Дочь Мафии: Кровавые Тропы

«Смотря на слёзы своей дочери, я уже знал, что произойдёт. И был к этому готов». Адриан Блэк

Два месяца спустя... Если спросить меня как прошли два месяца после той ночи с Дереком, то я без запинки отвечу – туманно. Более подходящего слова я не смогла найти, да и незачем было, потому как только оно полностью отображало всю суть происходящего. Эти шестьдесят два дня стали для меня сущим адом: ночные кошмары вернулись и теперь не отступали, даже если рядом со мной находились Питер или Майкл. А сама я и вовсе перешла в режим автопилотирования – питалась, улыбалась и говорила я на автомате, не особо вникая в происходящее вокруг. Для меня время тянулось невыносимо медленно и порой казалось, будто я схожу с ума. Особенно четко это было заметно, когда я порывалась отыскать Дерека и поговорить с ним. Наверное, я должна благодарить Майкла. В такие моменты он всегда тормозил меня и не давал натворить глупостей. После той ночи я пришла именно к нему и долго рыдала в его объятиях, не желая признавать жестокую реальность. Он грозился убить Дерека, рассказать всё отцу, но я намертво вцеплялась в него и кричала, что покончу с собой, если он это сделает. Не знаю, что уж на меня нашло, но тогда мне было не до выяснений откуда в моей голове возникли мысли о суициде. Скорее всего я просто вопила об этом, лишь бы задержать Майкла. Мне было плохо. Ночами я мало спала, а в голове постоянно вертелись мысли, не давая ни на чем сосредоточиться. Растянувшееся время нисколько не помогало и я неотвратимо падала в бездну, из которой вряд ли был выход. По крайней мере я его нигде не видела. Если вам говорят, что время лечит, не верьте. Ожидая непонятно какого чуда, я всё больше уходила с головой в омут боли. Последний раз у меня было такое состояние после смерти матери. А раз боль от потери не утихла, то и эта, добавочная, не погаснет. Это пугало. Я не желала ещё много лет скорбеть о чём-либо. Вот только меня никто не спрашивал и боль нарастала с каждым днем. Что же касается Ястребов, то они будто испарились. Отец говорил, что они залегли на дно и хорошего ждать не стоит, а я не могла сосредоточиться на них. И даже была рада такому хорошему стечению обстоятельств. Потому как они весьма вовремя скрылись из моего поля зрения и я могла не думать ни о чем. Если бы они продолжили свои бесчинства, мне бы пришлось анализировать их действия, а я была неспособна на это. Прося у мамы прощения, пока я уделяла внимание лишь своим мыслям и ничего не могла с этим поделать, я закрылась ото всех. Как бы не старалась выкинуть все мысли из головы, а всё равно зацикливалась в итоге на них. А потом меня словно вышвырнуло из омута воспоминаний. Потому что Питер сделал мне предложение и я просто не дала себе времени на размышления, отвечая согласием. Малодушно надеясь на то, что он сможет перебить чёртову зависимость от Дерека и станет для меня тем, кого я буду по-настоящему любить. Я не давала себе и минуты на размышления о неправильности своего поступка. Получалось, Питера я использовала как запасную батарейку, которая могла зарядить меня жизнью. Но сколько бы Вивиан не говорила о моем плохом поступке, я не могла по-другому. Ему могло быть больно, узнай он всю правду. Однако именно тогда проявилась моя эгоистичная сторона. И я не жалела ни о чём. Разве что теперь моя мечта – обрести свободу от отца – мечтой больше не являлась. Свобода всегда являлась той самой недостижимой целью – её хотелось вкусить и наслаждаться-наслаждаться-наслаждаться. Завтра мечта станет явью, больше не будет ограничений, как и пропадёт тотальный контроль над моей жизнью. Но какова цена? Из окна я видела последние приготовления к собственной свадьбе и не понимала, отчего же внутри поселилась сосущая пустота. Вроде должна быть счастливой, прыгать от распирающего восторга, а я ломала привычный шаблон и неподвижно стояла у окна битый час: всматривалась в каждого снующего внизу человека, подмечала малейшие неважные детали и совершенно точно не желала встречаться сегодня с Питером. «Или не только сегодня» – подсказал внутренний голос, принося вместе с предположением ещё больше сомнений. Сердце предательски сжалось, соглашаясь с его мнением. Что не так со мной? Почему перед свадьбой я не была счастлива как все соглашающиеся на брак, а скорее была готова разреветься от поселившейся внутри горечи? У меня не было ни единого ответа на скопившиеся вопросы. Было только разочарование в самой себе, да боязнь завтра не справиться с произносимой многими девушками у алтаря фразой. Ответить «я согласна», нарожать детишек и свить гнездо из уюта и тепла для мужа. Там не было места какому-то Потрошителю. Самое страшное, все эти размышления совершенно точно не являлись предсвадебной лихорадкой. Я