Кофе с молоком

Брок просыпается от того, что несильно, но метко, получает локтем в живот. Вроде и не страшно, но локоть-то железный. А Джеймс продолжает возиться во сне, устраиваясь поудобнее, теперь уже обнимая подушку. В комнате темно, только от окна, сквозь жалюзи пробивается слабый еще предутренний свет. Легкими тенями скользит по комнате, цепляется за книжные полки, замирает на спинках кресел, перемигивается с зелененьким огоньком погруженного в сон компьютера. Рамлоу осторожно отодвигается к краю кровати, встает, подтягивает сползающие трусы и, судорожно зевая, бредет в ванную. Из зеркала на него косится сонная, помятая, второй день небритая рожа. Очень довольная рожа. На кухне светлее, чем в комнате, здесь на окне еще нет даже занавесок. Да и вообще, здесь, как и во всем его новом доме, практически нет мебели: только стол, два стула, холодильник, плита и раковина. Или раковина не мебель? Хер ее знает. На полу - покосившейся горкой посуда, пара кастрюль, которыми он сто лет как не пользовался, а рядом микроволновка и кофеварка. Брок присаживается на корточки, засыпает кофе в контейнер, щелкает тумблером. Трусы снова сползают, беззастенчиво оголяя зад. Держа в одной руке кружку крепкого кофе, а другой подхватывая ослабшую резинку, он, прихрамывая, бредет к столу. Присаживается - и блаженно прислоняется спиной к прохладной стене. Одна ложка сахара, две, три, четыре. Когда он пьет кофе на службе, кое-кто из местных шутников спрашивает каждый раз, не проще ли было сразу в сахарницу налить. Рамлоу дежурно ухмыляется в ответ и отвечает, что это все от нехватки эндорфинов, а с таким коллективом - так и вообще приходится сахарком добивать. Прикрывает глаза. Делает первый глоток и удовлетворенно вздыхает. Еще год назад у него спиной о нем шептались как о мудаке, редком божьей милостью мудаке. Где все эти люди теперь? Что от них осталось, кроме жирного пепла на воде залива? А полгода назад он и сам не предполагал, что будет жить вот так. Как так? Да вот так запросто, как сейчас. Служить помощником шерифа в крохотном городишке в Новой Шотландии, пить кофе на собственной, так и не обставленной, кухне, поливать по утрам газон и беседовать с соседями, говорить молочнику, чтобы ставил свою сетку рядом с дверью на ступеньки, а не на перила, а то соседские кошки в нее забираются в надежде найти сметану или сливки и все опрокидывают. А так хоть бутылки не перебьют, если залезут. Кстати, надо бы еще предупредить, что теперь он будет брать четыре бутылки, а не две, как раньше. Джеймс вернулся. *** В одном факте жизни Брок Рамлоу был уверен даже не на сто, а на тысячу процентов: жизнь всегда меняется внезапно и уж если меняется, то редко к лучшему. Но последнее время он даже эту теорию начал подвергать сомнению. Звонок Кэпа основательно выбил Брока из колеи. Нет, не звонок сам по себе: с нынешними технологиями узнать номер чьего-либо телефона не проблема, а уж если дружишь со Старком, так и вообще какие могут быть вопросы? Но он сказал: - Баки решил вернуться к тебе. А еще добавил: - Позаботься о нем, пожалуйста. И Брок откровенно "завис" от полученной информации. Так "завис", что еще с минуту слушал тишину в отключившемся телефоне. Он возвращается. Не то, чтобы Рамлоу этого не хотелось. Но хотеть и верить - вещи все же очень разные. Кем бы он ни был для Джеймса, он никогда не сможет забыть того отчаянного узнавания в обычно потухшем взгляде Зимнего солдата. И того вопроса: - Кто этот человек на мосту? Я его знаю? Тогда Брок понял, что жизнь вот-вот переменится, но думал, что всё будет как-то иначе. Он слишком привык к стабильному симбиозу Щ.И.Та и Гидры и полагал, что, если что и поменяется, так это что сменятся приоритеты - и из "паразита" Гидра превратится в "хозяина". Но что-то тогда пошло не так. Он не мог сказать, что был удивлен или огорчен этим фактом, жизнь просто в очередной раз повернулась другой стороной. Хотя его немного и раздражало то количество "задних фасадов", которые были в запасе у жизни на подобные случаи. И ведь все - разные, что особенно удивляло и заставляло задуматься о том, есть ли у жизни вообще "перед" - или один лишь сплошной "зад", а степень благополучия "участников процесса" определяет лишь глубина "погружения". На улице вдруг начинает орать сигнализация одной из соседских машин. - Долбоёбы... Беззлобно бормочет Брок, подходя к окну. По дорожке перед домом пробегает жирный рыжий кот или предельно беременная рыжая кошка, кто их разберет-то. В любом случае, раз в несколько месяцев соседи начинают распространять пушистых, рыжих с белыми грудками, котят, и Рамлоу не стал еще владельцем одного из них лишь потому, что "ну, меня же никогда нет дома" все еще является аргументом для этих оголтелых котовладельцев. *** На улице светает. И душа, как в теплое молоко, погружается в какую-то сонливую мягкость. Все снова переменилось и пока не понятно, в какую сторону. И хорошо бы определить, какова на данный момент степень "погружения". Но Брок не хочет. Не хочет думать, не хочет оценивать. Та черта, перед которой он боялся будущего, уже пройдена. Пройдена так давно, что сейчас уже и не вспомнить, когда и при каких обстоятельствах это произошло. После звонка Кэпа Брок впал в какое-то оцепенелое ожидание. И прошло почти двое суток к тому моменту, когда он понял, что Джеймс мог не пытаться искать его в городе, мог не озаботиться проверить, действует ли еще прежний номер. Он мог просто приехать. Туда. В почти уже полгода пустующий дом на берегу океана. Дом, к которому Джеймс успел привыкнуть и, может быть, уже отчасти считал своим. И Брок сорвался. Ночная гонка по мокрой дороге - то ещё удовольствие. А потом... - Ты совсем сдурел, парень?! В город заехать не судьба была? И тяжелое непослушное тело в руках, в объятиях. И... - Командир... я вернулся. В его доме пока что только один диван, и "подтаявший" после горячей ванны и молока с парой ложек виски Джеймс кое-как помещается на нём вместе с Броком. Где-то в доме есть спальные мешки и надувной матрас, но Рамлоу даже и в голову не приходит их искать. Не приходит в голову лечь отдельно. Потому что он не хочет. Потому что не считает нужным. Потому что Джеймс все же вернулся. Вернулся к нему? Молочное тепло в груди вдруг становится таким горячим и пенным, что замирает дыхание. *** Он пропускает момент, когда руки - теплая живая и нагретая сонным теплом металлическая - ложатся на плечи. Джеймс вздыхает куда-то ему в затылок, утыкается носом в шею и хриплым со сна голосом спрашивает: - А мне кофе можно? Брок усмехается: - Тебе с молоком? *** Трусы снова неромантично сползают. У жизни, кажется, всё-таки есть "перёд".