Первая
10 ноября 2015 г. в 22:56
Тело разрывалось от боли. Сознание путалось в осколках прошлого и лихорадочных обрывках настоящего. Кровь запеклась на губах, а в горле пересохло. Ужасно хотелось пить. Но больше всего — скорее умереть.
«Пес издохнет, как собака», — подумалось Клигану. Он засмеялся, если бы на это были силы.
Он разомкнул веки и, сквозь слипшиеся ресницы, увидел бирюзу неба.
«Как ее глаза — ясные и бескрайние».
Дневной свет ослепил. А, может быть, воспоминание.
Клиган зажмурил свои глаза, надеясь их больше не открыть. Но зря.
Под пологом наступившего мрака не было ничего. Ни спасения, ни наказания.
Щеке стало щекотно. Он вновь продрал налитые тяжестью веки.
Красные, словно пламя, волосы падали ему на лицо. Нежная алебастровая кожа просвечивала голубыми паутинками вен. Кровавые губы мягко улыбались.
— Боишься?
Ее дыхание обожгло ухо. Клиган непонимающе хмыкнул, не доверяя собственному сознанию. Она приподнялась, облокачиваясь локтями ему на грудь, заставляя воздух покинуть тело. Мужчина увидел блеск темных глаз и красивое лицо.
— Нет, — женский голос лился словно песня. — В тебе нет того страха, что испытывают остальные. Твой — гораздо интересней, — она наклонила набок голову, и ветер пламенем раскидал ее локоны.
— Я уже в Пекле? — Прохрипел Сандор.
— Еще нет. Но уже скоро.
— Хорошо.
— А ты забавный, — она хохотнула.
— Как дохлая псина.
— Еще живая.
— Ненадолго… ты же сказала… — Пес закашлялся.
— Я подумаю.
— Над чем?
— Что с тобой сделать.
— Думай быстрее.
— Так торопишься умереть? И тебе не жаль?
— Не о чем жалеть. В Пекло всё! И всех!
— Так уж и всех? — Она подняла одну бровь, хмуря другую.
Пес промолчал.
— Сожаление, — ее тонкие пальцы потянули грязную прядь его волос. — Да. Не страх, не боль, не отчаяние. Ты всё принимаешь, на всё согласен, — прошлись по лбу. — Готов понести наказание за грехи, но не готов простить себя сам. Мучаешься. Внутри горишь. Ты уже в Пекле. Твоя душа обуглилась. Закоптилась. Её не отмыть, — ловко скользнули по обожженной щеке. — А теперь и тело сломалось. В нем нет больше силы, — два пальчика поддели подбородок. — И, значит, нет больше Пса. Некого бояться. Некого оплакивать. И некому, — она вздохнула и, опустив ресницы, освободила его от своих обжигающих прикосновений. — Ты жил один и умираешь один.
— Плевать, — Клиган сплюнул бы, но во рту было сухо.
— Неправда. Ты злишься на весь мир и отталкиваешь от себя людей. И они отвечают тебе взаимностью — боятся или ненавидят.
Красная женщина вплотную приблизила к нему свое лицо.
— Но одну маленькую птичку, ты всё же допустил до себя. Позволил ей пробраться под одежду, кожу, мышцы, — её рука снова обожгла его, касаясь груди под порванной рубахой. — И впиться когтями в твоё сердце.
Пес вяло замахал головой, сил сопротивляться уже не было.
— Не спорь, я всё знаю. Бешеный Пес и глупая Пташка. Какая милая из вас получилась бы пара.
Если бы Клиган мог пошевелить своим телом, то придушил бы её.
— Пара?! Урод и красотка! — Вместо смеха вырвался кашель с кровью. — Посмотри на меня и скажи это ещё раз.
— Не шрамы делают тебя чудовищем, а твоя душа. Она черна от гнева и презрения, — губы её шевелились почти рядом с его губами. — Ведь ты другой — лучше, светлее. И сам знаешь это. И она знает.
— Нет, — он устал бороться.
— Надежда и любовь правят миром, — она сладко улыбнулась. — Я дам надежду, ведь любви в тебе предостаточно. Хочешь?
Сандор лишь тяжело вздохнул.
— Тебе решать: подохнуть здесь и сейчас или прожить жизнь заново. Не Псом, не уродом, а человеком. Другим человеком.
— В Пекло! — Лишь прохрипел Клиган.
— Даю тебе год, — и губы незнакомки впились в его обожженный рот.
Пес почувствовал, как обжигающий поцелуй разливается по телу ледяным холодом.