перерыла половину интернета и мой диагноз скорее можно было обозначить как «выходящая замуж за нелюбимого человека». По крайней мере, история девушки на одном из форумов слишком уж походила на мою ситуацию. Два месяца назад я не задумываясь сказала «да», а сейчас меня терзают сомнения. Но уже нет пути назад. Слишком много затрачено сил, эмоций, да и Питер будет любить и даровать ощущение «каменной стены»; прятать от невзгод. Вроде как идеальный человек для создания семьи. Так что же не так? Что продолжало мучить меня? Может быть то, что я всё ещё помнила прикосновения Дерека к своей коже? Помнила всё с нами происходящее? Но пути к нему были уже закрыты. Завтра я выхожу замуж. И нет у меня больше сомнений, как и нет сердца. Оно навсегда осталось с Ним. Нанятые рабочие расставляли скамейки для гостей. Кто-то руководил процессом, но с третьего этажа было плохо видно снующих там людей. Поэтому я наблюдала за движениями того самого «дирижера», который раздавал какие-то команды нанятому персоналу. Хотя, судя по столь энергичным движениям, это наверняка был Дилан. Он до сих пор не разговаривал со мной после случившегося – я забыла оповестить его о свадьбе сразу. В какой-то степени я понимала его, но больше тосковала. Дилан продолжал безукоризненно исполнять свои обязанности, а я отчаянно цеплялась за проведённое с ним время. Мы оба понимали, что в скором времени я уйду из его жизни – я не могла подвергать своих друзей опасности, потому и размышляла как устроить грандиозную ссору. Чтобы они ненавидели меня и не тосковали. Моя собственная жизнь рушилась. Но если быть точной, рушила её я сама. - Ты уверена в своём выборе, Анна? – голос отца нарушил давно устоявшуюся тишину и я, не заметившая нарушения уединения и оттого напуганная вторжением в своё личное пространство, резко обернулась. При этом дёрнув тяжёлую тюль, за которую держась последние пять минут. Треск оповестил что кому-то придётся озаботиться подбором новой ткани для замены шторы. Но отец видимо не собирался отвлекаться на такие мелочи, лишь пристально и пытливо заглядывал мне в глаза и даже представлять не нужно было какое у меня выражение лица: слово «метания» было почти написано на лбу. Я боялась. Боялась ошибиться и не могла решиться что же будет лучше. После стольких пережитых вместе моментов я не имела права бросать Питера; он был счастлив и мои губы сами растягивались в вымученной улыбке в ответ на его заверения что «всё пройдёт на высшем уровне» или «я выбрал самый лучший номер где у нас будет протекать медовый месяц». - Пап, - мне казалось, именно забытое давно обращение должно помочь восстановить силы и набраться смелости. – Это всё немного выбивает из колеи. Всё в порядке. На последней фразе мой голос предательски дрогнул. - Ты давно выросла, а я так и не заметил, как это произошло… - вскинув удивлённый взгляд, я потерянно посмотрела на него и его улыбка словно лишила меня кислорода. – Прости меня за причинённую тебе боль. Ты слишком похожа на свою мать и я боялся потерять ещё и тебя. Я не мог этого допустить и думал оградить тебя таким способом, сделать наследницей, запретить тебе связываться с миром моды. Но ты действительно слишком похожа на Александру. Такая же настойчивая и добрая девочка. Прости меня, Анна. Он смотрел на меня с болью во взоре, а я стояла словно парализованная и не могла даже вдохнуть. Отец никогда не улыбался после смерти мамы – случай в больнице я списывала на привидевшееся - и его слова были настолько искрение и пропитаны тоннами горечи, что я не выдержала. Кинувшись в его объятия от которых отвыкла многие года назад, я разрыдалась. Всхлипывая и крепко сжимая его в объятиях я боялась что всё может оказаться сном. Но его руки обнимали столь же крепко и даровали давно забытое чувство защищённости. Я плакала и не могла взять себя в руки. В голове вновь возник образ Дерека и уже не желал исчезать. И что делать со своими обострёнными, оголёнными чувствами, я не знала. Просто не могла забыть его. Врачи могли бы назвать мои чувства к нему стокгольмским синдромом и я бы согласилась с ними. Быть может это и был синдром. Но легче от этого знания не становилось. Его слова всё ещё звучали у меня внутри, причиняя боль. Я не понимала его. Зачем тогда он подпускал к себе? Даровал тепло, какую-то надежду, чтобы в итоге забрать всё это? Мне было больно и с этим ничего поделать было нельзя. - Тише, Анна. По-настоящему плачущие люди – некрасивы. Но именно в этом безобразном состоянии они показывают свою искренность. Их душа – на вес золота. Настолько она чиста... Твоя душа чиста, малышка. И я вижу, что всё же стоит задать вопрос тебе этот. Ты любишь Питера? – голос отца был тихим, но для меня его слова стали бомбой, рванувшей слишком оглушающе, когда он задал