Ангел (Рабочее название)

Святой праздник. Святая ночь. Тихое утро, обагренное кровью. Как вы догадываетесь, в это утро не первый раз Моран поднял руку на жену. Казалось бы, что удивительного: привычный день для пьяницы. Но сегодня всё было по-другому. Когда Софи сообщила, что уходит и забирает сына, Моран был спокоен. Во всяком случае, так казалось: на лице мужчины не отразилось ни капли сожаления иль раскаяния, что очень поразило миссис Моран. «Почему? Почему она не догадалась? Я не верю, что сомнения не закрались в её душу…» Они вырастили сына, а он так равнодушен к предстающему расставанию. Иллюзия. Ложь. Уинстон хороший актер. Внутри, в душе он переживал, понимая, что это конец его счастливой жизни. Да, Моран был настоящим эгоистом. Для него такая убогая жизнь была полной и счастливой. Он даже хвастался своим «успехом» своим друзьям-собутыльникам в ближайшем баре. Жена поила, кормила, одевала супруга. Зачем что-то делать, если тебе предоставляют всё на блюдечке с голубой каёмочкой? Зачем трудиться, если можно сделать из жены слугу? Вот с Себастьяном такая игра не пройдёт. Парень презирал отца, повисшего у матери на шее. Тварь, животное – не человек, от которого разило хмелем, грязной одеждой и потом. Себастьян морщил нос и отворачивался, не желая созерцать это убожество. Но уговорить мать уйти раньше не получалось. Женщины слепы в своей любви. Они верят, что могут исправить даже самого отвратительного человека своей любовью и заботой. Женская слабость – их вера в свою силу. Моран напился. Лучшего времяпровождения он не смог придумать в этот праздник. Для него любая памятная дата, праздник или годовщина была поводом «заложить за воротник»: день рождение – отлично, годовщина свадьбы его троюродной тетушки по материнской линии – прекрасно, день независимости республики Конго – тоже сойдёт. И он нашел то, что искал. А именно виновника своих бед. Это Софи виновата в его бедах. Во всём: Он спился. Удар. Раз. Потерял работу. Два. Задолжал денег. Три. Набрал долгов. Четыре. Она уходит. Пять. Не оставляет сына. Шесть. Он останется один. Контрольный. В сердце. Семь. Смерть. Себастьян появился слишком поздно, чтобы что-то можно было изменить. Опоздал. В её смерти не было его вины. Появись он минутой раньше, он бы не смог остановить отца, а только бы попался под горячую руку. В этот день погибли бы два представителя семейства Моранов. Но Себастьян – он всегда будет корить себя, что не помог. « - Знаешь, если бы я появился раньше… - тихо вздыхает в очередной раз Моран, закрывая лицо руками. – Она бы была жива. Всё бы могло быть по-другому. - Тихо, - тут же обрывает его голос, принадлежащий незримому существу, теплым порывом ветром обнимая его за плечи. – Помолчи. История уже написана. Её нельзя изменить. К тому же ты не встретил бы меня…» И в этом он прав. Не случись этого с Мораном, он бы никогда не увидел в отражении зеркала человека… Нет, не человека. Это существо лишь отчасти напоминало юношу пятнадцати-шестнадцати лет, но за его спиной были черные смоляные крылья. Оно заметило на себе шокированный взгляд и, казалось, было удивлено не меньше, сохраняя зрительный контакт с Себастьяном через зеркало. Мало ли что не почудится с перепугу, и Моран резко обернулся, ожидая увидеть там кого угодно, но там была лишь подоспевшая команда врачей, вызванная соседями, отец, всё ещё сжимавший в руке окровавленный нож, и тело матери. Когда приехала скорая, медиком оставалось лишь констатировать смерть в результате семи ножевых ранений да передать в руки полиции обезумевшего Уинстона, до которого начало доходить, что он натворил, что он наделал. Он свихнулся с горя? Как бы не так. Тюрьма – вот, что его пугало. И через день в газетах появились заголовки: «Уинстон Джейсон Моран – психопат, жестоко расправившийся со своей женой, покончил с собой в камере следственного изолятора, не дождавшись начала следствия». Поначалу казалось, что дальше жить физически не возможно, просто не реально. Каждый день, каждая секунда напоминала о прежней, некогда счастливой жизни. Когда ты мог прийти после уроков домой, уставший, голодный и злой на всех и вся, но мама – всегда слушала, помогала, на неё можно было положиться, чтобы не случилось. Да и отец лет так десять-двенадцать назад был семейным человеком, но это забылось. Слишком мало он сделал, чтобы заслужить сыновью любовь, уважение Себастьяна. А теперь… Морану пришлось поселиться у своих родственников: у младшей сестры матери и её мужа. Мистер и миссис Хоуп – доброжелательные люди, но помочь реабилитироваться после пережитой травмы свалившемуся им на шею пятнадцатилетнему подростку оказалось для них слишком сложной задачей. Они добросовестно пробовали справиться с этой проблемой. Какие только методы не перепробовали: пытались и разговорить Себастьяна, и к психологу водили, но пробить мощную стену, которую парень возвёл вокруг себя было невозможно. Моран улыбался из вежливости, нехотя отвечал на их вопросы, поддерживал беседу только потому, что чувствовал себя должником этих людей за то, что приютили и обеспечили всем необходимым. Время шло. Себастьян жил у Хоупов и только больше уходил в себя. Он никогда не кричал, не ссорился с опекунами. Моран сменил школу, потому что больше не смог слушать шепот за своей спиной. Сочувствие, неискреннее и показушное, было ему не нужно. Мерзко, мелко. Он не пятилетняя девчонка, сам разберётся. В новой школе Себастьяна не очень-то любили, но он сторонился, и его сторонились. Дети, а тем более подростки, жестоки, они любят вешать на всех ярлыки и давать обидные прозвища. Нет общества, где бы не было задиры-главаря всей школы, который не демонстрировал бы свой «ум» и «силу» на тех, кто не подчиняется его «приказам» или оспаривает его мнение. Раз такой «умник» попробовал завязать с ним драку, но Моран мигом прижал его к стенке. Проблема была решена. Себастьян любил гулять ночами, когда тьма уже спустилась на Лондон, и зажглись первые фонари, освещая тусклым желтоватым свечением улицы столицы Туманного Альбиона. Он начал курить, хотя и с неудовольствием. Просто, в один момент он начал искать расслабление, тишину, спокойствие. Это всё обеспечивали ему сигареты, только, вот незадача, пачки вечно пропадали, будто он их не покупал. Думал на Хоупов, но они отнекивались, и Морану оставалось только пожимать плечами, собираясь в магазин снова. «Джимми, Джимми, ты же не куришь. Зачем тебе было таскать сигареты, шутник?». Сигарета в день, вторая, третья, пятая. Его жизнь разрушается на глазах. Его «семья» больше не существует. Себастьян один. Он сломлен, и одно неверное решение чуть не погубило его. «Спасибо, что оказался рядом, Джим…»