов на землю. Качая головой, он поднимает один из презервативов с пола, потом шарит слепо посреди беспорядка в бардачке, пока его рука не натыкается на бутылочку, и он быстро выуживает её, проверяя лейбл перед тем как открыть, и смазывает три своих пальца. - Я думал об этом так много, - шепчет Зейн на ухо Лиама, двигаясь всё настойчивее у его живота. - О том, что ты получаешь меня податливым, чувствительным и влажным, подготовленным к ебле. Обычно в то время, когда я чувствую два пальца внутри себя. - Лиам был бы не прочь получить такого Зейна, говорящего пошлости, но не тогда, когда дыхание Зейна горячее и влажное у его уха, не тогда, когда его зубы ловят мочку и оттягивают её, заставляя Лиама слегка стонать. Когда он говорит Лиаму, что он думал об этом, что Зейн представлял это тоже, это не было тем, что Лиам лежал в постели теми слишком жаркими ночами, кончая с мыслью о своём лучшем друге. Лиам скользит пальцем, медленно, внутри Зейна, а затем настала очередь Зейна, чтобы скулить, царапая ногтями плечи Лиама. - Чёёёрт, - выдыхает Зейн, дергая слишком сильно за член Лиама. Это всё так идеально - Зейн тугой и пульсирующий вокруг пальца, пока он двигает им внутрь и наружу, скопившиеся капельки пота на ключице Зейна прямо там, где Лиам может собрать и попробовать их, рука Зейна, сухая и грубая, на члене Лиама, только с правой стороны болезненно - и Лиам хочет остаться в этом моменте навсегда. Но Зейн снова стонет, извиваясь на Лиаме, тогда без предупреждения Лиам добавляет ещё один палец. Зейн запрокидывает голову, выгибая позвоночник, и Лиам может увидеть каждую вену на шее под его идеальной кожей цвета карамели, светящийся в сумерках. - Всё хорошо? - спрашивает Лиам. Его голос дрожит больше, чем ему хотелось бы, когда Зейн рассеянно вытаскивает член Лиама, на его пальцах остаются следы смазки, сочащиеся из отверстия на головке. - Ты дразнишь, - стонет Зейн, снова приникая ртом ко рту Лиама и сося его нижнюю губу, стискивая на ней зубы до тех пор, пока Лиам не пробует на вкус свою собственную кровь. - Как и ты, - усмиряет его Лиам, прежде чем вводит третий палец, и Зейн замирает над ним, немного всхлипывая. Лиам сгибает пальцы, медленно, но верно, и слышит его рваное дыхание. Зейн больше не двигает руку на члене Лиама, просто цепляясь за плечо, как будто это спасательный плот, надвигая бедра вниз на пальцы Лиама и создавая самые непристойные, восхитительные шумы, какие Лиам слышал в своей жизни. Лиам понимает, что он, вероятно, скоро кончит, даже если Зейн не двигает рукой, так нежно, медленно, он вытаскивает пальцы, зарабатывая ещё одно хныканье Зейна и его мрачный вид. Лиам утешает его поцелуями в подбородок, опускаясь на шею, где его вены всё ещё быстро пульсируют, в то время пока он неуклюже раскатывает презерватив, стараясь не кончить раньше времени от своей собственной руки. Зейн точно знает, где поставить себя, обхватывая руки Лиама своими, и нависая над его членом перед тем, как опуститься медленно, головокружительно, пока у Лиама не появляются мушки в глазах. Зейн настолько тесный, Лиам чувствует, что вот-вот взорвётся, он пульсирует почти болезненно, и этого слишком много, пока Зейн не движется, и Лиам выпускает шумный вздох, не понимая, как мог сдерживать его. Зейн двигается медленно вверх и вниз на члене Лиама, и даже через презерватив Лиам может чувствовать плотное, горячее сопротивление кожи Зейна. Зейн начинает трахать себя на члене Лиама быстрее, начинает задыхаться, потом стонать, потом выкрикивать имя Лиама. Лиам никогда не слышал ничего, что звучало бы так же хорошо, как его имя, слетающее с губ Зейна, красных и распухших от поцелуев Лиама, и он никогда не видел ничего, что выглядело бы так же прекрасно, как Зейн, с напряженными мышцами и лоснящейся бронзовой кожей, заполняя видение Лиама тем, как он подпрыгивает вверх и вниз на его члене, как член Зейна подпрыгивает между ними, истекая смазкой. Катушка в животе Лиама раскручивается всё быстрее и быстрее, пока он не чувствует, как она собирается сломаться, и он впивает свои пальцы в бедра Зейна так сильно, что надеется оставить там синяки; обхватив член Зейна рукой, он стонет ему в ключицу, громко и отчаянно выкрикивая его имя, пока кончает. Через несколько секунд он чувствует тепло, исходящее от Зейна, когда тот изливается на его руку, его имя всё ещё звучит из его уст. Зейн падает вперед, зарываясь лицом в плечо Лиама, и тот чувствует его лёгкую дрожь. Или, может быть, это его дрожь. Он чувствует, что, возможно, покинул свое тело, и он больше не обитатель земного царства, но он планирует выяснить это позже. Зейн осторожно соскальзывает с члена Лиама, и тот стягивает презерватив, связывая его и бросая из открытого окна автомобиля. - Иисус, - говорит Зейн, откидываясь головою на подголовник водительского сидения. Лиам смотрит на профиль Зейна, его выступающий подбородок в полоске мягкого янтарного света в небе позади него, его длиннющие ресницы. Лиам чувствует, будто в его груди океан, который изнывает от такой огромной любви, от страстного желания, что он едва может смотреть на Зейна. - Разве мы на самом деле просто?.. - спрашивает Зейн, и Лиам кивает, вдруг чувствуя себя разоблаченным, пока Зейн смотрит на него, покрытого потом и полностью обнаженного. Он натягивает трусы, игнорируя взгляд Зейна, потому что теперь, когда дурманящий, поразительный секс закончился, вопросы снова всплывают в сознании Лиама. Вопросы, которые он боится задавать, когда Зейн так смотрит на него. - Ты хочешь ехать обратно? - спрашивает Лиам вместо этого. - Нет, уже поздно, - говорит Зейн, хотя солнце ещё только начинает садиться. - Давай переночуем здесь, а домой поедем утром. - Лиам кивает, и вместе они раскладывают сидения в машине, ложась головой в сторону багажника и через заднее стекло глядя на множество звезд, разбросанных по небу над их головами. Может быть, это тепло тела Зейна рядом с ним под старым одеялом, которое они нашли в багажнике, либо это эмоции, пережитые за день, или, может быть, просто секс (невероятный потрясающий, изменяющий жизнь секс), но Лиам чувствует как сам начинает клевать носом; у него реально есть время, чтобы сформулировать все свои вопросы, которые он на самом деле хочет задать Зейну. Единственное, что он сумел сказать, прежде чем вырубился: - Ты мой лучший друг, Зи. - Он уснул до того, как успел услышать ответ Зейна.