следующий вопрос: - Или ты любишь Дерека Коллинза? Я застыла, повторяя про себя его последний вопрос. Люблю? И как отец вообще узнал о Дереке? Нет, я понимала, что наши встречи не были для него секретом, но откуда он мог знать о моих чувствах? Но его вопрос внезапно успокоил меня. Отстранившись, я внимательно посмотрела на отца, только сейчас замечая, что у него появились мелкие морщинки, которые издалека я никогда не замечала. Да и не хотела, если честно. - Я совру, если скажу, что ничего не испытываю к этому человеку. - Но ты не знаешь, любовь ли это, - постановил Адриан и я отвела взгляд в сторону, не в силах сейчас смотреть в его глаза. – Поэтому я и спросил, надо было убедиться. Я не хочу, чтобы ты всю жизнь была несчастна и знаю много примеров, когда женщины выходят не по любви и погибают в своих оковах с другими мужчинами. Анна, ты уверена, что сможешь не утратить себя с Питером? Не хочу видеть, как день ото дня ты будешь медленно гаснуть. - А разве у меня есть выход? – тихо спросила я, вновь отходя к окну. Внизу всё также сновали люди, но теперь к ним присоединился Питер. Словно почувствовав мой взгляд, он резко вскинул взгляд и безошибочно посмотрел в нужное окно, широко улыбаясь и замахал руками. Я же в ответ смогла выдавить лишь жалкое подобие улыбки. – Он поможет мне забыть его, думаю. Возможно, я поступаю очень эгоистично. Он меня любит, а я его нет. Но...быть может... - Ты хочешь найти утешения в объятиях другого мужчины? Ты уверена, что сможешь вытерпеть его объятия без отвращения? – отец подошёл ближе и теперь тоже смотрел в окно на то, как устанавливали привезенные арки. – Ты избегала Питера два месяца. Да, ты ходила с ним на ужины и временами вы выбирались на прогулки, но всё остальное время ты провела взаперти, не желая ничего делать и никого видеть. И ты вздрагиваешь, стоит ему лишний раз коснуться тебя. Судя по всему, его прикосновения тебе неприятны. - Никогда не думала, что мы с тобой будем разговаривать на такие темы. Я бы смутилась, наверное, не будь мне сейчас так плохо внутри. Но ты прав насчёт прикосновений. - С Дереком вы зашли настолько далеко? - Да. - Мне стоит проучить его? - Нет. Он не виноват в моем к нему отношению. Мы простояли в молчании пару минут, размышляя каждый о своем. Но видимо отец только сейчас собрался с духом заговорить об истинной цели его прибытия в мою комнату. - Анна, мы не говорили об этом никогда напрямую. Но сейчас я надеюсь на ответы. - Что тебя интересует? – я напряглась, уже предугадывая последующий вопрос. - Ты всё ещё занимаешься поисками убийц матери? - Да. - Ясно. - И ты не собираешься меня останавливать? – обернувшись к нему, я удивленно расширила глаза. – Ты ведь постоянно твердил не лезть в это! - Времена меняются... – туманно отозвался мужчина, прикрывая глаза. – Вскоре грядут большие перемены, я предчувствую это. Скажи, ты готова принять мой пост? - К чему этот вопрос? Разве мой уход из индустрии моды не был ответом тебе? - Я не о том речь веду. Одно дело приготовиться к принятию, а другое – быть готовой. - Помирать собрался? Вряд ли я справлюсь... – поежившись, я недовольно нахмурилась. Странный разговор принимал ещё более неприятный оборот. - Ты справишься в любом случае. Мои люди доверяют тебе. - Даже после того как я помогла сбежать шпиону из полиции? - Их это скорее повеселило и добавило в твою копилку положительные отзывы. Что-то вроде: «она не слабачка, раз против отца пошла». Усмехнувшись, я развернулась к нему, подозрительно сощурившись. - Мистер Блэк, ваши люди совсем распустились. Хвалить такой поступок – странно. - Не забывай, законы в нашем мире немного отличаются от обычных. И для них после того случая ты и правда стала стальной леди. - И ты туда же! – возмутилась я. – Ну что за дурацкое прозвище? - Сама виновата в его появлении. Ты ведь так мило противостояла мне и хмурилась. Я хотела было ответить, но отец вновь сгреб меня в объятия и прижал подбородок к моей макушке, чтобы я и не подумала поднимать голову. Недолго думая, я обняла его в ответ и прижалась к нему, чувствуя долгожданное умиротворение. Мне не хотелось окончания этого момента. И дело было даже не в том, что мы спустя столько лет вновь начали доверять друг другу, но и в банальном ощущении отца рядом. Ведь у меня из родных остался лишь он и терять его мне не хотелось. Потому мы простояли так очень долго. На небосводе уже сиял закат, когда мы отстранились друг от друга. Отец молча потрепал меня по голове и поцеловал в лоб, удаляясь, а я осталась стоять в комнате, сжимая кофту в районе сердца. Боль медленно начала исчезать под выстраивающийся в голове план. Если я всё же решусь завтра на него, то я буду либо счастливой, либо очень одинокой. И я уповала на то, что первое окажется истиной.